Раскрываются ключевые тенденции, связанные с мемориализацией жертв нацистского геноцида, мирных жителей районного центра Корюковка, Черниговской области. Корюковская трагедия считается самым значительным эпизодом массового истребления оккупантами мирного населения в годы Второй мировой войны. Несмотря на свой масштаб, она не попала в советские учебники истории. О ней мало кто знает на постсоветском пространстве. По мнению автора, увековечивание памяти жертв, уничтоженных гитлеровцами 1, 2 и 9 марта 1943 г. в Корюковке должно стать межнациональным символом скорби народов, победивших во Второй мировой войне.

Представлены результаты анализа актуальных аспектов истории Организации украинских националистов (ОУН) в сопоставлении с политикой киевского режима в 2014–2022 гг. с использованием тайн, раскрытых с началом демилитаризации и денацификации Украины в ходе специальной военной операции Вооружённых сил России. Они увеличили число доказательств того, что уничтожение России – неизменная стратегическая цель радикального украинского национализма – укронацизма на протяжении всей его истории и в наши дни, преемственности целей, идейных позиций, антинародной политики и преступлений бандеровцев и их современных последователей. Обращено внимание на то, что ОУН активно участвовала в злодеяниях гитлеровцев против нашей страны и её народа. Их главари и немало прочих оуновцев были агентами и исполнителями воли гитлеровских спецслужб, после Победы над фашизмом – спецслужб США и Запада. Майданные узурпаторы власти под управлением и при участии Соединённых Штатов и их натовских сателлитов обворовывали и разрушали Украину, превращали её в антироссийский плацдарм США, НАТО и вместе с ними перешли красную черту в создании военной угрозы Российской Федерации и подготовке агрессии против неё. Поэтому Россия приняла адекватные этой угрозе меры защиты своей национальной безопасности, спасения народа Донбасса от геноцида и освобождения братского народа Украины от неонацизма. Определены наиболее существенные общие черты радикального украинского национализма 1920–1940-х и 2014–2022 гг. Обобщены основные элементы принятия российским руководством решений о признании Луганской Народной Республики, Донецкой Народной Республики и проведении специальной военной операции на Украине. Необходимость денацификации Украины, включая проведение международного военного трибунала, подтверждается многочисленными фактами и результатами предварительных расследований, в ходе которых установлена причастность более 220 лиц к преступлениям против мира и безопасности человечества.

Сохранение исторической памяти о событиях Великой Отечественной войны являлось и остается важнейшей задачей нашего общества, поскольку значимость данного периода в истории России невозможно переоценить. Военная тематика на протяжении уже многих лет не может оставить равнодушными как профессиональных исследователей, так и рядовых энтузиастов, что, в свою очередь, говорит о неугасаемой актуальности событий 75-летней давности. Военно-патриотическая тематика активно развивается в среде молодежи, что также прививает в умах подрастающего поколения необходимость бережного отношения к историческому прошлому. В современных реалиях, когда историческое прошлое постоянно подвергается различным искажениям, особенно важно бережно относиться к памяти о такой острой теме. В статье затрагивается вопрос зарождения и развития традиции мемориализации войны, а также роли военной археологии в данном контексте.

В статье анализируется значение «мест памяти» Великой Отечественной войны в общественной культуре памяти и государственной исторической политике Республики Беларусь. Автор проводит типологизацию мест захоронения различных жертв нацистской истребительной политики согласно действующему белорусскому законодательству. Раскрываются проблемные аспекты, связанные с выявлением на местности и мемориализацией мест, связанных с жертвами среди гражданского населения.

В статье рассматривается история мемориализации памяти солдат, погибших во время Любанской операции 1942 года. Автор рассматривает эволюцию отношения власти и общества к захоронениям павших в Великой Отечественной войне и к поисковой работе.

Автор раскрывает подробности истории существования и проектов мемориализации места заключения советских военнопленных в оккупированном немцами Пскове — Шталага (Stalag) 372.

В статье анализируются объективные политические и экономические факторы, которые повлияли на формирование нормативно-правовой базы Третьего рейха, определившей бесправный статус остарбайтеров. Автор абстрагируется от нацистской «расовой теории», принятой в западной историографии как основы дискриминации восточных рабочих в рейхе, и рассматривает это явление как следствие реализации групповых экономических интересов и необходимости сохранения эффективности национал-социалистической пропаганды.

В статье освещаются ход, основные принципы и особенности трудовой политики немецкой администрации на оккупированной Украине, а также ряд спорных вопросов, касающихся использования принудительного труда украинского населения.

Анализируются малоизученные факты массовой гибели гражданских лиц, массовых самоубийств и военных преступлений в ходе боев за Марианские острова (Сайпан, Тиниан и Гуам), которые стали одними из наиболее кровопролитных в войне на Тихом океане. Особенности японской идеологии, плохая оперативная подготовка вооруженных сил США и жестокость боев привели к гибели тысяч гражданских лиц.

В статье рассматривается проблема германской историографии о нацистской программе эвтаназии. Доказывается, что публикации историков и специалистов в области психиатрии появлялись в печати в связи с периодами развития темы исторической памяти о постыдном прошлом немецкого общества, связанного с преступлениями в психиатрии при национал-социалистическом режиме. На основе исследования работ по указанной проблематике обосновывается тезис о том, что появление в печати, а также содержание научной литературы соответствует трем периодам проработки прошлого. Раскрывается, что в период послевоенного забвения количество публикаций по теме исключительно мало и происходило по частной инициативе авторов. Проводимая государством политика памяти, или мемориальная политика, не способствовала признанию медицинских преступлений и прав жертв эвтаназии на достойную память. Было выяснено, что ряд публикаций имел особое значение в процессе изменения общественного сознания в отношении к национал-социалистическому прошлому. К концу века процесс сохранения памяти о конкретных жертвах приобрел локальное значение. В статье делается вывод о том, что проблема признания жертв эвтаназии имеет долгую историю и связана с трансформацией осознания проблемы об-щественностью и с официальным дискурсом в немецком обществе.

Несмотря на значительный объем материалов по истории Второй мировой и Великой Отечественной войн, накопленных к сегодняшнему дню, интерес к этому периоду не угасает. Война оказалась событием, определившим характер последующего развития всего мира. Идея расового превосходства одних народов над другими была единогласно осуждена, положение о недопустимости ее распространения в современном обществе стало неотъемлемой частью системы ценностей, подлежащих трансляции молодому поколению, в связи с чем всестороннее изучение феномена нацизма и практики воплощения нацистских идей в жизнь не утрачивает своей актуальности. В данной статье охарактеризованы основные направления действий оккупационных властей в отношении детей и подростков и выявлены группы несовершеннолетних, пострадавших от нацизма.

Статья посвящена преступлениям японских военных, совершенным в годы Второй мировой войны и расследованным в ходе судебных процессов 1945-1949 гг.The article is devoted to the crimes committed by Japanese soldiers committed during the Second World War and investigated during the trials of 1945-1949.

Научный руководитель: преподаватель истории и обществознания Федорук И.Н. Основные ценности медицины имеют древние корни, в течение тысячелетий они были востребованы в самых разных ситуациях. Большинство врачей усвоили эти ценности и руководствуются ими в своей клинической практике. Однако, данные принципы, отражающие этические приоритеты медицины в большинстве западных сообществ, нередко могут искажаться и ниспровергаться. Именно это произошло в начале ХХ века после появления евгеники — учения, основанного на ошибочном и упрощенном научном подходе. Самые вопиющие искажения медицинской этики имели место в нацистской Германии в 30–40-х годах, когда государственная политика привела к радикальному отходу немецкой биомедицины от традиционных ценностей. Предполагают, что основную роль в деятельности смертоносной гитлеровской машины играли несколько авторитетных и влиятельных врачей, которые прилагали усилия и применяли свой научный опыт для узаконивания процесса, следствием которого являлся Холокост. К преступлениям, совершенным от имени медицины, относили бесчеловечные научные опыты над заключенными и «неугодными» лицами, стерилизация и убийство многих людей в рамках «проекта эвтаназии», а также беспощадное и почти полное уничтожение различных подгрупп представителей европейского населения, особенно цыган и евреев. Врачи играли значительную роль в разработке системы, направленной на выявление, обозначение, транспортировку и убийство сотен тысяч психически больных, а также лиц, «ущербных с национальной и когнитивной точки зрения» (в первую очередь цыгане и евреи). Эта система внедрялась в разных условиях — от централизованных психиатрических больниц до тюрем и лагерей смерти. В немецких концлагерях на живом «человеческом материале» проводилась проверка научных гипотез и отработка разнообразных биомедицинских технологий. Медицинская наука не отвергала Гитлера, врачи способствовали внедрению многих идеологических и практических нововведений. Основные ценности медицины, базирующиеся на сострадании и лечении больных независимо от существующего политического режима, подверглись грубому и достаточно глубокому разрушительному воздействию. Медицинские преступления тех времён до сих пор заставляют задуматься нас современников о соблюдении социальных и гуманитарных основ медицины.

