<Главная страница дня
14-й день
06 1945
Четверг
Утреннее заседание
Вечернее заседание
Объявление о перерыве на рождество и формальное возражение от обвинения США.
11
ПредседательТрибунал получил срочную просьбу защиты о том, чтобы трибунал был приостановлен на рождество на период 3 недель. Трибуналу известно о многих интересах, которые следует учитывать на процессе такой сложности и масштаба и так как процесс неизбежно должен длиться длительное время, трибунал считает, что это не только в интересах подсудимых и их защитников, но и всех заинтересованных лиц, чтобы был объявлен перерыв. В целом, является самым лучшим перерыв на рождество нежели дата после завершения дела обвинения. Таким образом, трибунал приостановит работу в рождественскую неделю до 1 января, и не будет заседать после четверга 20-го декабря и возобновит заседания в среду 2-го января.
THE PRESIDENT The Tribunal has received an urgent request from the defendants' counsel that the Trial should be adjourned at Christmas for a period of 3 weeks. The Tribunal is aware of the many interests which must be considered in a trial of this complexity and magnitude, and, as the Trial must inevitably last for a considerable time, the Tribunal considers that it is not only in the interest of the defendants and their counsel but of every one concerned in the Trial that there should be a recess. On the whole it seems best to take that recess at Christmas rather than at a later date when the Prosecution's case has been completed. The Tribunal will therefore rise for the Christmas week and over the 1st of January, and will not sit after the session on Thursday, the 20th of December, and will sit again on Wednesday, the 2d of January.
LE PRÉSIDENT Le Tribunal a reçu de la Défense une requête pressante demandant que le procès soit interrompu à Noël pour une période de trois semaines. Le Tribunal se rend compte des nombreux intérêts qui sont à considérer dans un procès d’une telle complexité et d’une telle envergure; et comme ce Procès durera inévitablement assez longtemps, le Tribunal considère qu’il n’est pas seulement de l’intérêt des accusés et de leurs défenseurs mais aussi de tous ceux qui prennent part au Procès, qu’il y ait un arrêt dans les audiences. Tout bien considéré, il semble préférable que cette interruption ait lieu à Noël plutôt qu’à une date ultérieure, quand la tâche du Ministère Public sera terminée. Le Tribunal ne siégera donc pas pendant la semaine de Noël et jusqu’au 1er janvier; il suspendra ses audiences après celle du jeudi 20 décembre et ne les reprendra que le mercredi 2 janvier.
VORSITZENDER Der Gerichtshof hat eine dringende Bitte von der Verteidigung erhalten, die Sitzung während der Weihnachtsfeiertage für drei Wochen zu unterbrechen. Der Gerichtshof ist sich der vielfachen Interessen, die infolge der Verzwicktheit und des Umfangs des Prozesses in Betracht gezogen werden müssen, bewußt. Da der Prozeß unvermeidlich längere Zeit in Anspruch nehmen wird, ist es nicht nur im Interesse der Angeklagten und ihrer Verteidiger, sondern aller Beteiligten, eine Unterbrechung stattfinden zu lassen. Im großen und ganzen ist es besser, wenn diese Unterbrechung zu Weihnachten stattfindet, als zu einem späteren Zeitpunkt, wenn die Anklagevertretung ihren Vortrag beendet hat. Der Gerichtshof wird sich daher für die Weihnachtswoche und über den 1. Januar hinaus vertagen und wird nach Donnerstag, den 20. Dezember, nicht mehr verhandeln. Die nächste Sitzung wird am Mittwoch, den 2. Januar, stattfinden.
22
ДжексонЯ хочу, во имя справедливости к моему штату, огласить американское возражение перерыву в интересах подсудимых.
MR. JUSTICE JACKSON I should like, in justice to my staff, to note the American objection to the adjournment for the benefit of the defendants.
M. JUSTICE JACKSON J’aimerais, pour être équitable envers mon personnel, mentionner l’objection américaine à cet ajournement au bénéfice des accusés.
JUSTICE JACKSON Mit Rücksicht auf meinen Stab möchte ich für die amerikanische Delegation Einwendung gegen die Vertagung der Sitzung zugunsten der Angeklagten erheben.
3

Гриффит-Джонс: С позволения трибунала, сейчас мы вернемся к третьей части книги документов обвинения, в которую включены документы, касающиеся первоначальных переговоров между польским и германским правительством по вопросу о Данциге. Эти переговоры начались почти немедленно после мюнхенского кризиса — в сентябре 1938 года и вначале протекали вполне миролюбиво до тех пор, пока в марте следующего года не была полностью захвачена остальная часть Чехословакии.

Я обращаю внимание Трибунала на документ ТС-73, взятый из официальной польской «Белой книги», который я приобщаю как экземпляр ВБ-27(а). Он приводит отчёт об обеде, который проходил в «Grand Hotel» Берхтегадена, 24-го октября, на котором Риббентроп встречался с господином Липским польским послом в Германии:

«Во время беседы 24 октября за завтраком в Гранд-отеле в Берхтесгадене, на котором присутствовал господин Гевель, господин фон Риббентроп внес предложение относительно окончательного соглашения между Польшей и Германией о включении Данцига в империю, причем Польше там будет обеспечено сохранение железнодорожных и экономических льгот. Польша должна согласиться на строительство экстерриториальной автострады и железной дороги через Поморце. В качестве компенсации Риббентроп упомянул о возможности продления срока польско-германского соглашения до 25 лет и о гарантии польско-германских границ».

Я не думаю, что необходимо зачитывать следующие строки, и перехожу к предпоследнему абзацу:

«Наконец, я сказал господину фон Риббентропу, что я не вижу никаких возможностей соглашения, которое бы предусматривало включение вольного города Данцига в империю. Заканчивая беседу, я сказал, что передам содержание этого разговора Вам...»

Я хочу подчеркнуть значение этого вопроса, так как Данциг вовсе не был основным предметом переговоров, как об этом заявил Гитлер. Это было лишь предлогом для оправдания. Цель была не захват Данцига, а вторжение на территорию Польши и захват всей Польши. В дальнейшем, по мере представления доказательств, которыми мы располагаем, станет совершенно ясным, что действительной целью нацистского правительства всегда являлся захват Польши и создание своего рода кризиса для оправдания вторжения в остальную часть Польши.

Я сейчас перехожу к следующему документу, это снова документ взятый из польской «Белой книги» ТС-73, номер 45, который будет ВБ-27(b). ТС-73 будет польской «Белой книгой» которую я приобщу позднее. Это инструкции, которые господин Бек, министр иностранных дел Польши, дал господину Липскому для передачи германскому правительству в ответ на предложение, выдвинутое Риббентропом в Берхтесгадене 24 октября 1938 г. Мне не требуется зачитывать первую страницу. Излагается история польско-немецких взаимоотношений, и подчёркиваются потребности Польши в отношении Данцига. Я хочу прочесть шестой параграф на второй странице этого документа:

«В настоящих условиях, по мнению польского правительства, решение данцигского вопроса определяется двумя факторами: с одной стороны — это право германского населения этого города и окружающих деревень на свободу и культурное развитие, и, с другой стороны, несомненно, что все вопросы, относящиеся к вольному городу Данцигу как порту, должны рассматриваться Польшей. Независимо от национальной принадлежности большинства населения, все в Данциге определенно связано с Польшей».

Далее перехожу к изложению гарантий, предоставленных Польше, согласно седьмому параграфу существующего статута:

«...Принимая во внимание все вышеуказанные факторы и желая достигнуть урегулирования отношений путем дружественного понимания между правительством Польши и Германской империей, польское правительство предлагает заменить гарантии и привилегии, предоставленные Лигой наций, двусторонним польско-германским соглашением. Это соглашение должно гарантировать существование вольного города Данцига таким образом, чтобы была обеспечена свобода национальной и культурной жизни для германского большинства, а также должно гарантировать все права Польши... Несмотря на затруднения и осложнения, которые может вызвать такая система, польское правительство должно заявить, что разрешение этого вопроса каким-либо другим путем, в особенности всякая попытка включить вольный город в империю, неизбежно поведет к конфликту. Это примет форму не только местных затруднений, но также и прекратит всякую возможность польско-германского взаимопонимания во всех сферах».

И затем в восьмом параграфе говорится:

«Перёд лицом значения и сложности этих вопросов я готов лично вести окончательные переговоры по этому вопросу с правительством империи. Я считаю, однако, необходимым, чтобы вы вначале рассмотрели принципы, которым мы следуем, с тем, чтобы мой контакт с вами не окончился неуспехом, что было бы опасно для будущего».

В начале переговоры шли успешно, с германской точки зрения. Они выдвинули требование о включении вольного города Данцига в состав империи, заведомо зная, что это требование неприемлемо. Польское правительство сочло это неприемлемым и предупредило нацистское правительство о том, что Польша согласна вступить в переговоры, но не согласна на те предложения, которые выдвинуло нацистское правительство, и считает неприемлемым включение Данцига в состав империи. Гитлер на это и рассчитывал. Так был создан желаемый кризис в германо-польских отношениях.

Приблизительно через неделю после того, как польское правительство предложило начать переговоры, верховным командованием германских вооруженных сил был издан совершенно секретный приказ, который был подписан Кейтелем. Он был разослан командованию военно-морскому и военно-воздушным флотом, а также командованию сухопутных сил. Озаглавлен этот приказ как первое приложение к директиве от 21 октября 1938 г. В нем говорилось:

«Фюрер приказал: Кроме трех перечисленных в директиве от 21.10.1938 г. задач необходимо также вести подготовку к внезапному захвату немецкими войсками вольного города Данцига.

Действия строить с расчетом на захват Данцига быстрым ударом, используя благоприятную политическую обстановку. Война с Польшей в планы не входит».

В этот момент не вся Чехословакия была захвачена и поэтому Германия не была готова вступить в войну против Польши. Этот документ показывает, каким образом нацистское правительство ответило на предложение польского правительства начать переговоры. Это С-137 и он станет ВБ-33.

5 января 1939 г. Бек имел беседу с Гитлером. Нет нужды в том, чтобы читать полностью этот документ который есть в книге трибунала, ТС-73, номер 48, который станет ВБ-34. В начале этой беседы, о которой говорится в этом документе, Гитлер говорил, что он всегда следовал принципам политики, изложенным в соглашении от 1934 года. Обсуждая вопрос о Данциге, Гитлер заявил, что, с точки зрения Германии, Данциг должен быть рано или поздно возвращен Германской империи. Я сейчас оглашу предпоследний параграф:

«Господин Бек ответил, что вопрос о Данциге представляет собой весьма трудную проблему. Он добавил, что предложение канцлера не предусматривает достаточной компенсации для Польши и что не только политические деятели Польши, но и самые широкие слои польской общественности относятся к этому вопросу очень болезненно.

«В ответ на это канцлер сказал, что для разрешения этой проблемы будет необходимо найти какой-то совершенно новый способ, новую форму, для чего он использовал термин «Кёрпершафт» (корпоративность), которая, с одной стороны, — будет гарантировать интересы германского населения, а с другой стороны, — польские интересы. В дополнение к этому канцлер заявил, что министр может быть вполне спокоен относительно того, что не будет никаких осложнений обстановки в Данциге и что ничего не будет предпринято с целью затруднить положение польского правительства...»

Как помнит Трибунал, еще 24 ноября 1938 г. нацистским правительством были изданы приказы о подготовке к внезапному захвату Данцига. Это не помешало Гитлеру убеждать польского министра иностранных дел, что нет никаких признаков осложнений и что польское правительство может быть спокойным.

Я перехожу к следующему шагу ТС-73, номер 49, который станет ВБ-35 — это запись беседы между господином Беком и Риббентропом, происходившей на следующий день после той беседы между Беком и Гитлером, на которую я только что ссылался:

4

Председатель: Вы обратили внимание на тот факт, что последняя беседа проходила в присутствии подсудимого Риббентропа?

5

Гриффит-Джонс: Я вам крайне обязан. Нет, не обратил. Как я сказал, это было на следующий день, 6-го января. Точной даты нет на копии в моей книге. Она есть в самой «Белой книге».

«Господин Бек попросил господина Риббентропа информировать канцлера о том, что после всех его бесед с германскими государственными деятелями он был настроен оптимистически, но сегодня впервые он настроен пессимистически. Особенно это относится к вопросу о Данциге. В той форме, в какой этот вопрос был поставлен канцлером, он не видел никакой возможности для соглашения».

Я подчеркиваю этот последний абзац:

«В ответ на это фон Риббентроп еще раз подчеркнул, что Германия не хочет никакого насильственного разрешения этого вопроса. Основой германской политики в отношении Польши все еще являлось желание дальнейшего улучшения дружественных отношений, и поэтому всякий путь для разрешения этих трудностей должен был предусматривать уважение прав и интересов обеих участвующих сторон».

Подсудимый Риббентроп был определенно не удовлетворен этим изъявлением доброй воли, и спустя три недели, 25 января 1939 г., он отправился в Варшаву, где произнес еще одну речь. Выдержку из речи Риббентропа в Варшаве я представляю, это документ ПС-2530, который станет ВБ-36:

«В соответствии с твердым желанием лидера германской нации дальнейшее развитие и укрепление дружественных отношений между Германией и Польшей на основании существующих соглашений составляют важнейший элемент внешней политики Германии. Политическое предвидение и принципы, которые говорят о подлинном руководстве государством, побудившие обе стороны принять важное решение в 1934 г., дают гарантию того, что все другие проблемы, которые будут возникать в процессе дальнейшего хода событий, могут разрешаться в том же самом духе, то есть в духе взаимного уважения и понимания интересов обеих сторон. Таким образом, Польша и Германия могут смотреть в будущее с полной уверенностью в нерушимых основах их взаимоотношений».

И даже при этом, нацистское правительство всё ещё стремилось к тому, чтобы поляки насторожились — ваша светлость вспомнит выражение «насторожиться» Этот документ, фрагмент, оглашался генеральным прокурором в его обращении и поэтому, я лишь приобщаю экземпляр. Это ТС-73, номер 57, который станет ВБ-37.

Мы переходим к событиям марта 1939 года — к захвату остальной части Чехословакии, а также организации протектората Моравия и Богемия.

Я прошу Трибунал обратить внимание на следующую четвертую часть книги документов. Я хотел бы сослаться на три документа, которые говорят о том, как Гитлер и Иодль расценивали преимущества, которые были получены после захвата Чехословакии. Господин Олдерман вчера утром очень подробно останавливался на этом вопросе и демонстрировал на карте те преимущества, которые получила Германия в отношении Польши после захвата Чехословакии. Поэтому я не стану на этом останавливаться. Документы уже представлены, и если Трибунал пожелает еще раз вернуться к ним, то будет нетрудно найти их в соответствующем порядке в книге документов.

Как это было сказано, спустя только неделю после вступления германских войск в остальную часть Чехословакии, все внимание было обращено на Польшу.

Я прошу Трибунал обратить внимание на документ ТС-73, который почти в середине документальной книги — он идет после лекции Йодля, это длинный документ ТС-73, номер 61. Это «Официальные документы, касающиеся польско-германских отношений». Это будет ВБ-38.

21 марта 1939 г. господин Липский вновь встретился с Риббентропом. Разговор происходил в более напряженной атмосфере, нежели беседа в Гранд-отеле в Берхтесгадене:

«Я видел сегодня фон Риббентропа. Он начал беседу с того, что просил меня навестить его с тем, чтобы обсудить польско-германские отношения во всей полноте».

Он жаловался на нашу печать и на то, что варшавские студенты во время визита графа Чиано устроили демонстрацию».

Я думаю можно перейти к большому абзацу, который начинается с «далее»:

«Далее фон Риббентроп сослался на беседу в Берхтесгадене между вами и канцлером, во время которой Гитлер выдвинул идею гарантии границ Польши взамен на разрешение строительства автострады и включения Данцига в империю. Он сказал, что между ним и Вами состоялись также и другие беседы в Варшаве на ту же тему и что Вы указали тогда на большие трудности в принятии этих предложений. Он дал мне понять, что все это произвело весьма неблагоприятное впечатление на канцлера, так как до сих пор он не получил никаких благоприятных положительных откликов с нашей стороны на все эти требования. Фон Риббентроп говорил с канцлером только вчера. Он сказал, что канцлер все еще был склонен к тому, чтобы установить хорошие отношения с Польшей, и выразил желание иметь обстоятельную беседу по поводу наших взаимоотношений. Господин Риббентроп указал, что он находился под впечатлением того, что трудности, возникающие между нами, вызваны некоторым непониманием подлинных целей империи. Он сказал, что проблему надо обсуждать в ином плане. По его мнению, оба наши государства зависят друг от друга».

Я считаю, что нет необходимости оглашать следующую страницу, где Риббентроп подчеркнул требование Германии о передаче Данцига Германской империи. Я перехожу к первому параграфу другой страницы этого документа.

Господин Липский пишет: «Я указал, что сейчас — при разрешении чехословацкого вопроса — между нами нет никакого взаимопонимания. Чешский вопрос представлял большой интерес для польской общественности прежде всего потому, что чехи являются славянами. Но в отношении Словакии положение было еще более трудным. Я указал на нашу общность расы, языка и религии, упомянул о той помощи, которую мы оказали этому народу в его борьбе за независимость. Я указал также на нашу длинную границу с Чехословакией. Я указал, что польские граждане не поймут, почему империя приняла на себя роль протектора в Чехословакии, так как это нарушает интересы Польши. Я подчеркнул, что этот вопрос причиняет большой вред нашим отношениям.

Господин Риббентроп минуту подумал, а затем ответил, что это можно обсудить».

Я обещал сообщить Вам о предложенной встрече между Вами и канцлером. Господин Риббентроп ответил, что мне следует в ближайшие дни поехать в Варшаву, чтобы обсудить этот вопрос. Он советовал не откладывать эту встречу, чтобы у канцлера не создалось впечатление, будто бы Польша отвергает все его предложения.

В заключение я спросил его о том, может ли он мне что-нибудь сказать о его беседе с министром иностранных дел Литвы, на что Риббентроп неопределенно ответил, что он видел г-на Урбиса по возвращении его из Рима и они обсуждали вопрос о Мемеле, который нуждается в разрешении».

Разговор этот происходил 21 марта незадолго до того, как мир узнал, что проблема Мемеля уже решена. На следующий день войска нацистской Германии вступили на территорию Мемеля.

Если трибунал перейдёт — я думаю, следующий документ не нужен — перейдёт к ТС-72, номер 17, который станет ВБ-39.

В результате этих событий правительства Великобритании и Польши начали испытывать вполне естественное беспокойство и поэтому начали вести переговоры между собою.

31 марта премьер-министр Чемберлен выступил в палате общин. Он тогда указал, что в результате переговоров, которые происходили между польским и британским правительствами, было достигнуто соглашение. Я сейчас цитирую выдержку из предпоследнего параграфа его заявления, документ ТС-72:

«Как об этом было известно палате общин, в настоящее время происходят определенные консультации между правительствами Великобритании и других стран. Чтобы высказать ясно позицию правительства Его Величества, прежде чем закончатся эти переговоры, я должен сейчас информировать палату общин о том, что если в течение этого периода будут предприняты с чьей-либо стороны действия, угрожающие независимости Польши, которым польское правительство сочтет нужным оказать сопротивление при помощи вооруженных сил, то Правительство Его Величества будет считать себя обязанным оказать польскому правительству всякую поддержку, какая будет в его силах. Британское правительство дает в этом гарантию польскому правительству.

«Я хочу добавить, что французское правительство уполномочило меня заявить, что в этом вопросе его точка зрения полностью совпадает с позицией правительства Его Величества».

Спустя неделю, 6 апреля, английским и польским правительствами было издано совместное официальное коммюнике, в котором вновь повторялись заверения, о которых за неделю до этого говорил премьер-министр в палате общин, и в котором Польша обязывалась оказать поддержку Англии в случае нападения на последнюю. Мне не требуется её зачитывать. Фактически, мне не нужно зачитывать, что-либо. Я приобщаю. Это ТС-72, номер 18. Я приобщаю его как ВБ-40.

Беспокойство и озабоченность польского и британского правительств оказались обоснованными. В течение той же недели был издан приказ, подписанный Кейтелем 3 апреля 1939 г. Он исходил от высшего командования вооружённых сил. Он датирован: Берлин, 3-го апреля 1939. Его предмет: «Об издании директивы по вооруженным силам на 1939—1940 гг.».

«Новое издание директивы о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939—1940 гг.».

«Первая часть(«Оборона границ») и третья часть («Данциг») директивы в основном остались без изменения, «Вторая часть «Операция Вейс» — это кодовое название операции против Польши — «часть II «Операций Вейс» прилагалась. Ниже подпись фюрера.

«В отношении операции «Вейс» фюрер дал еще следующие указания: «1. Подготовку проводить с таким расчетом, чтобы обеспечить готовность к проведению операции не позднее 1 сентября 1939 г. — это апрель, начало апреля.

«2. Верховному командованию вооруженных сил поручено составить для операции «Вейс» календарный план мероприятий и, проведя совещания с участием всех трех видов вооруженных сил, организовать между ними взаимодействие по времени.

«3. Соображения главнокомандующих видами вооруженных сил и данные для таблицы продвижения по срокам представить верховному командованию к 1 мая 1939 г.».

Этот документ, как увидит трибунал на следующей странице под заголовком «рассылка» был разослан ОКЛ, ОКХ и ОКМ.

6

Председатель: Эти слова вверху документа, это просто пометки?

7

Гриффит-Джонс: Это части документа.

8

Председатель: Директивы от Гитлера и Кейтеля о подготовке войны.

9

Гриффит-Джонс: Я прошу прощения; нет. Документ начинается со слов: «Перевод документа подписанного Кейтелем».

10

Председатель: Да, я вижу.

11

Гриффит-Джонс: Первые слова «совершенно секретно».

Я прошу Трибунал обратить внимание на страницу вторую этого документа. Там имеется перевод другого документа от 11 апреля 1939 г. Этот документ подписан Гитлером. В нем говорится:

«Будущие задачи вооруженных сил и необходимые для их выполнения подготовительные меры к ведению войны будут мною изложены в особой директиве.

До вступления в силу этой директивы вооруженным силам быть готовыми для выполнения следующих задач: «I. Оборона границ германской империи и защита от внезапных воздушных налетов.

«II. Операция «Вейс».

«III. Захват Данцига».

Приложение IV раскрывает организацию управления войсками в Восточной Пруссии в случае войны. Этот документ также был разослан в ОКМ, ОКЛ и ОКХ.

«На следующей странице той копии, которая находится у Трибунала, имеется перевод первого дополнения, где даются указания относительно охраны границ империи. Я буду цитировать из второго параграфа, который озаглавлен: «Особые распоряжения».

«Юридические условия. Исходить из того, что состояние обороны или войны соответственно закону об обороне империи от 4.9.1938 г. объявлено не будет. Все действия и требования основывать на законодательстве мирного времени».

Я предъявляю документ ВБ-41, С-120. Под этим же номером представлены еще некоторые документы, на которые я буду ссылаться в хронологическом порядке.

Заявление английского премьер-министра в палате общин, за которым последовало англо-польское коммюнике от 6 апреля, было использовано нацистским правительством для усугубления созданного нацистами кризиса по поводу Данцига.

28 апреля 1939 г. нацистское правительство издало меморандум, в котором оно утверждало, что англо-польская декларация несовместима с соглашением от 1934 года между Польшей и Германией и что поэтому, вступив в соглашение с Англией, Польша окончательно отказалась от соглашения 1934 года.

Я зачитаю вам только три или четыре небольших выдержки из этого документа. Это ТС-72, номер 14. Он станет ВБ-42. Их следует прочитать хотя бы для того, чтобы показать лживость этого документа:

«Германское правительство приняло к сведению польско-британскую декларацию относительно хода и целей переговоров, которые недавно происходили между Польшей и Великобританией. Согласно этой декларации, между польским и британским правительствами было заключено временное соглашение, которое, спустя короткое время, должно быть заменено постоянным соглашением с целью обеспечения взаимной помощи между Великобританией и Польшей в случае, если будет возникать прямая или косвенная угроза независимости этих государств».

В трех следующих параграфах излагается история дружеских отношений Германии и Польши. Я перехожу к последнему, пятому, абзацу на этой странице, где говорится:

«Соглашение, которое сейчас заключено между польским и британским правительствами, столь очевидно находится в противоречии с торжественными декларациями, которые были сделаны всего лишь несколько месяцев назад, что германское правительство изумлено таким неожиданным и грубым поворотом в политике Польши.

«Независимо от того, как будет сформулировано окончательное решение, новое польско-британское соглашение будет, очевидно, постоянным договором о союзе и по своему общему смыслу, а также, принимая во внимание существующие политические отношения, направлено исключительно против Германии. Из тех обязательств, которые приняло на себя польское правительство, явствует, что Польша намеревается принять активное участие в случае любого германо-британского конфликта, в случае агрессии против Германии, и даже если такой конфликт не будет касаться непосредственно Польши и ее интересов. Это является открытым и непосредственным нарушением соглашения об отказе от использования силы, о котором говорилось в декларации от 1934 года».

Я думаю можно опустить параграф 6. Параграф 7:

«Польское правительство, однако, своим недавним решением заключить союз, направленный против Германии, дало понять, что оно предпочитает заверения в помощи со стороны третьей державы прямым гарантиям мира со стороны германского правительства. Учитывая это, германское правительство должно прийти к заключению, что польское правительство не придает никакого значения разрешению германо-польской проблемы путем прямых, дружественных переговоров с германским правительством. Таким образом, польское правительство отвергает путь формирования германо-польских отношений, выработанный в 1934 г.».

В то время как был составлен этот меморандум, приказ о подготовке к оккупации Польши был уже издан в Германии и составлялся график наступления.

Далее в документе говорится о последних переговорах и беседах. Там говорится о тех требованиях от 21 марта, которые германское правительство предъявило польскому правительству относительно присоединения Данцига к империи и относительно автострады в ответ на двадцатипятилетние гарантии, данные Германией. Я перехожу к предпоследнему параграфу на стр. 3 этого документа под заголовком (1), где говорится:

«Польское правительство не воспользовалось предложением, которое было выдвинуто германским правительством относительно справедливого разрешения данцигского вопроса и гарантии безопасности польских границ, и, таким образом, оно отказалось от постоянного укрепления дружественных отношений между двумя странами. Польское правительство прямо отвергло германские предложения по этому вопросу.

«В то же время польское правительство приняло в отношении другого государства политические обязательства, которые несовместимы ни с духом, ни с буквой германо-польской декларации от 26.1.1934 г.

«Таким образом, польское правительство произвольно и односторонне аннулировало эту декларацию».

