От замка короля карандашей Фабера, где разместилось более трехсот представителей мировой прессы, около десяти минут езды до здания суда. И вот мы на месте... Серый гранит, тяжелая колоннада у главного входа. чугунных ворот стоит красноармейский караул — молодые, крепкие пехотинцы в зимней караульной форме. Еще в тридцатых годах в Нюрнберге был объявлен крестовый поход против Советского Союза. Теперь Советский Союз в лице этих красноармейцев пришел со своим ответом в самый Нюрнберг... Рядом с нашим караулом стоит американский.

Мы проходим в первый налево сектор огромного здания. Здесь помещаются апартаменты советской делегации. Телефонисты сидят у аппаратов и монотонно вызывают Берлин или Москву, телеграфисты неутомимо отстукивают десятки тысяч слов в сутки.

Специальная международная библиотека предоставляет участникам трибунала и представителям печати любые комплекты газет и журналов, начиная с января 1933 года, — года прихода Гитлера к власти. Она же выдает стенограммы нюрнбергских съездов гитлеровской партии, справочную литературу и фотодокументацию.

На третьем этаже расположен зал суда. У деревянного барьера проверяют пропуска. Наверху — белая галерея, откуда сквозь большие застекленные окна снимают сцены суда кинематографисты и фотокорреспонденты.

Мы занимаем места в первом ряду обширного сектора прессы. Па возвышения перед нами — стол трибунала. За столом первый с правого фланга, — я сохраняю военную терминологию, — флаг СССР. Рядом — флаги Великобритании, Соединенных Штатов Америки и Франции.

Сверху льют свет сильные лампы. Несколько столов отведено представителям обвинения. Отдельно — столы для немецких защитников. Среди этих защитников есть бывшие члены нацистской партии, — как сообщили они сами на пресс-конференции в ответ на заданный вопрос.

В центре зала — деревянная трибуна с Микрофоном. Наконец, в самой глубине группа переводчиков: русских, английских, французских, немецких. Они сидят за стеклянной перегородкой, чтобы одновременный громкий перевод не был слышен в зале. Четверная радиосеть дает вам по выбору любой из переводов.

Скамьи для подсудимых в десяти шагах от нас. Перед нами — Геринг, Кейтель, Иодль, Дениц и прочие, без погонов, без знаков различий, без отличий. Они разжалованы, они только преступники. Когда немецкая защита говорит: «Господин Геринг», её поправляют, и она вынуждена уточнить: «Обвиняемый Геринг». Герман Геринг, отдававший приказы об уничтожении советских городов и подписавший план разрушения Ленинграда, пробует казаться бодрым и уверенным. Но он то и дело теряет позу, сжимает зубы, имитирует деловитость, что-то записывает. Лицо Гесса, симулировавшего выпадение памяти, отталкивающе уродливо: обезьяньи, выпуклые надбровные дуги, провалившиеся щеки с темной щетиной, запавшие, угрюмо-мрачные глаза.

В первом ряду подсудимых сидит и изверг Розенберг. Это он предложил переименовать города России, предварительно уничтожив их жителей; согласно розенбергскому проекту, Севастополь должен был быть переименован в «Теодорихсгафен». Розенберг исподлобья разглядывает русских. Риббентроп, лжец и грабитель наших ценностей, сидит окаменело. Йодль прячет глаза за темными очками. То же делает Бальдур Ширах — «фюрер« гитлеровской молодежи. Вот Франк, на совести которого — миллионы умерщвленных в Польше. Неуверенно осматриваются Кейтель, Фрик, Заукель, Функ и другие. Отвратительное лицо Штрейхера... Не хватает Лея: он повесился в своей камере на шнурке, сделанном из полотенца. Не хватает Круппа и Кальтенбруннера — они в госпитале. Нет, наконец, сбежавшего Бормана, бывшего заместителя Гитлера по руководству фашистской партией.

Некоторые подсудимые плотно прижимают к ушам радионаушники. При оглашении цифр роста германской военной индустрии, в частности, авиации, планов подготовки войны против. СССР, при упоминании фашистского лозунга «Пушки вместо масла« — Геринг, вслушиваясь, утвердительно, как-то про себя, кивает головой, потом спохватывается и делает торопливые заметки... Судя по поведению подсудимых в первые дни процесса, они решили упорствовать, отпираться, отрицать, прибегать к всевозможным уловкам и формальным проволочкам. Геринг и его компаньоны пишут, пишут и пишут; они шлют своим защитникам записки, справки, советы...

По уставу трибунала, представляющему сочетание советских уголовных и процессуальных норм с нормами американскими, английскими и французскими, весь начальный период процесса отведен для последовательных выступлений представителей обвинения четырех великих держав. Первым со стороны США выдвинул обвинения член американского Верховного суда Роберт Джексон. Это была обоснованная речь, в которой, между прочим, были подчеркнуты особые тяготы, перенесенные в результате гитлеровской агрессии советской страной. Помощники Джексона последовательно развивают отдельные части обвинения. В начале каждого из этих выступлений на большой доске демонстрируются схемы тотального подавления и оболванивания немцев, тотальной милитаризации Германии и т. д. Затем оглашаются документы.

При нас один из обвинителей заявил, что он огласит существенно важные и еще неопубликованные документы. Подсудимые побледнели. В зале воцарилась абсолютная тишина. Обвинитель уже раскрыл объемистую папку с немецкими документами, — но вот среди защитников возникло движение. Один из них встает, чтобы сделать формальный запрос о том, были ли отпечатаны эти документы для ознакомления подсудимых и защиты и отпечатаны ли документы в достаточном количестве экземпляров. Будут ли для удобства подсудимых изданы специальные англо-немецкие словари, ибо при переводах встречаются неудобства? В зале — движение. Суд после небольшой деловой паузы объявляет, что документы предоставлены, что номера документов объявлены, что необходимые переводчики налицо... Приемы немецкой защиты ясны.

Суд действует в соответствии с юридическими нормами. Сегодня это была вынуждена признать и немецкая защита в ответ на вопросы корреспондентов.

...Процесс только начался. Этот процесс войдет в историю. Он явится важным этаном в деле морально-политического разгрома поверженного фашизма.