Одной из трагедий Великой Отечественной войны является уничтожение осенью-зимой 1941–1942 гг. пациентов Колмовской психиатрической больницы около Новгорода. Статья написана на материалах рассекреченных документов архива Новгородского Управления ФСБ. Для непосредственного совершения медицинских преступлений нацистам часто требовались послушные исполнители. Обычно ими становились русские коллаборационисты. Причин такого сотрудничества было несколько. Кто-то из сотрудников советских медицинских учреждений поверил в необходимость эвтаназии для неизлечимых, в первую очередь психически больных пациентов, а кто-то просто не раздумывая выполнял приказы оккупационных властей. Некоторые люди стремились выжить в условиях оккупации любой ценой, даже за счет смерти других. Господствовавшая в Третьем рейхе идеология не только воспитывала и оправдывала жестокость в отношении миллионов людей, но и извращала понятия о профессиональном долге врачей, превращая некоторых из них из помощников страждущим, обязанных (согласно клятве Гиппократа) всеми силами бороться за их жизнь, в убийц.

В статье исследуется проблема реализации в годы второй мировой войны идейных установок бандеровцев, связанных с их пониманием идей нации и национального развития. Показано, что это радикальное течение украинского национализма, фактически не имевшее по-настоящему серьезной теоретической платформы, максимально полно и последовательно реализовало себя на практике - в террористической деятельности, направленной не только на иноэтнические группы, но и на «зрадников» (предателей) - украинцев. Обоснован вывод о том, что бандеровский террор явился наиболее отчетливым отражением присутствия в 1944-1945 гг. на Западной Украине явных элементов гражданской войны, в ходе которой 8 из 10 погибших от рук участников националистических отрядов являлись мирными жителями. Причем, на завершающем этапе войны бандеровщина породила уникальный феномен - практику целенаправленного уничтожения (фактически, самоуничтожения) собственных боевых подразделений.

В статье на основе документальных публикаций различных источников анализируется характер деятельности, включая террористическую, и формы коллаборации украинских националистов с германскими нацистами, прежде всего с гестапо и абвером. Полемизируя с нынешним украинским официозом, выставляющим украинских националистов времен Второй мировой войны «национальными героями», боровшимися за независимость, автор доказательно представляет их инструментальное использование гитлеровской Германией в своих стратегических и тактических интересах.

В статье рассматривается проблема эволюции радикального украинского национализма под влиянием коренного перелома в Великой Отечественной войне. Автор разоблачает миф о борьбе ОУН(б)-УПА с фашистами, показывает самую тесную связь этих организаций со спецслужбами гитлеровской Германии. В статье обоснован вывод о бандеровщине, как специфической периферийной украинской разновидности нацизма, вначале поставившей национальную идею на службу германскому рейху, а с 1943 года начавшей ее постепенную адаптацию к потребностям предстоящей холодной войны с СССР.

Пожалуй, одной из наименее изученных страниц биографии генерала является последний период жизни Деникина, связанный с трагическими событиями Второй мировой войны, перевернувший не только всю жизнь Советской России, но и многострадальную судьбу русского беженства, зачастую обреченного на начало очередного этапа своих скитаний. Генерал Деникин и его семейство не были исключением. Перешагнувший порог восьмого десятка лет генерал сначала вынужден был жить под страхом ареста германскими оккупационными войсками, весьма интересовавшимися как самим Антоном Ивановичем, так и его образом мыслей, а затем уехать в США. опасаясь уже ареста или похищения советскими спецслужбами. Особое отношение у Деникина было к власовскому движению. Здесь ярче всего прослеживаются грани Деникина-политика: патриот России, не признающий какой-либо возможности сотрудничества с нацистским режимом, несущим русскому народу порабощение, и убежденный антикоммунист, ненавидящий и презирающий советскую власть как глубоко, по его мнению, антинациональное явление. В коллекции Деникиных внимание публикаторов привлекла рукопись, получившая название -Генерал Власов и «власовцы». Несомненно, что это — одно из последних сочинений А. И. Деникина. В России оно никогда прежде не издавалось. Ознакомившись с данной работой, читатель, даже никогда прежде не слышавший об имени автора, получит достаточно четкое представление о его мировоззрении, отношении к «Войне и мiру», коммунизму и национал-социализму, а также сможет составить свое мнение о такой крупной личности истории России XX в., как Главнокомандующий Вооруженными силами на Юге России, патриот, государственник и писатель генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин.

При проведении нацистской карательной политики в отношении мирного населения и военнопленных гитлеровцами были активно задействованы лица, которые были готовы сотрудничать с Рейхом на оккупированных территориях европейских стран и Советского Союза — так называемые коллаборационисты из числа местного населения — русские, украинцы, эстонцы и т. д. В рамках данной статьи будут рассмотрены злодеяния, совершенные Псковским внешним отделом эстонской полиции безопасности и Службой безопасности рейхсфюрера СС (нем. Sicherheitsdienst des Reichsführers SS, далее в работе используемое как сокращение нем. SD, рус. СД), чей кадровый состав формировался в основном из эстонских националистов, имевших интересы в пособничестве нацистам — от мести советским властям за потерю суверенитета Эстонии в 1940 г. до личного обогащения.

Рассмотрены обстоятельства пленения военнослужащих союзных войск в ходе боевых действий с японской армией в районе Тихого океана.

В статье рассматриваются информационные возможности привлечения материалов, опубликованных в журнале «Британский союзник», для изучения судеб советских военнопленных и остарбайтеров в годы Великой Отечественной войны.

О деятельности поисковиков по изучению лагерей советских военнопленных в Курской области.

В данной статье рассматривается положение и условия содержания советских военнопленных в нацистских лагерях в Норвегии в годы Второй мировой войны. В статье предпринята попытка выделить особенности положения узников в лагерях Норвегии, выявить то, что отличало условия их жизни и труда от содержания советских военнопленных в Германии.

В статье, на основании рассекреченных архивных документов, рассказывается о лагере военнопленных № 126, который находился в Смоленске в период с 1941 по 1943 год.

В статье раскрываются особенности жизни советских военнопленных в период немецко-фашистской оккупации, на примере Ленинградской, Новгородской и Псковской областей северо-запада страны. Для понимания многообразия проблем периода оккупации северо-западных областей, особенностей содержания советских военнопленных в созданных немецкими властями концентрационных лагерях, приводятся данные, относящиеся к смертности по различным причинам, расстрелам и намеренному уничтожению красноармейцев Советской армии. Особое внимание уделено проблемам содержания, питания, условиям жизни военнопленных в концентрационных лагерях.

На основе архивных материалов, впервые введенных в научный оборот, затрагивается вопрос о советских воинах из Удмуртской АССР, которые после попадания в плен содержались в гитлеровском концентрационном лагере Дахау. Несмотря на все невзгоды, некоторые из них остались в живых, встретили Победу в Великой Отечественной войне и вернулись на родину. В работе представлены воспоминания одного из таких узников, которому удалось уцелеть за колючей проволокой и вернуться в СССР. Его свидетельства в целом подтверждают информацию о Дахау, оглашенную на Нюрнбергском процессе. Вышеуказанная тема до настоящего времени остается малоисследованной. При анализе архивных документов и других источников обнаружены предпосылки, определявшие попадание военнопленных в Дахау. Выявлены определенные причины, позволявшие узникам выжить в данном концлагере. Некоторые факты, встречающиеся в статье, впервые представлены в научной литературе. Исследование проливает свет на одно из «белых пятен» истории Великой Отечественной войны.

В данной статье затрагивается тема судьбы несовершеннолетних узников лагеря в Саласпилсе, попавших туда в ходе разных карательных акций нацистов на временно оккупированных территориях СССР во время Великой Отечественной войны. В ходе карательных акций в немецкий плен попадали как взрослые,так и дети самого разного возраста — от грудных до 17-летних.И если судьба взрослых была предопределена рабочими нуждами нацистской Германии, то дети, становились обузой для немецкого военного командования. После перемещения разных групп населения в концлагерь Саласпилс детей отделяли от родителей. С этого момента судьба детей полностью зависела от счастливого случая. Руководство лагеря в Саласпилсе во многом надеялось на «естественную убыль» непригодной рабочей силы от голода и болезней. Однако силами неравнодушных граждан был создан механизм распределения детей из концлагеря по латвийским семьям. До сегодняшнего дня этот механизм практически не был изучен и научно описан.