Далее в меморандуме указывалось, что правительство империи, тем не менее, готово сохранять свои дружественные отношения с Польшей.

В тот же день, когда был издан меморандум, Гитлер 28 апреля выступил с речью в рейхстаге. Он повторил те же выражения, которые имелись в меморандуме. Это документ ТС — Гитлер вновь повторил требования и предложения Германии в отношении Польши, которые были сделаны в марте, и заявил, что Польша отвергла эти предложения. Далее там говорится:

«Я весьма сожалею, что польское правительство заняло такую непонятную позицию. Но это не является решающим фактором. Самым худшим является то, что Польша, подобно Чехословакии, под давлением международной кампании считает, что она должна прибегнуть к мобилизации, тогда как Германия со своей стороны не призвала ни одного человека и никоим образом не готовится к выступлению против Польши. Как я сказал, это является весьма печальным фактом. И потомки решат, правильно ли поступила Польша, отвергнув мои предложения. С моей стороны были предприняты все усилия к тому, чтобы разрешить путем компромисса вопрос, который непосредственно касается германского народа, и разрешить его так, чтобы это отвечало интересам обеих стран. По моему убеждению, Польша в этом вопросе не является страной, которая уступает, а наоборот, она получает, потому что, вне всякого сомнения, Данциг никогда не станет польским. Намерения Германии совершить нападение были вымышлены международной прессой. Это привело к тому, что мы предложили Польше известные гарантии, взамен которых она должна была принять обязательства в порядке взаимной помощи».

Нет необходимости, милорд, оглашать дальше этот документ. Из него ясно видно, насколько ложны были заявления германского правительства. Так выступал Гитлер, имея в своем кармане копии приказов о подготовке нападения против Польши, что не помешало ему называть «измышлениями международной прессы» намерения Германии напасть на Польшу.

В ответ на этот меморандум и эту речь Гитлера польское правительство издало меморандум от 28-го апреля. Он представлен в следующем экземпляре ТС-72, номер 16, который станет ВБ-44. Не требуется оглашать больше чем…

12

Председатель: Говорится про 5-е мая, а не 28-е апреля.

13

Гриффит-Джонс: Я прошу прощения, да, 5 мая.

Не требуется оглашать больше чем два коротких абзаца этого ответа. Я могу подытожить документ одним словом. В нем говорится о мирных принципах, заложенных в соглашении 1934 года, предусматривающем отказ от применения силы и установление дружественных отношений между двумя государствами, а также разрешение споров путем арбитража и другими мирными путями. Далее говорится о том, что польское правительство давно согласно вести переговоры о Данциге. Польское правительство утверждает, что 26 марта оно представило германскому правительству свое мнение по вопросу о Данциге, сводившееся к тому, чтобы дать городу Данцигу взаимные гарантии, основанные на принципе предоставления местному населению автономии во внутренних делах. В меморандуме говорится, что Польша готова была обсудить все возможности постройки автострады и вопрос о железнодорожных льготах, но не получила ответа.

«Ясно, что переговоры, в которых одно правительство выдвигает требования, а другое обязано безоговорочно принять эти требования, не являются переговорами в духе декларации 1934 года и несовместимы с интересами и достоинством Польши».

Так резюмируется позиция Польши. Затем польское правительство опровергало обвинения, выдвинутые со стороны, германского правительства относительно того, что англо-польское соглашение несовместимо с германо-польским соглашением 1934 года. Польское правительство заявило, что Германия сама вступала в аналогичные соглашения с другими странами, и в конце, на следующей странице, польское правительство заявляло, что оно согласно заключить новый пакт с Германией в случае, если Германия согласится на это.

Я попрошу Трибунал вернуться к документу С-120,на первые два письма я ссылался всего лишь несколько минут назад, он стал ВБ-41. Внизу страницы есть цифра 614, на первой странице экземпляра «Директивы Гитлера и Кейтеля о подготовке к войне и вторжению в Польшу». Я ссылаюсь на страницу 6 данного экземпляра. Номера страниц находятся внизу страницы по центру. Это — письмо верховного главнокомандующего вооруженными силами, подписанное Гитлером. Оно датировано 10 мая и было направлено командованию военно-морских, военно-воздушных и сухопутных сил, различным отделам ОКВ. По-видимому, к этому письму приложением служила «Директива о борьбе с экономической мощью противника (экономической войне) и о мерах защиты отечественной экономики». Этот документ показывает, что подготовка к агрессии велась непрерывно. Это документ является частью этого же экземпляра.

И снова на следующей странице, которая озаглавлена С-120 (1), боюсь это лишь конспект, а не полный перевод и поэтому, наверное я его не зачитаю. Но есть приложение показывающее «Директива о борьбе с экономической мощью противника (экономической войне) и о мерах защиты отечественной экономики» В нем говорилось о том, что должны проводиться все необходимые мероприятия в области экономики с целью быть готовыми к войне в любой момент, начиная с ближайшего времени.

Период подготовительных мероприятий, закончившийся в мае 1939 года, завершается совещанием, которое проводилось в имперской канцелярии 23 мая 1939 г. Этот документ Л-79 известен нам как протокольная запись Шмундта. Я не намереваюсь зачитывать какие-либо выдержки, так как все уже зачитывалось и Трибунал помнит, что эта была речь, произнесенная Гитлером, в которой он требовал «жизненного пространства» и говорил, что Данциг не является предметом спора, что важнейшим вопросом является приобретение «жизненного пространства» на Востоке. Гитлер тогда сказал, что решение напасть на Польшу уже принято.

14

Председатель: Вы напомните его дату?

15

Гриффит-Джонс: 23 мая 1939. Ваша светлость вспомнит, что на совещании присутствовали подсудимые Геринг, Кейтель, Редер и другие. В нём есть три строки которые я хочу напомнить трибуналу, где сказано:

«Союз Франции, Англии и России против Германии, Италии и Японии побудил бы меня напасть на Англию и Францию, нанеся им несколько уничтожающих ударов. Фюрер сомневается в возможности мирного урегулирования с Англией».

Таким образом, Гитлер не только решился напасть на Польшу, но одновременно был готов начать войну с Англией и Францией.

Перехожу к следующему периоду, который я бы охарактеризовал как последние подготовительные мероприятия и который охватывает время от июня до начала сентября, т. е. до начала войны. Если вы познакомитесь с указателем, имеющимся в книге документов, то вы заметите, что я разделил все доказательства для удобства на подзаголовки: 1) окончательная подготовка вооруженных сил, 2) экономическая подготовка, 3) известные оберзальцбергские речи, 4) документы о политической и дипломатической подготовке к ускорению кризиса и оправданию вторжения в Польшу.

Я прошу Трибунал обратить внимание на первый документ этой папки, который касается окончательной подготовки вооруженных сил. По существу этот документ состоит из нескольких документов, и я ссылаюсь на второй документ от 22 июня 1939 г. Это документ С-126, который станет ВБ-45. В нем говорится: Уместно вспомнить точный расчёт времени.

«На основе имевшихся до настоящего времени данных, полученных от видов вооруженных сил, верховное командование представило фюреру и верховному главнокомандующему «Ориентировочный календарный план действий по срокам» для операции «Вейс». Деталей относительно предшествующих операциям дней и начала наступательных действий в этом плане не содержалось.

«Фюрер и верховный главнокомандующий в целом одобрил представленные видами вооруженных сил соображения, заметив по отдельным пунктам следующее: «1. Поскольку на учебные сборы 1939 г. планируется призыв резервистов сверх обычных рамок, население может проявить беспокойство. В целях его предотвращения надлежит в ответ на запросы гражданских учреждений, работодателей и прочих частных лиц сообщать, что призыв осуществляется для проведения осенних сборов и пополнения частей, которым предстоит участвовать в осенних учениях.

«Прошу дать соответствующие разъяснения подчиненным инстанциям».

Таким образом, нацистское правительство, в мае или уже в июне проводило мобилизацию, но делало это секретным порядком, при этом утверждая, что о мобилизации поляков.

«2. От освобождения больничных зданий, намечавшегося главным командованием сухопутных войск на середину июля в пределах пограничной территории, решено отказаться в интересах сохранения секретности», — говорится в этом же документе».

Если трибунал перейдёт к верху следующей страницы, он увидит, что приказ подписан подсудимым Кейтелем. Я думаю не нужно оглашать, что-либо ещё из этого документа. Есть — что позволит не возвращаться назад, если потребуется дата — первый документ на обложке этого экземпляра, короткое письмо от 2 августа. Это всего лишь фрагмент, боюсь, как он есть в переводе:

«При сем прилагаются оперативные инструкции по использованию подводных лодок, которые должны быть посланы в Атлантический океан из предосторожности на случай, если план проведения операции «Вейс» останется без изменения. Командующий подводным флотом получит от оперативного штаба флота оперативные приказы к 12 августа».

Каждый поймет, что подсудимый Дениц знал тогда, что его подводные лодки должны быть направлены в Атлантический океан «на случай, если проведение операции «Вейс» останется без изменения».

Следующий документ С-30, который станет ВБ-46 — это письмо, которое датировано 27 июля. Оно содержит указания военно-воздушным и морским силам по проведению оккупации вольного города Данцига.

«Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами приказал вновь присоединить немецкий вольный город Данциг к великогерманской империи. Вооруженные силы должны немедленно захватить свободный город Данциг и взять под защиту его немецкое население. По отношению к Польше враждебных намерений не проявлять до тех пор, пока она не начнет противодействовать этому захвату силой оружия».

Затем даются указания о том, как проводить оккупацию. Все эти документы представляют особый интерес в свете дипломатических действий Германии, которая накануне начала войны заявляла о своей готовности разрешить вопрос мирным путем. Однако документы доказывают, что решение уже было принято и ничто не могло заставить Германию изменить это решение. Этот документ гласит: «По отношению к Польше враждебных намерений не проявлять до тех пор, пока она не начнет противодействовать этому захвату силой оружия». Тем не менее это было не единственное условие начала оккупации. Установлено, что в течение июля и до начала войны принимались меры для вооружения германского населения Данцига с тем, чтобы оно приняло участие в будущей его оккупации.

Обращаю внимание Трибунала на документ ТС-71, ВБ-47. В этом документе приводятся некоторые из многочисленных докладов, которые почти ежедневно направлялись генеральным консулом в Данциге господином Шефердом министру иностранных дел Великобритании. Я хочу сослаться только на два из этих сообщений, которые свидетельствуют о том, что происходило.

Первое сообщение датировано 1 июля 1939 г.

«Вчера утром четыре германских офицера в штатской одежде прибыли сюда ночным экспрессом с целью организовать в Данциге хеймвер. Все подступы к холмам, а также старые» укрепления на западной границе города, служившие местом гуляния, были обнесены колючей проволокой, и там были вывешены надписи, запрещавшие вход. На стенах имелись надписи: «Товарищи, храните молчание, чтобы не пожалеть о последствиях».

Владелец британского парохода, находясь в Кенигсберге с 28 по 30 июня, наблюдал значительную военную активность с использованием маскировки, как, например, погрузку на суда большого количества грузовиков и различных материалов, которые перевозились небольшими судами. 28 июня четыре парохода, груженных войсками, грузовиками, походными кухнями и т. п., вышли из Кенигсберга якобы для возвращения в Гамбург с маневров, а в действительности направились в Штеттин. Названия пароходов…» И снова ещё один пример, доклад номер II, на следующей странице экземпляра от 10 июля 1939 г., говорит: Тот же информатор, который, я полагаю, заслуживает доверия, сообщил мне, что 8 июня он лично видел около 30 военных грузовиков с номерами Восточной Пруссии на Бишофберге, а также множество походных кухонь, расположенных за ограждениями. Он видел также 8 больших зенитных орудий, которые были расположены на огневой позиции, калибром не менее 3-х дюймов и 3 шестиствольных легких зенитных пулемета. Там было не менее 500 человек, вооруженных винтовками. Все эти места укреплены и окружены колючей проволокой».

Я не хочу занимать время Трибунала дальнейшим чтением. Это как я сказал, только два отчета, и другие можно найти в британской «Голубой книге», которая показывает военные приготовления в Данциге.

12 и 13 августа все подготовительные мероприятия были практически закончены и уже было намечено провести вторжение в Польшу. 1 сентября Гитлер и подсудимый Риббентроп наконец-то открыли эти планы своему союзнику — Италии.

23 мая в своей речи о предполагаемом нападении на Польшу, которую я сейчас не цитирую целиком, так как этот документ оглашался ранее, Гитлер в отношении предполагаемого нападения на Польшу сказал: «Цель должна сохраняться в тайне даже от Италии и Японии».

Теперь же, когда это было выполнено, он открыл свои планы своему союзнику — Италии, надеясь, что она присоединится к Германии.

Запись всей беседы — очень длинный документ, и я хочу прочесть только некоторые выдержки из него. Во время этой беседы Гитлер пытался убедить итальянцев вступить в войну. Итальянцы, в частности Чиано, были весьма удивлены. По его словам, они совершенно не представляли, что вопрос может быть таким срочным, и были не готовы. Поэтому Чиано стремился убедить Гитлера отложить это нападение до тех пор, пока дуче не подготовится лучше.

Ценность этого документа состоит в том, что в нем ясно показаны намерения Германии во что бы то ни стало напасть на Францию и Англию, хотя и не одновременно с нападением на Польшу.

Я обращаю внимание Трибунала на вторую страницу этого документа. Гитлер пытался продемонстрировать перед Чиано силу Германии, ее способность выиграть войну и, таким образом, пытался убедить Италию вступить в войну.

«На море Англия в настоящий момент не имеет перспектив на немедленное усиление» — я цитирую вверху второй страницы. Потребуется определенный промежуток времени, прежде чем какой-либо из боевых кораблей, которые сейчас строятся, сможет вступить в строй. Что касается сухопутной армии, то после введения воинской повинности было призвано 60 тысяч человек.

Я цитирую этот отрывок в частности для того, чтобы показать намерение напасть на Англию. Мы уделили внимание Польше, но его мысли были обращены против Англии.

Если Англия будет держать необходимые войска на своей собственной территории, то она сможет послать во Францию самое большее две пехотных и одну бронетанковую дивизию. В дальнейшем она сможет передать также небольшое число эскадрилий бомбардировщиков, но едва ли она сможет предоставить Франции сколько-нибудь истребителей, так как в начале войны германские, военно-воздушные силы немедленно атакуют Англию, и английские истребители понадобятся для защиты собственной страны.

Что касается общего положения Франции, то фюрер заявил, что в случае всеобщей войны после уничтожения Польши, это не займет много времени, Германия сможет сосредоточить 100 дивизий вдоль Западного вала, и Франция будет вынуждена сконцентрировать все колониальные войска, войска, снятые с итальянской границы для защиты на линии Мажино, где будет вестись стремительная борьба. Фюрер также считает, что французам будет так же нелегко преодолеть итальянские укрепления, как трудно будет преодолеть западный вал. По этому поводу граф Чиано выразил сильное сомнение» — сомнение, которое в виду последующих событий, оказались весьма оправданными.

Польская армия весьма неровна по качеству и вооружению, так как наряду с несколькими отборными дивизиями, предназначенными для парадов, огромное количество войск было в худшем состоянии. У Польши очень слаба противотанковая и противовоздушная оборона, и в настоящий момент ни Франция, ни Англия не смогут ей помочь в этом отношении.

Конечно же, трибунал заметит, какую угрозу несла Польша Германии на восточной границе.

Если, однако, Польша будет получать поддержку со стороны западных держав в течение длительного периода времени, то она сможет получить нужное вооружение и тем самым германское превосходство будет уменьшено. Население Польши в отличие от фанатиков из Варшавы и Кракова настроено безразлично. Кроме того, необходимо учитывать положение польского государства. Из 34 миллионов населения полтора миллиона — немцы, четыре миллиона — евреи и девять миллионов — украинцы. Поэтому число настоящих поляков значительно меньше, чем общее число населения, и, как было уже сказано, способность сражаться у них не особенно велика. При этих условиях Польша может быть разбита Германией в весьма короткий период времени.

Поскольку Польша всем своим поведением показала, что при любом конфликте она будет на стороне врагов Германии и Италии, то быстрая ликвидация ее очень желательна ввиду неизбежного конфликта с западными демократиями. Если враждебная Польша останется восточным соседом Германии, это не только свяжет 11 восточно-прусских дивизий, но и вызовет необходимость держать значительные контингенты войск в Померании и Силезии. Это не потребуется в случае предварительной ликвидации Польши».

Аргументация продолжилась в таких же чертах.

Я перехожу к следующей странице. В начале ее говорится:

«Возвращаясь к данцигскому вопросу, фюрер сказал, что для него сейчас невозможно отступление. Он заключил соглашение с Италией о том, что немцы будут убраны из южного Тироля и что поэтому он всеми мерами должен избегать того, чтобы это не послужило прецедентом для других территорий. Далее он объяснил вывод войск из Тироля тем, что германская политика должна развиваться в восточном и северо-восточном направлениях. Восточное и северо-восточное направления, то есть балтийские и прибалтийские государства, были всегда неоспоримой сферой влияния Германии с незапамятных времен. В то же самое время средиземноморский бассейн всегда был сферой влияния Италии. По экономическим причинам Германия нуждается в продовольствии и в строительном лесе из этих восточных территорий».

Это и была подоплека всего вопроса. Как вы видите, сущность заключалась не в притеснении германского национального меньшинства, а в экономических причинах — заинтересованности Германии в сырье и лесных ресурсах Польши.

«В вопросе о Данциге германские интересы являлись не только материальными, хотя город представляет собою величайший порт на Балтике и Данциг был всегда Нюрнбергом севера, древнегерманским городом, который вызывает лучшие национальные чувства у каждого немца, и фюрер обязан принимать во внимание также и этот элемент общественного мнения. Если провести сравнение с Италией, то граф Чиано должен представить себе, как бы он поступил в случае, если бы Триест был в руках Югославии и если бы итальянское национальное меньшинство подвергалось бы гонениям на территории Югославии. Трудно предположить, что Италия долго оставалась бы спокойной в этом случае.

«В ответ на это заявление фюрера Чиано, во-первых, изъявил большое удивление по поводу того, что положение оказалось столь серьезным. Ни во время переговоров в Милане, ни во время недавнего визита Чиано в Берлин никем с германской стороны не упоминалось, что положение с Польшей является настолько серьезным. Напротив, Риббентроп заявлял, что вопрос о Данциге может быть со временем разрешен. По этим причинам дуче, считающий, что конфликт с западными державами неизбежен, рассчитывает на возможность подготовки к нему в течение двух или трех лет. Если невозможно избегнуть конфликта в ближайшем будущем, то дуче, как сказал Чиано, будет, конечно, на стороне Германии. Но, с другой стороны, он, по различным причинам, приветствовал бы, чтобы конфликт был отложен на более позднее время».

Не стоял вопрос отмены всеобщего конфликта; их волновало время.

Затем Чиано с помощью карты показал, какова будет позиция Италии в случае всеобщего вооруженного конфликта. Он уверен, что конфликт с Польшей не ограничится только этой страной, но перерастет во всеобщую европейскую войну.

Чиано пытался убедить Гитлера воздержаться от немедленных действий. Я прочитаю две строчки из страницы пятой:

«Поэтому дуче очень настаивал, чтобы державы оси произвели демонстративный жест, который убедил бы вновь все народы в мирных намерениях Италии и Германии».

Ответ Гитлера на его доводы мы можем найти на следующей странице:

«Фюрер сказал, что разрешение польской проблемы должно быть произведено немедленно. Нельзя терять времени. Чем больше мы будем ждать, тем больше трудностей мы встретим при проведении военных операций в Восточной Европе. После середины сентября условия погоды сделают невозможными какие-либо военно-воздушные операции на этих территориях. Состояние дорог таково, что они быстро превращаются в море грязи после наступления осенних дождей. Это сделает также невозможным использование этих дорог моторизованными силами. С сентября до мая Польша представляет собой сплошное болото и едва ли там можно проводить какие-либо военные операции. Однако Польша может оккупировать Данциг в сентябре, и Германия не будет в состоянии сделать что-нибудь против этого, так как этот город она бомбить и разрушать не сможет».

Они не могли бомбить или разрушать какое-либо место где живут немцы. Варшава, Роттердам, Англия, Лондон — вряд ли они принимали такие сантименты во внимание в связи с этими городами.

«Затем Чиано спросил, когда, по мнению фюрера, необходимо разрешить данцигский вопрос. Фюрер ответил, что он должен быть так или иначе разрешен не позднее августа. На вопрос Чиано, какое же решение предлагает фюрер, Гитлер ответил, что Польша должна отказаться от политического контроля над Данцигом, но что экономические интересы Польши должны быть соблюдены. Однако он сомневается в этом, поскольку Польша до сих пор отвергала все предложения Германии. Фюрер сказал, что он сделал это предложение лично Беку во время его визита в Оберзальцберг. Эти предложения были очень выгодны для Польши. Взамен Данцига, при полной гарантии польских интересов и при условии установления сообщения между Восточной Пруссией и империей, Германия предоставила бы Польше гарантию ее границ — дружественный пакт сроком на 25 лет, а также участие Польши в делах Словакии. Бек тогда принял эти предложения фюрера и сказал, что он их изучит. Откровенный отказ Польши явился результатом вмешательства Англии. Цель Польши стала ясна из сообщений прессы. Польша хотела получить всю Восточную Пруссию и даже намеревалась вступить в Берлин…» — это нечто другое.

Встреча прошла ночью, и продолжилась на следующий день.

На седьмой странице мы читаем:

«Фюрер поэтому пришел к следующим двум определенным выводам: 1) в случае какой-либо дальнейшей провокации он будет немедленно атаковать; 2) если Польша до сих пор не раскрыла ясно и полно своих политических намерений, то следует заставить ее сделать это».

Я перехожу к последней строке этой странице:

«При настоящем положении вещей Германия и Италия не смогут существовать без дальнейшего расширения своего пространства, а так как существующее жизненное пространство полностью захвачено, то нынешние владельцы дрожат за свои приобретения, как скупцы дрожат за свое золото… Западные демократии охвачены стремлением управлять миром и никогда не признают Германию и Италию равными себе. С психологической точки зрения самым ужасным было это презрительное отношение. Этот вопрос можно решить только борьбой не на жизнь, а на смерть, причем для партнеров по оси она будет легче, так как их интересы не противоречат друг другу.

«Средиземноморье является областью, в которой Италия всегда должна иметь господство. Сам дуче… сказал, что Италия уже благодаря своему географическому положению является главной державой в Средиземноморье. Фюрер сказал, что Германия должна получить возможность продвинуться на Восток, так как это необходимо по экономическим причинам, а Италия должна господствовать на Средиземном море. Это отмечал еще Бисмарк в своем известном письме к Мадзини. Интересы Германии и Италии имеют совершенно различное направление, и поэтому они никогда не могут столкнуться.

«Министр иностранных дел добавил, что если две проблемы, о которых говорилось во вчерашней беседе, будут разрешены, тогда Италии и Германии не будет угрожать никакая опасность с тыла и руки их будут развязаны для действий на Западе. Фюрер сказал, что Польшу следует поразить с такой силой, чтобы она в течение пятидесяти лет» — кажется есть вопросительный знак в переводе — «не была бы в состоянии сражаться. В таком случае можно будет урегулировать проблемы на западе.

«Чиано поблагодарил фюрера за такие исчерпывающие объяснения и сказал, что он ничего не может добавить и передаст дуче все подробности беседы. Он попросил только дополнительного разъяснения по одному вопросу для того, чтобы дуче имел все факты налицо. Может быть, дуче не должен принимать никаких решений, если фюрер полагает, что конфликт с Польшей может быть локализован. Сам Чиано полагает, что фюрер всегда прав в своих решениях. Однако Муссолини должен предпринять меры предосторожности, и поэтому Чиано должен спросить о следующем: «Фюрер упомянул о двух условиях, при которых Польша может быть захвачена. Во-первых, если Польша будет виновна в какой-нибудь серьезной провокации, во-вторых, если Польша не определит свою политическую позицию. В первом случае ничто не зависит от решения фюрера, и реакция Германии сможет последовать немедленно. Во втором случае должно быть принято определенное решение о сроках. Поэтому Чиано спросил, к какой дате должна Польша определить свою политическую позицию? При этом, несомненно, надо учитывать климатические условия.

«Фюрер ответил, что решение относительно Польши должно быть принято не позднее конца августа. Поскольку решающие военные операции против Польши могут быть проведены в течение двух недель, а для окончательной ликвидации потребуется… еще недели четыре и можно будет таким образом закончить все военные действия к концу сентября или к началу октября. Это и нужно рассматривать как основные сроки. Отсюда следует, что последней датой для начала действий является конец августа.

«В конце беседы фюрер заверил Чиано, что он с юности расположен в пользу германо-итальянского сотрудничества и проводил этот взгляд в своих книгах. Он всегда считал, что Германия и Италия предназначены для такого сотрудничества, поскольку их интересы не противоречат друг другу. Он лично счастлив жить в такую эпоху, когда, кроме него самого, имеется второй государственный деятель, который войдет в историю; дружба такого человека дает ему большое личное удовлетворение и когда пробьет час битвы, он всегда будет стоять на стороне дуче».

16

Председатель: Мы можем прерваться на 10 минут.

(Объявлен перерыв)
17

Гриффит-Джонс: С позволения трибунала, я так и не приобщил последний документ на который ссылался. Это документ ТС-77, который стал ВБ-48.

Обращая внимание Трибунала на эти документы, которые показывают, что военные приготовления имели место в течение всего этого периода, я должен был бы сослаться также на одно из писем подсудимого Функа, которое показывает, что в то же самое время и экономисты не теряли зря времени. Это письмо, датированное 26 августа 1939 г., в котором Функ пишет:

«Мой фюрер! Искренне и от всего сердца благодарю Вас за Ваше самое дружеское пожелание в мой день рождения. Как счастливы должны мы быть и как благодарны Вам за то, что мы живем в эти великие времена, которые имеют такое большое значение для судеб мира, и за то, что мы принимаем участие в тех замечательных событиях, которые сейчас происходят.

