Сохранение исторической памяти о событиях Великой Отечественной войны являлось и остается важнейшей задачей нашего общества, поскольку значимость данного периода в истории России невозможно переоценить. Военная тематика на протяжении уже многих лет не может оставить равнодушными как профессиональных исследователей, так и рядовых энтузиастов, что, в свою очередь, говорит о неугасаемой актуальности событий 75-летней давности. Военно-патриотическая тематика активно развивается в среде молодежи, что также прививает в умах подрастающего поколения необходимость бережного отношения к историческому прошлому. В современных реалиях, когда историческое прошлое постоянно подвергается различным искажениям, особенно важно бережно относиться к памяти о такой острой теме. В статье затрагивается вопрос зарождения и развития традиции мемориализации войны, а также роли военной археологии в данном контексте.

В мае 1961 г. правоохранительными органами ФРГ был задержан командир одного из мобильных подразделений айнзатцкоманды 8 Вильгельм Дёринг. В вину преступнику вменялись организация акций массового уничтожения еврейского населения в ряде населённых пунктов Беларуси и России, а также уничтожение душевнобольных детей в посёлке Шумячи (Смоленская область). По итогам двух судебных процессов (1962—1964 гг.) В. Дюринг получил 4 года лишения свободы. Бывшему нацисту удалось избежать ответственности за организацию расстрела 16 детей-инвалидов, проживавших в шумячском доме-интернате. Данное преступление было признано судом «простым убийством», по которому истёк срок давности. Фактически вину за уничтожение детей немецкое правосудие возложило на советскую власть, которая «оставила ребят в беспомощном состоянии», а нацистских преступников превратила в блюстителей «общественного интереса», которые путём убийства детей спасли русское население и немецких военнослужащих от эпидемии. В судебном приговоре ни разу не упоминалось о том, что уничтожение психически больных детей являлась распространённой практикой в Третьем рейхе, преступление в Шумячах было «вырвано» из общего контекста нацистских злодеяний, связанных с реализацией так называемой «программы детской эвтаназии». Приговор, вынесенный В. Дёрингу, являлся фактом вопиющей несправедливости и попрания памяти о тысячах детских жертв нацизма.

С 1960 по 1979 г. в ФРГ состоялось 44 судебных процесса против 137 бывших членов айнзатцгрупп. Среди них были 14 членов айнзатцкоманды 8, преступные деяния которых рассматривались в ходе девяти судебных разбирательств. В вину подсудимым вменялись массовые расстрелы еврейского населения, уничтожение евреев в газенвагенах, убийства пациентов психиатрических клиник и советских военнопленных на территории Беларуси и приграничных районов России. Ни один из 14 карателей не был признан судом исполнителем вышеназванных преступлений. Судьи расценили деяния преступников как пособничество тяжким убийствам. При рассмотрении дел бывших нацистов немецкие суды широко применяли «субъективную теорию разграничения». В соответствии с данной теорией исполнителем считалось лицо, которое совершило преступное деяние по собственной воле и при этом преследовало личный интерес. Пособником признавался тот, кто реализовывал чужую волю и лично не был заинтересован в наступлении преступных последствий своего деяния. Судьи ссылались на то, что нацистские преступники совершали убийства, санкционированные государством, поэтому исполнителем таких преступлений являлась верхушка Третьего рейха, а подсудимые лишь выполняли приказы начальства. Десять бывших членов айнзатцкоманды 8 были приговорены к различным срокам тюремного заключения. В 1961 г. командир О. Брадфиш получил 10 лет лишения свободы за пособничество тяжким убийствам 15 тыс. евреев. Его подчиненные, виновные в организации убийств сотен и тысяч человек, получили от двух до семи лет тюрьмы. Четверым карателям удалось избежать тюремного заключения. Судьи посчитали, что подсудимые находились в состоянии мнимой крайней необходимости: обвиняемые были вынуждены участвовать в преступлениях, так как они ошибочно полагали, что за отказ от выполнения приказа им грозило суровое наказание. Представители немецкого правосудия апеллировали к теориям и правовым институтам, призванным минимизировать наказание, а зачастую и вовсе оправдать лиц, виновных в массовых уничтожениях ни в чем не повинных людей. В текстах судебных приговоров, вынесенных бывшим членам айнзатцкоманды 8, прослеживалась тенденция виктимизации нацистских преступников. В представлении судей обвиняемые являлись послушными «винтиками» в преступном механизме тоталитарного государства. В соответствии с логикой служителей Фемиды, жертвами гитлеровского режима являлись отнюдь не народы, подвергшиеся нацистской агрессии, а немецкие граждане, «вынужденные» выполнять волю Гитлера.