Рассматриваются дискуссионные вопросы, связанные с историей нацистского концентрационного лагеря Саласпилс. Обращение к данной теме актуально в связи с повторяющимися попытками пересмотра истории этого лагеря в европейской историографии, а также в связи с отсутствием отечественных обобщающих работ по Саласпилсу. Источниковую базу исследования составили неопубликованные материалы чрезвычайной государственной комиссии (Государственный архив Российской Федерации), материалы по уголовному делу Фридриха Еккельна (Центральный архив ФСБ), нацистские документы по Саласпилсу (Российский государственный военный архив), свидетельства бывших заключенных, хранящиеся в архиве Яд-Вашем (Иерусалим), а также опубликованные документы. Проанализирован статус лагеря Саласпилс. Обосновывается применение в отношении него термина «концентрационный лагерь». Указывается количество заключенных и число погибших в лагере. Характеризуется структура лагерного управления, а также освещается проблема количества детей, прошедших через концлагерь, и опытов над ними.

Пребывание советских граждан в концлагерях тема, закрытая для исторических исследований в советский период. В статье рассматривается геноцид по отношению к гражданам Советского Союза: причины депортации, условия жизни и обстоятельства смерти наших соотечественников в системе концлагерей Маутхаузен.

Во время Второй мировой войны в Европе появляются германские концентрационные лагеря (КЛ), в которых были заключены военнопленные, участники движения Сопротивления, мирные жители еврейской национальности европейских стран и территории Советского Союза, оккупированных германским Вермахтом. Эти лагеря были центрами массовых убийств заключенных.

Данная статья посвящена проблеме коллаборационизма в нацистских концентрационных лагерях. На основе анализа источниковой базы, автор приходит к выводу, что в большинстве случаев в концентрационных лагерях речь шла не о коллаборационизме, а о сотрудничестве вынужденных действиях, не причинявших серьезного вреда интересам собственной страны. Тем не менее, когда выбор в пользу взаимодействия с нацистами делался добровольно, или масштабы преступлений были значительны, речь шла о коллаборационизме. Сотрудничество и коллаборационизм в концлагерях были представлены в нескольких сферах. В административной сфере они проявлялись в так называемом «лагерном самоуправлении». Наиболее масштабной сферой, в которой проявлялось сотрудничество узников с нацистами, являлась сфера экономики. С экономической сферой была связана и работа в лагерных борделях для заключенных. В военно-полицейской сфере функционирования концентрационных лагерей преобладал коллаборационизм. Узники вербовались в военные или охранные подразделения, как например «Дирлевангер». Участие в «зондеркоммандах», обслуживавших процесс уничтожения узников нацистами, являлось специфической формой принудительного сотрудничества, характерной лишь для концлагерей.

Пребывание в заключении в концентрационном лагере Аушвиц украинских националистов, ранняя деятельность которых была связана преимущественно с территорией Юго-восточных окраин (Кресов) II Республики Польша, является малоизвестным фактом. Чтобы выяснить, почему они были направлены в этот нацистский лагерь, необходимо хотя бы вкратце напомнить об их предыдущей более чем десятилетней деятельности.

Проанализированы факты применения запрещенных методов исследования нацистскими врачами при проведении ими медицинских экспериментов на живых людях узниках концлагерей Аушвиц-Биркенау и Дахау в период Второй мировой войны. Медицинские эксперименты на узниках концлагерей, как правило, заканчивались их смертью, либо их здоровью наносился тяжкий и непоправимый вред. Подобные эксперименты, подкрепленные идеологией создания «чистой расы», проводились врачами нацистской Германии в лагерях смерти, расположенных по всей Европе. Основы этой идеологии вожди нацистской Германии разработали, опираясь на труды немецких ученых-социологов (Хьюстон Стюарт Чемберлен, Ганс Фридрих Карл Гюнтер, Вальтер Вюст) и ученых-генетиков (Ойген Фишер, Эрвин Бауэр, Фриц Ленц и др.), многие из которых пришли к выводу, что возможность создания в нацистской Германии необходимых условий для улучшения человеческой расы тесно связана с ограничением репродукции «низших» народов. На Нюрнбергском процессе над нацистскими преступниками (1945–1946 гг.) тяжкие преступления нацистских врачей, проводивших медицинские эксперименты над людьми в концлагерях, были осуждены как бесчеловечные, нарушающие все нормы международного и человеческого права.

Статья посвящена дискуссионному вопросу современной европейской историографии — роли концентрационных лагерей Дахау и Лихтенбурга на начальном этапе становления нацистской лагерной системы. В работе проанализированы позиции ведущих исследователей в данной области, а также представлено авторское видение вопроса.

Статья посвящена процессам медиатизации, сопровождавшим первый открытый суд над пособниками немецко-фашистских захватчиков, состоявшийся в городе Краснодаре 14—17 июля 1943 г. и имевший огромный общественный резонанс. С него начался «Советский Нюрнберг» ряд открытых судебных процессов, касающихся преступлений, совершенных гитлеровцами и их пособниками в СССР в период Великой Отечественной войны. Тем не менее до настоящего времени роль Краснодарского процесса 1943 г. не оценена в достаточной степени, что связано с проблемами источниковой базы (недоверие к официальным источникам, отсутствие неофициальных источников), влиянием идеологического фактора (мифологизация событий войны), исследовательскими предпочтениями в пользу тех трибуналов, в ходе которых были осуждены непосредственно немецко-фашистские захватчики. Данное исследование реконструирует подготовку Краснодарского трибунала и, прежде всего, ту работу, которую проделали в этом направлении советские печатные СМИ. Используя метод контент-анализа публикаций в советской печатной периодике (региональная газета «Большевик»; центральная газета «Известия») в первой половине 1943 г., мы раскрываем роль советских печатных СМИ в подготовке оснований для судебного преследования немецко-фашистских захватчиков и их пособников за преступления, совершенные в период Великой Отечественной войны. Эта роль заключалась в утверждении пропагандистских установок «политики возмездия», нагнетании ненависти к врагу на эмоциональном уровне. Объективным основанием для такого ракурса выступала статистика и детализация зверств гитлеровцев на освобождаемых от оккупации территориях страны. Относительно презентации Краснодарского процесса в июле 1943 г. в советских СМИ можно заключить, что ее отличали масштабность, цельность и полное соответствие идеологическим стандартам. Центральным звеном этой презентации стала хроника судебных заседаний 14—17 июля. Вплоть до настоящего времени хроника остается основным источником сведений о ходе и особенностях первого открытого суда над военными преступниками. Эти материалы вызвали широкий общественный резонанс не только в СССР, но и в мире. При анализе характерных особенностей презентации Краснодарского трибунала мы уделили основное внимание авторским статьям видных советских журналистов. Суд в Краснодаре освещали мэтры советской журналистики Е. Кононенко и М. Мержанов. В своих очерках они специально сосредоточили внимание на пособниках врага, оказавшихся на скамье подсудимых. Журналисты настойчиво утверждали, что в скором времени суд ожидает главных преступников, то есть самих гитлеровцев. В целом можно заключить, что масштабное и последовательное освещение темы военных преступлений на территории СССР и наступающего возмездия за них в советских печатных СМИ позволяло эффективно решать актуальные внутриполитические и внешнеполитические задачи.

Процесс над гитлеровскими военными преступниками, совершившими свои преступления на Северо-Западе России, проходил в Ленинграде зимой 1945—1946 года, одновременно с процессом в Нюрнберге. Его ход освещался всеми основными городскими газетами: «Ленинградская правда», «Смена», «Вечерний Ленинград». На процессе вместе со зрителями присутствовали журналисты, фотографы, кинематографисты, карикатуристы. Кроме регулярных отчетов о ходе судебных заседаний, в печатных средствах массовой информации публиковались публицистические статьи, интервью с жертвами преступлений, фотографии, карикатуры, сделанные с натуры. Вся эта информация предназначалась для жителей города, перенесшего 900-дневную блокаду. Большинство из них потеряло на войне своих родных и близких. Поэтому смысл всех материалов заключался в том, чтобы показать, что вершиться справедливое правосудие, о котором договорились союзники: Советский Союз, США и Великобритания. Военный трибунал приговорил к смертной казни через повешение девятерых человек, жизни сохранили трем подсудимым. Последние газетные материалы были посвящены публичной казни приговоренных к смерти.

В центре внимания данной статьи находится Ленинградский процесс над немецкими военными преступниками (27 декабря 1945 г. 6 января 1946 г). На основе широкого круга источников, часть которых вводится в научный оборот впервые, выявлены политические функции Ленинградского процесса и определены формы его медиатизации. Ленинградский процесс призван был осудить не только 11 конкретных преступников, но и саму оккупационную систему в регионе (Северо-Запад РСФСР). Наиболее тщательно были расследованы карательные акции 1943—1944 гг. Однако следствие не смогло или не успело определить виновных в блокаде Ленинграда и в военных преступлениях 1941—1942 гг. (включая Холокост). Не были расследованы военные преступления финских и испанских частей на территории Ленинградской области, а также участие в преступлениях коллаборационистов. Вместо этих важных тем власть вынесла на Ленинградский процесс ложные показания рядового Дюре о вине нацистов в Катынском расстреле (политического и юридического эффекта они не имели). Ленинградский процесс не вполне выполнил свои политические функции и выпал из культуры памяти (в том числе из-за избирательной медиатизации)

В январе 1946 года в городе Великие Луки состоялся открытый судебный процесс над немецкими военными преступниками. На скамье подсудимых находилось 11 человек из числа бывших немецких военнослужащих. Их обвиняли в преступлениях на территории Великолукской области в 1941—1943 гг. Восемь нацистских преступников приговорены к смертной казни через повешение, трое к длительным срокам лишения свободы. В течение хода процесса он подробно освещался на страницах местной газеты «Великолукская правда». Журналисты публиковали ежедневные отчеты, интервью с потерпевшими, приводили подробные выдержки из официальных документов.