«Я получил от фельдмаршала Геринга информацию о том, что Вы, мой фюрер, вчера вечером в принципе одобрили меры, подготовленные мною в области финансирования войны, и меры, намечавшие соотношение между заработной платой и ценами, а также меры проведения необходимых, хотя и тяжелых, самопожертвований. То, что Вы утвердили эти меры, сделало меня совершенно счастливым. Я хочу сообщить, что благодаря предосторожностям, которые я принимал в течение последних нескольких месяцев, мне удалось сделать рейхсбанк сильным изнутри, так что потрясения в международной валюте и кредите не смогут сказаться на нас. В то же время я обменял на золото весь фонд рейхсбанка и все доходы от германской торговли за границей, на которые возможно было наложить руку. Учитывая предположения, которые я подготовил для дальнейшего изъятия из продажи всех предметов потребления, которые не являются предметами первой необходимости, и сокращения всех расходов на общественные работы, которые не имеют значения для войны, — мы будем находиться в таком положении, что сможем без серьезных потрясений базироваться, в случае войны, на своих финансах и своей экономике. Я, будучи главным уполномоченным по вопросам экономики, считал своим долгом сообщить Вам об этом, а также дать Вам торжественное обещание выполнить все это, мой фюрер. Хайль, мой фюрер! Вальтер Функ».

Это документ ПС-699, ВБ-49.

Трудно, имея в виду это письмо, представить себе, как может подсудимый Функ говорить, что он не знал о намерениях германского правительства вести войну.

Теперь я перехожу к речи, с которой 22 августа 1939 г. обращался к своим главнокомандующим Гитлер в Оберзальцберге. Это была речь, обращенная к высшим командующим. К третьей неделе августа подготовка была уже закончена, документ ПС-1014: На первой странице ПС-1014, который уже США-30, четвёртая строка:

«Каждый должен иметь в виду, что мы твердо решили с самого начала бороться против западных держав».

Второй абзац: Прежде всего будет разгромлена Польша. Цель — уничтожение живой силы, а не захват какой-то определенной географической линии. Если война даже разразится на Западе, разгром Польши — будет главной целью».

И, наконец, хорошо известная фраза:

«Я дам пропагандистский повод для начала войны. Неважно, будет он правдоподобным или нет. Победителя потом не будут спрашивать, говорил ли он правду. Начиная и ведя войну, нужно иметь в виду, что не право, а победа имеют значение».

Мы ясно увидим, как этот уже имевший место пропагандистский повод был использован в самом широком плане.

Я читаю третий абзац:

«Для меня было совершенно ясно, что конфликт с Польшей неизбежно произойдет рано или поздно. Я принял это решение ранней весной. Но я полагал, что сначала нанесу удар на Западе, а только потом обращусь к Востоку».

Я снова ссылаюсь на эти абзацы для того, чтобы подчеркнуть, что нацистское правительство не только намеревалось во что бы то ни стало напасть на Польшу при любых обстоятельствах, а также при всех обстоятельствах начать агрессивную войну против западных демократий.

Напоследок я сошлюсь на последнюю страницу, отрывок который становится всё более и более важным по мере продолжения истории последних дней: я цитирую из четвёртого абзаца:

«Нам нечего бояться блокады. Восток будет снабжать нас зерном, скотом, углем, свинцом и цинком. Это будет большая война, которая потребует больших усилий. Я только боюсь, что в последнюю минуту какая-нибудь свинья предложит свои услуги для посредничества.

«Политическая подготовка уже проводится. Положено начало подрыву английской гегемонии. Теперь, после того, как я провел политическую подготовку, расчищен путь для солдат».

И снова последняя строчка приобретает особое значение:

«Геринг ответил благодарностью фюреру и заверением, что вооруженные силы выполнят свой долг».

Мы переходим теперь от военных и экономических приготовлений и обращений к генералитету к тому, чтобы выяснить, как Гитлер укреплял свои позиции в политической и дипломатической сферах.

23 августа 1939 г. данцигский сенат издал декрет, по которому гаулейтер Форстер был назначен главой свободного города Данцига. Такой пост не существовал в статуте свободного города. Я приобщаю следующий документ, который взят из британской «Голубой книги», лишь в качестве доказательства события как такового, конечно, направленного на возбуждение розни в вольном городе. Это ТС-72, номер 62, который станет ВБ-50.

В то же самое время нацистским правительством с помощью групп СС организовывались пограничные инциденты. Трибунал уже слышал показания генерала Лахузена, в которых он говорил, что готовилась специальная польская амуниция для СС с тем, чтобы проводить эти инциденты. Таким образом, мертвые «поляки» должны были быть найдены на германской стороне, на германской территории. Я обращаю внимание Трибунала теперь на три коротких отчета, которые подтверждают показания свидетеля, который здесь выступил перед вами. Это доклады британского посла в Варшаве.

Первый из них, ТС-72, номер 53, который станет ВБ-51, датирован 26 августа 1939 г.:

«Целая серия инцидентов имела место на германской границе.

«Польский патруль встретил группу немцев в километре от Восточной Пруссии близ Пельты. Немцы открыли огонь, поляки начали ответный огонь. В результате был убит руководитель, труп которого был возвращен.

«Немецкие банды пересекли также силезскую границу около Сжигло, дважды у Рыдника и дважды в других местах. Они открывали стрельбу и нападали на таможенные и пограничные посты с пулеметами и ручными гранатами. Поляки заявили решительный протест Берлину.

«Газета Польска» сегодня во вдохновенной передовой пишет, что это более, чем инцидент. Это совершенно очевидно заранее подготовленная агрессия, проведенная полувоенными регулярными отрядами, вооруженными по армейскому образцу, а в одном случае это было воинское подразделение.

«Эти инциденты не заставят Польшу потерять спокойствие и ослабить самозащиту. Факты говорят сами за себя — акты агрессии производились с германской стороны. Это лучший ответ на бредни германских газет.

«Министерство иностранных дел заявило, что одетые в немецкую военную форму люди ранили, стреляя через границу, одного поляка и убили другого».

Я перехожу к следующему отчету, ТС-72, номер 54, который станет ВБ-52 также датированному 26 августа:

«Министерство иностранных дел категорически отрицает сообщение г-на Гитлера французскому послу о том, что 24 немца были недавно убиты в Лодзи и 8 в Бильско. Это сообщение не имеет под собой никакой почвы».

И, наконец, ТС-72, номер 55, который станет ВБ-53, сообщение о событиях 27 августа:

«Насколько я могу судить, обвинение Германией польских властей в жестоком обращении с немецким меньшинством в Польше является большим преувеличением, если не полностью фальсифицировано.

«2. Нет никаких признаков того, что польские власти потеряли контроль над событиями. Варшава и, насколько я знаю, вся Польша сохраняют полное спокойствие.

«3. Эти обвинения напоминают о нацистском пропагандистском методе в отношении Чехословакии в прошлом году.

«4. Во всяком случае — это совершенно определенная, преднамеренная германская провокация, которая соответствует политике, проводившейся начиная с марта, то есть с того времени, когда Чехословакия была захвачена и они готовились к нападению на Польшу для того, чтобы обострить отношения между двумя народами. Я предполагаю, что это делалось с той целью: «а) чтобы создать военные настроения в Германии, б) повлиять на общественное мнение за границей и в) вызвать пораженческие или агрессивные настроения в Польше.

«5. Эта политика не достигла ни одной из двух последних целей.

«6. Характерно, что Данциг ни разу не упоминался Гитлером.

«7. Обращение немцев с чешскими евреями и польским меньшинством не принимается в расчет, если сравнить его со страданиями немцев в Польше, где, следует, между прочим, отметить, они составляют всего 10% населения.

«8. Если смотреть правде в глаза, не может возникнуть никакого сомнения в том, что если Гитлер решился на войну, то только затем, чтобы лишить Польшу независимости.

«9. Я не упущу случая высказать министру иностранных дел, что необходимо сделать все возможное для того, чтобы доказать, что обвинение, выдвинутое господином Гитлером относительно немецкого меньшинства в Польше, является ложным».

Мы также найдем подтверждение показаний свидетеля Лахузена в меморандуме, ПС-795 и он станет ВБ-54, который был захвачен нашими войсками. Это меморандум относительно разговора между автором записи и Кейтелем от 17 августа. Я буду цитировать первый параграф этого меморандума:

«Я сообщил Кейтелю о моем разговоре с Йостом. Он сказал, что не обратит никакого внимания на тот факт, что он должен дать Гейдриху польскую форму. Он согласен, чтобы я проинструктировал генеральный штаб. Он не думает, что действия такого рода могут быть полезны, однако, нечего делать: если фюрер дал такое приказание — нужно его выполнять. Он не может спрашивать фюрера, как он планирует провести это дело. Что касается Диршау, он считает, что эта операция будет проведена самой армией».

Таково было положение в конце третьей недели августа — я имею в виду конец третьей недели августа. 22 августа в Москве был подписан русско-германский пакт, и мы слышали речь Гитлера от этой даты своим главнокомандующим о том как нужно шокировать остальной мир. Фактически, приказы по вторжению в Польшу были отданы непосредственно после подписания договора, и часом Х должно было стать утро 25 августа. Были отданы приказы о вторжении в Польшу ранним утром 25 августа, и я сейчас это докажу.

23 августа, в день подписания в Москве русско-германского соглашения, в Англию пришли новости о его подписании. И конечно его значение с военной точки зрения для Германии в особенности в тех обстоятельствах было очевидным; и британское правительство незамедлительно дало понять о своей позиции в последней надежде и это была последняя надежда на то, что если так сделать то германское правительство задумается. И я ссылаюсь на документ ТС-72, номер 56; это первый документ в последней части документальной книги трибунала, в котором премьер-министр писал Гитлеру. Этот документ станет ВБ-55:

«Ваше превосходительство:

«Ваше превосходительство уже слышало об отдельных мерах предпринятых правительство Его Величества и объявленных в прессе и по радио вечером.

«Данные шаги, по мнению правительства Его Величества, являются необходимыми в виду военных перемещений о которых сообщают из Германии и того факта, что объявление о советско-германском соглашении воспринимается в отдельных ведомствах Берлина как означающее, что вмешательство Великобритании в интересах Польши не является вероятностью с которой следует считаться. Не может быть большей ошибки. Чтобы не заключалось в характере советско-германского соглашения, это не отменяет обязательства Великобритании к Польше, о котором правительство Его Величества постоянно заявляло публично и твёрдо и которое оно намерено выполнить.

«Утверждалось, что если правительство Его Величества выразит свою позицию яснее чем в 1914, возможно избежать великой катастрофы. Независимо от того есть у данного утверждения какая-либо сила или нет, правительство Его Величества решило, что в данном случае не должно быть никакого трагического недопонимания.

«Если возникнет повод, оно незамедлительно и решительно использует все имеющиеся силы; и невозможно предвидеть завершение военных действий после их начала. Опасным заблуждением является думать, что если начинается война, она закончится быстро если будет обеспечен чей-либо успех на одном из нескольких фронтов».

Далее премьер-министр призвал германское правительство попытаться и решить трудности без обращения к силе; и он предложил объявить перемирие на время дискуссий двух правительств, польского и германского правительств. Я цитирую слова премьер-министра Чемберлена:

«В настоящий момент я признаю, что не вижу иного способа избежать катастрофы, которая ввергнет Европу в войну. В виду тяжких последствий для человечества, которые могут последовать за действиями своих правителей, я верю в то, что ваше превосходительство взвешено подойдёт к рассмотрению представленных вам соображений».

На следующий день, 23-го августа, Гитлер ответил премьер-министру Чемберлену и это документ ТС-72, номер 60, и он станет ВБ-56. Он начал с того, что Германия всегда хотела дружбы с Англией, и постоянно делала для этого всё; с другой стороны, у неё есть определённые важные интересы от которых Германия не может отказаться. Я цитирую третий абзац:

«Германия была готова урегулировать вопросы Данцига и коридора путём переговоров на основе предложения беспримерной щедрости. Утверждение которое распространяется в Англии относительно германской мобилизации против Польши» — мы видим полнейшее бесчестье — «утверждения об агрессивных планах по отношению к Румынии, Венгрии и тому подобное, также как и так называемые декларации о гарантиях, которые были предоставлены впоследствии, однако, помешали польскому стремлению вести переговоры на платформе такого рода, которая была бы приемлема и для Германии.

«Безусловная гарантия предоставленная Англией Польше, о том, что она окажет содействие данной стране в любых обстоятельствах независимо от причин возникновения конфликта, в этой стране могут быть интерпретированы как поощрение развязности, под прикрытием такого соглашения, нарастающую волну терроризма в отношении полутора миллионов немецких жителей Польши».

И вновь я не могу не вспомнить доклад британского посла, на который я уже ссылался:

«Жестокости, имеющие место в этой стране ужасны для жертв и нетерпимы для такой великой державы как Германский Рейх, от которого ожидают быть пассивным наблюдателем этих событий. Польша является виновной во множественных нарушениях своих обязательств по отношению к вольному городу Данциг, выдвигаю требования ультимативного характера и начиная процесс экономического удушения».

Оно продолжается тем, что: «Германия не потерпит продолжения преследования» и тот факт, что существует британская гарантия Польше не меняет её решимости прекратить такое положение дел.

Я цитирую из абзаца 7:

«Правительство Германского Рейха получило сведения о том, что британское правительство имеет намерение осуществить мероприятия по мобилизации, которые согласно заявлениям вашего письма, явно направлены только против Германии. Это же является верным в отношении Франции. Поскольку Германия никогда не имела намерений предпринимать военных мер, кроме носящих оборонительный характер в отношении Англии и Франции и, как уже подчёркивалось, никогда не планировала и не планирует в будущем, нападать на Англию и Францию, из вашего, господин премьер-министр заявления, в вашем письме, можно сделать вывод о замышляемом акте мести против Рейха. Следовательно, я информирую ваше превосходительство о том, что в случае проведения в жизнь этих военных заявлений, я незамедлительно прикажу о мобилизации германских сил».

Если бы намерение германского правительства было мирным, если бы оно в действительности хотело мира, а не войны, что являлось целью этой лжи; лжи в том, что они планировали нападать на Англию или Францию, не проводили мобилизацию, заявления, которые в виду того, что мы знаем сейчас, являются ложью? Что мы могли возразить их намерению мирно разрешить вопрос Данцига? Я процитирую последний абзац:

«Вопрос решения европейских проблем на мирной основе это не решение зависящее от Германии, а в основном от тех кто создал диктат Версаля упорно и постоянно мешая какому-либо мирному пересмотру. Лишь после изменения отношения ответственных держав может быть изменение отношений между Англией и Германией. Всю свою жизнь я борюсь за англо-германскую дружбу; отношение занятое британской дипломатией в любом случае, убедило меня в безуспешности такого стремления. Если в будущем будет какое-либо изменение в этом отношение, то не будет человека счастливее меня».

25 августа в Лондоне было подписано англо-польское соглашение о взаимной помощи. Нет необходимости читать этот документ. Трибунал хорошо знает его содержание. Оба правительства обязались помогать друг другу в случае агрессии со стороны любой третьей державы. Я отмечу документ ТС-73; это номер 91, и он станет ВБ-57, я сошлюсь на тот факт, что его подписали снова, но вероятнее удобнее обратиться к переписке между Гитлером и премьер-министром Великобритании, а также к подобной же переписке, которая имела место через несколько дней после этого между французским премьер-министром Даладье и Гитлером. Я обращаю ваше внимание на этот документ, потому что хочу показать, как намеренно германское правительство организовывало эту агрессию: «Французский посол в Берлине (это написано 26 августа) сообщил мне о Вашей личной переписке.

«В момент, когда Вы говорите о величайшей ответственности, лежащей на двух главах государств и, в частности, о том, что они берут на себя громадную ответственность, проливая кровь двух великих наций, мечтающих лишь о мире и труде, я чувствую себя обязанным перед Вами лично и перед обоими нашими народами сказать Вам, что судьба мира находится в Ваших руках».

У Вас не может быть сомнений в отношении того, каковы мои чувства к Германии, и в отношении миролюбивых чувств Франции к Вашему народу. Нет ни одного француза, который сделал бы так много для того, чтобы не только добиться мирных отношений между нашими двумя странами, но также искреннего сотрудничества в их собственных интересах, а также в интересах Европы и всего мира. Если Вы не считаете французский народ менее верным своему слову, чем я считаю немецкий, Вы не можете сомневаться в том, что Франция полностью выполнит свои обязательства по отношению к другим державам, например, к Польше, которая, как я убежден, хочет жить в мире с Германией. Эти два убеждения полностью совместимы.

До сих пор не было ничего, что бы помешало мирному разрешению кризиса между всеми народами на основах честности и порядочности, если одинаковая воля к миру будет существовать со всех сторон.

Я заявляю о доброй воле Франции и всех ее союзников. Я беру на себя смелость гарантировать готовность Польши, которую она всегда изъявляла, передать этот вопрос на открытое взаимное обсуждение, как это и должно быть между двумя суверенными государствами. С чистой совестью я уверяю Вас, что среди противоречий, которые возникли между Польшей и Германией по вопросу о Данциге, нет ни одного, которое не могло бы быть разрешено подобным мирным методом.

Более того, я клянусь честью, что в лояльной солидарности Франции с Польшей и ее союзниками нет ничего такого, что могло бы помешать миролюбивым отношениям между нашими странами. Эта солидарность никогда не мешала и не мешает нам относиться к Польше дружески.

В этот грозный час я твердо верю, что не найдется разумных людей, которые допустят, чтобы разрушительная война началась без последней попытки добиться мирного урегулирования разногласий между Польшей и Германией. Ваше стремление к миру несомненно будет содействовать достижению этой цели без всякого ущерба для чести германского народа. Я, желая согласия между германским и французским народами и будучи, с другой стороны, связанным узами дружбы и обещанием с Польшей, готов как. глава французского правительства сделать все, что может сделать честный человек для того, чтобы благополучно довести это дело до успешного конца.

Мы оба были в окопах во время прошлой войны, и Вы так же хорошо знаете, как и я, какие ужасы и опустошения оставила прошлая война в сознании людей, не говоря уже о результатах самой войны. Я чувствую, какую огромную роль Вы могли бы сыграть как руководитель германского народа, если бы Вы вели свой народ по мирному пути для выполнения общей задачи, во имя цивилизации. Именно поэтому я прошу ответа на свои предложения.

Если германская и французская кровь будет проливаться так же, как это было 25 лет назад, и каждая нация будет еще более длительно и ожесточенно вести эту войну, веря в свою собственную победу, то самыми явными победителями будут лишь разрушения и варварство».

18

Председатель: Я думаю мы прервёмся до 2 часов.