В 1964 г. в Кёльне состоялся суд над Вернером Шёнеманом, командиром одного из шести карательных подразделений айнзатцкоманды 8. Преступнику вменялись в вину массовые расстрелы евреев на территории Беларуси в конце июня — сентябре 1941 г. В статье показано, каким образом бывший нацист пытался избежать уголовной ответственности и какую правовую оценку со стороны немецкого правосудия получили его злодеяния. В. Шёнеман отрицал свою вину и стремился переложить ответственность за содеянное на войска вермахта. Подсудимый доказывал, что акции уничтожения евреев проводились по инициативе немецких вооруженных сил и носили характер репрессалий — были призваны принудить местное население к отказу от ведения партизанской войны. Опираясь на показания обвиняемого, правоохранители задержали трех офицеров 354-го пехотного полка, причастных к ликвидации еврейской общины местечка Крупки (18 сентября 1941 г.). В ходе следствия было установлено, что военнослужащие оказывали поддержку членам айнзатцкоманды 8 при проведении экзекуции, но не являлись инициаторами данного злодеяния. За пособничество тяжким убийствам 2 170 евреев в населенных пунктах Слоним, Борисов, Смолевичи, Крупки и других В. Шёнеман был приговорен к шести годам лишения свободы. При назначении столь мягкого наказания представители немецкой Фемиды опирались на доминирующий в 1960-е гг. подход к оценке преступной деятельности бывших нацистов. По мнению присяжных, подсудимый являлся лишь покорным исполнителем приказов, обезличенным, лишенным собственных мотивов «винтиком» в механизме нацистского государства. В. Шёнеман не раскаялся в содеянном. Для бывшего карателя еврейские жертвы по-прежнему являлись лишь сухими цифрами в отчетах, благодаря которым он стремился сделать карьеру. Кейс Шёнемана доказывает, что активное участие в Холокосте наряду с членами айнзатцкоманд принимали и военнослужащие вермахта. Беспрецедентный в истории человечества геноцид стал возможным лишь в результате широкого участия немецких граждан, представлявших различные социальные слои и профессиональные группы.

Статья посвящена вопросам искажения исторических событий в современном мире, что стало настоящим оружием, используемым в войне «за умы людей». По мнению автора, такая война, с использованием широкого арсенала информационно-психологических средств, против Российской Федерации ведется уже давно. Автор выражает беспокойство тем, что в последнее время в китайских СМИ развернута обширная информационная пропаганда, направленная на продвижение оценок китайских историков, возвеличивающих значение Китайской армии во Второй мировой войне и, тем самым, принижающих роль Советского Союза в победе над милитаристской Японией. Автором высказано суждение о том, что это нельзя не расценивать как продуманную стратегическую информационную операцию, конечной целью которой, выбрано формирование международного общественного мнения о признании решающего значения Китая во Второй мировой войне. Предполагается, что это обеспечит Китаю моральное право занять главенствующее место в Азиатско-Тихоокеанском регионе, а также дополнительные возможности претендовать на лидирующие позиции в современной международной системе безопасности. В статье рассмотрены некоторые исторические аспекты роли Китая в победе над милитаристской Японией. Дана краткая характеристика помощи Советского Союза Китаю в период Второй мировой войны. В работе доводится мнение китайской стороны, утверждающей, что Китай удерживал первенство в борьбе с Японией, в связи с чем, понес 35-миллионные потери. Автор приводит мнение российских военных историков, которые полагают, что судить о вкладе той или иной стороны только по количеству жертв, видится не вполне корректным, как с военно-политической, так и чисто психологической позиции. В заключении статьи делается вывод о том, что существующие разногласия в подходах и оценках необходимо устранять на принципах добрососедства и взаимного уважения. Для этого нужны активные и консолидированные выступления российских и китайских ученых и специалистов на площадках различного уровня, информационная поддержка СМИ и другие значимые акции, основанные на согласованной позиции руководства Российской Федерации и Китайской Народной Республики.

