В статье исследуется проблема реализации в годы второй мировой войны идейных установок бандеровцев, связанных с их пониманием идей нации и национального развития. Показано, что это радикальное течение украинского национализма, фактически не имевшее по-настоящему серьезной теоретической платформы, максимально полно и последовательно реализовало себя на практике - в террористической деятельности, направленной не только на иноэтнические группы, но и на «зрадников» (предателей) - украинцев. Обоснован вывод о том, что бандеровский террор явился наиболее отчетливым отражением присутствия в 1944-1945 гг. на Западной Украине явных элементов гражданской войны, в ходе которой 8 из 10 погибших от рук участников националистических отрядов являлись мирными жителями. Причем, на завершающем этапе войны бандеровщина породила уникальный феномен - практику целенаправленного уничтожения (фактически, самоуничтожения) собственных боевых подразделений.

В статье рассматривается проблема эволюции радикального украинского национализма под влиянием коренного перелома в Великой Отечественной войне. Автор разоблачает миф о борьбе ОУН(б)-УПА с фашистами, показывает самую тесную связь этих организаций со спецслужбами гитлеровской Германии. В статье обоснован вывод о бандеровщине, как специфической периферийной украинской разновидности нацизма, вначале поставившей национальную идею на службу германскому рейху, а с 1943 года начавшей ее постепенную адаптацию к потребностям предстоящей холодной войны с СССР.

Статья посвящена процессам медиатизации, сопровождавшим первый открытый суд над пособниками немецко-фашистских захватчиков, состоявшийся в городе Краснодаре 14—17 июля 1943 г. и имевший огромный общественный резонанс. С него начался «Советский Нюрнберг» ряд открытых судебных процессов, касающихся преступлений, совершенных гитлеровцами и их пособниками в СССР в период Великой Отечественной войны. Тем не менее до настоящего времени роль Краснодарского процесса 1943 г. не оценена в достаточной степени, что связано с проблемами источниковой базы (недоверие к официальным источникам, отсутствие неофициальных источников), влиянием идеологического фактора (мифологизация событий войны), исследовательскими предпочтениями в пользу тех трибуналов, в ходе которых были осуждены непосредственно немецко-фашистские захватчики. Данное исследование реконструирует подготовку Краснодарского трибунала и, прежде всего, ту работу, которую проделали в этом направлении советские печатные СМИ. Используя метод контент-анализа публикаций в советской печатной периодике (региональная газета «Большевик»; центральная газета «Известия») в первой половине 1943 г., мы раскрываем роль советских печатных СМИ в подготовке оснований для судебного преследования немецко-фашистских захватчиков и их пособников за преступления, совершенные в период Великой Отечественной войны. Эта роль заключалась в утверждении пропагандистских установок «политики возмездия», нагнетании ненависти к врагу на эмоциональном уровне. Объективным основанием для такого ракурса выступала статистика и детализация зверств гитлеровцев на освобождаемых от оккупации территориях страны. Относительно презентации Краснодарского процесса в июле 1943 г. в советских СМИ можно заключить, что ее отличали масштабность, цельность и полное соответствие идеологическим стандартам. Центральным звеном этой презентации стала хроника судебных заседаний 14—17 июля. Вплоть до настоящего времени хроника остается основным источником сведений о ходе и особенностях первого открытого суда над военными преступниками. Эти материалы вызвали широкий общественный резонанс не только в СССР, но и в мире. При анализе характерных особенностей презентации Краснодарского трибунала мы уделили основное внимание авторским статьям видных советских журналистов. Суд в Краснодаре освещали мэтры советской журналистики Е. Кононенко и М. Мержанов. В своих очерках они специально сосредоточили внимание на пособниках врага, оказавшихся на скамье подсудимых. Журналисты настойчиво утверждали, что в скором времени суд ожидает главных преступников, то есть самих гитлеровцев. В целом можно заключить, что масштабное и последовательное освещение темы военных преступлений на территории СССР и наступающего возмездия за них в советских печатных СМИ позволяло эффективно решать актуальные внутриполитические и внешнеполитические задачи.