В статье исследуется судебный процесс, проведенный в Севастополе в ноябре 1947 г. по делу о военных преступлениях германских нацистов. По мнению авторов статьи, этот открытый процесс посредством символических практик, включающих как «языковую игру», так и определенные действия «ритуального» характера, конструировал образ врага и противопоставлял ему положительный образ власти. Судебный процесс в Севастополе проходил почти одновременно с такими же процессами акциями в Бобруйске, Полтаве, Витебске, Новгороде, Кишиневе и Гомеле. Это была, по сути, вторая волна региональных судебных процессов над военными преступниками в СССР, вызванная как внешними, так и внутренними факторами. Внешние факторы обуславливались нарастанием противоречий между прежними союзниками и рядом событий, ведущих к Холодной войне. Советским властям в ходе этих процессов очень важно было доказать несправедливость политики западных стран в отношении военных преступников, и создать новый образ врага в облике «западного капиталистического мира». Внутренними факторами стали острые социальные проблемы внутри СССР. Власть стремилась отвлечь от них население, сосредоточив его внимание на возмездии в отношении поверженного врага. Вместе с тем справедливость и неотвратимость возмездия призваны были укрепить авторитет и усилить положительный образ власти, осуществлявшей такое возмездие. Открытые судебные процессы по делам о военных преступлениях в Севастополе и в других городах Советского Союза, как правило, проводились по одной схеме и сопровождались сходными символическими практиками.

Статья посвящена открытому судебному процессу над нацистскими военными преступниками в Новгороде (декабрь 1947 года). На нем были осуждены 19 немецких военнопленных за военные преступления на оккупированной территории Новгородской и Псковской областей. Автор подробно описывает ход следствия, организацию и проведение суда, приговор. Также анализируется освещение процесса в прессе и реакция жителей.

В мае 1961 г. правоохранительными органами ФРГ был задержан командир одного из мобильных подразделений айнзатцкоманды 8 Вильгельм Дёринг. В вину преступнику вменялись организация акций массового уничтожения еврейского населения в ряде населённых пунктов Беларуси и России, а также уничтожение душевнобольных детей в посёлке Шумячи (Смоленская область). По итогам двух судебных процессов (1962—1964 гг.) В. Дюринг получил 4 года лишения свободы. Бывшему нацисту удалось избежать ответственности за организацию расстрела 16 детей-инвалидов, проживавших в шумячском доме-интернате. Данное преступление было признано судом «простым убийством», по которому истёк срок давности. Фактически вину за уничтожение детей немецкое правосудие возложило на советскую власть, которая «оставила ребят в беспомощном состоянии», а нацистских преступников превратила в блюстителей «общественного интереса», которые путём убийства детей спасли русское население и немецких военнослужащих от эпидемии. В судебном приговоре ни разу не упоминалось о том, что уничтожение психически больных детей являлась распространённой практикой в Третьем рейхе, преступление в Шумячах было «вырвано» из общего контекста нацистских злодеяний, связанных с реализацией так называемой «программы детской эвтаназии». Приговор, вынесенный В. Дёрингу, являлся фактом вопиющей несправедливости и попрания памяти о тысячах детских жертв нацизма.

В 1964 г. в Кёльне состоялся суд над Вернером Шёнеманом, командиром одного из шести карательных подразделений айнзатцкоманды 8. Преступнику вменялись в вину массовые расстрелы евреев на территории Беларуси в конце июня — сентябре 1941 г. В статье показано, каким образом бывший нацист пытался избежать уголовной ответственности и какую правовую оценку со стороны немецкого правосудия получили его злодеяния. В. Шёнеман отрицал свою вину и стремился переложить ответственность за содеянное на войска вермахта. Подсудимый доказывал, что акции уничтожения евреев проводились по инициативе немецких вооруженных сил и носили характер репрессалий — были призваны принудить местное население к отказу от ведения партизанской войны. Опираясь на показания обвиняемого, правоохранители задержали трех офицеров 354-го пехотного полка, причастных к ликвидации еврейской общины местечка Крупки (18 сентября 1941 г.). В ходе следствия было установлено, что военнослужащие оказывали поддержку членам айнзатцкоманды 8 при проведении экзекуции, но не являлись инициаторами данного злодеяния. За пособничество тяжким убийствам 2 170 евреев в населенных пунктах Слоним, Борисов, Смолевичи, Крупки и других В. Шёнеман был приговорен к шести годам лишения свободы. При назначении столь мягкого наказания представители немецкой Фемиды опирались на доминирующий в 1960-е гг. подход к оценке преступной деятельности бывших нацистов. По мнению присяжных, подсудимый являлся лишь покорным исполнителем приказов, обезличенным, лишенным собственных мотивов «винтиком» в механизме нацистского государства. В. Шёнеман не раскаялся в содеянном. Для бывшего карателя еврейские жертвы по-прежнему являлись лишь сухими цифрами в отчетах, благодаря которым он стремился сделать карьеру. Кейс Шёнемана доказывает, что активное участие в Холокосте наряду с членами айнзатцкоманд принимали и военнослужащие вермахта. Беспрецедентный в истории человечества геноцид стал возможным лишь в результате широкого участия немецких граждан, представлявших различные социальные слои и профессиональные группы.

Рассматривается один из аспектов американской оккупационной политики в Германии денацификация. Выделяются ее этапы, характеризуются методы проведения, анализируются проблемы, с которыми приходилось сталкиваться американскому военному правительству при ее осуществлении. В заключение делается вывод о том, что денацификация в американской оккупационной зоне была проведена достаточно мягко, были допущены некоторые ошибки, при этом ее реальными жертвами стали номинальные, а не действительные нацисты.

В основу сборника, состоящего из трех частей, легли доклады, представленные 11 декабря 2013 г. на научной конференции «Россия и Первая мировая война: история и память», которая была проведена Российским военно-историческим обществом в рамках международного форума «Первая мировая война в контексте современной мировой политики», организованного Постоянным комитетом Союзного государства Россия-Беларусь. Особое внимание уделяется дипломатии, противоборству коалиций, мужеству русских солдат, проблеме сохранения памяти о войне, названной современниками «Великой».

В статье рассматривается проблема принудительного труда в нацистской Германии в годы Второй мировой войны. Несмотря на посвященные этой проблеме серьезные научные публикации за рубежом и в России, она все еще нуждается в разработке. Подчеркивается насущность ее исследования в историко-антропологической и гуманитарной перспективе, ибо личный опыт тех, кто пережил испытание принудительным трудом в нацистской Германии, должен быть сохранен в коллективной памяти и осмыслен последующими поколениями. Методы и материалы. Цифровая гуманитарная наука позволяет решить данную проблему на основе метода устной истории. В статье представлены два варианта практического воплощения вопроса: онлайн-архив интервью «Принудительный труд 1939–1945. Воспоминания и история» и связанная с ним онлайн-платформа «Обучение на основе интервью. Принудительный труд 1939–1945». Архив включает около 600 нарративно-биографических интервью, состоявшихся с жертвами нацистского принудительного труда в 26 странах мира. Сопровождающий архив сайт действует ныне на английском, немецком, русском и чешском языках. В основе второго проекта лежат шесть специально отобранных интервью из архива. Широкая источниковая база и представленная на платформе национально ориентированная концепция проблемы принудительного труда в нацистской Германии создают исторический контекст, необходимый для применения данного ресурса преимущественно в системе среднего образования Российской Федерации. Анализ и результаты. В статье показана возможность использования архива-интервью в науке и образовании, подчеркивается, что традиционные и новые методы исторического исследования могут дополнять друг друга. Делается акцент на том, что созданные на основе интервью биографические фильмы могут сделать память о принудительном труде в нацистской Германии, прежде всего о «восточных рабочих» и советских военнопленных, более зримой в российской культуре памяти.

В статье, на примере установления боевого пути солдата РККА Коренева Ивана Герасимовича, показана методика поиска сведений о военнопленном, используя документы из открытых баз данных в сети Интернет. Данное исследование будет полезно всем, кто занимается изучением военной истории, установлением судьбы пропавших без вести; показывает, как из нескольких документов можно узнать максимум информации. На примере исследования документов Коренева И.Г. демонстрируется, что и как можно почерпнуть из доступных источников.