В первые послевоенные десятилетия в ФРГ проблема преступлений нацистского режима замалчивалась. Информация о вопиющих преступлениях нацистов в концентрационных лагерях воспринималась немцами в качестве «пропаганды победителей». Событием, способствовавшим осмыслению немецким обществом преступного прошлого своей страны, стал Франкфуртский процесс 1963–1965 гг. Перед судом во Франкфурте предстали 22 нацистских преступника, которые обвинялись в убийствах и пособничестве в убийствах узников концлагеря и лагеря смерти Аушвиц. В ходе судебного разбирательства были вскрыты ужасающие факты массового уничтожения людей, беспрецедентные случаи унижения человеческого достоинства. Позиция обвинения заключалась в том, что подсудимые по собственной воле проходили службу в Аушвице, осознавая, что основной целью функционирования лагеря является массовое уничтожение евреев, целенаправленно участвуя в осуществлении общего преступного замысла. Сторона защиты придерживалась стратегии, согласно которой подсудимые были лишь безвольными исполнителями приказов высшего нацистского руководства и были вынуждены под угрозой собственной жизни совершать преступления. Никто из обвиняемых не признал своей вины, в заключительных речах они не высказали ни сожаления, ни раскаяния перед жертвами и их родственниками. Приговор суда присяжных отличался мягкостью: только 6 обвиняемых были приговорены к пожизненному заключению, остальные получили различные (от 3 до 14 лет) сроки лишения свободы, трое были оправданы. Однако значение Франкфуртского процесса превосходит цель уголовного наказания нацистских преступников. Процесс стал вехой в ходе преодоления немцами своего недавнего прошлого, осознания ответственности немецкого общества за преступления национал-социализма.

Процесс против секретаря уголовной полиции Карлсруэ Адольфа Рюбе, состоявшийся в 1949 г., стал первым в ФРГ судебным разбирательством, в ходе которого были рассмотрены нацистские злодеяния, совершенные на территории Беларуси. На примере данного процесса в статье сделана попытка выявить специфику рассмотрения судами Западной Германии уголовных дел, связанных с совершением преступлений холокоста в Восточной Европе. Законодательство ФРГ исключало возможность наказания нацистских преступников за геноцид, преступления против мира и человечности. Руководствуясь нормами Уголовного кодекса Германии 1871 г., немецкое правосудие рассматривало каждый случай убийства евреев в годы национал-социализма в качестве отдельного преступления, вызванного личностными мотивами. Исходя из этого, А. Рюбе понес наказание не за участие в организованном государством, бюрократически спланированном геноциде еврейского народа, а за совершение отдельно взятых, никак не связанных между собой убийств. Подсудимый, обвинявшийся в убийстве 436 евреев Минского гетто, был признан виновным в противоправном лишении жизни 27 человек и приговорен к пожизненному лишению свободы. Однако в 1962 г. он был амнистирован и оказался на свободе. Представляя холокост в виде мозаики индивидуальных, не связанных между собой преступных деяний, немецкая юстиция поддерживала иллюзию о том, что «нормальные» немцы «ничего не знали» о массовом уничтожении евреев, что холокост это исключительно плод деяний Гитлера, его фанатичного окружения и отдельных «патологических садистов», «сексуальных маньяков» и «выскочек» наподобие А. Рюбе, стремившихся самоутвердиться за счет еврейских жертв.

К. Браунинг в своей монографии осуществляет реконструкцию «окончательного решения еврейского вопроса» на территории округа Люблин в 1942 г. На основе материалов Федерального центра расследований преступлений нацистов и Федерального архива в г. Кобленц (ФРГ) автор проводит социально-психологический анализ личностей и действий полицейских 101-го резервного батальона немецкой полиции порядка.

В апреле 1954 г. в Дармштадте начался процесс против трех бывших военнослужащих 339-й пехотной дивизии вермахта, обвинявшихся в участии в массовом расстреле еврейского населения белорусской деревни Круча. Данный процесс существенным образом отличался от других судебных разбирательств по делам о нацистских преступлениях, совершенных в годы Второй мировой войны. Перед судом предстали не каратели из рядов СС или СД, а «доблестные» военнослужащие немецкой армии. В послевоенные десятилетия граждане ФРГ отказывались признавать, что их отцы и деды, воевавшие в рядах вермахта, фактически служили идеям расизма и мирового господства. Судебное разбирательство совпало по времени с процессом создания вооруженных сил Западной Германии, в связи с чем любые факты, способные бросить тень на воинские традиции немецкой армии, болезненно воспринимались обществом и государством. В данной статье поставлена цель на примере процесса в Дармштадте показать специфику уголовного преследования бывших военнослужащих вермахта, а также определить, какую правовою оценку суда получил организованный немецкими военными массовый расстрел мирного еврейского населения. По итогам трех судебных разбирательств подсудимые К. Нель и Э. Цимбер получили минимальные сроки лишения свободы, а В. Магель и вовсе был оправдан. В ходе процесса была предпринята попытка поменять местами преступников и жертв преступления. Обвиняемые представали в роли жертв, страдавших от тяжких условий службы в тылу, партизанских нападений, натиска нацистской пропаганды и гитлеровского режима. Еврейское население Кручи подпадало под подозрение в «преступной деятельности» поддержке партизан. Процесс в Дармштадте не смог развеять устоявшийся в западногерманском обществе миф о «незапятнанном» вермахте. Приговор, вынесенный преступникам, явился примером не только несправедливости правосудия, но и попрания исторической правды, памяти о жертвах Холокоста.