В статье рассматривается проблема принудительного труда в нацистской Германии в годы Второй мировой войны. Несмотря на посвященные этой проблеме серьезные научные публикации за рубежом и в России, она все еще нуждается в разработке. Подчеркивается насущность ее исследования в историко-антропологической и гуманитарной перспективе, ибо личный опыт тех, кто пережил испытание принудительным трудом в нацистской Германии, должен быть сохранен в коллективной памяти и осмыслен последующими поколениями. Методы и материалы. Цифровая гуманитарная наука позволяет решить данную проблему на основе метода устной истории. В статье представлены два варианта практического воплощения вопроса: онлайн-архив интервью «Принудительный труд 1939–1945. Воспоминания и история» и связанная с ним онлайн-платформа «Обучение на основе интервью. Принудительный труд 1939–1945». Архив включает около 600 нарративно-биографических интервью, состоявшихся с жертвами нацистского принудительного труда в 26 странах мира. Сопровождающий архив сайт действует ныне на английском, немецком, русском и чешском языках. В основе второго проекта лежат шесть специально отобранных интервью из архива. Широкая источниковая база и представленная на платформе национально ориентированная концепция проблемы принудительного труда в нацистской Германии создают исторический контекст, необходимый для применения данного ресурса преимущественно в системе среднего образования Российской Федерации. Анализ и результаты. В статье показана возможность использования архива-интервью в науке и образовании, подчеркивается, что традиционные и новые методы исторического исследования могут дополнять друг друга. Делается акцент на том, что созданные на основе интервью биографические фильмы могут сделать память о принудительном труде в нацистской Германии, прежде всего о «восточных рабочих» и советских военнопленных, более зримой в российской культуре памяти.

Автор подчеркивает, что формирование юридического концепта «военных преступлений» связано со становлением международного гуманитарного права с середины XIX в. В настоящее время общепризнанно, что основополагающими международными документами, определяющими формально-правовой характер военных преступлений, являются: Женевские конвенции о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительные протоколы к ним 1977 г.; ряд конвенций о запрещении использования тех или иных методов и средств ведения вооруженного конфликта; «устанавливающие» документы современных органов международной уголовной юстиции. Также особое значение для понимания военных преступлений имеют решения Нюрнбергского и Токийского трибуналов, а также международных трибуналов по Руанде и бывшей Югославии. По мнению автора, в современной российской доктрине, несмотря на терминологическую разницу, имеется определенное смысловое единство в понимании термина «военные преступления». При этом в основу определения этого термина предложено принципы международного гуманитарного права (гуманность, ограничение противоборствующих сторон в выборе средств и методов ведения военных действий, защита гражданского населения и гражданских объектов в ходе вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера). Однако, как подчеркивает большинство российских авторов, военное преступление, изначально являющееся нарушением норм международного гуманитарного права, подразумевает индивидуальную уголовную ответственность лица, его совершившего. В современной зарубежной доктрине также говорится о том, что термин «военные преступления» часто используется в различных и противоречивых значениях. Однако и зарубежные авторы все чаще используют «узкое» определение: военное преступление это нарушение нормы международного гуманитарного права, влекущее уголовную ответственность. Автор отмечает, что в российской и зарубежной доктрине дебатируется вопрос о применимости международно-правового определения «военные преступления» в национальной уголовно-правовой системе. Данный тезис особенно важен для государств, не участвующих в Римском Статуте Международного уголовного суда, но для которых обязательными являются нормы международного обычного права. В результате автор делает вывод о том, что для современной российской и зарубежной доктрины характерно принципиально схожее понимание термина «военное преступление» в международном уголовном праве.

Самый значительный судебный процесс ХХ века завершился 1 октября 1946 г. в Нюрнберге столице шествий и парадов Третьего рейха. После 11-месячного разбирательства Международный военный трибунал вынес приговор главным немецким военным преступникам, юридически закрепив результат Победы над агрессором и став основой обеспечения послевоенного мира. Документы и решения Нюрнбергского процесса определили вектор политико-правового развития человечества, показав, что такое политическая мораль и историческая память: «…по протоколам судебного процесса, по которым мы судим этих людей сегодня, предупредил в Нюрнберге обвинитель от США Роберт Х. Джексон, история будет завтра судить нас самих». Идеи Нюрнбергского трибунала приобретают огромное значение на фоне происходящих сегодня событий. Девальвация уроков Второй мировой войны, умаление вклада СССР в Победу, терроризм, эскалация конфликтов, реанимирование фашистской идеологии, торгово-дипломатические войны, радикализм социума и др. приметы нашего времени. По словам Генерального секретаря Организации Объединенных Наций Антониу Гутерриша, «началась новая «Холодная война всех против всех», что означает, по сути, забвение документов Нюрнберга. Исторические сравнения и параллели актуализируют принципы Устава и приговора Международного военного трибунала, напоминая и предупреждая о суровой ответственности любого агрессора. Защита решений «Суда народов», сохранение и «буквы», и «духа» его важнейшая часть борьбы за мир, за основные права человека.

Статья посвящена персонологическому обоснованию международной правосубъектности человека на примере деятельности Международного военного трибунала, заседавшего в Нюрнберге. Показано, что в выступлениях Главных обвинителей и Приговоре трибунала четко прослеживается признание физического лица субъектом международного права.