Автор представляет обзор знакового события в общественной и научной жизни России — публикации масштабного электронного архивного проекта «Преступления нацистов и их пособников против мирного населения СССР в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» на сайте Федерального архивного агентства РФ (Росархив). Подробно рассмотрена структура этого федерального проекта, потенциал взаимосвязей с другими успешными публикациями документальных материалов по нацистской истребительной политике на временно оккупированной территории СССР, в том числе в контексте углубления интеграционного сотрудничества России и Белоруссии.

Автор статьи рассматривает военные монументы, воздвигнутые в Республике Карелии в память о событиях Второй мировой войны. Особенность Карелии состояла в том, что здесь советские солдаты сражались с финскими войсками, оккупировавшими значительную часть республики в годы Великой Отечественной войны. Актуально рассмотреть влияние этой особенности на монументальную меморизацию военного прошлого республики. В качестве методологической основы для исследования автор избрал сочетание семиотики и нарратологии. Он рассматривает военные мемориалы как знаки, указывающие на прошлое, смысл которому задавали коммеморативные практики, связанные с ними. Совокупность этих практик можно подвергнуть деконструкции как исторический нарратив. В качестве источников использовались архивные материалы, публикации газет и результаты социологического опроса. В результате изучения источников автор выделил три периода в процессе монументальной меморизации. Первый период (вторая половина 1940-х середина 1960-х годов) начало формирования мемориального ландшафта на сельских и городских кладбищах, на которых устанавливаются типовые памятники. Воспоминания о Финляндии как главном военном противнике вытесняются из публичного пространства в личную память индивидов. Во второй период (вторая половина 1960-х конец 1980-х годов) сложилась целостная система публичных коммеморативных практик, целью которой являлось утверждение единства советского народа и исторической связи между победой в Великой Отечественной войне и социалистической революцией 1917 года. Наконец, третий период (начиная с 1990-х годов) приводит к символическому разрушению социалистических истоков победы и возникновению военных мемориалов, призванных реализовать идею окончательного примирения с бывшими врагами. В результате появляются монументы, увековечивающие память о всех погибших во Второй мировой войне, включая финских солдат. Эта тенденция вступает в противоречие с возрождением государственной политики памяти, нацеленной на консолидацию общества путем формирования представления о современниках как наследниках славной освободительной миссии советских солдат. Вновь создаваемые военные памятники превращаются исключительно в места славы, а не скорби, что может подпитывать желание «повторить» в противоположность осознанию «никогда больше».

Статья посвящена анализу отражения трагедии советских военнопленных в мемориальной культуре Юга России в советский и постсоветский периоды. В работе прослеживаются особенности мемориальной культуры, посвященной военнопленным на различных этапах ее развития.

В статье анализируется проблема репрезентации одной из сложнейших культурных травм ХХ века холокоста в различных еврейских музеях (Вашингтон, Берлин, Москва). Их подходы объединены общей задачей увековечения и назидания, но каждый музей решает ее по-своему, создавая собственную форму репрезентации, риторики и меру перформанса памяти о событиях еврейской истории. Концепции и экспозиции этих музеев погружены в контекст дискуссий о травме, ее принципиальной выразимости, медиатизации и визуализации. Исследовательское поле травмы содержит внутреннее противоречие, оперируя, с одной стороны, психоаналитической идеей невыразимости травмы (Теодор Адорно, Жан-Франсуа Лиотар, Шошана Фелман, Дори Лауб, Кэти Карут и др.), а с другой представлением о ее глобализации и медиатизации (Вулф Канштайнер, Энн Каплан, Джеффри Александер, Андреас Хьюссен). Дискурс о холокосте глобализирован, но память конкретных жертв функционирует глокально, с учетом определенного локального контекста травматичного события. Как следствие, музефикация темы холокоста порождает разнообразное поле эстетических репрезентаций. В статье подчеркивается такая особенность еврейских музеев, как их нацеленность на чувственную работу с прошлым, призыв к обмену опытом и эмоциями в дополнение к рациональному познанию, приглашение к идентификации. В осуществленном сравнении становится очевидным, что современные музейные экспозиции и перформансы в разной степени провоцируют на идентификацию посетителя с коллективным субъектом истории через моделируемый опыт страдания других, что невозможно без разбуженных эмоций сочувствия и работы памяти. Но «нанесение» терапевтически моделируемой травмы через знакомство с опытом холокоста оправдывается далеко не в любом социально-политическом и культурном контекстах.

В статье ставится цель рассмотреть, как в Мемориальном музее США в Вашингтоне сохраняется память о холокосте, какие образовательные технологии предлагается использовать педагогам при его изучении. Увековечение памяти о холокосте тем более важно, что и в наши дни предпринимаются попытки отрицать сам факт массового уничтожения евреев или преуменьшить его масштабы. В Музее прописывается в широком историческом контексте традиционный нарратив — приход Гитлера к власти, политика Третьего рейха в отношении евреев. Значительное место отводится нацистской идеологии и пропаганде. Большое внимание уделяется источникам, причем не только официальным — дневникам, письмам, мемуарам, фотографиям, интервью с бывшими узниками концлагерей, артефактам, аудио — и видеоматериалам и т. д. Онлайн-выставка «Американцы и холокост» знакомит с оценками событий в Германии различных периодических изданий США. Даются конкретные рекомендации педагогам — избегать простых ответов на сложные вопросы, сопоставления уровня страданий разных народов, показывать, что холокост не был неотвратимым, учитывать возрастные особенности аудитории и пр. Можно согласиться с исследователями в том, что реконструкция холокоста в музее оказывает влияние на наше восприятие прошлого и, следовательно, углубляет наше понимание современности.

В ходе оккупации европейской части СССР на захваченной территории гитлеровцами был создан чрезвычайно разветвленный административный аппарат с целью решения поставленных нацистским руководством задач. По характеру эти задачи можно классифицировать как: а) административные; б) экономические; в) военно-полицейские; г) карательные. Административные задачи предусматривали создание сети военных, полицейских и гражданских органов для управления оккупированными территориями с целью их последующей колонизации.

В статье рассматривается вопрос о влиянии политического фактора на прекращение советско японского противостояния в Монголии на основе японских документов и материалов из допросов участников Токийского процесса 1946 1948 г.г. Вопреки распространенному мнению военный фактор не сыграл ключевой роли в урегулировании конфликта на Халхин Голе осенью 1939 года.

В статье представлена характеристика деятельности молодёжных объединений российских соотечественников в Киргизии. На основе использования большого объёма фактологического материала и документальных источников выделены и проанализированы основные формы их работы по сохранению памяти о героях Великой Отечественной войны: • участие в шествии «Бессмертный полк» главном патриотическом событии года для большинства киргизстанцев, в том числе российских соотечественников; • организация и проведение памятных акций: «Дни единых действий», «Письмо Победы», «Георгиевская ленточка», «Свеча Памяти», «Улицы Героев», международный конкурс «Послы Победы», волонтёрское сопровождение массовых мероприятий, помощь ветеранам и др.; • исторические квесты современный формат изучения истории, предложенный всероссийским общественным движением «Волонтёры Победы» в 2016 г. Результатом проведения квестов становится создание в республике школьных и студенческих отрядов «Волонтёров Победы», разработка планов мероприятий по оказанию помощи ветеранам и увековечению памяти героев Великой Отечественной войны в Киргизии; • поисковая деятельность: поиск мест захоронения погибших бойцовфронтовиков из Киргизской Республики и установка на этих местах памятников и мемориальных плит, поиск имён захороненных на территории КР военнослужащих Красной Армии; • мемориальная работа: акция «Сохраним памятники Победы Кыргызстан!», включающая проверку мест захоронения воинов, умерших от ран в госпиталях Киргизии, исследование состояния памятников, посвящённых киргизстанцам участникам Великой Отечественной войны, а также регулярный уход за мемориалами. Краткий обзор деятельности организаций молодых российских соотечественников в Киргизской Республике, с точки зрения автора, доказывает, что основной своей миссией они видят сохранение исторической памяти и исторической правды о Великой Отечественной войне.

Сейчас, по истечению многих десятков лет, ныне живущим Нюрнбергский процесс представляется простой формальностью или же наигранным фарсом, но при критическом объективном взгляде понимаешь он был и остается самым важным судебным процессом в человеческой истории. Это была дискуссия между обвинителями и обвиняемыми, между двумя державами, двумя народами, двумя идеологиями. Но исследуя этот незаурядный феномен, зачастую забываешь о тех, благодаря кому весь мир узнал о том, как фашизм был побежден и осужден второй раз, уже не силой оружия, а силой закона. Речь идет о переводчиках-синхронистах.