Зарождение преступлений против человечности одного из тяжких преступлений по международному праву связывают с Декларацией союзников 1915 года и оговоркой Мартенса. Впервые преступления против человечности были определены в п. «с» ст. 6 Устава Международного военного трибунала (Нюрнбергского трибунала). Преступления против человечности включены в юрисдикцию Международного трибунала по бывшей Югославии (cт. 5), Международного уголовного трибунала по Руанде (ст. 3), Специального суда по Сьерра-Леоне (ст. 2), Чрезвычайных палат в судах Камбоджи, Особых коллегий по Восточному Тимору. В Римском статуте Международного уголовного суда (ст. 7) содержится наиболее полно отражающее международное право определение этого преступления. Эволюция концепции преступлений против человечности касалась как расширения конкретных видов деяний, входящих в эту категорию, так и его сущностных признаков: нападение на гражданское население; наличие/отсутствие связи с вооруженным конфликтом; широкий масштаб и систематичность осуществления; и, возможно, охват рамками проводимой государствами и иными акторами противоправной политики. В отсутствие единого определения в уставах судов, а также конвенции, работа Комиссии международного права представляет собой весомый вклад в современное понимание и развитие концепции. Принятием определения преступлений против человечности, дословно соответствующего ст. 7 Статута Международного уголовного суда, подтверждается всеобщее признание обычно-правового определения преступлений против человечности, а широкий спектр обязательств государств по пресечению, предотвращению и сотрудничеству дает основания заключить, что запрещение преступлений против человечности носит характер erga omnes.

20 ноября 1945 г. в г. Нюрнберге начался суд над главными нацистскими преступниками. Это был первый в истории юриспруденции международный процесс по делу военных преступников, который состоялся после окончания Второй мировой войны. В ходе открытых судебных заседаний были представлены документальные доказательства чудовищных по своей жестокости и масштабам медицинских экспериментов.

В 1960-е гг. в ФРГ активизировался процесс уголовного преследования нацистских преступников. К ответственности привлекались бывшие члены айнзатцкоманд, сотрудники СС, СД, полицейских служб, принимавших участие в массовом уничтожении евреев на территории Восточной Европы. Однако результатом таких процессов были безосновательно мягкие приговоры, которые выносились судами нацистским преступникам. Зачастую осужденным удавалось и вовсе избежать тюремного заключения.В статье поставлена цель на примере двух судебных процессов против командира айнзатцкоманды 8, начальника управления гестапо и обер-бургомистра Лодзи Отто Брадфиша показать, какую правовую оценку со стороны немецкого правосудия 1960-х гг. получили преступления холокоста в Восточной Европе и каким образом нацистским преступникам удавалось уклониться от отбывания назначенного наказания. Убежденный нацист О. Брадфиш, виновный в уничтожении по самым минимальным подсчетам 37 тыс. евреев, был признан Мюнхенским и Ганноверским судами присяжных лишь «пособником», «слепо реализовывавшим преступную волю фюрера». Такие судебные решения полностью вписывались в общий концептуальный подход западногерманской юстиции к оценке преступлений холокоста. Данный подход позволял снять ответственность за геноцид евреев не только с нацистских преступников, представших перед судами в 1960-е гг., но и со всего немецкого общества. Возлагая всю полноту ответственности на Гитлера и его ближайшее окружение, немецкий социум отказывался воспринимать всерьез даже те минимальные наказания, которые получали так называемые «пособники». Брадфиш был приговорен к 13 годам лишения свободы. Однако под предлогом «слабого здоровья», без объявления амнистии, на основе сомнительных медицинских заключений и решений местных органов юстиции осужденный досрочно оказался на свободе. Нарратив О. Брадфиша свидетельствовал о том, что приговоры западногерманских судов превращались в насмешку над памятью о миллионах жертв нацистских преступлений