До конца войны у такого преступления вовсе не было никакого названия. Для описания преднамеренных систематических убийств даже в официальных правовых документах использовались слова «резня», «истребление», «преступления против человечности» и даже «преступление без имени».
Понятие геноцид начало широко использоваться с 1945 года в обвинительных актах на судебных процессах в Нюрнберге. Однако тогда оно имело характер описательного, а не юридического термина. Любопытно, что в приговор данное понятие было включено на два года раньше, чем получило международный правовой статус. Артур Грейзер и Амон Леопольд Гот в 1946 году были признаны виновными в геноциде. И только в декабре 1948 года в «Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него» ему было дано определение.
Многие ученые возражают против расширительного толкования термина «геноцид». Вопреки своей естественной лингвистической широте, подразумевающей уничтожение генофондов различных контингентов, и отнюдь не только этнических, расовых и конфессиональных, термин «геноцид» (от греческого «род, племя» и латинского «убиваю») практически получил куда более узкую сферу применения.
В современном мире геноцид означает преступные действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу путем убийства членов этой группы, или причинения тяжкого вреда их здоровью, или мер, рассчитанных на предотвращение деторождения в такой группе, или принудительной передачи детей, или предумышленного создания жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение этой группы.
Важно заметить, что изначальная редакция Конвенции ориентировались на более широкий круг объектов геноцида и включала в себя и политические убийства и социальные репрессии, но некоторые другие страны воспротивились и отказались считать действия, направленные против групп, идентифицированных по политическим или социальным признакам, геноцидом. Поэтому эти группы были исключены из Конвенции по политическим и дипломатическим соображениям.
Кроме того, ряд юристов утверждают, что Конвенция не содержит положений, которые допускали бы его ретроактивное применение. Поэтому для предотвращения юридических и логических коллизий применение термина некоторыми юристами считается оправданным только по отношению к событиям после 1948 года.
В этой связи встает вопрос о замене данного правового термина, обремененного излишними ограничениями, соизмеримым аналогом, сочетающего в себе необходимую широту и достаточную ясность. В качестве такого некоторые эксперты предлагают понятие «стратоцид». Это разновидность геноцида, проявляющаяся в истреблении людей по признаку принадлежности их к определенному слою общества (страте), социальной группе.
Один из инициаторов такой замены доктор географических наук, директор Мандельштамовского центра НИА «Высшая школа экономики» Павел Полян в своем выступлении на международной научной конференции отмечал: «При рассмотрении дел об убийстве военнопленных следует различать две их категории: первые стали жертвами политики собственно стратоцидной, то есть тотального и систематического уничтожения евреев силами вермахта, СС, СД и других преданных им парамилитарных образований; вторые — жертвой политики стратоциидальной, то есть такой, когда она практически нигде как таковая не декларируется, но тем не менее, как инструменты ее реализации, так и итоговые ее результаты — оставляют мало сомнений в истинной ее природе».
По словам эксперта, первая категория — это этнические евреи, то есть национальность, всем представителям которой непосредственно и адресована национал-социалистическая политика «окончательного решения еврейского вопроса» — этнического геноцида (отметим, что «этноцид» — может являться заменой чересчур сужено используемого сегодня правового понятия «геноцид», что существенно расширит возможности правоприменения последнего).
Важно заметить, что численность второй категории, куда входили все остальные советские военнопленные, была несопоставимо многочисленнее. Согласно текущим сводкам Объединенного командования сухопутных сил (ОКХ), общее число военнопленных и перебежчиков на 21 июля 1944 года насчитывало почти 5,7 млн человек. По данным на 1 мая 1944 года, в зоне ответственности Объединенного командования (ОКБ), то есть главным образом на территории Рейха, в общей сложности перебывало более 3 млн. советских военнопленных, из которых 1,88 млн. (60,5 %) умерли своей смертью или были казнены. Но еще выше была аналогичная доля в зоне ответственности ОКХ: 1,34 млн. из 2,05 млн. человек (65,4 %).
Из 5,7 млн. советских военнопленных к концу войны в живых оставалось самое большее 2,4 млн. человек: остальные 3,3 млн. человек (или 57%) умерли или погибли в плену, причем около 2 млн. — до февраля 1942 года.
Политический стратоцид
Для того, чтобы объяснить, в чем смысл введения в правовое поле понятия «стратоцид», заметим, что нацисты в ходе Великой Отечественной войны основными своими врагами в Советском Союзе считали не евреев, а коммунистов и в первую очередь политкомиссаров. Именно они стали одними из первых жертв сразу после нападения Германии на СССР.
Нормативной базой для массового убийства являлись сразу несколько писанных и неписанных приказов во главе с гиммлеровским «Приказом о комиссарах» от 6 июня 1941 года: «Войска должны сознавать: в этой борьбе по отношению к этим элементам (комиссарам — прим. ред.) нет места пощаде и оглядке на международное право... Поэтому, схваченных в бою или при сопротивлении, их следует, как правило, уничтожать на месте, применяя для этого оружие». Кроме того, до всех уровней армии были доведены и практические распоряжения. Например, ефрейтор 14 роты 670 пехотного полка 371 пехотной дивизии Эрнст Краузе, взятый в плен весной 1943 года, сообщил на допросе о существовании приказа о расстреле на месте политруков.
В «Боевом приказе» руководителя РСХА Р. Гейдриха №8 от 17 июля 1941 года было прописано с подобающей четкостью, что начиная с 17 июля все пленные евреи-красноармейцы однозначно подлежали ликвидации на месте. Впоследствии слово «евреи» практически исчезло из лексикона нормативных актов вермахта о советских военнопленных.
Таким образом, практически никак не относящиеся к боевым действиям массовые убийства политкомиссаров производились исключительно по их политическим убеждениям и должности — т.е. по страте, а не по этническому происхождению. Именно поэтому здесь следует вести речь не просто о массовых убийствах и тем более не части военных действий, а о попытке полностью искоренить комиссаров и шире — коммунистов. Такой стратоцид в своих масштабах ничем не уступает признанным формам геноцида.
Стратоцидное начало политики вермахта по отношению к советским военнопленным на первом этапе боевых действий имело негласной целью косвенное уничтожение как можно большего числа советских военнопленных как контингента. Павел Полян отмечает, что инструментом такого уничтожения было игнорирование нацистами причин и факторов колоссальной смертности пленных осенью и зимой 1941 года — голоду, холоду, эпидемиям, условиям транспортировки и содержания.
Тем не менее, понятия «геноцид» и «стратоцид» являются взаимосвязанными в случае Великой Отечественной войны. Полностью разделить их не представляется возможным, что иллюстрирует, в частности, история лагерей Майданек и Аушвиц. Их жертв принято рассматривать исключительно в оптике геноцида или даже уже — холокоста. Однако одними из первых и самых массовых жертв этих концлагерей стали советские военнопленные, зачастую не еврейского происхождения.
В августе-сентябре 1941 года в Аушвице проводились первые эксперименты с адаптацией для людей газа Циклон Б, разработанного для уничтожения вредителей на полях и дезинфекции одежды. В качестве подопытных использовались советские граждане. По март 1942 года включительно сюда поступило 10 тысяч военнопленных, из них погибло более 90%.
Количество жертв стратоцида — советских военнопленных — как минимум до осени 1942 года или начала 1943 года было больше числа жертв еврейского геноцида.