Передовые отряды 17-й армии преследовали советские войска, отступившие 27 июня 1941 года из района Львова, и 29 июня приблизились к городу на расстояние 10 километров. Взятие города, после того как было сообщено, что столица Восточной Галиции свободна от врага, было назначено на ночь с 29 на 30 июня. Выполнение задачи было поручено первой горнострелковой дивизии, соединению, которое в сентябре 1939 года после нападения на Польшу уже стояло во Львове и, согласно договору, передало затем город союзной Красной Армии. Два батальона горных стрелков должны были занять ключевые объекты — цитадель и Высокий Замок. Затем к ним должен был присоединиться батальон учебного полка особого назначения 800, который постепенно занял бы остальные важные объекты города.

Статья посвящена проблематике, которая связана с усилиями, с одной стороны, принизить значение Победы 1945 года, а с другой официально придавать ей значение, сопоставимое с тем, которое она имела в советский период. Автор пытается ответить на вопрос: могут ли претензии на сохранение праздником 9 мая символического статуса, сопоставимого с советским, быть убедительно обоснованы с тех мировоззренческих позиций, которые в последние десятилетия разделялись правящей элитой и поддерживающими ее идеологами? В статье обосновывается, что как современная Россия, так и ее бывшие соседи по социалистическому лагерю находятся в сходном процессе построения «буржуазной» национальной идентичности. И стратегии, использующиеся при этом, очень близки. Поэтому проблема заключается не только в том, что оппоненты и конкуренты врут и фальсифицируют историю великой Победы. Она также и в том, что делают они это на идейных основаниях, близких тем, которые разделяют наши официальные или полуофициальные лица. С точки зрения разделяемого ими мировоззрения, Россия объективно является такой же империей, как другие. Поэтому не стоит ожидать, что этой России и ее Победе будут оказывать такие же почести, которые оказывали Победе советской. Преследование «исторической Россией» своих геополитических, экономических и прочих интересов не может выглядеть как благодетельное историческое деяние мироустроительного масштаба, за которое прочие народы должны быть ей вечно благодарны.

В статье определяются и подвергаются критическому анализу три направления фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн. Первое попытка искажения их причин посредством приемов и методов «альтернативной истории», мифа о сговоре «двух диктатур» пакта Молотова Риббентропа. Второе фальсификация социального характера Великой Отечественной войны утверждениями, что она была «чужая», а не отечественная, всенародная и освободительная. Третье искажение исторической правды хода и исхода этих войн ложью о том, что ряда побед Красной армии, массового героизма советских воинов якобы не было, а решающий вклад в дело Победы внес не СССР, а его западные союзники. Разоблачаются указанные приемы искажения исторической правды, вскрывается их методология: с одной стороны, антисоветизм и русофобия, с другой стремление пересмотреть итоги Нюрнбергского трибунала в целях геополитической ревизии в пользу «коллективного» Запада, сплочения НАТО и «демократических» сил на постсоветском пространстве в борьбе с «русской угрозой».

Авторы освещают проблемы квалификации противоправных деяний нацистских преступников сквозь призму современных представлений о преступлениях и о принципах международного права. В ходе исследования использовались формально-логический и сравнительный методы, метод структурного анализа. Предметами анализа являются заявления, ноты, директивы, приказы и иные документы СССР, указания немецкого командования, а также отдельные международные документы. Авторы констатируют, что законодательная техника рассматриваемых документов была несовершенна, но тем не менее они заложили основу для формирования международных уголовно-правовых норм. Указано, что в отношении военных преступлений Второй мировой войны действовал территориальный принцип подсудности. Приведены цитаты из рассекреченных приказов и директив, на основании которых делается вывод о возможном расширении подхода к пониманию субъекта международного уголовного преследования, вплоть до признания таковым политических и государственных институтов. Также рассмотрены некоторые юридические особенности Нюрнбергского процесса, касающиеся, в частности, выдачи военных преступников и способов их правовой защиты. Отмечается, что несмотря на значительные сомнения немецких юристов в справедливости процесса, права и законные интересы обвиняемых и подозреваемых были соблюдены в полном объеме.

В рамках Международного военного трибунала для Дальнего Востока, проходившего в Токио в 1946–1948 гг., были выслушаны свидетельские показания более 20 советских, монгольских и японских свидетелей, принимавших участие в боях на реке Халхин-Гол. События были представлены мировой общественности в соответствующей мере. Хотя некоторые считают, что Токийский процесс стал мероприятием, в рамках которого победившая в войне сторона сумела навязать свое мнение и решение проигравшей, трибунал был очень важным мероприятием, раскрывшим обоснование для развязывания военных действий на Халхин-Голе и пришедшим к заключениям международного значения. Токийский процесс пришел к заключению, что военные действия на Халхин-Голе были заранее подготовленной японской стороной «агрессивной войной, развязанной против МНР и СССР». Это было обоснованным заключением и с позиции того, что война есть продолжение политики другими средствами, и с позиции международного права. С другой стороны, в свое время Токийский процесс сделал политическое заключение, что военные действия на Халхин-Голе были «агрессивной войной», что, несомненно, делает для Монголии те события войной. Статья написана с использованием Заключения и материалов Международного военного трибунала для Дальнего Востока по поводу военных действий на реке Халхин-Гол.

В статье рассматриваются политико-правовые особенности подготовки и проведения открытого судебного процесса, состоявшегося 14–17 июля 1943 г. по делу о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников на территории Краснодара и Краснодарского края в период их временной оккупации. Акцентируется внимание на необходимости дальнейшего изучения его фактических обстоятельств.

Нюрнбергский процесс над главными нацистскими военными преступниками (1945–1946) положил начало эре синхронного перевода. Судебные заседания переводились в синхронном режиме на четыре языка: русский, английский, французский и немецкий. В настоящей статье рассматривается ход процесса, рассказывается о том, как формировались команды синхронистов, описываются условия их работы и проблемы, с которыми они сталкивались при исполнении своих обязанностей.

В статье освещаются проблемы проявлений коллаборационизма на Ставрополье в годы Великой Отечественной войны, когда большая часть края находилась в немецкой оккупации. Автор рассматривает преступную деятельность полицейских структур и их немецких покровителей в городе Минеральные Воды в 1942–1943 гг, осуществлявших истребление мирных советских граждан. Раскрыт механизм подготовки оккупационными властями массового истребления еврейского населения осенью 1942 года и участие в нем местных коллаборационистов. Исследуется послевоенная деятельность органов КГБ по раскрытию преступлений пособников нацистов и их последующему многолетнему розыску на территории Советского Союза. Подчеркивается, что срока давности таким преступлениям не существует. Подробно освещаются особенности подготовки и проведения судебного процесса по делу бывших полицейских, проходившего в городе Минеральные Воды в 1966 г Анализируется участие широких кругов общественности в проведении судебных слушаний, акцентируется внимание на отношение населения к вынесению сурового справедливого приговора, вынесенного Военным трибуналом бывшим немецким пособникам.

Статья анализирует ход и результаты Нюрнбергского процесса над нацистскими преступниками, проходившего с 20 ноября 1945 по 1 октября 1946 года и ставшего важной вехой в истории мировой цивилизации. Показано, что, Устав и Приговор Международного военного трибунала (МВТ) внесли неоценимый вклад в развитие права, а сам процесс и завершивший его приговор явились адекватным ответом на беспрецедентные в истории военные преступления против мира.

В статье рассматриваются исторические и правовые аспекты советского опыта наказания лиц, сотрудничавших в годы войны с нацистскими оккупационными властями. Подчеркиваются противоречивый характер советской правовой системы и необходимость рассекречивания сводной статистической информации, хранящейся в ведомственных архивах Российской Федерации.

В статье проводится анализ коммеморативных практик о Великой Отечественной войне на постсоветском пространстве на примере Республики Беларусь и Республики Казахстан. Целью работы является выявление особенностей конструирования национальных стратегий политики памяти о войне в указанных странах. Для решения поставленной цели применяются методы сравнительного и системного анализа. Разработано авторское определение коммеморативной практики как деятельности, осуществляемой посредством публичных воспоминаний (а также их селекции или предания забвению) значимых событий, дат, образов или акторов прошлого с учетом современного социально-политического контекста и текущих потребностей общественности и властных структур. Сделан вывод о том, что одной из особенностей формирования национальной политики памяти на постсоветском пространстве становится репрезентация образа войны в соответствии с национальными приоритетами. Великая Отечественная война является частью советского прошлого, коллективной и исторической памяти народов стран СНГ, однако коммеморативные практики формируются с помощью персонализации исторической памяти как стратегического нарратива. Центральным нарративом, демонстрирующим роль Беларуси в войне, является «партизанская республика», тогда как в Казахстане эту функцию выполняет представление о республике как об «арсенале фронта». Общей константой для данных республик в формировании национальных политик памяти о войне, как в советский, так и постсоветский периоды, является обращение к героическим победам советских солдат, партизан, мужеству и стойкости тружеников тыла. Ревитализация коммеморативных практик о Великой Отечественной войне через оптику культурной травмы имеет фрагментарный характер, фиксируется и исследуется как составной элемент истории стран, а также в совокупности с другими трагическими событиями. На современном этапе развития постсоветских государств одной из важных тенденций является цифровая трансформация социальных процессов, поэтому страны стремятся сохранить и транслировать коммеморативные практики о войне с помощью цифровых технологий.