(Объявлен перерыв до 14 часов)
Выступление помощника Главного обвинителя от Великобритании Дж. Гриффит-Джонса: Агрессия против Польши, Великобритании и Франции, I(F)4. — Продолжение от 5 декабря 1945 г
33
Гриффит-Джонс С позволения трибунала, сейчас мы вернемся к третьей части книги документов обвинения, в которую включены документы, касающиеся первоначальных переговоров между польским и германским правительством по вопросу о Данциге. Эти переговоры начались почти немедленно после мюнхенского кризиса — в сентябре 1938 года и вначале протекали вполне миролюбиво до тех пор, пока в марте следующего года не была полностью захвачена остальная часть Чехословакии.
LT. COL. GRIFFITH-JONES May it please the Tribunal, the tribunal will return to Part III of that document book in which included the documents relating to the earlier discussions between the German and Polish Governments on the question of Danzig. Those discussions, the Tribunal will remember, started almost immediately after the Munich crisis in September 1938, and started, in the first place, as cautious and friendly discussions until the remainder of Czechoslovakia had finally been seized in March of the following year.
LIEUTENANT-COLONEL GRIFFITH-JONES Plaise au Tribunal. Le Tribunal reprendra la troisième partie du livre de documents, dans laquelle sont compris les documents relatifs aux premières discussions entre les Gouvernements polonais et allemand sur la question de Dantzig. Ces discussions, le Tribunal s’en souvient, commencèrent presque immédiatement après la crise de Munich en septembre 1938, et prirent d’abord la forme de discussions prudentes et amicales jusqu’à ce que le reste de la Tchécoslovaquie eût été conquis, en mars de l’année suivante.
OBERSTLEUTNANT GRIFFITH-JONES Ich bitte den Gerichtshof, seine Aufmerksamkeit wieder dem dritten Teil des Dokumentenbuches zu widmen, in dem sich die Dokumente befinden, die sich auf frühere Besprechungen zwischen der Deutschen und Polnischen Regierung über die Danziger Frage beziehen. Diese Besprechungen begannen, wie sich der Gerichtshof erinnern wird, sofort nach der Münchener Krise im September 1938 und begannen zunächst als vorsichtige und freundliche Besprechungen, bis endlich der Rest der Tschechoslowakei im März des folgenden Jahres genommen worden war.
4
Я обращаю внимание Трибунала на документ ТС-73, взятый из официальной польской «Белой книги», который я приобщаю как экземпляр ВБ-27(а). Он приводит отчёт об обеде, который проходил в «Grand Hotel» Берхтегадена, 24-го октября, на котором Риббентроп встречался с господином Липским польским послом в Германии:
I would refer the Tribunal to the first document in that part, TC-73, Number 44. That is a document taken from the officialPolish White Book,which I put in as Exhibit GB-27 (a). It gives an account of a luncheon which took place at the Grand Hotel, Berchtesgaden, on the 24th of October, where Ribbentrop saw Mr. Lipski, the Polish ambassador to Germany:
Je demande au Tribunal de se référer au premier document de cette partie, TC-73, nº 44. Ce document extrait du Livre Blanc officiel polonais que je dépose comme preuve sous la cote GB-27 a, donne le compte rendu d’un déjeuner qui eut lieu le 24 octobre au Grand Hôtel de Berchtesgaden, où Ribbentrop rencontra M. Lipski, l’ambassadeur de Pologne en Allemagne.
Ich bitte den Gerichtshof, sich dem ersten Teil dieses Dokuments zuzuwenden, TC-73, Nummer 44. Dieses Dokument ist dem amtlichen polnischen Weißbuch entnommen, das ich als GB-27 a unterbreite. Es ist die Wiedergabe, einer Unterhaltung beim Mittagessen im Grand Hotel in Berchtesgaden am 24. Oktober, bei welcher Gelegenheit Herr von Ribbentrop Herrn Lipski, den Polnischen Botschafter, traf:
5
Во время беседы 24 октября за завтраком в Гранд-отеле в Берхтесгадене, на котором присутствовал господин Гевель, господин фон Риббентроп внес предложение относительно окончательного соглашения между Польшей и Германией о включении Данцига в империю, причем Польше там будет обеспечено сохранение железнодорожных и экономических льгот. Польша должна согласиться на строительство экстерриториальной автострады и железной дороги через Поморце. В качестве компенсации Риббентроп упомянул о возможности продления срока польско-германского соглашения до 25 лет и о гарантии польско-германских границ».
In a conversation of the 24th of October, over a luncheon at the Grand Hotel, Berchtesgaden, at which M. Hewel was present, Von Ribbentrop put forward a proposal for a general settlement of issues between Poland and Germany. This included the reunion of Danzig with the Reich, while Poland would be assured the retention of railway and economic facilities there. Poland would agree to the building of an extraterritorial motor road and a railway line across Pomorze (northern part of the corridor).In exchange Von Ribbentrop mentioned the possibility of an extension of the Polish-German Agreement to 25 years and a guarantee of Polish-German frontiers.
Dans une conversation tenue le 24 octobre, pendant un déjeuner au Grand Hôtel de Berchtesgaden auquel assistait M. Hewel, M. von Ribbentrop fit une proposition pour le règlement général des questions pendantes entre la Pologne et l’Allemagne. Cela comprenait la réunion de Dantzig au Reich, la Pologne étant assurée d’y conserver les chemins de fer ainsi que des avantages économiques. La Pologne accepterait la construction d’une autoroute dotée du privilège d’exterritorialité et d’une ligne de chemin de fer à travers la Poméranie (partie nord du Corridor). En échange, Ribbentrop mentionna la possibilité d’étendre à 25 ans l’Accord germano-polonais et de garantir les frontières germano-polonaises.
Während eines Mittagessens im Grand Hotel, Berchtesgaden, bei dem Herr Hewel zugegen war, brachte Herr von Ribbentrop in einer Unterhaltung am 24. Oktober eine Gesamtlösung zwischen Polen und Deutschland zum Vorschlag. Diese sah eine Wiedervereinigung Danzigs mit dem Reich vor, während Polen die Beibehaltung der Eisenbahn und wirtschaftlicher Einrichtungen zugesichert werden sollte. Polen sollte der Einrichtung einer extra-territorialen Autostraße und Eisenbahn durch Pomorze (Nordteil des Korridors) zustimmen. Als Gegenleistung erwähnte Herr von Ribbentrop die Möglichkeit der Verlängerung des polnisch-deutschen Vertrags auf 25 Jahre und eine Garantie der polnisch-deutschen Grenzen.
6
Я не думаю, что необходимо зачитывать следующие строки, и перехожу к предпоследнему абзацу:
I do not think I need read the following lines. I go to the last but one paragraph:
Je crois qu’il n’est pas nécessaire de lire les lignes suivantes; je passe à l’avant-dernier paragraphe:
Ich glaube nicht, daß ich die folgenden Zeilen zu lesen brauche, und gehe nun zum vorletzten Absatz über:
7
Наконец, я сказал господину фон Риббентропу, что я не вижу никаких возможностей соглашения, которое бы предусматривало включение вольного города Данцига в империю. Заканчивая беседу, я сказал, что передам содержание этого разговора Вам...
Finally, I said to Von Ribbentrop that I could see no possibility of an agreement involving the reunion of the Free City with the Reich. I concluded by promising to communicate the substance of this conversation to you.
Finalement, je dis à von Ribbentrop que je ne voyais aucune possibilité d’accord comprenant la réunion de la Ville libre au Reich. Je conclus en promettant de vous communiquer la substance de cette conversation.
Abschließend sagte ich Herrn von Ribbentrop, ich müsse ihm mitteilen, daß ich keine Möglichkeit zu einer Vereinbarung sehen könne, die die Wiedervereinigung der Freien Stadt mit dem Reich zur Folge haben würde. Ich schloß, indem ich ihm versprach, Ihnen die Kernpunkte dieser Unterredung mitzuteilen.
8
Я хочу подчеркнуть значение этого вопроса, так как Данциг вовсе не был основным предметом переговоров, как об этом заявил Гитлер. Это было лишь предлогом для оправдания. Цель была не захват Данцига, а вторжение на территорию Польши и захват всей Польши. В дальнейшем, по мере представления доказательств, которыми мы располагаем, станет совершенно ясным, что действительной целью нацистского правительства всегда являлся захват Польши и создание своего рода кризиса для оправдания вторжения в остальную часть Польши.
I would emphasize the submission of the Prosecution as to this part of the case and that it is that the whole question of Danzig was indeed, as Hitler has himself said, no question at all. Danzig was raised simply as an excuse, as so-called justification, not for the seizure of Danzig, but for the invasion and seizure of the whole of Poland, and we see it starting now. As we progress with the story it will become ever more apparent that that is what the Nazi government were really aiming at only providing themselves with some kind of crisis which would provide some kind of justification for walking into the rest of Poland.
J’aimerais affirmer l’opinion du Ministère Public suivant laquelle toute la question de Dantzig, comme le disait Hitler lui-même, ne constituait pas une question du tout. Dantzig était un prétexte, une soi-disant justification non pour la prise de Dantzig, mais pour l’invasion et la prise de toute la Pologne; nous en voyons maintenant le début. À mesure que nous avancerons, il deviendra de plus en plus apparent que le véritable but du Gouvernement nazi était de rechercher l’occasion d’une crise quelconque qui lui offrirait une espèce de justification pour envahir le reste de la Pologne.
Ich möchte die Beschuldigung der Anklage über diesen Teil des Tatbestandes unterstreichen, daß nämlich die ganze Danziger Frage, wie Hitler selbst gesagt hat, überhaupt keine Frage war. Die Danziger Frage wurde einfach als eine Ausrede verwendet, als eine sogenannte Rechtfertigung, nicht für die Einverleibung Danzigs, sondern für den Einmarsch und die Besetzung von ganz Polen. Wir sehen hier den Anfang. Im weiteren Verlauf dieser Geschichte wird es immer klarer, was die Nazi-Regierung wirklich erzielen wollte; sie wollte eine Art Krise schaffen, die eine Art Berechtigung zum Einmarsch in Polen bringen sollte.
9
Я сейчас перехожу к следующему документу, это снова документ взятый из польской «Белой книги» ТС-73, номер 45, который будет ВБ-27(b). ТС-73 будет польской «Белой книгой» которую я приобщу позднее. Это инструкции, которые господин Бек, министр иностранных дел Польши, дал господину Липскому для передачи германскому правительству в ответ на предложение, выдвинутое Риббентропом в Берхтесгадене 24 октября 1938 г. Мне не требуется зачитывать первую страницу. Излагается история польско-немецких взаимоотношений, и подчёркиваются потребности Польши в отношении Данцига. Я хочу прочесть шестой параграф на второй странице этого документа:
I turn to the next document. It is again a document taken from thePolish White Book, T-73, Number 45, which will be GB-27 (b). TC-73 will be thePolish White Book,which I shall put in later. That document sets out the instructions that Mr. Beck, the Polish Foreign Minister, gave to Mr. Lipski to hand to the German Government in reply to the suggestion put forward by Ribbentrop at Berchtesgaden on the 24th of October. I need not read the first page. The history of Polish-German relationship is set out, and the needs of Poland in respect of Danzig are emphasized. I turn to the second page of that exhibit, to Paragraph 6:
Je passe au document suivant qui est lui aussi extrait du Livre Blanc polonais TC-73, nº 45, qui sera le document GB-27b; TC-73 sera le Livre Blanc polonais que je déposerai plus tard. Ce document révèle les instructions que M. Beck, le ministre des Affaires étrangères polonais, donna à M. Lipski pour discuter avec le Gouvernement allemand, en réponse aux propositions faites par Ribbentrop, à Berchtesgaden, le 24 octobre. Il n’est pas nécessaire que je lise la première page; l’histoire des relations germano-polonaises y est exposée et on y insiste sur les besoins de la Pologne à l’égard de Dantzig. Je passe à la seconde page, au paragraphe 6:
Ich wende mich nun dem nächsten Dokument zu. Es ist wieder ein Dokument, das dem polnischen Weißbuch entnommen ist, TC-73, Nummer 45, GB-27 (b). TC-73 ist das polnische Weißbuch, welches ich später vorlegen werde. Dieses Dokument behandelt die Anweisungen, die Herr Beck, der polnische Außenminister, Herrn Lipski übergab, um sie der Deutschen Regierung zu überreichen; es enthält eine Antwort auf die von Herrn von Ribbentrop am 24. Oktober in Berchtesgaden gemachten Vorschläge. Ich brauche die erste Seite nicht zu verlesen. Die Geschichte der deutsch-polnischen Beziehung wird darin dargestellt und Polens Bedürfnisse in Bezug auf Danzig werden betont. Ich wende mich nun der zweiten Seite dieses Beweisstückes zu, und zwar Absatz 6:
10
В настоящих условиях, по мнению польского правительства, решение данцигского вопроса определяется двумя факторами: с одной стороны — это право германского населения этого города и окружающих деревень на свободу и культурное развитие, и, с другой стороны, несомненно, что все вопросы, относящиеся к вольному городу Данцигу как порту, должны рассматриваться Польшей. Независимо от национальной принадлежности большинства населения, все в Данциге определенно связано с Польшей».
In the circumstances, in the understanding of the Polish Government, the Danzig question is governed by two factors: The right of the German population of the city and the surrounding villages to freedom of life and development, and fee fact that in all matters appertaining to the Free City as a port it is connected with Poland. Apart from the national character of the majority of the population, everything in Danzig is definitely bound up with Poland.
Dans ces circonstances, et de l’avis du Gouvernement polonais, la question de Dantzig est régie par deux facteurs: le droit de la population allemande de la ville et des villages avoisinants à vivre et à évoluer librement et le fait que toutes les questions qui regardent la Ville libre en tant que port sont liées à la Pologne. Mis à part le caractère national de la majorité de la population, tout à Dantzig est étroitement lié à la Pologne.
Vom Gesichtspunkt der Polnischen Regierung aus gesehen, ist die Frage Danzig durch zwei Faktoren gekennzeichnet: Das Recht der deutschen Bevölkerung der Stadt Danzig und der umliegenden Dörfer auf Lebensfreiheit und Entwicklung, und die Tatsache, daß in allen Angelegenheiten, die die Freie Stadt Danzig als Hafenstadt betreffen, sie mit Polen verbunden ist. Abgesehen vom natio nalen Charakter der Mehrheit der Bevölkerung ist alles in Danzig mit Polen verknüpft.
11
Далее перехожу к изложению гарантий, предоставленных Польше, согласно седьмому параграфу существующего статута:
It then sets out the guarantees to Poland under the existing statute, and I pass to Paragraph 7:
Ainsi sont établies les garanties faites à la Pologne par le statut en vigueur, et je passe au paragraphe 7:
Ich wende mich nun dem Absatz 7 zu, der die Garantien, die mit Polen vereinbart wurden, nach dem gegenwärtigen Statut darstellt:
12
...Принимая во внимание все вышеуказанные факторы и желая достигнуть урегулирования отношений путем дружественного понимания между правительством Польши и Германской империей, польское правительство предлагает заменить гарантии и привилегии, предоставленные Лигой наций, двусторонним польско-германским соглашением. Это соглашение должно гарантировать существование вольного города Данцига таким образом, чтобы была обеспечена свобода национальной и культурной жизни для германского большинства, а также должно гарантировать все права Польши... Несмотря на затруднения и осложнения, которые может вызвать такая система, польское правительство должно заявить, что разрешение этого вопроса каким-либо другим путем, в особенности всякая попытка включить вольный город в империю, неизбежно поведет к конфликту. Это примет форму не только местных затруднений, но также и прекратит всякую возможность польско-германского взаимопонимания во всех сферах».
Taking all the foregoing factors into consideration, and desiring to achieve the stabilization of relations by way of a friendly understanding with the Government of the German Reich, the Polish Government proposes the replacement of the League Nations guarantee and its prerogatives by a bilateral Polish-German agreement. This agreement should guarantee the existence of the Free City of Danzig so as to assure freedom of national and cultural life to its German majority, and also should guarantee all Polish rights. Notwithstanding the complications involved in such a system, the polish Government must state that any other solution, and in particular any attempt to incorporate the Free City into the Reich, must inevitably lead to a conflict. This would not only take the form of local difficulties, but also would suspend all possibility of Posh-German understanding in all its aspects.
Considérant tous les facteurs précédents et désireux d’établir des relations stables par une compréhension amicale avec le Gouvernement allemand, le Gouvernement polonais propose que les garanties données par la Société des Nations ainsi que ses prérogatives soient remplacées par un accord bilatéral germano-polonais. Cet accord garantirait l’existence de la Ville libre de Dantzig, afin d’assurer à sa majorité allemande la liberté de sa vie nationale et culturelle, et garantirait également tous les droits polonais; malgré les complications pouvant résulter de ce système, le Gouvernement polonais doit déclarer que toute autre solution, et en particulier toute tentative d’incorporation de la Ville libre au Reich, mènerait inévitablement à un conflit qui n’aurait pas seulement l’aspect de difficultés locales, mais empêcherait aussi toute possibilité d’entente entre les deux nations.
Indem sie alle oben erwähnten Faktoren in Betracht zieht und in dem Bestreben, auf dem Wege eines freundschaftlichen Verständnisses mit der Regierung des Deutschen Reiches eine Stabilisierung der Verhältnisse zu erreichen, schlägt die Polnische Regierung vor, die Völkerbund-Garantie und ihre Vorrechte durch ein gegenseitiges deutsch-polnisches Abkommen zu ersetzen. Dieses Abkommen sollte das Bestehen der Freien Stadt Danzig auf dem Wege der Freiheit des nationalen und kulturellen Lebens der deutschen Mehrheit, sowie alle Rechte Polens gewährleisten. Trotz der Schwierigkeiten eines solchen Vorgehens muß die Polnische Regierung feststellen, daß irgendeine andere Lösung, insbesondere irgendein Versuch der Eingliederung der Freien Stadt Danzig in das Reich, unvermeidlich zu einem Konflikt führen müsse; dieser würde nicht nur die Form örtlicher Streitigkeiten annehmen, sondern würde jede Möglichkeit einer deutsch-polnischen Verständigung in jeglicher Hinsicht unterbinden.
13
И затем в восьмом параграфе говорится:
And then finally in Paragraph 8:
Et enfin, au paragraphe 8:
Und dann schließlich Absatz 8:
14
Перёд лицом значения и сложности этих вопросов я готов лично вести окончательные переговоры по этому вопросу с правительством империи. Я считаю, однако, необходимым, чтобы вы вначале рассмотрели принципы, которым мы следуем, с тем, чтобы мой контакт с вами не окончился неуспехом, что было бы опасно для будущего».
In face of the weight and cogency of these questions, I already to have final conversations personally with the governing circles of the Reich. I deem it necessary, however, that you should first present the principles to which we adhere, so that my eventual contact should not end in a breakdown, which would be dangerous for the future.
Étant donné le poids et l’importance de ces questions, je suis prêt à avoir personnellement des conversations définitives avec les milieux gouvernementaux du Reich. Je crois qu’il est cependant nécessaire que vous exposiez d’abord les principes dont nous nous inspirons, afin que ma participation éventuelle aux négociations ne finisse pas par une rupture, ce qui serait dangereux pour l’avenir.
Angesichts der Wichtigkeit und der Bedeutung dieser Fragen bin ich bereit, persönlich endgültige Besprechungen mit den Regierungskreisen des Reiches aufzunehmen. Ich halte es jedoch für notwendig, daß Sie zuerst die Grundsätze, an denen wir festhalten, vorlegen sollten, damit meine etwaigen Besprechungen nicht mit einem Zusammenbruch enden, was für die Zukunft gefährlich wäre.
15
В начале переговоры шли успешно, с германской точки зрения. Они выдвинули требование о включении вольного города Данцига в состав империи, заведомо зная, что это требование неприемлемо. Польское правительство сочло это неприемлемым и предупредило нацистское правительство о том, что Польша согласна вступить в переговоры, но не согласна на те предложения, которые выдвинуло нацистское правительство, и считает неприемлемым включение Данцига в состав империи. Гитлер на это и рассчитывал. Так был создан желаемый кризис в германо-польских отношениях.
The first stage in those negotiations had been entirely successful from the German point of view. They had put forward a proposal, the return of the City of Danzig to the Reich, which they might well have known would have been unacceptable. It was unacceptable, and the Polish Government had warned the Nazi Government that it would be. They had offered to enter into negotiations, but they had not agreed, which is exactly what the German Government had hoped. They had not agreed to the return of Danzig to the Reich. The first stage in producing the crisis had been accomplished.
La première partie de ces négociations avait été un succès complet du point de vue allemand. Ils avaient fait une proposition: le retour de la Ville de Dantzig au Reich, proposition dont ils savaient fort bien qu’elle était inacceptable. Elle était en effet inacceptable et le Gouvernement polonais en avait prévenu le Gouvernement nazi. Les Polonais avaient offert d’entamer des négociations, mais n’avaient pas consenti aux exigences allemandes, ce qui est exactement ce qu’espérait le Gouvernement allemand. Ils n’avaient pas accepté le retour de Dantzig au Reich. Le premier pas vers une crise était fait.
Das erste Stadium dieser Verhandlungen war vom deutschen Standpunkt aus gesehen völlig erfolgreich. Die Deutschen hatten den Vorschlag gemacht, daß die Stadt Danzig dem Reich zurückgegeben werde, und sie hätten wissen müssen, daß dieser Vorschlag unannehmbar war. Er war unannehmbar, und die Polnische Regierung hatte die Nazi-Regierung auch im voraus davor gewarnt. Die von den Deutschen vorgeschlagenen Verhandlungen hatten die Polen abgelehnt, und das war gerade das, was die Deutsche Regierung erhofft hatte. Die Polen waren mit der Rückgabe Danzigs an das Deutsche Reich nicht einverstanden; damit war das erste Stadium zur Hervorrufung der Krise erreicht.
16
Приблизительно через неделю после того, как польское правительство предложило начать переговоры, верховным командованием германских вооруженных сил был издан совершенно секретный приказ, который был подписан Кейтелем. Он был разослан командованию военно-морскому и военно-воздушным флотом, а также командованию сухопутных сил. Озаглавлен этот приказ как первое приложение к директиве от 21 октября 1938 г. В нем говорилось:
Shortly afterward, within a week or so of that taking place, after the Polish Government had offered to enter into discussions with the German Government, we find another top-secret order, issued by the Supreme Command of the Armed Forces, signed by the Defendant Keitel. It goes to the OKH, OKM, and OKW and it is headed, «The First Supplement to the Instruction Dated the 21st of October 1938»:
Peu de temps après, à une semaine environ de ces événements, quand le Gouvernement polonais eut offert d’entrer en conversation avec le Gouvernement allemand, nous trouvons un autre ordre très secret donné par le Commandement suprême des Forces armées et signé par l’accusé Keitel. Cet ordre est destiné à l’OKH, à l’OKM et l’OKW et a pour titre: «Premier supplément aux instructions du 21 octobre 1938.»
Kurze Zeit später, ungefähr innerhalb einer Woche nach diesen Geschehnissen, nachdem die Polnische Regierung der Deutschen Regierung angeboten hatte, in Verhandlung zu treten, finden wir eine andere Geheime Kommandosache, die vom Angeklagten Keitel unterschrieben war. Sie ist an OKH, OKM und OKW gerichtet und trägt die Überschrift: «1. Nachtrag zur Weisung vom 21. 10. 38.
17
Фюрер приказал: Кроме трех перечисленных в директиве от 21.10.1938 г. задач необходимо также вести подготовку к внезапному захвату немецкими войсками вольного города Данцига.
The Fuehrer has ordered: Apart from the three contingencies mentioned in the instructions of that date of 21 October 1938, preparations are also to be made to enable the Free State of Danzig to be occupied by German troops by surprise ....
Le Führer a ordonné: «En dehors des trois éventualités mentionnées dans les instructions du 21 octobre 1938, il y a également lieu de faire des préparatifs afin de rendre possible l’occupation par surprise de la Ville libre de Dantzig par les troupes allemandes…
Der Führer hat befohlen: Außer den 3 in der Weisung vom 21. 10. 38 angeführten Fällen sind auch Vorbereitungen zu treffen, daß der Freistaat Danzig überraschend von deutschen Truppen besetzt werden kann....
18
Действия строить с расчетом на захват Данцига быстрым ударом, используя благоприятную политическую обстановку. Война с Польшей в планы не входит».
The preparations will be made on the following basis: Condition is a quasi-revolutionary occupation of Danzig, exploiting a politically favorable situation, not a war against Poland.
Ces préparatifs seront faits sur les bases suivantes: «La condition à réaliser est une occupation quasi révolutionnaire de Dantzig, faite en exploitant une situation politique favorable, mais non pas une guerre contre la Pologne.
Für die Vorbereitungen gelten folgende Grundlagen: Voraussetzung ist eine handstreichartige Besetzung von Danzig in Ausnutzung einer politisch günstigen Lage, nicht ein Krieg gegen Polen.
19
В этот момент не вся Чехословакия была захвачена и поэтому Германия не была готова вступить в войну против Польши. Этот документ показывает, каким образом нацистское правительство ответило на предложение польского правительства начать переговоры. Это С-137 и он станет ВБ-33.
We remember, of course, that at that moment the remainder of Czechoslovakia had not been seized and therefore they were not ready to go to war with Poland. That document does show how the German Government answered the proposal to enter into discussions. That is C-137 and will become GB-33.
Il faut se souvenir évidemment qu’à cette époque, le reste de la Tchécoslovaquie n’avait pas encore été conquis et que, de ce fait, les Allemands n’étaient pas prêts à entrer en guerre avec la Pologne. Ce document montre comment le Gouvernement allemand répondit aux propositions de conversations. C’est le document C-137, qui portera la référence GB-33.
Wir erinnern uns natürlich, daß zu diesem Zeitpunkt der Rest der Tschechoslowakei noch nicht genommen war und sie deshalb noch nicht bereit waren, den Krieg gegen Polen zu beginnen. Dieses Dokument zeigt, wie die Deutsche Regierung den Vorschlag, in Verhandlungen einzutreten, beantwortete. Das ist C-137 und wird Beweisstück GB-33.
20
5 января 1939 г. Бек имел беседу с Гитлером. Нет нужды в том, чтобы читать полностью этот документ который есть в книге трибунала, ТС-73, номер 48, который станет ВБ-34. В начале этой беседы, о которой говорится в этом документе, Гитлер говорил, что он всегда следовал принципам политики, изложенным в соглашении от 1934 года. Обсуждая вопрос о Данциге, Гитлер заявил, что, с точки зрения Германии, Данциг должен быть рано или поздно возвращен Германской империи. Я сейчас оглашу предпоследний параграф:
On the 5th of January 1939 Mr. Beck had a conversation with Hitler. It is unnecessary to read the first part of that document, which is the next in the Tribunal's book, TC-73, Number 48, which will become GB-34. In the first part of that conversation, of which that document is an account, Hitler offers to answer any questions. He says he has always followed the policy laid down by the 1934 agreement. He discusses the Danzig question and emphasizes that in the German view it must sooner or later return to Germany. I quote the last but one paragraph of that page:
Le 5 janvier 1939, M. Beck eut un entretien avec Hitler. Il n’est pas nécessaire de lire la première partie de ce document qui suit dans le livre remis au Tribunal; c’est le TC-73, nº 48, qui portera la référence GB-34. Dans la première partie de la conversation que rapporte ce document, Hitler offre de répondre à toutes les questions. Il dit qu’il a toujours suivi la politique établie par l’accord de 1934. Il discute la question de Dantzig et insiste sur le fait que, d’après le point de vue allemand, Dantzig doit tôt ou tard revenir à l’Allemagne. Je cite l’avant-dernier paragraphe de cette page:
Am 5. Januar 1939 hatte Herr Beck eine Unterredung mit Hitler. Es ist nicht notwendig, den ersten Teil dieses Dokuments zu verlesen, welches das nächste Dokument des Gerichtshofs ist; es ist TC-73, Nummer 48, und wird Beweisstück GB-34. Im ersten Teil jener Unterredung, über die das Dokument berichtet, macht Hitler das Angebot, alle Fragen zu beantworten. Er sagt, daß er immer die Politik befolgt habe, die im Abkommen von 1934 niedergelegt war. Er bespricht die Danziger Frage und betont, daß vom deutschen Standpunkt aus gesehen Danzig früher oder später zum Deutschen Reich zurückkehren müsse. Ich zitiere den vorletzten Absatz auf dieser Seite:
21
Господин Бек ответил, что вопрос о Данциге представляет собой весьма трудную проблему. Он добавил, что предложение канцлера не предусматривает достаточной компенсации для Польши и что не только политические деятели Польши, но и самые широкие слои польской общественности относятся к этому вопросу очень болезненно.
Mr. Beck replied that the Danzig question was a very difficult problem. He added that in the Chancellor's suggestion he did not see any equivalent for Poland, and that the whole of Polish opinion, and not only people thinking politically but the widest spheres of Polish society, were particularly sensitive on this matter.
M. Beck répondit que la question de Dantzig posait un problème très délicat. Il ajouta qu’il ne trouvait dans les suggestions du Chancelier aucune compensation pour la Pologne et que l’opinion publique polonaise tout entière, non seulement dans les milieux politiques, mais aussi dans les sphères les plus larges de la population, était particulièrement susceptible sur ce point.
Herr Beck erwiderte, daß die Danziger Frage ein sehr schweres Problem sei. Er fügte hinzu, daß er in dem Vorschlag des Kanzlers keine Gegenleistung an Polen sehen könne und daß die gesamte öffentliche Meinung Polens, nicht nur die politisch denkenden Menschen, sondern die weitesten Kreise der polnischen Gesellschaft in diesem Punkte sehr empfindlich seien.
22
В ответ на это канцлер сказал, что для разрешения этой проблемы будет необходимо найти какой-то совершенно новый способ, новую форму, для чего он использовал термин «Кёрпершафт» (корпоративность), которая, с одной стороны, — будет гарантировать интересы германского населения, а с другой стороны, — польские интересы. В дополнение к этому канцлер заявил, что министр может быть вполне спокоен относительно того, что не будет никаких осложнений обстановки в Данциге и что ничего не будет предпринято с целью затруднить положение польского правительства...
In answer to this the Chancellor stated that to solve this problem it would be necessary to try to find something quite new, some new form, for which he used the term Korperschaft, which on the one hand would safeguard the interests of the German population, and on the other the Polish interests. In addition, the Chancellor declared that the Minister could be quite at ease, there would be nofaits accomplisin Danzig, and nothing would be done to render difficult the situation of the Polish Government.
En réponse, le Chancelier déclara que pour résoudre ce problème, il serait nécessaire d’essayer de trouver quelque chose de nouveau, une nouvelle formule pour laquelle il se servit du terme de «Körperschaft», qui sauvegarderait d’une part les intérêts de la population allemande et d’autre part les intérêts polonais. Puis, le Chancelier ajouta que le Ministre pouvait être complètement rassuré, qu’il n’y aurait pas de «fait accompli» à Dantzig et que rien ne serait fait pour rendre difficile la situation du Gouvernement polonais.
In Beantwortung dessen erklärte der Kanzler, man müsse, um diese Frage zu lösen, etwas ganz, Neues zu finden suchen, irgendeine neue Form, für die er den Ausdruck ›Körperschaft‹ gebrauchte, die einerseits die Interessen der deutschen Bevölkerung und andererseits die polnischen Interessen gewährleistete. Zusätzlich erklärte der Kanzler, daß der Minister beruhigt sein könne, in Danzig kämen keine ›faits accomplis‹ vor; es würde nichts unternommen werden, was die Lage der Polnischen Regierung erschweren könnte.
23
Как помнит Трибунал, еще 24 ноября 1938 г. нацистским правительством были изданы приказы о подготовке к внезапному захвату Данцига. Это не помешало Гитлеру убеждать польского министра иностранных дел, что нет никаких признаков осложнений и что польское правительство может быть спокойным.
The Tribunal will remember that in the very last document we looked at, on the 24th of November, orders had already been received, or issued, for preparations to be made for the occupation of Danzig by surprise; yet here he is assuring the Polish Foreign Minister that there is to be nofait accompliand he can be quite at his ease.
Le Tribunal se souviendra que dans le tout dernier document que nous avons consulté, le 24 novembre, des ordres avaient déjà été reçus ou donnés pour que des préparatifs soient faits en vue de l’occupation de Dantzig par surprise; cependant, ici, il assure le ministre des Affaires étrangères polonais qu’il n’y aura pas de «fait accompli» et qu’il peut être tout à fait rassuré.
Der Gerichtshof wird sich erinnern, daß im zuletzt besprochenen Dokument vom 24. November bereits Befehle enthalten oder erlassen waren, welche die überraschende Besetzung Danzigs vorbereiteten; hier jedoch versichert er dem polnischen Außenminister, daß kein «fait accompli» stattfinden werde und daß er beruhigt sein könne.
24
Я перехожу к следующему шагу ТС-73, номер 49, который станет ВБ-35 — это запись беседы между господином Беком и Риббентропом, происходившей на следующий день после той беседы между Беком и Гитлером, на которую я только что ссылался:
I turn to the next step, Document TC-73, Number 49, which will become GB-35, conversation between Mr. Beck and Ribbentrop, on the day after the one to which I have just referred between Beck and Hitler.
Je passe au point suivant, le document TC-73, nº 49, qui portera la référence GB-35; c’est une conversation entre M. Beck et Ribbentrop, au lendemain de celle que je viens de mentionner entre Beck et Hitler.
Ich wende mich nun dem nächsten Dokument TC-73, Nummer 49, zu, das Beweisstück GB-35 werden wird; es behandelt eine Besprechung zwischen Herrn Beck und Herrn von Ribbentrop am Tage nach der Unterhaltung zwischen Beck und Hitler, auf die ich eben Bezug genommen habe.
425
ПредседательВы обратили внимание на тот факт, что последняя беседа проходила в присутствии подсудимого Риббентропа?
THE PRESIDENT Did you draw attention to the fact that the last conversation took place in the presence of the Defendant Ribbentrop?
LE PRÉSIDENT Avez-vous attiré l’attention sur le fait que la dernière conversation eut lieu en présence de l’accusé Ribbentrop?
VORSITZENDER Haben Sie hervorgehoben, daß die letzte Unterredung in Gegenwart des Angeklagten Ribbentrop stattfand?
526
Гриффит-ДжонсЯ вам крайне обязан. Нет, не обратил. Как я сказал, это было на следующий день, 6-го января. Точной даты нет на копии в моей книге. Она есть в самой «Белой книге».
LT. COL. GRIFFITH-JONES I am very obliged to you. No, I did not. As I say, it was on the next day, the 6th of January. The date in actual fact does not appear on the copy I have got in my book. It does appear in theWhite Bookitself.
LIEUTENANT-COLONEL GRIFFITH-JONES Je vous suis très obligé: non, je ne l’ai pas fait. Ainsi que je l’ai dit, c’était le jour suivant, le 6 janvier; en fait, la date n’apparaît pas sur la copie que j’ai dans mon livre. Elle est mentionnée dans le Livre Blanc lui-même.
OBERSTLEUTNANT GRIFFITH-JONES Ich bin Ihnen dafür sehr verbunden. Nein, ich habe das nicht getan. Wie ich sagte, war es am nächsten Tag, am 6. Januar. Das Datum erscheint auf dem Exemplar, das ich in meinem Buch habe, nicht. Es erscheint jedoch im Weißbuch selbst:
27
Господин Бек попросил господина Риббентропа информировать канцлера о том, что после всех его бесед с германскими государственными деятелями он был настроен оптимистически, но сегодня впервые он настроен пессимистически. Особенно это относится к вопросу о Данциге. В той форме, в какой этот вопрос был поставлен канцлером, он не видел никакой возможности для соглашения».
Mr. Beck asked Ribbentrop to inform the Chancellor that whereas previously, after all his conversations and contacts with German statesmen, he had been feeling optimistic, today, for the first time he was in a pessimistic mood. Particularly in regard to the Danzig question, as it had been raised by the Chancellor, he saw no possibility whatever of agreement.
M. Beck demanda à Ribbentrop d’informer le Chancelier qu’auparavant, après toutes ses conversations et ses contacts avec les hommes d’État allemands il s’était senti optimiste, mais qu’aujourd’hui, pour la première fois, il était d’humeur pessimiste. En particulier, en ce qui concerne la question de Dantzig telle qu’elle avait été posée par le Chancelier, il ne voyait aucune possibilité d’accord.
Herr Beck bat Ribbentrop, dem Kanzler mitzuteilen, daß, während er früher nach allen Besprechungen und Fühlungnahmen mit deutschen Staatsmännern optimistisch gewesen wäre, er heute zum erstenmal in einer pessimistischen Stimmung sei. Insbesondere was die Danziger Frage anbelangt, wie sie vom Kanzler vorgebracht worden sei, sähe er gar keine Möglichkeit einer Verständigung.
28
Я подчеркиваю этот последний абзац:
I emphasize this last paragraph:
J’insiste sur le dernier paragraphe:
Ich weise besonders auf den folgenden letzten Absatz hin:
29
В ответ на это фон Риббентроп еще раз подчеркнул, что Германия не хочет никакого насильственного разрешения этого вопроса. Основой германской политики в отношении Польши все еще являлось желание дальнейшего улучшения дружественных отношений, и поэтому всякий путь для разрешения этих трудностей должен был предусматривать уважение прав и интересов обеих участвующих сторон».
In answer Ribbentrop once more emphasized that Germany was not seeking any violent solution. The basis of their policy towards Poland was still a desire for the further building upon friendly relations. It was necessary to seek such a method of clearing away the difficulties as would respect the rights and interests of the two parties concerned.
En réponse, Ribbentrop répéta une fois de plus que l’Allemagne ne cherchait aucune solution violente; la base de sa politique envers la Pologne était toujours le désir d’établir pour l’avenir des relations amicales; il était nécessaire de rechercher une telle méthode pour éloigner les difficultés et pour respecter les droits et les intérêts des deux parties en cause.
In seiner Antwort betonte Ribbentrop noch einmal, daß Deutschland keine Gewaltlösung anstrebe. Die Grundlage seiner Politik Polen gegenüber sei noch immer der Wunsch einer weiteren Entwicklung freundschaftlicher Beziehungen. Es sei notwendig, einen Weg zur Beseitigung der Schwierigkeiten zu finden, der den Rechten und Interessen der beiden Parteien Rechnung trüge.
30
Подсудимый Риббентроп был определенно не удовлетворен этим изъявлением доброй воли, и спустя три недели, 25 января 1939 г., он отправился в Варшаву, где произнес еще одну речь. Выдержку из речи Риббентропа в Варшаве я представляю, это документ ПС-2530, который станет ВБ-36:
The Defendant Ribbentrop apparently was not satisfied with that one expression of good faith. On the 25th of the same month, January 1939, some fortnight or three weeks later, he was in Warsaw and made another speech, of which an extract is set out in PS-2530, which will become GB-36:
L’accusé Ribbentrop ne se contenta pas apparemment de cette seule protestation de bonne foi. Le 25 du même mois, (janvier 1939), quinze jours ou trois semaines plus tard, il se trouvait à Varsovie, où il fit un autre discours dont un extrait nous est donné au document PS-2530. Ce document portera la référence GB-36:
Der Angeklagte Ribbentrop war mit diesem einmaligen Ausdruck der Loyalität augenscheinlich nicht zufrieden. Am 25. desselben Monats, im Januar 1939, zwei oder drei Wochen später, war er in Warschau und hielt eine weitere Rede. Ein Auszug dieser Rede findet sich im Dokument 2530-PS, GB-36:
31
В соответствии с твердым желанием лидера германской нации дальнейшее развитие и укрепление дружественных отношений между Германией и Польшей на основании существующих соглашений составляют важнейший элемент внешней политики Германии. Политическое предвидение и принципы, которые говорят о подлинном руководстве государством, побудившие обе стороны принять важное решение в 1934 г., дают гарантию того, что все другие проблемы, которые будут возникать в процессе дальнейшего хода событий, могут разрешаться в том же самом духе, то есть в духе взаимного уважения и понимания интересов обеих сторон. Таким образом, Польша и Германия могут смотреть в будущее с полной уверенностью в нерушимых основах их взаимоотношений».
In accordance with the resolute will of the German national leader, the continual progress and consolidation of friendly relations between Germany and Poland, based upon the existing agreement between us, constitute an essential element in German foreign policy. The political foresight and the principles worthy of true statesmanship, which induced both sides to take the momentous decision of 1934, provide a guarantee that an other problems arising in the course of the future evolution of events will also be solved in the same spirit, with due regard to the respect and understanding of the rightful interests of both sides. Thus Poland and Germany can look forward to the future with full confidence in the solid basis of their mutual relations.
En accord avec la ferme volonté du chef de l’État allemand, les progrès continuels et la consolidation des relations amicales entre la Pologne et l’Allemagne, fondés sur l’accord existant entre nous, constituent un élément essentiel de la politique étrangère allemande. La prévoyance politique et les principes appropriés à la bonne gestion des affaires de l’État, qui nous ont conduits de part et d’autre à prendre l’importante décision de 1934, garantissent que tous les problèmes qui surgiront au cours de l’évolution des événements à venir seront, eux aussi, résolus dans le même esprit en considération du respect et de la compréhension des intérêts légitimes des deux parties. Ainsi la Pologne et l’Allemagne peuvent regarder vers l’avenir avec une entière confiance dans la solidité des bases de leurs relations mutuelles.
Nach dem festen Willen des Führers des deutschen Volkes ist es ein Wesentliches der deutschen Außenpolitik, daß sich die freundschaftlichen Beziehungen zwischen Deutschland und Polen auf der Grundlage unseres Abkommens fortschreitend festigen und vertiefen. Der weite politische Blick — und die staatsmännischen Grundsätze, die auf beiden Seiten die bedeutsame Entscheidung des Jahres 1934 bestimmt haben, schließen die Gewähr in sich, daß im gleichen Sinne auch alle in der künftigen Entwicklung auftauchenden Fragen zwischen unseren Ländern eine Lösung finden werden, die der Achtung und dem Verständnis für die beiderseitigen berechtigten Interessen Rechnung trägt. So können Polen und Deutschland im vollen Vertrauen auf die sichere Grundlage ihrer gegenseitigen Beziehungen ihrer Zukunft entgegensehen.
32
И даже при этом, нацистское правительство всё ещё стремилось к тому, чтобы поляки насторожились — ваша светлость вспомнит выражение «насторожиться» Этот документ, фрагмент, оглашался генеральным прокурором в его обращении и поэтому, я лишь приобщаю экземпляр. Это ТС-73, номер 57, который станет ВБ-37.
And even so, the Nazi Government must have been still anxious that the Poles were beginning to sit up_Your Lordship will remember the expression «sit up» used in the note to the Fuehrer_and to assume they would be the next in turn, because on the 30th of January Hitler again spoke in the Reichstag, 30th of January 1939, and gave further assurances of their good faith. That document, that extract, was read by the Attorney General in his address, and therefore, I only put it in now as an exhibit. That is TC-73, Number 57, which will become GB-37.
Et même ainsi, le Gouvernement nazi devait encore s’inquiéter de ce que les Polonais commençassent à sursauter (Votre Honneur se souviendra de l’expression «sursauter» employée dans la note du Führer) et à se douter qu’ils allaient être les premiers frappés, puisque le 30 janvier 1939, Hitler parla au Reichstag et donna de nouvelles assurances de la bonne foi des Allemands. Ce document, cet extrait, a été lu par le Procureur Général dans son discours d’ouverture et c’est pourquoi je ne fais que le présenter comme preuve: c’est le document TC-73, nº 57, qui portera la référence GB-37.
Trotzdem muß die Nazi-Regierung immer noch besorgt gewesen sein, daß die Polen anfingen «hellhörig zu werden» – der Hohe Gerichtshof wird sich des in einer Note an den Führer gebrauchten Ausdrucks «hellhörig werden» erinnern – und zu vermuten, daß sie die nächsten an der Reihe wären; denn am 30. Januar 1939 sprach Hitler wieder im Reichstag und gab weitere Versicherungen seiner Loyalität. Dieses Dokument ist ein Auszug, der vom Generalstaatsanwalt bei seiner Ansprache verlesen wurde; ich lege es daher jetzt lediglich als Beweisstück vor. Es ist TC-73, Nummer 57 und wird GB-37.
33
Мы переходим к событиям марта 1939 года — к захвату остальной части Чехословакии, а также организации протектората Моравия и Богемия.
That, then, brings us up to the March 1939 seizure of the remainder of Czechoslovakia and the setting up of the Protectorate of Bohemia and Moravia.
Ceci nous amène à mars 1939, date de la prise du reste de la Tchécoslovaquie et de la création du Protectorat de Bohême-Moravie.
Dies bringt uns nun zum März 1939, der Besitzergreifung des Restes der Tschechoslowakei und der Errichtung des Protektorats Böhmen und Mähren.
34
Я прошу Трибунал обратить внимание на следующую четвертую часть книги документов. Я хотел бы сослаться на три документа, которые говорят о том, как Гитлер и Иодль расценивали преимущества, которые были получены после захвата Чехословакии. Господин Олдерман вчера утром очень подробно останавливался на этом вопросе и демонстрировал на карте те преимущества, которые получила Германия в отношении Польши после захвата Чехословакии. Поэтому я не стану на этом останавливаться. Документы уже представлены, и если Трибунал пожелает еще раз вернуться к ним, то будет нетрудно найти их в соответствующем порядке в книге документов.
If the Tribunal will now pass to the next part, Part IV, of that document book, I had intended to refer to three documents where Hitler and Jodl were setting out the advantage gained through the seizure of the remainder of Czechoslovakia. But the Tribunal will remember that Mr. Alderman, in his closing remarks yesterday morning, dealt very fully with that matter showing what advantages they did gain by that seizure and showing on the chart that he had on the wall the immense strengthening of the German position against Poland. Therefore, I leave that matter. The documents are already in evidence, and if the Tribunal should wish to refer to them, they are found in their correct order in the story in that document book.
Si le Tribunal veut bien passer maintenant à la quatrième partie de ce livre de documents, j’ai l’intention de me référer à trois documents dans lesquels Hitler et Jodl indiquent les avantages retirés de la prise du reste de la Tchécoslovaquie; mais le Tribunal se souviendra que M. Alderman, dans sa conclusion d’hier matin, a traité complètement cette question, montrant le bénéfice que rapportait cette occupation et montrant aussi, en se servant de la carte murale, l’immense renforcement de la position allemande vis-à-vis de la Pologne. C’est pourquoi je ne poursuis pas l’étude de cette question. Les documents ont déjà été versés comme preuves et, si le Tribunal veut s’y référer, ils sont contenus par ordre chronologique dans le livre de documents.
Ich bitte den Gerichtshof, sich dem nächsten Teil, dem Teil IV des Dokumentenbuches, zuzuwenden. Ich hatte die Absicht, mich auf drei Dokumente zu beziehen, in denen Hitler und Jodl die Vorteile, die sich aus der Besitzergreifung des Restes der Tschechoslowakei ergeben würden, behandeln. Aber der Gerichtshof wird sich daran erinnern, daß sich Herr Alderman am Schluß seiner Rede gestern Morgen im einzelnen mit dieser Angelegenheit befaßte und darlegte, welche Vorteile sich aus der Besitzergreifung ergaben; dabei zeigte er an Hand der Karte an der Wand die riesige Stärkung der deutschen Lage gegenüber Polen auf. Ich verlasse daher dieses Thema. Das Beweismaterial liegt dem Gerichtshof bereits vor; sollte der Gerichtshof wünschen, es nachzuschlagen, so ist es in der richtigen geschichtlichen Reihenfolge in diesem Dokumentenbuch zu finden.
35
Как это было сказано, спустя только неделю после вступления германских войск в остальную часть Чехословакии, все внимание было обращено на Польшу.
As soon as that occupation had been completed, with a week of marching into the rest of Czechoslovakia, the heat was beginning to be turned on against Poland.
Dès que cette occupation fut achevée, une semaine après avoir envahi le reste de la Tchécoslovaquie, leur rage commença à se tourner contre la Pologne.
Sobald die Besetzung abgeschlossen war, das heißt innerhalb einer Woche nach dem Einmarsch in die restliche Tschechoslowakei, wurde der Druck gegen Polen gedreht.
36
Я прошу Трибунал обратить внимание на документ ТС-73, который почти в середине документальной книги — он идет после лекции Йодля, это длинный документ ТС-73, номер 61. Это «Официальные документы, касающиеся польско-германских отношений». Это будет ВБ-38.
If the Tribunal would pass to Document TC-73, which is about half way through that document book_it follows after Jodl's lecture, which is a long document—TC-73, Number 61. It is headed: «Official documents concerning Polish-German Relations.» This will be GB-38.
Le Tribunal voudra bien passer au document TC-73, nº 61 qui est à peu près au milieu du livre de documents et qui fait suite au journal de Jodl; son titre est «Documents officiels concernant les relations germano-polonaises.» II portera la référence GB-38.
Ich bitte den Gerichtshof, sich dem Dokument TC-73, GB-38, zuzuwenden, das sich in der Mitte des Dokumentenbuches findet. Es kommt nach dem Vortrag Jodls, das ein längeres Dokument ist, TC-73, Nummer 61. Es trägt die Überschrift «Offizielle Dokumente über die polnisch-deutschen Beziehungen».
37
21 марта 1939 г. господин Липский вновь встретился с Риббентропом. Разговор происходил в более напряженной атмосфере, нежели беседа в Гранд-отеле в Берхтесгадене:
On the 21st of March Mr. Lipski again saw Ribbentrop and the nature of the conversation was generally very much sharper than that that had been held a little time back at the Grand Hotel, Berchtesgaden:
Le 21 mars, M. Lipski vit à nouveau Ribbentrop et le ton de la conversation fut en général beaucoup plus acerbe que peu de temps avant, au Grand Hôtel de Berchtesgaden.
Am 21. März besuchte Herr Lipski von Ribbentrop abermals; die Besprechung ist im allgemeinen in einem schärferen Ton gehalten als die vorangegangene Besprechung im Grand Hotel zu Berchtesgaden:
38
Я видел сегодня фон Риббентропа. Он начал беседу с того, что просил меня навестить его с тем, чтобы обсудить польско-германские отношения во всей полноте».
I saw Ribbentrop today. He began by saying he had asked me to call in order to discuss Polish-German relations in their entirety.
J’ai vu Ribbentrop aujourd’hui. Il commença par dire qu’il m’avait demandé de venir le voir afin de discuter tous les problèmes soulevés par les relations germano-polonaises.
Ich war heute bei Herrn von Ribbentrop. Er sagte zu Anfang, er hätte mich kommen lassen, um das ganze Problem der deutsch-polnischen Beziehungen zu besprechen.
39
Он жаловался на нашу печать и на то, что варшавские студенты во время визита графа Чиано устроили демонстрацию».
He complained about our press, and the Warsaw students' demonstrations during Count Ciano's visit.
Il critiqua notre presse et protesta contre les manifestations des étudiants de Varsovie au cours de la visite du comte Ciano.
Er klagt über unsere Presse und die Demonstrationen der Warschauer Studenten beim Besuch Graf Cianos.
40
Я думаю можно перейти к большому абзацу, который начинается с «далее»:
I think I can go straight on to the larger paragraph, which commences with «further»
Je crois pouvoir passer directement au paragraphe important qui commence par les mots «En outre»:
Ich glaube, daß ich mich nunmehr dem längeren Absatz zuwenden kann, der mit «weiterhin» beginnt:
41
Далее фон Риббентроп сослался на беседу в Берхтесгадене между вами и канцлером, во время которой Гитлер выдвинул идею гарантии границ Польши взамен на разрешение строительства автострады и включения Данцига в империю. Он сказал, что между ним и Вами состоялись также и другие беседы в Варшаве на ту же тему и что Вы указали тогда на большие трудности в принятии этих предложений. Он дал мне понять, что все это произвело весьма неблагоприятное впечатление на канцлера, так как до сих пор он не получил никаких благоприятных положительных откликов с нашей стороны на все эти требования. Фон Риббентроп говорил с канцлером только вчера. Он сказал, что канцлер все еще был склонен к тому, чтобы установить хорошие отношения с Польшей, и выразил желание иметь обстоятельную беседу по поводу наших взаимоотношений. Господин Риббентроп указал, что он находился под впечатлением того, что трудности, возникающие между нами, вызваны некоторым непониманием подлинных целей империи. Он сказал, что проблему надо обсуждать в ином плане. По его мнению, оба наши государства зависят друг от друга».
Further, Ribbentrop referred to the conversation at Berchtesgaden between you and the Chancellor, in which Hitler put forward the idea of guaranteeing Poland's frontiers in exchange for a motor road and the incorporation of Danzig into the Reich. He said that there had been further conversations between you and him— in Warsaw»—that is, between him, of course, and Mr. Beck_»He said that there had been further conversations between you and him in Warsaw on the subject, and that you had pointed out the great difficulties in the way of accepting these suggestions. He gave me to understand that all this had made an unfavorable impression on the Chancellor, since so far he had received no positive reaction whatever on our part to his suggestions. Ribbentrop had talked to the Chancellor, only yesterday. He stated that the Chancellor was still in favor of good relations with Poland, and had expressed a desire to have a thorough conversation with you on the subject of our mutual relations. Ribbentrop indicated that he was under the impression that difficulties arising between us were also due to some misunderstanding of the Reich's real aims. The problem needed to be considered on a higher plane. In his opinion, our two States were dependent on each other.
En outre, Ribbentrop se référa à la conversation qui eut lieu à Berchtesgaden entre vous et le Chancelier, durant laquelle Hitler mit en avant l’idée de garantir les frontières de la Pologne en échange de la construction d’une autoroute et de l’incorporation de Dantzig au Reich. Il ajouta qu’il y avait eu à ce sujet d’autres conversations entre vous et lui à Varsovie» — ce qui veut dire naturellement entre M. Beck et lui — «et que vous aviez souligné les grandes difficultés qu’il y aurait à faire accepter ces suggestions. Il me laissa entendre que tout cela avait fait une impression défavorable sur le Chancelier puisqu’il n’avait eu connaissance, depuis ce moment, d’aucune réaction positive de notre part. Pas plus tard qu’hier, Ribbentrop eut une conversation avec le Chancelier et affirma que celui-ci était encore désireux d’entretenir de bonnes relations avec la Pologne et d’avoir une fois pour toutes une conversation avec vous à propos de nos relations mutuelles. Ribbentrop indiqua qu’il restait sous l’impression que les difficultés qui s’étaient élevées entre nous étaient dues aussi à une mauvaise compréhension des buts réels du Reich. Le problème devait être considéré sur un plan plus élevé. À son avis, nos deux États dépendaient l’un de l’autre.
Weiterhin erwähnte Herr von Ribbentrop Ihre Unterredung in Berchtesgaden mit dem Reichskanzler, in der Herr Hitler den Vorschlag einer Garantie der polnischen Grenzen als Gegenleistung für eine Autobahn und die Einverleibung Danzigs ins Reich vorgebracht hatte. Er sagte, Sie hätten weitere Besprechungen mit ihm, das heißt mit Herrn Beck, in Warschau diesbezüglich gehabt und hätten ihn auf die großen Schwierigkeiten, die der Annahme dieses Planes entgegenstanden, hingewiesen. Er ließ durchblicken, all dieses habe den Reichskanzler ungünstig beeindruckt, da er bis jetzt unsererseits keinerlei positive Einstellung zu seinen Vorschlägen gesehen habe. Herr von Ribbentrop hat gestern noch mit dem Reichskanzler gesprochen. Er sagte, der Reichskanzler lege noch immer auf gute Beziehungen mit Polen Wert und habe den Wunsch geäußert, eine eingehende Besprechung mit Ihnen über unsere gegenseitigen Beziehungen zu halten. Herr von Ribbentrop ließ erkennen, daß seiner Ansicht nach Schwierigkeiten zwischen uns auf Grund eines Mißverständnisses der tatsächlichen Ziele des Reiches aufgekommen wären. Man müsse dieses Problem von einem höheren Niveau betrachten. Seiner Ansicht nach wären unsere beiden Länder voneinander abhängig.
42
Я считаю, что нет необходимости оглашать следующую страницу, где Риббентроп подчеркнул требование Германии о передаче Данцига Германской империи. Я перехожу к первому параграфу другой страницы этого документа.
I think it unnecessary that I should read the next page. Briefly, Ribbentrop emphasizes the German argument as to why Danzig should return to the Reich, and I turn to the first paragraph on the following page:
Je ne pense pas qu’il soit nécessaire de lire la page suivante. En résumé, Ribbentrop étaya l’argument allemand en expliquant la raison du retour de Dantzig au Reich, et je passe au premier paragraphe de la page suivante:
Ich glaube nicht, daß es notwendig ist, die nächste Seite zu verlesen. Ribbentrop unterstreicht kurz die deutschen Gründe, warum Danzig zum Reich zurückkehren sollte, und ich wende mich nun dem ersten Absatz der folgenden Seite zu:
43
Господин Липский пишет: «Я указал, что сейчас — при разрешении чехословацкого вопроса — между нами нет никакого взаимопонимания. Чешский вопрос представлял большой интерес для польской общественности прежде всего потому, что чехи являются славянами. Но в отношении Словакии положение было еще более трудным. Я указал на нашу общность расы, языка и религии, упомянул о той помощи, которую мы оказали этому народу в его борьбе за независимость. Я указал также на нашу длинную границу с Чехословакией. Я указал, что польские граждане не поймут, почему империя приняла на себя роль протектора в Чехословакии, так как это нарушает интересы Польши. Я подчеркнул, что этот вопрос причиняет большой вред нашим отношениям. Господин Риббентроп минуту подумал, а затем ответил, что это можно обсудить».
I stated»—that is Mr. Lipski—»I stated that now, during the settlement of the Czechoslovakian question, there was no understanding whatever between us. The Czech issue was already hard enough for the Polish public to swallow, for, despite our disputes with the Czechs, they were after all a Slav people. But in regard to Slovakia, the position was far worse. I emphasized our community of race, language, and religion, and mentioned the help we had given in their achievement of independence. I pointed out our long frontier with Slovakia. I indicated that the Polish man in the street could not understand why the Reich had assumed the protection of Slovakia, that protection being directed against Poland I said emphatically that this question was a serious blow to our relations. Ribbentrop reflected for a moment, and then answered that this could be discussed.
J’ai déclaré» — c’est M. Lipski qui parle — «que maintenant, durant le règlement de la question tchécoslovaque, il n’y aurait aucun accord entre nous. L’affaire tchèque était déjà assez dure à avaler pour l’opinion publique polonaise car, en dépit de nos disputes avec les Tchèques, ils étaient après tout un peuple slave. Mais en ce qui concerne la Slovaquie, la position était bien pire. J’appuyai sur notre communauté de race, de langage, de religion et mentionnai l’aide que nous leur avions donnée pour achever leur indépendance. J’attirai l’attention sur notre longue frontière commune avec la Slovaquie, j’indiquai que le Polonais moyen ne pouvait pas comprendre pourquoi le Reich avait assumé la protection de la Slovaquie, cette protection étant dirigée contre la Pologne. J’insistai sur le fait que cette question portait un coup sérieux à nos bonnes relations. Ribbentrop réfléchit un moment et répondit que la chose pouvait être discutée.
Ich sagte» fuhr Herr Lipski fort, «daß augenblicklich bei der Lösung der tschechoslowakischen Frage keinerlei Einverständnis zwischen uns herrsche. Es sei schon peinlich genug für die polnische öffentlichkeit, die tschechische Angelegenheit zu verdauen, denn die Tschechen seien, trotz unserer Streitigkeiten mit ihnen, schließlich und endlich ein slavisches Volk. Aber die Lage bezüglich der Slowakei sei viel schwieriger. Ich betonte unsere Rassen-, Sprach — und Religionsverwandtschaft und erwähnte die Hilfe, die wir ihnen beim Erringen ihrer Unabhängigkeit geleistet haben. Ich verwies ihn auf unsere lange slowakische Grenze. Ich eröffnete ihm, daß der gewöhnliche Pole nicht verstehen könne, warum das Reich einen Schutz der Slowakei, der sich gegen Polen richte, übernommen hätte. Ich betonte, diese Frage sei ein harter Schlag für unsere Beziehungen. Herr von Ribbentrop überlegte einen Moment lang und antwortete dann, man könne hierüber verhandeln.
44
Я обещал сообщить Вам о предложенной встрече между Вами и канцлером. Господин Риббентроп ответил, что мне следует в ближайшие дни поехать в Варшаву, чтобы обсудить этот вопрос. Он советовал не откладывать эту встречу, чтобы у канцлера не создалось впечатление, будто бы Польша отвергает все его предложения.
I promised to refer to you the suggestion of a conversation between you and the Chancellor. Ribbentrop remarked that I might go to Warsaw during the next few days to talk the matter over. He advised that the talk should not be delayed, lest the Chancellor should come to the conclusion that Poland was rejecting all his offers.
Je promis de vous suggérer une conversation avec le Chancelier; Ribbentrop fit la remarque que je pourrais aller à Varsovie les jours suivants pour parler de cette question. Il émit l’opinion que cette conversation ne devait pas être retardée, de peur que le Chancelier n’en vînt à la conclusion que la Pologne rejetait toutes ses offres.
Ich versprach, Ihnen den Vorschlag einer Unterhaltung zwischen Ihnen und dem Reichskanzler zu unterbreiten. Herr von Ribbentrop bemerkte, ich könnte doch in den nächsten paar Tagen nach Warschau gehen, um die Sache zu besprechen. Er riet, die Unterredung nicht aufzuschieben, so daß der Reichskanzler nicht zu dem Schluß käme, Polen verwürfe alle seine Angebote.
45
В заключение я спросил его о том, может ли он мне что-нибудь сказать о его беседе с министром иностранных дел Литвы, на что Риббентроп неопределенно ответил, что он видел г-на Урбиса по возвращении его из Рима и они обсуждали вопрос о Мемеле, который нуждается в разрешении».
Finally, I asked whether he could tell me anything about his conversation with the Foreign Minister of Lithuania. Ribbentrop answered vaguely that he had seen Mr. Urbszyson the latter's return from Rome, and that they had discussed the Memel question, which called for a solution.
Finalement, je lui demandai s’il pouvait me dire quelque chose sur la conversation qu’il avait eue avec le ministre des Affaires étrangères de Lithuanie. Ribbentrop me répondit d’une façon vague qu’il avait vu M. Urbszys à son retour de Rome et qu’ils avaient discuté la question de Memel qui demandait une solution.
Endlich fragte ich ihn noch, ob er mir irgend welche Mitteilungen über seine Unterredung mit dem litauischen Außenminister machen könnte. Herr von Ribbentrop gab eine unklare Antwort. Er habe Herrn Urbszys auf dessen Rückreise von Rom gesehen und die Memelfrage, die einer Lösung bedürfe, besprochen.
46
Разговор этот происходил 21 марта незадолго до того, как мир узнал, что проблема Мемеля уже решена. На следующий день войска нацистской Германии вступили на территорию Мемеля.
That conversation took place on the 21st of March. It teas not very long before the world knew what the solution to Memel was. On the next day German Armed Forces marched in.
Cette conversation eut lieu le 21 mars; le monde apprit rapidement ce qu’était la solution de la question de Memel: le lendemain, les Forces armées allemandes pénétraient dans le territoire de Memel.
Diese Besprechung fand am 21. März statt. Es dauerte nicht lange, bis die Welt erfuhr, worin die Lösung der Memelfrage bestand. Am nächsten Tage marschierten die deutschen Streitkräfte ein.
47
Если трибунал перейдёт — я думаю, следующий документ не нужен — перейдёт к ТС-72, номер 17, который станет ВБ-39.
If the Tribunal would turn over—I think the next document is unnecessary—turn over to TC-72, Number 17, which becomes GB-39.
Le document suivant n’est pas indispensable à mon avis. Si le Tribunal veut bien passer au document TC-72, nº 17, qui deviendra GB-39.
Ich bitte den Gerichtshof, sich der nächsten Seite zuzuwenden – ich glaube, das nächste Dokument ist unnötig – nämlich TC-72, Nummer 17, GB-39.
48
В результате этих событий правительства Великобритании и Польши начали испытывать вполне естественное беспокойство и поэтому начали вести переговоры между собою.
As a result of these events, not unnaturally, considerable anxiety teas growing both in the government of Great Britain and the Polish Government, and the two governments therefore had been undertaking conversations with each other.
Ces événements eurent pour résultat l’anxiété considérable qui se manifesta tout naturellement au sein des Gouvernements de Grande-Bretagne et de Pologne et qui provoqua des conversations communes.
Als Ergebnis dieser Ereignisse entstand erklärlicherweise eine beträchtliche Besorgnis sowohl bei der Polnischen als auch bei der Englischen Regierung; beide Regierungen hatten deshalb Besprechungen miteinander.
49
31 марта премьер-министр Чемберлен выступил в палате общин. Он тогда указал, что в результате переговоров, которые происходили между польским и британским правительствами, было достигнуто соглашение. Я сейчас цитирую выдержку из предпоследнего параграфа его заявления, документ ТС-72:
On the 31st of March, the Prime Minister, Mr. Chamberlain, spoke in the House of Commons, and he explained that as a result of the conversations that had been taking place between the British and Polish Governments—I quote from the last but one paragraph of his statement:
Le 31 mars, le Premier Ministre, M. Chamberlain, parla à la Chambre des Communes et expliqua qu’à la suite des conversations qui avaient eu lieu entre le Gouvernement de Grande-Bretagne et le Gouvernement polonais… (Je cite l’avant-dernier paragraphe de son discours):
Am 31. März hielt der Premierminister, Herr Chamberlain, im Unterhaus eine Rede. Er erklärte, daß als Resultat der Besprechungen, die zwischen der Polnischen und Englischen Regierung stattgefunden hatten... Ich zitiere den vorletzten Absatz seiner Erklärung:
50
Как об этом было известно палате общин, в настоящее время происходят определенные консультации между правительствами Великобритании и других стран. Чтобы высказать ясно позицию правительства Его Величества, прежде чем закончатся эти переговоры, я должен сейчас информировать палату общин о том, что если в течение этого периода будут предприняты с чьей-либо стороны действия, угрожающие независимости Польши, которым польское правительство сочтет нужным оказать сопротивление при помощи вооруженных сил, то Правительство Его Величества будет считать себя обязанным оказать польскому правительству всякую поддержку, какая будет в его силах. Британское правительство дает в этом гарантию польскому правительству.
As the House is aware, certain consultations are now proceeding with other governments. In order to make perfectly clear the position of His Majesty's Government in the meantime, before those consultations are concluded, I now have to inform the House that during that period, in the event of any action which clearly threatened Polish independence and which the Polish Government accordingly considered it vital to resist with their national forces, His Majesty's Government would feel themselves bound at once to lend the Polish Government all support in their power. They have given the Polish Government an assurance to this effect.
Ainsi que la Chambre le sait, nous avons procédé à des conversations avec d’autres gouvernements. Afin de rendre parfaitement claire la position du Gouvernement de Sa Majesté, avant que ces consultations ne soient terminées, je dois informer la Chambre que durant cette période, au cas d’une action qui menacerait nettement l’indépendance de la Pologne et à laquelle le Gouvernement polonais jugerait vital de résister avec ses forces nationales, le Gouvernement de Sa Majesté se sentirait immédiatement tenu de soutenir le Gouvernement polonais de toutes ses forces. Il a été donné au Gouvernement polonais une pleine assurance en ce sens.
Wie das Haus weiß, werden gegenwärtig gewisse Besprechungen mit anderen Regierungen geführt. Um in der Zwischenzeit, bevor die Besprechungen abgeschlossen sind, die Stellungnahme der Regie rung Seiner Majestät vollkommen klarzulegen, habe ich dem Hause mitzuteilen, daß während dieser Zeit für den Fall irgendeiner Aktion, die klar die polnische Unabhängigkeit bedroht und der mit ihren nationalen Streitkräften zu widerstehen, die Polnische Regierung daher als lebenswichtig ansieht, die Regierung Seiner Majestät sich verpflichtet fühlen würde, der Polnischen Regierung alle in ihrer Macht stehende Hilfe sofort zu gewähren. Sie hat der Polnischen Regierung eine Zusicherung in diesem Sinn gegeben.
51
Я хочу добавить, что французское правительство уполномочило меня заявить, что в этом вопросе его точка зрения полностью совпадает с позицией правительства Его Величества».
I may add that the French Government have authorized me to make it plain that they stand in the same position in this matter as do His Majesty's Government.
Je puis ajouter que le Gouvernement français m’a autorisé à déclarer qu’il prendra en l’occurrence la même attitude que le Gouvernement de Sa Majesté.
Ich möchte hinzufügen, daß die Französische Regierung mich ermächtigt hat, zu erklären, daß sie in dieser Angelegenheit die gleiche Stellung einnimmt wie die Regierung Seiner Majestät.
52
Спустя неделю, 6 апреля, английским и польским правительствами было издано совместное официальное коммюнике, в котором вновь повторялись заверения, о которых за неделю до этого говорил премьер-министр в палате общин, и в котором Польша обязывалась оказать поддержку Англии в случае нападения на последнюю. Мне не требуется её зачитывать. Фактически, мне не нужно зачитывать, что-либо. Я приобщаю. Это ТС-72, номер 18. Я приобщаю его как ВБ-40.
On the 6th of April, a week later, a formal communique was issued by the Anglo-Polish Governments which repeated the assurance the Prime Minister had given a week before and in which Poland assured Great Britain of her support should she, Great Britain, be attacked. I need not read it all. In fact, I need not read any of tit. I put it in. It is TC-72, Number 18. I put it in as GB-40.
Le 6 avril, une semaine plus tard, un communiqué officiel fut publié par les Gouvernements anglais et polonais, qui répétait l’assurance que le Premier Ministre avait donnée une semaine auparavant, et dans lequel la Pologne assurait la Grande-Bretagne de son assistance si elle — la Grande-Bretagne — était attaquée.
Am 6. April, eine Woche später, wurde seitens der Englischen und Polnischen Regierung ein formelles Kommuniquй herausgegeben, in dem die Zusicherung wiederholt wurde, die der Ministerpräsident eine Woche vorher gegeben hatte, und in der nunmehr auch Polen Großbritannien seiner Hilfe versicherte, falls Großbritannien angegriffen werde. Ich brauche das nicht ganz zu verlesen, ich brauche das überhaupt nicht zu verlesen. Ich lege es vor. Es ist TC-72, Nummer 18, GB-40.
53
Беспокойство и озабоченность польского и британского правительств оказались обоснованными. В течение той же недели был издан приказ, подписанный Кейтелем 3 апреля 1939 г. Он исходил от высшего командования вооружённых сил. Он датирован: Берлин, 3-го апреля 1939. Его предмет: «Об издании директивы по вооруженным силам на 1939–1940 гг.».
The anxiety and concern that the governments of Poland and Great Britain were feeling at that time appear to have been well justified. During the same week, on the 3rd of April, the Tribunal will See in the next document an order signed by Keitel. It emanates from the High Command of the Armed Forces. It is dated Berlin, 3rd of April 1939. Its subject is: «Directive for the Armed Forces 1939–40»:
Il n’est pas nécessaire que je lise tout: en fait, je ne lirai rien. C’est le document TC-72, nº 18, je le dépose sous le nº GB-40. L’anxiété et le souci que ressentaient à ce moment-là les Gouvernements de Pologne et de Grande-Bretagne paraissent avoir été pleinement justifiés. Au cours de la même semaine, le 3 avril, le Tribunal verra dans le document suivant un ordre signé par Keitel. Il émane du Haut Commandement des Forces armées. Il est daté de Berlin du 3 avril 1939, et le sujet en est: «Directives pour les Forces armées 1939–1940».
Die Besorgnis und Unruhe auf Seiten der Polnischen und Englischen Regierung zu dieser Zeit scheinen wohl berechtigt gewesen zu sein. Während derselben Woche, am 3. April, wie der Gerichtshof aus dem nächsten Dokument ersehen wird, wurde ein Befehl von Keitel unterzeichnet; er stammt vom OKW und trägt das Datum: Berlin, 3. April 1939. Er betrifft Weisung für die Wehrmacht 1939/40.
54
Новое издание директивы о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939–1940 гг.».
'Directive for the Uniform Preparation of War by the Armed Forces for 1939–40 is being reissued.
Les directives pour la préparation uniforme de la guerre par les Forces armées pour 1939–1940 sont révisées:
Die ›Weisung für die einheitliche Kriegsvorbereitung der Wehrmacht für 1939/40‹ wird neu herausgegeben.
55
Первая часть(«Оборона границ») и третья часть («Данциг») директивы в основном остались без изменения,
Part I (Frontier Defense) and Part II (Danzig) will be issued in the middle of April. Their basic principles remain unchanged.
Les parties I (Défense des frontières) et III (Dantzig) seront publiées vers le milieu d’avril: leurs principes fondamentaux restent inchangés.
Teil I (›Grenzsicherung‹) und Teil III (›Danzig‹) werden Mitte April ausgegeben. Sie bleiben im Grundgedanken unverändert.
56
Вторая часть «Операция Вейс» — это кодовое название операции против Польши — «часть II «Операций Вейс» прилагалась. Ниже подпись фюрера.
Part II, Case White»—which is the code name for the operation against Poland—»Part II, Case White, is attached herewith. The signature of the Fuehrer will be appended later.
La partie II «Fall Weiss» (qui est le mot-code pour les opérations contre la Pologne) est jointe. La signature du Führer sera apposée plus tard.
Teil II Fall ›Weiß‹» – Deckname für die Operation gegen Polen – «ist anliegend beigefügt. Die Unterschrift des Führers wird nachgeholt.
57
В отношении операции «Вейс» фюрер дал еще следующие указания:
The Fuehrer has added the following directives to Case White:
Le Führer a ajouté les directives suivantes au «Fall Weiss»:
Zum Fall ›Weiß‹ hat der Führer noch folgendes angeordnet:
58
1. Подготовку проводить с таким расчетом, чтобы обеспечить готовность к проведению операции не позднее 1 сентября 1939 г. — это апрель, начало апреля.
1. Preparations must be made in such a way that the operation can be carried out at any time from 1st of September 1939 onwards.»—This is in April, the beginning of April.
1. Les préparatifs doivent être faits de telle façon que les opérations puissent commencer à n’importe quel moment à partir du 1er septembre 1939.» Nous sommes en avril, au commencement d’avril.
1. Die Bearbeitung hat so zu erfolgen, daß die Durchführung ab 1. 9. 39 jederzeit möglich ist.» Das war April – Anfang April!
59
2. Верховному командованию вооруженных сил поручено составить для операции «Вейс» календарный план мероприятий и, проведя совещания с участием всех трех видов вооруженных сил, организовать между ними взаимодействие по времени.
2. The High Command of the Armed Forces has been directed to draw up a precise timetable for Case White and to arrange by conferences the synchronized Tunings among the three branches of the Armed Forces.
2. Le Haut Commandement des Forces armées a reçu l’ordre d’établir un horaire précis pour le «Fall Weiss» et, par des conférences, une synchronisation parfaite entre les trois branches des Forces armées.
2. Das OKW ist beauftragt, eine genaue Zeittafel für den Fall ›Weiß‹ aufzustellen und die zeitliche Übereinstimmung zwischen den 3 Wehrmachtteilen durch Besprechungen zu klären.
60
3. Соображения главнокомандующих видами вооруженных сил и данные для таблицы продвижения по срокам представить верховному командованию к 1 мая 1939 г.».
3. The plans of the branches of the Armed Forces and the details for the timetable must be submitted to the OKW by the 1st of May.
3. Le plan d’organisation des Forces armées et le détail des horaires doivent être soumis à l’OKW dès le 1er mai.
3. Die Absichten der Wehrmachtteile und Unterlagen für die Zeittafel sind dem OKW zum 1. 5. 39 einzureichen.
61
Этот документ, как увидит трибунал на следующей странице под заголовком «рассылка» был разослан ОКЛ, ОКХ и ОКМ.
That document, as the Tribunal will see on the following page under the heading «Distribution», went to the OKH, OKM, OKW.
Ce document, comme le Tribunal le verra à la page suivante sous le titre» Distribution» était adressé à l’OKH, à l’OKM, à l’OKW.
Dieses Dokument ging, wie der Gerichtshof auf der folgenden Seite unter der Überschrift «Verteiler» sehen wird, an das OKH, OKM und OKW.
662
ПредседательЭти слова вверху документа, это просто пометки?
THE PRESIDENT Are those words at the top part of the document, or are they just notes?
LE PRÉSIDENT Ces mots du haut font-ils partie du document ou ne sont-ils que des notes?
VORSITZENDER Stehen diese Worte im ersten Teil des Dokuments, oder sind es nur Anmerkungen?
763
Гриффит-ДжонсЭто части документа.
LT. COL. GRIFFITH-JONES They are part of the document.
LIEUTENANT-COLONEL GRIFFITH-JONES Ils font partie du document.
OBERSTLEUTNANT GRIFFITH-JONES Sie sind ein Teil des Dokuments.
864
ПредседательДирективы от Гитлера и Кейтеля о подготовке войны.
THE PRESIDENT Directives from Hitler and Keitel, preparing for war.
LE PRÉSIDENT Directives de Hitler et de Keitel en vue de la préparation de la guerre.
VORSITZENDER Weisungen von Hitler und Keitel, Kriegsvorbereitung.
965
Гриффит-ДжонсЯ прошу прощения; нет. Документ начинается со слов: «Перевод документа подписанного Кейтелем».
LT. COL. GRIFFITH-JONES I beg your pardon; no, they are not. The document starts from under the words «Translation of a document signed by Keitel.»
LIEUTENANT-COLONEL GRIFFITH-JONES Je vous demande pardon, non, cela n’y est pas. Le document commence après les mots: «Traduction d’un document signé par Keitel».
OBERSTLEUTNANT GRIFFITH-JONES Entschuldigen Sie bitte; nein, das ist es nicht. Das Dokument beginnt nach den Worten «Übersetzung einer von Keitel gezeichneten Urkunde».
1066
ПредседательДа, я вижу.
THE PRESIDENT Yes, I see.
LE PRÉSIDENT Oui, je vois.
VORSITZENDER Ja, ich sehe.
1167
Гриффит-ДжонсПервые слова «совершенно секретно».
LT. COL. GRIFFITH-JONES The first words being «top-secret.»
LIEUTENANT-COLONEL GRIFFITH-JONES Les premiers mots sont «Très secret».
OBERSTLEUTNANT GRIFFITH-JONES Das erste Wort ist «Geheime Kommandosache».
68
Я прошу Трибунал обратить внимание на страницу вторую этого документа. Там имеется перевод другого документа от 11 апреля 1939 г. Этот документ подписан Гитлером. В нем говорится:
If the Tribunal will look at the second page, following after «Distribution», it will be seen that there follows a translation of another document, dated the 11th of April, and that document is signed by Hitler:
Si le Tribunal veut regarder page 2, on peut voir après» Distribution» la traduction d’un autre document daté du 11 avril, et signé par Hitler.
Ich bitte nun den Gerichtshof, sich der Seite 2 zuzuwenden. Nach dem Abschnitt «Verteiler» werden Sie sehen, daß dort die Übersetzung eines weiteren Dokuments vom 11. April folgt; es trägt die Unterschrift Hitlers:
69
Будущие задачи вооруженных сил и необходимые для их выполнения подготовительные меры к ведению войны будут мною изложены в особой директиве.
I shall lay down in a later directive the future tasks of the Armed Forces and the preparations to be made in accordance with these for the conduct of the war.
J’établirai dans une directive postérieure les tâches futures des Forces armées et les préparatifs qui doivent être faits en conséquence pour la conduite de la guerre.
Die künftigen Aufgaben der Wehrmacht und die sich daraus ergebenden Vorbereitungen für die Kriegsführung werde ich später in einer Weisung niederlegen.
70
No question about war — «conduct of the war».
II n’est pas question de guerre, mais de «conduite de la guerre».
«Kriegsführung!» Der Krieg wird also gar nicht in Zweifel gezoge.!
71
До вступления в силу этой директивы вооруженным силам быть готовыми для выполнения следующих задач:
Until that directive comes into force, the Armed Forces must be prepared for the following eventualities:
Jusqu’à ce que ces directives entrent en vigueur, les Forces armées doivent se préparer aux éventualités suivantes:
Bis zum Inkrafttreten dieser Weisung muß die Wehrmacht auf folgende Fälle vorbereitet sein:
72
I. Оборона границ германской империи и защита от внезапных воздушных налетов.
I. Safeguarding the frontiers of the German Reich, and protection against surprise air attacks;
1. Sauvegarde des frontières du Reich allemand et protection contre les attaques aériennes par surprise;
I. Sicherung der Grenzen des Deutschen Reiches und Schutz gegen überraschende Luftangriffe.
73
II. Операция «Вейс».
II. Case White;
2.»Fall Weiss»;
II. ›Fall Weiß‹
74
III. Захват Данцига».
III. The Annexation of Danzig.
3. Annexion de Dantzig;
III. Inbesitznahme von Danzig.
75
Приложение IV раскрывает организацию управления войсками в Восточной Пруссии в случае войны. Этот документ также был разослан в ОКМ, ОКЛ и ОКХ.
Annex IV contains regulations for the exercise of military authority in East Prussia in the event of a warlike development.» Again that document goes to the OKH, OKM, OKW.
L’annexe 4 contient des ordres pour l’exercice de l’autorité militaire en Prusse Orientale au cas où la guerre se développerait.
Aus Anlage IV ergibt sich die Regelung der Befehlsgewalt in Ostpreußen im Falle einer kriegerischen Verwicklung.» Auch dieses Dokument ging an OKH, OKM und OKW.
76
На следующей странице той копии, которая находится у Трибунала, имеется перевод первого дополнения, где даются указания относительно охраны границ империи. Я буду цитировать из второго параграфа, который озаглавлен: «Особые распоряжения».
On the next page of the copy the Tribunal have, the translation of Annex I is set out, which is the safeguarding of the frontiers of the German Reich, and I would quote from Paragraph (2) under»Special Orders»:
Et, de nouveau, ce document est destiné à l’OKH, à l’OKM, à l’OKW. À la page suivante de la copie que possède le Tribunal, on trouve la traduction de l’annexe I relative à la sauvegarde des frontières de l’Allemagne, et je citerai à partir du paragraphe 2 intitulé: «Ordres spéciaux».
Auf der nächsten Seite des dem Gerichtshof vorliegenden Exemplars befindet sich die Übersetzung von Anhang I, der sich mit der Sicherung der Grenzen des Deutschen Reiches befaßt; ich zitiere aus Abschnitt 2 der «Besonderen Anordnungen»;
77
Юридические условия. Исходить из того, что состояние обороны или войны соответственно закону об обороне империи от 4.9.1938 г. объявлено не будет. Все действия и требования основывать на законодательстве мирного времени».
Legal Basis. It should be anticipated that a state of defense or a state of war, as defined in the Reich defense law of the 4th of September 1938, will not be declared. All measures and demands necessary for carrying out a mobilization are to be based on the laws valid in peacetime.
Bases légales. On devrait anticiper et indiquer qu’un état de défense ou un état de guerre, tels qu’ils sont définis dans la loi de défense du Reich du 4 septembre 1938, ne sera pas déclaré. Toutes mesures ou demandes nécessaires pour réaliser la mobilisation doivent être basées sur les lois en vigueur en temps de paix.
Gesetzliche Grundlagen. Es ist davon auszugehen, daß der Verteidigungs — oder Kriegszustand im Sinne des Reichsverteidigungsgesetzes vom 4. 9. 38 nicht erklärt wird. Alle Handlungen und Forderungen zur Durchführung einer Mobilmachung sind auf die Friedensgesetzgebung zu gründen.
78
Я предъявляю документ ВБ-41, С-120. Под этим же номером представлены еще некоторые документы, на которые я буду ссылаться в хронологическом порядке.
My Lord, that document is C-120. It becomes GB-41. It contains some other later documents to which I shall refer in chronological order.
Votre Honneur, ce document est le C-120 qui devient le GB-41. Il contient quelques autres documents plus récents auxquels je me référerai par ordre chronologique.
Herr Vorsitzender, dieses Dokument ist C-120, es wird GB-41; es enthält auch einige Urkunden späteren Datums, auf die ich mich später in chronologischer Reihenfolge beziehen werde.
79
Заявление английского премьер-министра в палате общин, за которым последовало англо-польское коммюнике от 6 апреля, было использовано нацистским правительством для усугубления созданного нацистами кризиса по поводу Данцига.
The statement of the Prime Minister in the House of Commons, followed by the Anglo-Polish communiqué of the 6th of April, was seized upon by the Nazi Government to urge on, as it were, the crisis which they were developing in Danzig between themselves and Poland.
La déclaration du Premier Ministre à la Chambre des Communes suivie du communiqué anglo-polonais du 6 avril, fut le prétexte que prit le Gouvernement nazi pour accentuer le différend qu’il avait aggravé à Dantzig avec le Gouvernement polonais.
Die Nazi-Regierung benutzte die Erklärung des Ministerpräsidenten im Unterhaus und das darauf folgende englisch-polnische Kommuniquй vom 6. April, um die Krise, die sie in Danzig zwischen sich und Polen heraufbeschworen hatte, noch zu verstärken.
80
