В статье анализируется проблема репрезентации одной из сложнейших культурных травм ХХ века холокоста в различных еврейских музеях (Вашингтон, Берлин, Москва). Их подходы объединены общей задачей увековечения и назидания, но каждый музей решает ее по-своему, создавая собственную форму репрезентации, риторики и меру перформанса памяти о событиях еврейской истории. Концепции и экспозиции этих музеев погружены в контекст дискуссий о травме, ее принципиальной выразимости, медиатизации и визуализации. Исследовательское поле травмы содержит внутреннее противоречие, оперируя, с одной стороны, психоаналитической идеей невыразимости травмы (Теодор Адорно, Жан-Франсуа Лиотар, Шошана Фелман, Дори Лауб, Кэти Карут и др.), а с другой представлением о ее глобализации и медиатизации (Вулф Канштайнер, Энн Каплан, Джеффри Александер, Андреас Хьюссен). Дискурс о холокосте глобализирован, но память конкретных жертв функционирует глокально, с учетом определенного локального контекста травматичного события. Как следствие, музефикация темы холокоста порождает разнообразное поле эстетических репрезентаций. В статье подчеркивается такая особенность еврейских музеев, как их нацеленность на чувственную работу с прошлым, призыв к обмену опытом и эмоциями в дополнение к рациональному познанию, приглашение к идентификации. В осуществленном сравнении становится очевидным, что современные музейные экспозиции и перформансы в разной степени провоцируют на идентификацию посетителя с коллективным субъектом истории через моделируемый опыт страдания других, что невозможно без разбуженных эмоций сочувствия и работы памяти. Но «нанесение» терапевтически моделируемой травмы через знакомство с опытом холокоста оправдывается далеко не в любом социально-политическом и культурном контекстах.

В рамках Международного военного трибунала для Дальнего Востока, проходившего в Токио в 1946–1948 гг., были выслушаны свидетельские показания более 20 советских, монгольских и японских свидетелей, принимавших участие в боях на реке Халхин-Гол. События были представлены мировой общественности в соответствующей мере. Хотя некоторые считают, что Токийский процесс стал мероприятием, в рамках которого победившая в войне сторона сумела навязать свое мнение и решение проигравшей, трибунал был очень важным мероприятием, раскрывшим обоснование для развязывания военных действий на Халхин-Голе и пришедшим к заключениям международного значения. Токийский процесс пришел к заключению, что военные действия на Халхин-Голе были заранее подготовленной японской стороной «агрессивной войной, развязанной против МНР и СССР». Это было обоснованным заключением и с позиции того, что война есть продолжение политики другими средствами, и с позиции международного права. С другой стороны, в свое время Токийский процесс сделал политическое заключение, что военные действия на Халхин-Голе были «агрессивной войной», что, несомненно, делает для Монголии те события войной. Статья написана с использованием Заключения и материалов Международного военного трибунала для Дальнего Востока по поводу военных действий на реке Халхин-Гол.