В статье рассматриваются особенности использования документов Нюрнбергского процесса в книгах «В конце концов» и «Nuremberg War Crimes Trials».

Статья посвящена проблеме создания художественного образа Германа Геринга как политического деятеля в повести Аркадия Полторака «Нюрнбергский эпилог».

В статье рассматриваются вопросы судебных и внесудебных наказаний коллаборационистов в СССР, особенность советской репрессивной политики в отношении них. Особенностями этой политики являлись: дифференцированный подход к наказанию за сотрудничество с врагом и одновременно проведение депортаций против целых народов Северного Кавказа, незаслуженно обвиненных в коллаборационизме.

Статья посвящена одному из наименее исследованных вопросов в истории правовому положению военнопленных и интернированных гитлеровской Германии и ее союзников, их преследованию по обвинению в совершении военных преступлений и преступлений против человечности, особенно непосредственно в ходе военных действий. Автором представлен обширнейший исторический экскурс по вопросу выявления и разоблачения военных преступников, исследован исчерпывающий перечень литературы по данной проблеме.

Статья посвящена вопросам искажения исторических событий в современном мире, что стало настоящим оружием, используемым в войне «за умы людей». По мнению автора, такая война, с использованием широкого арсенала информационно-психологических средств, против Российской Федерации ведется уже давно. Автор выражает беспокойство тем, что в последнее время в китайских СМИ развернута обширная информационная пропаганда, направленная на продвижение оценок китайских историков, возвеличивающих значение Китайской армии во Второй мировой войне и, тем самым, принижающих роль Советского Союза в победе над милитаристской Японией. Автором высказано суждение о том, что это нельзя не расценивать как продуманную стратегическую информационную операцию, конечной целью которой, выбрано формирование международного общественного мнения о признании решающего значения Китая во Второй мировой войне. Предполагается, что это обеспечит Китаю моральное право занять главенствующее место в Азиатско-Тихоокеанском регионе, а также дополнительные возможности претендовать на лидирующие позиции в современной международной системе безопасности. В статье рассмотрены некоторые исторические аспекты роли Китая в победе над милитаристской Японией. Дана краткая характеристика помощи Советского Союза Китаю в период Второй мировой войны. В работе доводится мнение китайской стороны, утверждающей, что Китай удерживал первенство в борьбе с Японией, в связи с чем, понес 35-миллионные потери. Автор приводит мнение российских военных историков, которые полагают, что судить о вкладе той или иной стороны только по количеству жертв, видится не вполне корректным, как с военно-политической, так и чисто психологической позиции. В заключении статьи делается вывод о том, что существующие разногласия в подходах и оценках необходимо устранять на принципах добрососедства и взаимного уважения. Для этого нужны активные и консолидированные выступления российских и китайских ученых и специалистов на площадках различного уровня, информационная поддержка СМИ и другие значимые акции, основанные на согласованной позиции руководства Российской Федерации и Китайской Народной Республики.

В Смоленске прошел первый в РСФСР открытый суд над немецкими военными преступниками (декабрь 1945 года), их обвиняли в уничтожении гетто Смоленска. Из-за политических ограничений тема Холокоста проходила двойной фильтр: юридический и пропагандистский. Кроме того, на суде не проводилась четкая связь между организаторами казней (немецкие военные преступники) и исполнителями (коллаборационисты). Ни суд, ни пропаганда не показали Холокост как систему. Пропаганда не содержала информации о причинах и мотивах казней евреев, о связях конкретных организаторов и исполнителей. Тем самым советский суд не дезавуировал антисемитскую пропаганду нацистов, а просто умалчивал о ней. Материалы всех судов над военными преступниками были засекречены в СССР даже для родственников жертв. Поэтому нарратив о Холокосте в Смоленской области и сейчас базируется на искаженных материалах советской пропаганды и немногочисленных исследованиях. Поэтому мы попытаемся представить выводы, полученные в ходе создания научно-популярной выставки «Советский Нюрнберг».

В статье рассматриваются факты преступлений, совершенных на протяжении 1942 1943 годов немецко-фашистскими захватчиками на временно оккупированной территории города Краснодара и Краснодарского края. В числе совершенных злодеяний массовые убийства мирного населения (в том числе детей); осуществление убийств людей по расовому признаку; преступное содержание военнопленных, а также их последующее уничтожение при отступлении немецких войск; разграбление и уничтожение объектов промышленного, хозяйственного и жилого назначения.

В статье исследуются правовые основы привлечения к уголовной ответственности фашистско-немецких оккупантов за совершение преступлений на территории СССР в годы Великой Отечественной войны. Автор рассматривает понятие «злодеяние» и обосновывает необходимость его введения в действующее уголовное законодательство Российской Федерации.

В статье рассматриваются типы военного сотрудничества граждан нашей страны с гитлеровскими захватчиками. Дается характеристика различных форм вооруженного содействия оккупантам на территории России.

В статье представлен анализ современной российской историографии балтийского национализма в годы Великой Отечественной войны и послевоенное десятилетие. Особое внимание в работе уделено научным трудам, в которых освещается антисоветская деятельность «лесных братьев». По итогам исследования автор делает вывод о том, что российские историки и политологи единодушно сходятся во мнении, что деятельность балтийских националистов в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период носила ярко выраженный антисоветский характер, но при этом пользовалась существенной поддержкой местного населения прибалтийских республик.

Исследуемая автором тема имеет важную историко-политическую направленность. Автор показал сущность «латвийской национальной оппозиции» в Латвии во Второй мировой войне, которая играла вспомогательную роль для гитлеровской Германии в ее планах на мировое господство. Прикрываясь «благородными лозунгами защиты Латвии от большевизма», латвийские националисты и фашисты были орудием в войне против Советского Союза.

Публикуется ранее не вводившийся в научный оборот протокол допроса офицера Латышского легиона СС Валерия Кирштейнса, содержащий свидетельства участия в насилии над мирным населением на оккупированной территории России в 1944 г. военнослужащих 19-й латышской дивизии Ваффен-СС. Документ сопровожден вводной статьей и комментариями.

В статье предпринята попытка осветить деятельность в годы Великой Отечественной войны на территории Белорусской ССР латышских полицейских батальонов и легионеров «Вафен СС». Освещаются отдельные вопросы, касающиеся создания, структуры и участия латышских полицейских подразделений и формирований в карательных операциях, проводимых оккупационными властями на территории Белоруссии против партизан и мирного населения. Автор акцентирует внимание на том факте, что в ходе борьбы с немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками, белорусский народ понес огромные потери. В статье приводятся примеры жестокости и зверств, проявленных карателями специальных подразделений СС и полицейских формирований, принимавших участие в массовых убийствах мирного населения республики. Подтверждается вывод о том, что нацистские оккупационные власти, в годы Великой Отечественной войны, целенаправленно проводили политику геноцида по отношению к населению, оказавшимся на оккупированной территории, в т.ч. и в Белоруссии.

На основе широкого круга источников из отечественных и зарубежных архивов проанализирована деятельность управленческого и охранного персонала двух нацистских концентрационных лагерей на оккупированной территории Украины -Яновского лагеря во Львове и Сырецкого в Киеве. Охарактеризованы преступная деятельность, состав комендантов и коллаборационистских подразделений, охранявших концлагеря, а также представлен социальный портрет лагерных функционеров и психологическая мотивация их преступлений.

К. Браунинг в своей монографии осуществляет реконструкцию «окончательного решения еврейского вопроса» на территории округа Люблин в 1942 г. На основе материалов Федерального центра расследований преступлений нацистов и Федерального архива в г. Кобленц (ФРГ) автор проводит социально-психологический анализ личностей и действий полицейских 101-го резервного батальона немецкой полиции порядка.

В рамках предлагаемой статьи затрагиваются проблемы, связанные с преступной деятельностью охранных дивизий вермахта в захваченных регионах Советского Союза. Эти соединения, выделенные для поддержания оккупационного режима, являлись важной опорой «нового порядка», связующим звеном между различными инстанциями, которые действовали на советской территории. Делается вывод о преимущественной роли охранных дивизий в уничтожении не еврейского населения оккупированной территории Советского Союза.

Во второй (завершающей) части1 русской журнальной публикации проанализировано поведение массовых убийц и обобщены сведения о последствиях расстрела евреев в Ровно в ноябре 1941 г. и судьбах примерно 30 выживших. В заключительном разделе автор приводит историю Исаака Башевиса Зингера и прослеживает «эхо» событий в Ровно. Как вспоминал позднее один из выживших, «то, что случилось 7 ноября [1941 года], навсегда останется в сердцах и памяти тех, кто уцелел». Это зверство преследовало и палачей, и жертв, и очевидцев трагедии. Оно и до сих пор преследует детей и внуков всех участников тех событий.