28 апреля 1939 г. нацистское правительство издало меморандум, в котором оно утверждало, что англо-польская декларация несовместима с соглашением от 1934 года между Польшей и Германией и что поэтому, вступив в соглашение с Англией, Польша окончательно отказалась от соглашения 1934 года.
On the 28th of April the German Government issued a memorandum in which they alleged that the Anglo-Polish Declaration was incompatible With the 1934 agreement between Poland and Germany, and that as a result of entering into or by reason of entering into that agreement, Poland had unilaterally renounced the 1934 agreement
Le 28 avril, le Gouvernement allemand publia un mémorandum dans lequel il alléguait que la déclaration anglo-polonaise était incompatible avec l’accord de 1934 conclu entre la Pologne et l’Allemagne et que comme résultat de son adhésion, ou en raison de son adhésion à cette déclaration, la Pologne avait unilatéralement renoncé à l’accord de 1934.
Am 28. April gab die Deutsche Regierung eine Denkschrift heraus, in der sie behauptete, die englisch-polnische Erklärung sei mit dem Pakt von 1934 zwischen Polen und Deutschland unvereinbar. Durch den Abschluß dieses Vertrags, oder als Folge davon, habe Polen selbst den Vertrag von 1934 einseitig gekündigt.
81
Я зачитаю вам только три или четыре небольших выдержки из этого документа. Это ТС-72, номер 14. Он станет ВБ-42. Их следует прочитать хотя бы для того, чтобы показать лживость этого документа:
I would only quote three short passages, or four short passages, from that document. It is TC-72, Number 14. It becomes GB-42. Some of these passages are worth quoting, if only to show the complete dishonesty of the whole document on the face of it:
Je voudrais seulement citer trois ou quatre courts passages de ce document. C’est le TC-72, nº 14, qui deviendra GB-42. Certains passages sont dignes d’être cités pour montrer simplement la malhonnêteté totale du document entier sur ce sujet.
Ich zitiere lediglich drei oder vier kurze Absätze aus diesem Dokument. Es ist TC-72, Nummer 14; es wird GB-42. Es lohnt sich, einige Stellen zu verlesen, sei es auch nur, um die völlige Unehrlichkeit der gesamten Urkunde auf den ersten Blick aufzuzeigen:
82
Германское правительство приняло к сведению польско-британскую декларацию относительно хода и целей переговоров, которые недавно происходили между Польшей и Великобританией. Согласно этой декларации, между польским и британским правительствами было заключено временное соглашение, которое, спустя короткое время, должно быть заменено постоянным соглашением с целью обеспечения взаимной помощи между Великобританией и Польшей в случае, если будет возникать прямая или косвенная угроза независимости этих государств».
The German Government have taken note of the Polish British declaration regarding the progress and aims of the negotiations recently conducted between Poland and Great Britain. According to this declaration there has been concluded between the Polish Government and the British Government a temporary understanding, to be replaced shortly by a permanent agreement, which will provide for the giving of mutual assistance by Poland and Great Britain in the event of the independence of one of the two states being directly or indirectly threatened.
Le Gouvernement allemand a pris note de la déclaration anglo-polonaise relative à la conduite et aux buts des négociations récemment entreprises entre la Pologne et la Grande-Bretagne. Aux termes de cette déclaration, il a été conclu entre le Gouvernement polonais et le Gouvernement britannique une entente temporaire qui doit être remplacée rapidement par un accord permanent qui assurera une mutuelle assistance de la Pologne et de la Grande-Bretagne au cas où l’indépendance de l’un ou de l’autre de ces États serait directement ou indirectement menacée.
Die Deutsche Regierung hat durch die von polnischer und britischer Seite öffentlich bekanntgegebenen Erklärungen Kenntnis von dem bisherigen Ergebnis und dem Endziel der neuerdings zwischen Polen und Großbritannien geführten Verhandlungen erhalten. Danach haben die Polnische und die Britische Regierung eine vorläufige, demnächst durch ein Dauerabkommen zu ersetzende Vereinbarung getroffen, die Polen und Großbritannien den gegenseitigen Beistand für den Fall gewährleisten soll, daß die Unabhängigkeit eines der beiden Staaten direkt oder indirekt bedroht wird.
83
В трех следующих параграфах излагается история дружеских отношений Германии и Польши. Я перехожу к последнему, пятому, абзацу на этой странице, где говорится:
Thereafter, the document sets out in the next three paragraphs the history of German friendship towards Poland. I quote from the last paragraph, Paragraph 5, on that page:
Après quoi, le document relate dans les trois paragraphes suivants l’histoire de l’amitié allemande envers la Pologne. Je cite le dernier paragraphe, paragraphe 5 de cette page:
Dann beschäftigt sich das Dokument in den nächsten drei Absätzen mit der Geschichte der deutschen Freundschaft mit Polen. Ich zitiere aus dem letzten Absatz, Absatz 5 dieser Seite:
84
Соглашение, которое сейчас заключено между польским и британским правительствами, столь очевидно находится в противоречии с торжественными декларациями, которые были сделаны всего лишь несколько месяцев назад, что германское правительство изумлено таким неожиданным и грубым поворотом в политике Польши.
The agreement which has now been concluded by the Polish Government with the British Government is in such obvious contradiction to these solemn declarations of a few months ago that the German Government can take note only with surprise and astonishment of such a violent and fundamental reversal of Polish policy.
L’accord qui a été conclu par le Gouvernement polonais avec le Gouvernement de Grande-Bretagne est en contradiction si flagrante avec les déclarations solennelles faites il y a quelques mois que le Gouvernement allemand ne peut constater qu’avec surprise et stupéfaction un tel renversement de la politique polonaise.
Mit diesen vor wenigen Monaten abgegebenen feierlichen Erklärungen steht die jetzt von der Polnischen Regierung mit der Britischen Regierung abgeschlossene Vereinbarung in einem so offenbaren Widerspruch, daß die Deutsche Regierung von einer so plötzlichen und radikalen Schwenkung der polnischen Politik nur mit Erstaunen und Befremden Kenntnis nehmen kann.
85
Независимо от того, как будет сформулировано окончательное решение, новое польско-британское соглашение будет, очевидно, постоянным договором о союзе и по своему общему смыслу, а также, принимая во внимание существующие политические отношения, направлено исключительно против Германии. Из тех обязательств, которые приняло на себя польское правительство, явствует, что Польша намеревается принять активное участие в случае любого германо-британского конфликта, в случае агрессии против Германии, и даже если такой конфликт не будет касаться непосредственно Польши и ее интересов. Это является открытым и непосредственным нарушением соглашения об отказе от использования силы, о котором говорилось в декларации от 1934 года».
Irrespective of the manner in which its final formulation may be determined by both parties, the new Polish-British agreement is intended as a regular pact of alliance which, by reason of its general sense and of the present state of political relations, is directed exclusively against Germany. From the obligation now accepted by the Polish Government, it appears that Poland intends, in certain circumstances, to take an active part in any possible German-British conflict, in the event of aggression against Germany, even should this conflict not affect Poland and her interest. This is a direct and open blow against the renunciation of an use of force contained in the 1934 declaration.
Indépendamment de la manière dont cette rédaction finale a pu être conçue par les deux parties, le nouvel accord anglo-polonais apparaît comme un pacte régulier d’alliance qui, en raison de sa signification générale et de l’état actuel des relations politiques, est dirigé exclusivement contre l’Allemagne. De cette obligation maintenant acceptée par le Gouvernement polonais, il appert que la Pologne a l’intention, dans certaines circonstances, de prendre une part active en cas de conflit germano-anglais, dans l’éventualité d’une agression contre l’Allemagne, même si ce conflit ne concerne pas la Pologne et ses intérêts. C’est un coup direct et manifeste porté à la renonciation à tout usage de force contenue dans la déclaration de 1934.
Die neue polnisch-britische Vereinbarung ist, wie ihre endgültige Formulierung auch gestaltet werden mag, von beiden Partnern als regelrechter Bündnispakt gedacht, und zwar als ein Bündnispakt, der sich nach seiner allgemein bekannten Vorgeschichte und nach der ganzen Lage der politischen Verhältnisse ausschließlich gegen Deutschland richtet. Aus der von der Polnischen Regierung jetzt übernommenen Verpflichtung ergibt sich, daß Polen in einen etwaigen deutsch-englischen Konflikt durch einen gegen Deutschland gerichteten Angriff gegebenenfalls auch dann einzugreifen beabsichtigt, wenn dieser Konflikt Polen und seine Interessen überhaupt nicht berührt. Das ist ein direkter und flagranter Verstoß gegen den in der Erklärung von 1934 vereinbarten Verzicht auf jede Anwendung von Gewalt.
86
Я думаю можно опустить параграф 6. Параграф 7:
I think I can omit Paragraph 6. Paragraph 7:
Je crois que je puis négliger le paragraphe 6.
Ich glaube, daß ich Absatz 6 auslassen kann. Absatz 7:
87
Польское правительство, однако, своим недавним решением заключить союз, направленный против Германии, дало понять, что оно предпочитает заверения в помощи со стороны третьей державы прямым гарантиям мира со стороны германского правительства. Учитывая это, германское правительство должно прийти к заключению, что польское правительство не придает никакого значения разрешению германо-польской проблемы путем прямых, дружественных переговоров с германским правительством. Таким образом, польское правительство отвергает путь формирования германо-польских отношений, выработанный в 1934 г.».
The Polish Government, however, by their recent decision to accede to an alliance directed against Germany, have given it to be understood that they prefer a promise of help by a third power to the direct guarantee of peace by the German Government. In view of this, the German Government are obliged to conclude that the Polish Government do not at present attach h any importance to seeking a solution of German-Polish problems by means of direct, friendly discussion with the German Government. The Polish Government have thus abandoned the path, traced out in 1934, to the shaping of German-Polish relations.
Paragraphe 7: «Le Gouvernement polonais cependant, par sa récente décision d’accepter une alliance dirigée contre l’Allemagne, a fait entendre qu’il préférait la promesse d’une aide de la part d’une tierce puissance, aux garanties de paix directes du Gouvernement allemand. En conséquence, le Gouvernement allemand est obligé de conclure que le Gouvernement polonais ne cherche pas actuellement à obtenir une solution des problèmes germano-polonais au moyen d’une discussion ouverte et amicale avec le Gouvernement allemand. Le Gouvernement polonais a donc abandonné le sentier tracé depuis 1934 où s’étaient engagées les relations germano-polonaises.
Dagegen hat die Polnische Regierung durch den jetzt von ihr gefaßten Beschluß, in ein gegen Deutschland gerichtetes Bündnisverhältnis einzutreten, zu erkennen gegeben, daß sie der ihr von der Deutschen Regierung unmittelbar zugesicherten Friedensgarantie das Beistandsversprechen einer dritten Macht vorzieht. Zugleich muß die Deutsche Regierung daraus entnehmen, daß die Polnische Regierung zur Zeit keinen Wert mehr darauf legt, für deutsch-polnische Fragen die Lösung in direkter freundschaftlicher Auseinandersetzung mit der Deutschen Regierung zu suchen. Damit hat die Polnische Regierung den Weg verlassen, der im Jahre 1934 für die Gestaltung der deutsch-polnischen Beziehungen vereinbart worden ist.
88
В то время как был составлен этот меморандум, приказ о подготовке к оккупации Польши был уже издан в Германии и составлялся график наступления.
All this would sound very well, if it had not been for the fact that orders for the invasion of Poland had already been issued and the Armed Forces had been told to draw up a precise timetable.
Tout ceci serait admissible, sans le fait que des ordres pour l’invasion de la Pologne avaient déjà été donnés et que les Forces armées avaient reçu l’ordre d’établir un horaire précis.
All dies würde sehr gut klingen, wenn nicht bereits Befehl für den Einmarsch in Polen an die Wehrmacht gegeben worden wäre, und die Wehrmacht nicht den Befehl erhalten hätte, eine genaue Zeittafel auszuarbeiten.
89
Далее в документе говорится о последних переговорах и беседах. Там говорится о тех требованиях от 21 марта, которые германское правительство предъявило польскому правительству относительно присоединения Данцига к империи и относительно автострады в ответ на двадцатипятилетние гарантии, данные Германией. Я перехожу к предпоследнему параграфу на стр. 3 этого документа под заголовком (1), где говорится:
The document goes on to set out the history of the last negotiations and discussions. It sets out the demands of the 21st, which the German Government had made; the return of Danzig, the Autobahn, the railway, the promise by Germany of the 25 years' guarantee, and I go down to the last but one paragraph on Page 3 of the Exhibit, under the heading (1):
Le document continue à établir l’histoire des dernières négociations et discussions. Il montre les demandes que le Gouvernement allemand avait faites le 21: le retour de Dantzig, la voie de chemin de fer, l’autostrade, la promesse allemande d’une garantie de vingt-cinq années, et j’en viens à l’avant-dernier paragraphe de la page 3 du document, au titre I:
Das Dokument beschäftigt sich weiterhin mit der Geschichte der letzten Verhandlungen und Erörterungen. Es legt die Forderungen vom 21. dar, die die Deutsche Regierung erhoben hatte: die Rückkehr von Danzig, die Autobahn, die Eisenbahn, das Versprechen einer deutschen Garantie für die Dauer von 25 Jahren; und nun wende ich mich dem vorletzten Absatz auf Seite 3 des Beweisstücks unter «1.» zu:
90
Польское правительство не воспользовалось предложением, которое было выдвинуто германским правительством относительно справедливого разрешения данцигского вопроса и гарантии безопасности польских границ, и, таким образом, оно отказалось от постоянного укрепления дружественных отношений между двумя странами. Польское правительство прямо отвергло германские предложения по этому вопросу.
The Polish Government did not avail themselves of the opportunity offered to them by the German Government for a just settlement of the Danzig question; for the final safeguarding of Poland's frontiers with the Reich and thereby for permanent strengthening of the friendly, neighborly relations between the two countries. The Polish Government even rejected German proposals made with this object.
Le Gouvernement polonais n’a pas saisi l’occasion qui lui était offerte par le Gouvernement allemand d’un règlement juste de la question de Dantzig, pour la sauvegarde définitive de ses frontières avec le Reich et pour un continuel renforcement des relations amicales et de bon voisinage entre les deux pays. Le Gouvernement polonais a même rejeté les propositions allemandes sur ce point.
Die Polnische Regierung hat die ihr von der Deutschen Regierung gebotene Gelegenheit zu einer gerechten Regelung der Danziger Frage, zu einer endgültigen Sicherung ihrer Grenze gegen über dem Deutschen Reich und damit zu einer dauernden Festigung eines freundnachbarlichen Verhältnisses beider Länder nicht ergriffen. Sie hat vielmehr die dahinzielenden deutschen Vorschläge verworfen.
91
В то же время польское правительство приняло в отношении другого государства политические обязательства, которые несовместимы ни с духом, ни с буквой германо-польской декларации от 26.1.1934 г.
At the same time the Polish Government accepted, with regard to another state, political obligations which are not compatible either with the spirit, the meaning, or the text of the German-Polish declaration of the 26th of January 1934.
En même temps, le Gouvernement polonais a accepté vis-à-vis d’un autre État des obligations politiques qui ne sont compatibles ni avec l’esprit ni avec la lettre de la déclaration germano-polonaise du 26 janvier 1934.
Gleichzeitig hat sich die Polnische Regierung gegenüber einem anderen Staat auf politische Verpflichtungen eingelassen, die sowohl mit dem Sinn als auch dem Wortlaut der deutsch-polnischen Erklärung vom 26. Januar 1934 unvereinbar sind.
92
Таким образом, польское правительство произвольно и односторонне аннулировало эту декларацию».
Thereby, the Polish Government arbitrarily and unilaterally rendered this declaration null and void.
Par conséquent, le Gouvernement polonais a arbitrairement et unilatéralement rendu cette déclaration nulle et non avenue.
Die Polnische Regierung hat damit diese Erklärung willkürlich und einseitig außer Kraft gesetzt.
93
Далее в меморандуме указывалось, что правительство империи, тем не менее, готово сохранять свои дружественные отношения с Польшей.
In the last paragraph the German Government says that, nevertheless, they are prepared to continue friendly relations with Poland.
Dans le dernier paragraphe, le Gouvernement allemand déclare cependant être prêt à continuer des relations amicales avec la Pologne.
Im Schlußabsatz sagt die Deutsche Regierung, daß sie trotzdem bereit sei, freundschaftliche Beziehungen mit Polen weiter aufrecht zu erhalten.
94
В тот же день, когда был издан меморандум, Гитлер 28 апреля выступил с речью в рейхстаге. Он повторил те же выражения, которые имелись в меморандуме. Это документ ТС — Гитлер вновь повторил требования и предложения Германии в отношении Польши, которые были сделаны в марте, и заявил, что Польша отвергла эти предложения. Далее там говорится:
On the same day as that memorandum was issued Hitler made a speech in the Reichstag, 28 April, in which he repeated, in effect, the terms of the memorandum. This is Document T — 72, Number 13, which becomes GB-43. I would only refer the Tribunal to the latter part of the second page of the translation. He has again repeated the demands and offers that Germany made in March, and he goes on to say that the Polish Government have rejected his offer and lastly:
Le même jour 28 avril, Hitler fit un discours au Reichstag, dans lequel il répéta en fait les termes du mémorandum. C’est le document TC-72, nº 13 qui devient GB-43. Je ne mentionnerai au Tribunal que la dernière partie de la deuxième page de la traduction. Il y est encore une fois répété les demandes et les offres faites par l’Allemagne en mars, et l’on continue en disant que le Gouvernement polonais a rejeté ces offres et en dernier lieu:
Am gleichen Tage, an dem diese Denkschrift erging, am 28. April, hielt Hitler eine Rede im Reichstag, in der er im wesentlichen die Darlegungen der Denkschrift wiederholte. Es ist Dokument TC-72, Nummer 13, und wird GB-43. Ich möchte den Gerichtshof lediglich auf den letzten Teil der zweiten Seite der Übersetzung verweisen. Wiederum hat er die Forderungen und Angebote, die Deutschland im März machte, wiederholt, legt dann dar, daß die Polnische Regierung sein Angebot zurückgewiesen habe, und erklärt schließlich:
95
Я весьма сожалею, что польское правительство заняло такую непонятную позицию. Но это не является решающим фактором. Самым худшим является то, что Польша, подобно Чехословакии, под давлением международной кампании считает, что она должна прибегнуть к мобилизации, тогда как Германия со своей стороны не призвала ни одного человека и никоим образом не готовится к выступлению против Польши. Как я сказал, это является весьма печальным фактом. И потомки решат, правильно ли поступила Польша, отвергнув мои предложения. С моей стороны были предприняты все усилия к тому, чтобы разрешить путем компромисса вопрос, который непосредственно касается германского народа, и разрешить его так, чтобы это отвечало интересам обеих стран. По моему убеждению, Польша в этом вопросе не является страной, которая уступает, а наоборот, она получает, потому что, вне всякого сомнения, Данциг никогда не станет польским. Намерения Германии совершить нападение были вымышлены международной прессой. Это привело к тому, что мы предложили Польше известные гарантии, взамен которых она должна была принять обязательства в порядке взаимной помощи».
I have regretted greatly this incomprehensible attitude of the Polish Government. But that alone is not the decisive fact. The worst is that now Poland, like Czechoslovakia a year ago, believes under the pressure of a lying international campaign, that it must call up troops although Germany, other part, has not called up a single man and had not thought of proceeding in any way against Poland. As I have said, this is, in itself, very regrettable and posterity will one day decide whether it was really right to refuse the suggestion made this once by me. This, as I have said, was an endeavor on my part to solve a question which intimately affects the German people by a truly unique compromise and to solve it to the advantage of both countries. According to my conviction, Poland was not a giving party in this solution at all, but only a receiving party, because it should be beyond all doubt that Danzig will never become Polish. The intention to attack, ton the part of Germany, which was merely invented by the international press, led, as you know, to the so-called guarantee offer and to an obligation on the part of the Polish Government for mutual assistance....
J’ai vivement regretté cette attitude incompréhensive du Gouvernement polonais. Mais cela seul n’est pas le fait décisif. Le pire est que maintenant, la Pologne, comme la Tchécoslovaquie il y a un an, croit, sous la pression d’une campagne internationale mensongère, qu’elle doit mobiliser, bien que l’Allemagne de son côté n’ait pas appelé un seul homme sous les drapeaux et n’ait pensé en aucune façon à agir contre la Pologne. Comme je l’ai dit, c’est en soi très regrettable et la postérité, un jour, décidera s’il était véritablement désirable de refuser la suggestion que j’avais faite moi-même. Comme je l’ai dit, ce fut une tentative de ma part pour résoudre un problème qui affecte intimement le peuple allemand, par un compromis véritablement unique, et pour le résoudre à l’avantage des deux pays. Selon ma conviction, la Pologne ne donnait rien dans cette solution; elle ne faisait que recevoir, car il était hors de doute que Dantzig ne deviendrait jamais polonais. L’intention d’agression de la part de l’Allemagne, qui fut inventée de toutes pièces par la presse internationale, mena comme vous le savez, à la soi-disant offre de garanties et à une obligation d’assistance mutuelle de la part du Gouvernement polonais…
Ich habe diese mir unverständliche Haltung der Polnischen Regierung aufrichtig bedauert, jedoch das allein ist nicht das Entscheidende, sondern das schlimmste ist, daß nunmehr ähnlich wie die Tschechoslowakei vor einem Jahr auch Polen glaubt, unter dem Druck einer verlogenen Welthetze Truppen einberufen zu müssen, obwohl Deutschland seinerseits überhaupt nicht einen einzigen Mann eingezogen hat und nicht daran dachte, irgendwie gegen Polen vorzugehen. Wie gesagt, dies ist an sich sehr bedauerlich, und die Nachwelt wird einmal entscheiden, ob es nun wirklich so richtig war, diesen von mir gemachten einmaligen Vorschlag abzulehnen. Dies – wie gesagt – war ein Versuch von mir, eine die ganze deutsche Nation innerlich bewegende Frage in einem wahrhaft einmaligen Kompromiß zu lösen, und zwar zu lösen zugunsten beider Länder. Meiner Überzeugung nach war Polen bei dieser Lösung aber überhaupt kein gebender Teil, sondern nur einnehmender; denn daß Danzig niemals polnisch werden wird, dürfte wohl außer Zweifel stehen. Die Deutschland nunmehr von der Weltpresse einfach angedichtete Angriffsabsicht führte in der Folge zu den Ihnen bekannten sogenannten Garantieangeboten und zu einer Verpflichtung der Polnischen Regierung für einen gegenseitigen Beistand...
96
Нет необходимости, милорд, оглашать дальше этот документ. Из него ясно видно, насколько ложны были заявления германского правительства. Так выступал Гитлер, имея в своем кармане копии приказов о подготовке нападения против Польши, что не помешало ему называть «измышлениями международной прессы» намерения Германии напасть на Польшу.
It is unnecessary, My Lord, to read more of that. It shows us, as I say, how completely dishonest was everything that the German Government was saying at that time. There was Hitler, probably with a copy of the orders for Fall Weiss in his pocket as he spoke, saying that the intention to attack, by Germany, was an invention of the international press.
Il n’est pas nécessaire, Votre Honneur, d’en lire plus. Cela montre la malhonnêteté flagrante de tout ce que le Gouvernement allemand disait à cette époque. Hitler avait déjà probablement dans sa poche une copie des ordres pour le «Fall Weiss», quand il disait que l’intention de l’Allemagne d’attaquer la Pologne était une invention de la presse internationale.
Es ist nicht notwendig, Herr Vorsitzender, mehr aus diesem Dokument zu verlesen; es beweist, wie gänzlich unehrlich alles das war, was die Deutsche Regierung damals sagte. Da stand Hitler, wahrscheinlich mit einer Abschrift der Befehle für den Fall «Weiß» in der Tasche, als er sprach und erklärte, die Absicht eines deutschen Angriffs sei eine Erfindung der internationalen Presse.
97
В ответ на этот меморандум и эту речь Гитлера польское правительство издало меморандум от 28-го апреля. Он представлен в следующем экземпляре ТС-72, номер 16, который станет ВБ-44. Не требуется оглашать больше чем…
In answer to that memorandum and that speech the Polish Government issued a memorandum on the 28th of April. It is set out in the next exhibit, TC-72, Number 16, which becomes GB-44.It is unnecessary to read more than . . .
En réponse à ce mémorandum et à ce discours, le Gouvernement polonais publia un mémoire le 28 avril. On le trouve dans le document suivant, TC-72 nº 16, qui devient GB-44. Il n’est pas nécessaire d’en lire davantage…
Die Antwort auf diese Denkschrift seitens der Polnischen Regierung war eine Denkschrift vom 28. April. Sie ist im nächsten Beweisstück, TC-72, Nummer 16, enthalten, das GB-44 wird. Es ist unnötig, mehr daraus vorzulesen als...
1298
ПредседательГоворится про 5-е мая, а не 28-е апреля.
THE PRESIDENT It is stated as the 8th of May, not the28th of April.
LE PRÉSIDENT II est daté du 5 mai, non du 28 avril?
VORSITZENDER Es handelt sich um den 5. Mai und nicht um den 28. April.
1399
Гриффит-ДжонсЯ прошу прощения, да, 5 мая.
LT. COL. GRIFFITH-JONES I beg your pardon, yes, on the 5th of May.
LIEUTENANT-COLONEL GRIFFITH-JONES Je vous demande pardon, oui, du 5 mai.
OBERSTLEUTNANT GRIFFITH-JONES Ich bitte den Gerichtshof um Entschuldigung; es ist ein Dokument vom 5. Mai.
100
Не требуется оглашать больше чем два коротких абзаца этого ответа. Я могу подытожить документ одним словом. В нем говорится о мирных принципах, заложенных в соглашении 1934 года, предусматривающем отказ от применения силы и установление дружественных отношений между двумя государствами, а также разрешение споров путем арбитража и другими мирными путями. Далее говорится о том, что польское правительство давно согласно вести переговоры о Данциге. Польское правительство утверждает, что 26 марта оно представило германскому правительству свое мнение по вопросу о Данциге, сводившееся к тому, чтобы дать городу Данцигу взаимные гарантии, основанные на принципе предоставления местному населению автономии во внутренних делах. В меморандуме говорится, что Польша готова была обсудить все возможности постройки автострады и вопрос о железнодорожных льготах, но не получила ответа.
It is unnecessary to read more than two short paragraphs from that reply. I can summarize the document in a word. It sets out the objects of the 1934 agreement: to renounce the use of force and to carry on friendly relationship between the two countries, to solve difficulties by arbitration and other friendly means. The Polish Government appreciate that there are difficulties about Danzig and have long been ready to carry out discussions. They set out again their part in the recent discussions, and I turn to the second page of the document, the one but last paragraph or, perhaps, I should go back a little to the top of that page, the first half of that page. The Polish Government allege that they wrote, as indeed they did, to the German Government on the 26th of March giving their point of view, that they then proposed joint guarantees by the Polish and German Governments of the City of Danzig based on the principles of freedom for the local population in internal affairs. They said they were prepared to examine the possibilities of a motor road and railway facilities and that they received no reply to these proposals:
