Судебное разбирательство продолжалось двадцать два дня. В восьми пунктах приговора перечислены преступления Квислинга. Он признан предателем, изменником, убийцей ни в чем не повинных норвежцев, палачом норвежских евреев, грабителем и вором. Он приговорен к смертной казни.

Другого приговора и быть не могло.

На суде Квислинг показал себя таким же презренным ничтожеством, каким был оп и во всей своей деятельности. В приговоре суда сказано о нем, что «он всегда страдал манией величия», что он будто бы «не понял того, что немцы хотели лишь использовать его в своих целях». Суд преувеличил непонятливость Квислинга и недооценил его фашистскую убеждённость.

Перед судом прошла вся жизнь Квислинга. Он начал свою карьеру как шпион иностранной державы в советской стране и закончил ее как предатель Норвегии.

Начало последовательно связано с концом. Квислинг всегда служил интересам других государств против интересов своего государства. Реакционные круги Норвегии это поощряли. Так прдажный агент иностранной разведки вырос в государственную величину.

Квислинг пытался и на суде продолжать эту линию. Он сначала построил свою защиту на том, что был будто бы бескорыстным борцом против коммунизма и против Советского Союза. Он хотел, мол, спасти Норвегию от большевиков. Однако этот способ защиты, который был не столь давно верным способом прикрытия преступлений, оказался недейственным. Суд установил без всякого труда, что Квислинг посылал на смерть не только норвежских коммунистов, но и далеких от коммунизма норвежских патриотов. Попытка Квислинга притвориться норвежским националистом и патриотом была разоблачена. Фашизм и патриотизм исключают друг друга.

Затем Квислинг переменил тактику на суде. Он старался представить себя спасителем Норвегии от военной немецкой диктатуры. Это была глупая и безнадежная тактика защиты. Суд установил без всякого труда, что Квислинг был верным холопом немецких фашистов.

Тогда Квислинг метнулся в другую сторону. Он пытался уверить суд, что он был только слепым исполнителем приказов оккупационной немецкой власти, только безвольной пешкой в руках Тербовена.

И это не помогло. Квислинг был палачом не по необходимости, а по призванию, по профессии.

Квислинг пустил в ход последний прием, обнаруживший в нем мелкого уголовника. Он притворился психически больным. Судебный процесс был прерван, но на другой же день возобновлен. Медицинская экспертиза признала, что Квислинг здоров, как бык.

Суд установил, что Квислинг и его сообщники разворовали почти 40 миллионов крон. Сам Квислинг присвоил себе чужое имение и накрал свыше миллиона крон.

Суду, который 22 дня копался в преступлениях Квислинга, не оставалось ничего другого, как вынести ему смертный приговор. Если Лаваль читает газеты в своей камере, он должен понять, что и ему не на что надеяться. Безнадежны попытки провести грань между немецкими главарями фашизма и их приказчиками в других странах.

Конец Квислинга не означает конца квислингиады, как конец Петэна еще не принес конца фашизму во Франции. Уж не говоря о том, что сам Квислинг еще надеется спасти свою жизнь путем пересмотра его дела в верховном суде Норвегии и вымаливанием помилования у короля, — многочисленные квислинги (с малой буквы) рассчитывают на то, что суд над главным Квислингом послужит своего рода громоотводом, произведет разрядку народного гнева и даст возможность фашистским клопам отсидеться от преследований в щелях государственного и хозяйственного аппарата. Мало вынести смертный приговор Квислингу, недостаточно даже привести этот приговор в исполнение. Необходимо искоренить все остатки квислинговой банды. Только тогда, когда это будет сделано, норвежский народ сможет сказать, что с Квислингом действительно покончено.