В кратком введении очерчивается основная теоретическая проблематика книги. В Восточной Европе преступники Холокоста были тесно связаны со своими жертвами. Вследствие этого история Холокоста на Востоке представляет собой существенно иную модель насилия, нежели история Холокоста в Западной Европе. Холокост на Востоке отличался от Холокоста в Западной и Центральной Европе тремя основными составляющими. Во-первых, его представляли общественности как войну за освобождение от сталинизма, советского «еврейского большевизма». Во-вторых, Холокост на Востоке в целом осуществлялся открыто, в присутствии нееврейских местных жителей. На Западе большинство еврейских жертв Холокоста окружали и насильственно перевозили в опечатанных поездах в концентрационные лагеря Центральной и Восточной Европы. Эти расстояния во многом способствовали возможности отрицания вины, а именно поддержанию мифа о том, что евреи являлись жертвами депортации и принудительных работ, а не массового уничтожения. Напротив, значительно меньшая часть советских и восточноевропейских евреев была истреблена в лагерях. В то время как наибольшее количество западноевропейских и центрально-европейских евреев погибло в условиях «промышленной эффективности» лагерей, основная масса евреев на советских и восточноевропейских территориях была расстреляна. Подавляющее большинство из них было уничтожено в местах, предназначенных для массовых убийств, недалеко от их собственных домов силами местных этнических националистических вооруженных формирований, которые играли основную роль в казнях. В-третьих, Холокост на Востоке мобилизовал значительную часть местного населения в качестве соучастников преступлений. Глава «Aktion: Холокост в Ровно» представляет собой реконструкцию подробностей резни в Ровно в ноябре 1941 г. Я предоставил частично совпадающие свидетельства преступников, свидетелей и жертв того, что является ошеломляющей и крайне болезненной главой в истории человечества.

В апреле 1954 г. в Дармштадте начался процесс против трех бывших военнослужащих 339-й пехотной дивизии вермахта, обвинявшихся в участии в массовом расстреле еврейского населения белорусской деревни Круча. Данный процесс существенным образом отличался от других судебных разбирательств по делам о нацистских преступлениях, совершенных в годы Второй мировой войны. Перед судом предстали не каратели из рядов СС или СД, а «доблестные» военнослужащие немецкой армии. В послевоенные десятилетия граждане ФРГ отказывались признавать, что их отцы и деды, воевавшие в рядах вермахта, фактически служили идеям расизма и мирового господства. Судебное разбирательство совпало по времени с процессом создания вооруженных сил Западной Германии, в связи с чем любые факты, способные бросить тень на воинские традиции немецкой армии, болезненно воспринимались обществом и государством. В данной статье поставлена цель на примере процесса в Дармштадте показать специфику уголовного преследования бывших военнослужащих вермахта, а также определить, какую правовою оценку суда получил организованный немецкими военными массовый расстрел мирного еврейского населения. По итогам трех судебных разбирательств подсудимые К. Нель и Э. Цимбер получили минимальные сроки лишения свободы, а В. Магель и вовсе был оправдан. В ходе процесса была предпринята попытка поменять местами преступников и жертв преступления. Обвиняемые представали в роли жертв, страдавших от тяжких условий службы в тылу, партизанских нападений, натиска нацистской пропаганды и гитлеровского режима. Еврейское население Кручи подпадало под подозрение в «преступной деятельности» поддержке партизан. Процесс в Дармштадте не смог развеять устоявшийся в западногерманском обществе миф о «незапятнанном» вермахте. Приговор, вынесенный преступникам, явился примером не только несправедливости правосудия, но и попрания исторической правды, памяти о жертвах Холокоста.

В статье анализируется дело Эрвина Шюле (Erwin Schüle), главы Центрального ведомства управлений юстиции земель ФРГ по преследованию нацистских преступлений. В 1965 году Советский Союз обвинил его в совершении военных преступлений в городе Чудово (Новгородская область). На примере дела Эрвина Шюле изучаются этапы расследования военных преступлений в СССР в конце 1940-х годов и в первой половине 1960-х годов. Также анализируются пропагандистские и международные факторы, которые влияли на следствие. Для этого последовательно исследуется: масштаб военных преступлений в Чудовском районе, следствие 1949 года, изменение международной обстановки, следствие 1965 года, юридическая и политическая реакция СССР и ФРГ.

Статья посвящена деятельности венгерских вооруженных формирований на оккупированной территории Советского Союза, а также их участию в нацисткой истребительной политике. На основании изученных архивных материалов, преимущественно из фондов ГАРФ и ЦА ФСБ России, авторы статьи с уверенностью утверждают, что в 1941-1944 гг. венгерское хортистское государство и его армии осуществили на оккупированных советских территориях.

Автор подчеркивает, что формирование юридического концепта «военных преступлений» связано со становлением международного гуманитарного права с середины XIX в. В настоящее время общепризнанно, что основополагающими международными документами, определяющими формально-правовой характер военных преступлений, являются: Женевские конвенции о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительные протоколы к ним 1977 г.; ряд конвенций о запрещении использования тех или иных методов и средств ведения вооруженного конфликта; «устанавливающие» документы современных органов международной уголовной юстиции. Также особое значение для понимания военных преступлений имеют решения Нюрнбергского и Токийского трибуналов, а также международных трибуналов по Руанде и бывшей Югославии. По мнению автора, в современной российской доктрине, несмотря на терминологическую разницу, имеется определенное смысловое единство в понимании термина «военные преступления». При этом в основу определения этого термина предложено принципы международного гуманитарного права (гуманность, ограничение противоборствующих сторон в выборе средств и методов ведения военных действий, защита гражданского населения и гражданских объектов в ходе вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера). Однако, как подчеркивает большинство российских авторов, военное преступление, изначально являющееся нарушением норм международного гуманитарного права, подразумевает индивидуальную уголовную ответственность лица, его совершившего. В современной зарубежной доктрине также говорится о том, что термин «военные преступления» часто используется в различных и противоречивых значениях. Однако и зарубежные авторы все чаще используют «узкое» определение: военное преступление это нарушение нормы международного гуманитарного права, влекущее уголовную ответственность. Автор отмечает, что в российской и зарубежной доктрине дебатируется вопрос о применимости международно-правового определения «военные преступления» в национальной уголовно-правовой системе. Данный тезис особенно важен для государств, не участвующих в Римском Статуте Международного уголовного суда, но для которых обязательными являются нормы международного обычного права. В результате автор делает вывод о том, что для современной российской и зарубежной доктрины характерно принципиально схожее понимание термина «военное преступление» в международном уголовном праве.

Нюрнбергский трибунал в глазах немцев не был судом, который воспринимался как справедливый и законный. Таковым он воспринимается ныне, а сразу после войны было довольно спорных вопросов, связанных с его работой. Некоторые из них и рассматриваются в статье.

В статье анализируются правовые (международно-правовые) вопросы Нюрнбергского процесса, который стал эпохальным мировым событием правовой цивилизации. Он не только подвел и юридически закрыл итоги Отечественной войны, где Советский Союз сыграл главную роль в разгроме германского фашизма, но и послужил основой рождения нового международного правопорядка в мире, заложил основу правовой цивилизации права и свободы личности. Кроме того, результаты Нюрнбергского трибунала, закрепленные Генеральной Ассамблеей ООН в качестве общепризнанных принципов международного права, выдержали испытание временем. В статье определена главная заслуга военного трибунала, его историческая миссия международное осуждение фашизма как государственной идеологии и политики, признание агрессивной войны тягчайшим международным преступлением, обоснование уголовной ответственности руководителей государства за развязывание и признание преступлениями конкретных организаций, сыгравших роковую роль в беспрецедентной эскалации насилия и вандализма. Отмечается, что Нюрнбергский процесс способствовал недопущению в Новейшей истории глобальных международных конфликтов, которые могли обернуться всемирным ядерным апокалипсисом. К сожалению, сегодня нельзя не видеть того, что на рубеже XX-XXI веков мировое сообщество сталкивается с серьезными угрозами и вызовами, значительную опасность представляют собой попытки ревизии итогов Второй мировой войны, моральной, политической и правовой реабилитации главарей фашистского государства и ревностных исполнителей их преступной воли. Этого нельзя допустить. Сегодня важно сделать все возможное для упрочения и возвышения авторитета международного права как необходимой основы и развития цивилизованного мирового сообщества.

В докладе предполагается проанализировать процесс формирования фашистского мировоззрения на основании государственной политики нацисткой Германии, опирающейся на своеобразно понятую расовую теорию с одной стороны, и неудавшееся строительство демократического государства, запрограммированное национальным позором Версальского мира с другой.