Il n’est pas nécessaire de lire plus de deux courts paragraphes de cette réponse. Je peux résumer ce document en un mot. Il montre les buts de l’accord de 1934, la décision de renoncer à l’usage de la force, d’avoir des relations cordiales entre les deux pays et de résoudre les problèmes par un arbitrage et autres moyens pacifiques. Le Gouvernement polonais reconnaît que Dantzig est un problème difficile et qu’il est prêt depuis longtemps à le discuter. Il fait ressortir sa participation aux récentes discussions, et je passe à la seconde page du document, l’avant-dernier paragraphe, ou peut-être devrais-je revenir un peu en arrière, au haut de la page, à la première moitié. Le Gouvernement polonais allégua qu’il écrivit, comme il le fit en fait, au Gouvernement allemand, le 26 mars, pour exposer son point de vue; qu’il proposa alors de la part des Gouvernements polonais et allemand des garanties communes de la ville de Dantzig, basées sur les principes de liberté pour la population locale dans les affaires internes. Il se disait prêt à examiner la question de l’autostrade et du chemin de fer, mais ses propositions restèrent sans réponse.
Es ist nicht nötig, mehr als zwei kurze Absätze aus dieser Antwort zu verlesen. Ich kann das Dokument in einem Wort zusammenfassen. Es beschäftigt sich mit den Zielen des Abkommens von 1934, auf Anwendung von Gewalt zu verzichten und friedliche Beziehungen zwischen den beiden Ländern zu pflegen, sowie Streitigkeiten durch Schiedsspruch und andere friedliche Mittel zu lösen. Die Polnische Regierung sei sich der Schwierigkeiten wegen Danzigs bewußt und schon lange bereit gewesen, Verhandlungen durchzuführen. Sie legt wiederum ihren Anteil an den jüngsten Verhandlungen dar; und ich wende mich nun der zweiten Seite des Dokuments zu, und zwar dem vorletzten Absatz, oder vielleicht sollte ich noch etwas weiter zurückgehen, zum Anfang der Seite, der ersten Hälfte der Seite. Die Polnische Regierung behauptet, an die Deutsche Regierung unter dem 26. März ein Schreiben gerichtet zu haben, was auch tatsächlich geschehen ist, in dem sie ihren Standpunkt klargelegt habe, und daß sie dann eine gemeinsame Garantie der Polnischen und Deutschen Regierung für die Freie Stadt Danzig vorgeschlagen habe, gegründet auf dem Grundsatz der Freiheit der einheimischen Bevölkerung in inneren Angelegenheiten. Sie habe sich bereiterklärt, die Möglichkeiten einer Autostraße und einer Eisenbahn zu prüfen, habe jedoch keine Antwort auf jene Vorschläge erhalten.
101
Ясно, что переговоры, в которых одно правительство выдвигает требования, а другое обязано безоговорочно принять эти требования, не являются переговорами в духе декларации 1934 года и несовместимы с интересами и достоинством Польши».
It is clear that negotiations in which one state formulates demands and the other is to be obliged to accept those demands unaltered, are not negotiations in the spirit of the declaration of 1934 and are incompatible with the vital interests and dignity of Poland.
Il est clair que les négociations dans lesquelles un État formule ses exigences et où l’autre est obligé de les accepter, ne sont pas des négociations dans l’esprit de la déclaration de 1934, et sont incompatibles avec la dignité et les intérêts vitaux de la Pologne».
Es ist offensichtlich, daß Verhandlungen, in denen der eine Staat Forderungen aufstellt und der andere Staat gezwungen ist, die Forderungen ohne Vorbehalt anzunehmen, keine Verhandlungen im Sinne der Erklärung von 1934 sind und mit den lebenswichtigen Interessen und der Ehre Polens unvereinbar sind.
102
Так резюмируется позиция Польши. Затем польское правительство опровергало обвинения, выдвинутые со стороны, германского правительства относительно того, что англо-польское соглашение несовместимо с германо-польским соглашением 1934 года. Польское правительство заявило, что Германия сама вступала в аналогичные соглашения с другими странами, и в конце, на следующей странице, польское правительство заявляло, что оно согласно заключить новый пакт с Германией в случае, если Германия согласится на это.
Which, of course, in a word summarizes the whole position of the Polish point of view. And thereafter they reject the German accusation that the Anglo-Polish agreement is incompatible with the1934 German-Polish agreement. They state that Germany herself has entered into similar agreements with other nations and lastly, on the next page, they too say that they are still willing to entertain a new pact with Germany, should Germany wish to do so.
Ce qui évidemment résume en un mot toute la situation du point de vue polonais. Après quoi, il rejette l’accusation allemande suivant laquelle l’Accord anglo-polonais est incompatible avec l’Accord germano-polonais de 1934. Il déclare que l’Allemagne elle-même a conclu d’autres accords semblables avec d’autres nations et enfin, à la page suivante, il dit aussi qu’il est encore désireux de conclure un nouveau pacte avec l’Allemagne, si celle-ci y consent.
Das faßt die polnische Ansicht und Einstellung treffend zusammen. Sodann weist sie den deutschen Vorwurf, daß das englisch-polnische Abkommen mit dem deutsch-polnischen Abkommen von 1934 unvereinbar sei, zurück. Sie hebt hervor, daß Deutschland selbst mit anderen Nationen ähnliche Verträge abgeschlossen habe und schließlich, auf der nächsten Seite, erklärt sie sich ebenfalls bereit, einen neuen Pakt mit Deutschland abzuschließen, falls Deutschland es wünsche.
103
Я попрошу Трибунал вернуться к документу С-120,на первые два письма я ссылался всего лишь несколько минут назад, он стал ВБ-41. Внизу страницы есть цифра 614, на первой странице экземпляра «Директивы Гитлера и Кейтеля о подготовке к войне и вторжению в Польшу». Я ссылаюсь на страницу 6 данного экземпляра. Номера страниц находятся внизу страницы по центру. Это — письмо верховного главнокомандующего вооруженными силами, подписанное Гитлером. Оно датировано 10 мая и было направлено командованию военно-морских, военно-воздушных и сухопутных сил, различным отделам ОКВ. По-видимому, к этому письму приложением служила «Директива о борьбе с экономической мощью противника (экономической войне) и о мерах защиты отечественной экономики». Этот документ показывает, что подготовка к агрессии велась непрерывно. Это документ является частью этого же экземпляра.
If the Tribunal would turn back to the Document C-120, to the first two letters, to which I referred only a few minutes ago, it becoming GB-41. On the bottom of the page there is a figure 614, on the first page of that exhibit, «Directives from Hitler and Keitel Preparing for War and the Invasion of Poland». I would refer to page 6 of that particular exhibit. The page number will be found at the bottom of the page, in the center. It is a letter from the Supreme Commander of the Armed Forces, signed by Hitler and dated the 10th of May. It goes to OKW, OKH, OKM, various branches of the OKW and with it apparently were enclosed ''instructions for the Economic War and the Protection of Our Own economy.» I only mention it now to show better that throughout this time preparations for the immediate aggression were continuing. That document will still be part of the same exhibit.
Si le Tribunal veut bien se référer à nouveau au document C-120 (GB-41), où se trouvent les deux premières lettres que je viens de mentionner, au bas de la page se trouve le chiffre 614, sur la première page de ce document «Directives de Hitler et de Keitel préparant la guerre et l’invasion de la Pologne». J’aimerais me reporter à la page 6 de ce document. Le numéro se trouve au bas de la page, au milieu. C’est une lettre du Commandant suprême des Forces armées signée par Hitler. Elle porte la date du 10 mai et est adressée à l’OKW, à l’OKH, à l’OKM et à différentes branches de l’OKW; y étaient apparemment jointes, des «Instructions pour la guerre économique et la protection de notre propre économie». Je ne le mentionne maintenant que pour mieux montrer que, pendant cette période, des préparatifs d’agression immédiate étaient en cours. Ce document fait toujours partie de la même pièce.
Ich bitte den Gerichtshof, sich noch einmal dem Dokument C-120 zuzuwenden, zu den ersten beiden Briefen; auf die ich vor einigen Minuten hingewiesen habe; sie werden GB-41. Am Ende der Seite steht eine Zahl 614; es ist die erste Seite dieses Beweisstücks, «Anordnungen von Hitler und Keitel zur Vorbereitung des Krieges und des Einmarsches in Polen». Ich möchte auf Seite 6 dieses Beweisstücks Bezug nehmen. Die Seitennummer steht am Ende der Seite in der Mitte. Es ist ein Schreiben des Obersten Befehlshabers der Wehrmacht, unterzeichnet von Hitler, und trägt das Datum des 10. Mai. Es geht an OKH, OKW und OKM und an verschiedene Unterabteilungen des OKW; beigefügt waren offenbar die «Richtlinien für den Wirtschaftskrieg und den Schutz der eigenen Wirtschaft». Ich erwähne es lediglich, um zu beweisen, daß während dieser ganzen Zeit die Vorbereitungen für einen sofortigen Angriff weitergetrieben wurden. Das Dokument bleibt ein Teil desselben Beweisstücks.
104
И снова на следующей странице, которая озаглавлена С-120 (1), боюсь это лишь конспект, а не полный перевод и поэтому, наверное я его не зачитаю. Но есть приложение показывающее «Директива о борьбе с экономической мощью противника (экономической войне) и о мерах защиты отечественной экономики» В нем говорилось о том, что должны проводиться все необходимые мероприятия в области экономики с целью быть готовыми к войне в любой момент, начиная с ближайшего времени.
Again on the next page, which is headed Number C-120(1), I am afraid this is a precis only, not a full translation and therefore, perhaps, I will not read it. But it is the annex, showing the «Directives for the War against the Enemy Economy and Measures of Protection for Our Own Economy.» As we will see later, not only were the military preparations being carried out throughout these months and weeks, but economic and every other kind of preparation was being made for war at the earliest moment.
Revenons à la page suivante qui porte le nº C-120 (1), mais je crains que ce ne soit qu’un extrait et non une traduction entière; en conséquence, je ne le lirai peut-être pas. Mais c’est l’annexe qui montre les «Directives pour la guerre économique, et les mesures pour la protection de notre propre économie». Comme nous le verrons plus tard, non seulement les préparatifs militaires étaient en cours pendant tous ces mois et ces semaines, mais encore les préparatifs économiques et autres avaient été faits dans ce but depuis très longtemps.
Dann auf der nächsten Seite, die die Nummer C-120 (1) trägt; dies ist nur ein Auszug und nicht eine volle Übersetzung, deshalb werde ich sie wohl besser nicht verlesen. Es ist die Anlage, die die «Richtlinien für den Wirtschaftskrieg und die Schutzmaßnahmen für die eigene Wirtschaft» aufzeigt.
105
Период подготовительных мероприятий, закончившийся в мае 1939 года, завершается совещанием, которое проводилось в имперской канцелярии 23 мая 1939 г. Этот документ Л-79 известен нам как протокольная запись Шмундта. Я не намереваюсь зачитывать какие-либо выдержки, так как все уже зачитывалось и Трибунал помнит, что эта была речь, произнесенная Гитлером, в которой он требовал «жизненного пространства» и говорил, что Данциг не является предметом спора, что важнейшим вопросом является приобретение «жизненного пространства» на Востоке. Гитлер тогда сказал, что решение напасть на Польшу уже принято.
I think this period of preparation, translated up to May 1939, finishes really with that famous meeting or conference in the Reich Chancellery on the 23rd of May about which the Tribunal has already heard. It was L-79 and is now Exhibit USA-27; and it was referred to, I think, and has been known as the «Schmundt minutes.» It is the last document which is in the Tribunal's document book of this part and I do not propose to read anything of it. It has been read already and the Tribunal will remember that it was the speech in which Hitler was crying out for Lebensraum and said that Danzig was not the dispute at all. It was a question of expanding their living space in the East, where he said that the decision had been taken to attack Poland.
Je crois que cette période de préparatifs, jusqu’en mai 1939, finit réellement avec cette fameuse conférence du 23 mai à la Chancellerie du Reich, déjà mentionnée au Tribunal. C’était le document L-79 (USA-27), déjà cité je crois et connu sous le nom de «Compte rendu de Schmundt». C’est le dernier du livre de documents relatif à cette partie. Je n’ai pas l’intention d’en lire des passages, étant donné qu’ils ont déjà été lus; le Tribunal se souviendra que c’était le discours dans lequel Hitler exigeait un Lebensraum et disait que Dantzig n’était pas du tout la question primordiale. Il s’agissait de l’expansion vers l’Est, et de la décision qui avait été prise d’attaquer la Pologne.
Ich glaube, diese Vorbereitungsperiode, die ich bis zum März 1939 besprochen habe, endet tatsächlich mit jener berühmten Zusammenkunft oder Besprechung in der Reichskanzlei am 23. Mai, von der der Gerichtshof bereits gehört hat. Es war L-79 und ist jetzt Beweisstück US-27. Ich glaube auf diese Urkunde ist Bezug genommen worden und sie war als «Schmundt-Protokoll» bekannt. Es ist das letzte Dokument im Dokumentenbuch des Gerichts zu diesem Teil, und ich beabsichtige, nichts daraus zu verlesen. Es ist bereits verlesen worden, und der Gerichtshof wird sich erinnern, daß es die Rede war, in der Hitler nach Lebensraum schrie und in der er sagte, daß Danzig überhaupt nicht die Streitfrage bilde. Es war eine Frage der Ausdehnung des Lebensraumes im Osten und er sagte dabei, daß er sich entschlossen habe, Polen anzugreifen.
14106
ПредседательВы напомните его дату?
THE PRESIDENT Would you remind me of the date of it?
LE PRÉSIDENT Pouvez-vous m’en rappeler la date?
VORSITZENDER Würden Sie mir das Datum angeben?
15107
Гриффит-Джонс23 мая 1939. Ваша светлость вспомнит, что на совещании присутствовали подсудимые Геринг, Кейтель, Редер и другие. В нём есть три строки которые я хочу напомнить трибуналу, где сказано:
LT. COL. GRIFFITH-JONES The 23rd of May 1939. Your Lordship will remember that Goering, Raeder, and Keitel, among many others, were present. It has three particular lines of which I want to remind the Tribunal, where he said:
LIEUTENANT-COLONEL GRIFFITH-JONES 23 mai 1939. Votre Honneur se souviendra que Göring, Raeder et Keitel entre autres, assistaient à cette conférence. Il y a trois lignes que je voudrais rappeler au Tribunal, où il est dit:
OBERSTLEUTNANT GRIFFITH-JONES Der 23. Mai 1938. Der Herr Vorsitzende wird sich erinnern, daß neben vielen anderen GÖRING, Raeder und Keitel zu gegen waren. Sie enthält besonders drei Zeilen, an die ich den Gerichtshof erinnern möchte; Hitler sagte:
108
Союз Франции, Англии и России против Германии, Италии и Японии побудил бы меня напасть на Англию и Францию, нанеся им несколько уничтожающих ударов. Фюрер сомневается в возможности мирного урегулирования с Англией».
If there were an alliance of France, England, and Russia against Germany, Italy, and Japan, I would be constrained to attack England and France with a few annihilating blows. The Fuehrer doubts the possibility of a peaceful settlement with England.
S’il y avait une alliance de la France, de l’Angleterre et de la Russie contre le Japon, l’Italie et, l’Allemagne, je serais obligé de frapper l’Angleterre et la France de quelques coups destructeurs. Le Führer doute de la possibilité d’un règlement pacifique avec l’Angleterre.
Ein Bündnis Frankreich-England-Rußland gegen Deutschland-Italien-Japan würde mich veranlassen, mit wenigen vernichtenden Schlägen England und Frankreich anzugreifen. Der Führer zweifelt an der Möglichkeit einer friedlichen Auseinandersetzung mit England.
109
Таким образом, Гитлер не только решился напасть на Польшу, но одновременно был готов начать войну с Англией и Францией.
So that, not only haste decision been taken definitely to attack Poland, but almost equally definitely to attack England and France, also.
Ainsi, non seulement il avait l’intention bien arrêtée d’attaquer la Pologne, mais il désirait également attaquer l’Angleterre et la France.
Damit war nicht nur die endgültige Entscheidung getroffen, Polen anzugreifen, sondern auch die beinahe ebenfalls endgültige Entscheidung, England und Frankreich anzugreifen.
110
Перехожу к следующему периоду, который я бы охарактеризовал как последние подготовительные мероприятия и который охватывает время от июня до начала сентября, т. е. до начала войны. Если вы познакомитесь с указателем, имеющимся в книге документов, то вы заметите, что я разделил все доказательства для удобства на подзаголовки: 1) окончательная подготовка вооруженных сил, 2) экономическая подготовка, 3) известные оберзальцбергские речи, 4) документы о политической и дипломатической подготовке к ускорению кризиса и оправданию вторжения в Польшу.
I pass to the next period, which I have described as the final preparations taken from June up to the beginning of the war, at the beginning of September—Part V of the Tribunal's document book. If the Tribunal Will glance at the index to the document book, they will find I have, for convenience, divided the evidence up under four subheadings: Final preparations of the Armed Forces; economic preparation; the famous Obersalzberg speeches; and the political or diplomatic preparations urging on the crisis and the justification for the invasion of Poland.
Je passe à la période suivante qui est la préparation finale, de juin jusqu’au début de septembre, commencement de la guerre. C’est la cinquième partie du livre de documents. Le Tribunal en regardera l’index. Pour plus de facilité, j’ai divisé les documents en quatre subdivisions: fin des préparatifs des Forces armées, préparation économique, fameux discours d’Obersalzberg, enfin préparatifs politiques ou diplomatiques précipitant la crise et justification de l’invasion de la Pologne.
Ich wende mich nun der nächsten Periode zu, die ich als die Schlußvorbereitungen vom Juni bis zum Kriegsbeginn, Anfang September, beschrieben habe. Es ist Teil V des dem Gerichtshof überreichten Dokumentenbuches. Ein Blick auf das Inhaltsverzeichnis des Dokumentenbuches und der Gerichtshof wird finden, daß ich aus Gründen der Einfachheit das Beweismaterial in vier Teile geteilt habe unter der jeweiligen Überschrift: «Schluß Vorbereitungen der Wehrmacht», «Wirtschaftliche Vorbereitungen», «Die berühmten Obersalzberger Ansprachen», «Die politischen oder diplomatischen Vorbereitungen, die die Krise beschleunigt herbeiführten, und die Rechtfertigung für den Einfall in Polen».
111
Я прошу Трибунал обратить внимание на первый документ этой папки, который касается окончательной подготовки вооруженных сил. По существу этот документ состоит из нескольких документов, и я ссылаюсь на второй документ от 22 июня 1939 г. Это документ С-126, который станет ВБ-45. В нем говорится: Уместно вспомнить точный расчёт времени.
I refer the Tribunal to the first document in that book, dealing with the final preparations of the Armed Forces. It again is an exhibit containing various documents, and I refer particularly to the second document, dated the 22d of June 1939. This is Document C-126, which will become GB-45. It will be remembered that a precise timetable had been called for. Now, here it is:
Le premier document de ce livre, traitant des derniers préparatifs des Forces armées, en contient plusieurs; je mentionne en particulier le second, daté du 22 juin 1939: c’est le document C-126, qui portera le nº GB-45. Le Tribunal se souvient qu’on avait demandé un horaire très précis. Le voici:
Ich verweise den Gerichtshof auf das erste Dokument in diesem Buch, das sich mit den endgültigen Vorbereitungen der Wehrmacht beschäftigt. Es ist wiederum ein Beweisstück, das verschiedene Urkunden enthält, und ich beziehe mich besonders auf die zweite Urkunde mit dem Datum des 22. Juni 1939. Es ist das Dokument C-126, welches GB-45 wird. Sie werden sich erinnern, daß eine genaue Zeittafel angefordert worden war. Sie liegt hier vor:
112
На основе имевшихся до настоящего времени данных, полученных от видов вооруженных сил, верховное командование представило фюреру и верховному главнокомандующему «Ориентировочный календарный план действий по срокам» для операции «Вейс». Деталей относительно предшествующих операциям дней и начала наступательных действий в этом плане не содержалось.
The Supreme Command of the Armed Forces has submitted to the Fuehrer and Supreme Commander, a 'preliminary timetable' for Case White based on the particulars so far available from the Navy, Army, and Air Force. Details concerning the days preceding the attack and the start of the attack were not included in this timetable.
Le Haut Commandement des Forces armées a soumis au Führer et Commandant suprême une progression préliminaire du «Fall Weiss» fondée sur des détails émanant jusqu’à présent de l’Armée, de la Marine et de l’Aviation. Les détails concernant les jours précédant l’attaque et le début de l’attaque, ne sont pas compris dans cette progression.
OKW hat dem Führer und Obersten Befehlshaber auf Grund der bisher vorliegenden Unterlagen der Wehrmachtteile eine vorläufige Zeittafel für den Fall ›Weiß‹ vorgelegt. Einzelheiten über die Angriffsvortage und den Angriffsbeginn waren in dieser Zeittafel nicht enthalten.
113
Фюрер и верховный главнокомандующий в целом одобрил представленные видами вооруженных сил соображения, заметив по отдельным пунктам следующее:
The Fuehrer and Supreme Commander is, in the main, in agreement with the intentions of the Navy, Army, and Air Force and made the following comments on individual points:
Le Führer et Commandant suprême est en principe d’accord avec les intentions de la Marine, de l’Armée et de l’Aviation, et a fait sur des points particuliers les commentaires suivants:
Der Führer und Oberste Befehlshaber ist mit den gemeldeten Absichten der Wehrmachtteile im großen einverstanden und hat zu Einzelpunkten folgendes bemerkt:
114
1. Поскольку на учебные сборы 1939 г. планируется призыв резервистов сверх обычных рамок, население может проявить беспокойство. В целях его предотвращения надлежит в ответ на запросы гражданских учреждений, работодателей и прочих частных лиц сообщать, что призыв осуществляется для проведения осенних сборов и пополнения частей, которым предстоит участвовать в осенних учениях. «Прошу дать соответствующие разъяснения подчиненным инстанциям».
"1. In order not to disquiet the population by calling up reserves on a larger scale than usual for the maneuvers scheduled for 1939, as is intended, civilian establishments, employers or other private persons who make inquiries should be told that men are being called up for the autumn maneuvers and for the exercise units it is intended to form for these maneuvers. It is requested that directions to this effect be issued to subordinate establishments.
1. Afin de ne pas inquiéter la population à l’occasion du rappel des réserves sur une échelle plus vaste qu’à l’ordinaire pour les manœuvres projetées en 1939, les établissements civils, employeurs ou autres qui se renseigneront seront informés que les hommes sont appelés pour des manœuvres d’automne et pour constituer des unités en vue de ces manœuvres. On demande que des directives soient données à cet effet aux établissements subordonnés.
1. Um eine Beunruhigung der Bevölkerung durch die über das sonst übliche Maß vorgesehenen Einberufungen von Reservisten zu den Übungsvorhaben 1939 zu verhindern, ist Zivildienststellen, Arbeitgebern oder sonstigen privaten Fragestellern auf ihre Anfrage mitzuteilen, daß die Einberufungen für die Herbstübungen und für die bei diesen Übungen vorgesehenen Übungsverbände erfolgen.
115
Таким образом, нацистское правительство, в мае или уже в июне проводило мобилизацию, но делало это секретным порядком, при этом утверждая, что о мобилизации поляков.
All this became relevant, particularly relevant, later when we find the German Government making allegations of mobilization on the part of the Poles. Here we have it in May, or rather June—they are mobilizing, only doing so secretly:
Ceci devint évident et particulièrement plus tard, lorsque le Gouvernement allemand tira argument de la mobilisation polonaise. En mai, ou plutôt en juin, il mobilisait mais secrètement.
Um entsprechende Anweisung der nachgeordneten Dienststellen wird gebeten.» Dies alles wurde später erheblich, und zwar besonders erheblich, als die Deutsche Regierung Behauptungen über eine Mobilmachung auf Seiten der Polen aufstellte. Sie macht schon im Mai, oder vielmehr im Juni, mobil, nur tut sie es im geheimen.
116
2. От освобождения больничных зданий, намечавшегося главным командованием сухопутных войск на середину июля в пределах пограничной территории, решено отказаться в интересах сохранения секретности», — говорится в этом же документе».
2. For reasons of security, the clearing of hospitals in the area of the frontier must not be carried out.
2. Pour des raisons de sécurité, l’évacuation des hôpitaux dans le secteur frontalier n’aura pas lieu.
2. Das vom OKH ab Mitte Juli beabsichtigte Freimachen der Krankenhäuser in dem Grenzgebiet soll im Interesse der Tarnung unterbleiben.
117
Если трибунал перейдёт к верху следующей страницы, он увидит, что приказ подписан подсудимым Кейтелем. Я думаю не нужно оглашать, что-либо ещё из этого документа. Есть — что позволит не возвращаться назад, если потребуется дата — первый документ на обложке этого экземпляра, короткое письмо от 2 августа. Это всего лишь фрагмент, боюсь, как он есть в переводе:
If the Tribunal will turn to the top of the following page, it will be seen that that order is signed by the Defendant Keitel. I think it is unnecessary to read any further from that document. There is—which perhaps will save turning back, if I might take it rather out of date now—the first document on that front page of that exhibit, a short letter dated the 2d of August. It is only an extract, I am afraid, as it appears in the translation:
Si le Tribunal veut passer au haut de la page suivante, il verra que cet ordre est signé par l’accusé Keitel. Il n’est pas nécessaire de le lire plus avant. Voici ce qui nous épargnera peut-être de revenir en arrière, si je puis prendre maintenant, sans considération de date, le premier document de la première page de cette série, une courte lettre datée du 2 août. Je crains que ce ne soit qu’un extrait, comme on le voit dans la traduction:
Ich bitte den Gerichtshof, sich den Anfang der folgenden Seite anzusehen; es ist ersichtlich, daß dieser Befehl von dem Angeklagten Keitel unterzeichnet wurde. Ich denke, es ist unnötig, weitere Auszüge aus diesem Dokument vorzulesen. Um vielleicht ein späteres Zurückgreifen zu vermeiden, wende ich mich jetzt, wenn ich auch damit etwas aus der zeitlichen Reihenfolge gerate, der ersten Urkunde auf der ersten Seite des Beweisstückes zu. Es handelt sich um einen kurzen Brief, datiert vom 2. August. Ich fürchte, daß es sich in der Übersetzung nur um einen Auszug handelt.
118
При сем прилагаются оперативные инструкции по использованию подводных лодок, которые должны быть посланы в Атлантический океан из предосторожности на случай, если план проведения операции «Вейс» останется без изменения. Командующий подводным флотом получит от оперативного штаба флота оперативные приказы к 12 августа».
Attached are operational directions for the employment of U-boats which are to be sent out to the Atlantic, by way of precaution, in the event of the intention to carry out Case White remaining unchanged. Commander, U-boats is handing in his operation orders by the 12th of August to the operations staff of the Navy.
Ci-joint des directives d’opération pour les sous-marins qui doivent être employés dans l’Atlantique, comme mesure de précaution, au cas où l’intention d’exécuter le «Fall Weiss» resterait inchangée. Le Commandant en chef de la flotte sous-marine transmettra ses ordres à son état-major d’opérations le 12 août.
Anliegend wird eine operative Weisung für den Einsatz der im Falle der Beibehaltung der Durchführungsabsicht Fall ›Weiß‹ vorsorglich in den Atlantik zu entsendenden U-Boote übersandt. F.d.U. reicht seine Operationsbefehle bis 12. August an SKL. ein.
119
Каждый поймет, что подсудимый Дениц знал тогда, что его подводные лодки должны быть направлены в Атлантический океан «на случай, если проведение операции «Вейс» останется без изменения».
One must assume that the Defendant Doenitz knew that his U-boats were to go out into the Atlantic «by way of precaution in the event of the intention to carry out Case White remaining unchanged.»
Il faut présumer que l’accusé Dönitz savait que ces sous-marins devaient aller dans l’Atlantique, «comme mesure de précaution, au cas où l’intention d’exécuter le «Fall Weiss» resterait inchangée».
Es muß angenommen werden, daß der Angeklagte Dönitz davon wußte, daß seine Unterseeboote «im Falle der Beibehaltung der Durchführungsabsicht Fall ›Weiß‹ vorsorglich» in den Atlantischen Ozean geschickt werden sollten.
120
Следующий документ С-30, который станет ВБ-46 — это письмо, которое датировано 27 июля. Оно содержит указания военно-воздушным и морским силам по проведению оккупации вольного города Данцига.
I turn to the next document in the Tribunal's book, C-30, which becomes GB-46. That is a letter dated the 27th of July. It contains orders for the air and sea forces for the occupation of the German Free City of Danzig:
Je passe au document suivant du livre de documents du Tribunal, C-30, qui devient GB-46. C’est une lettre datée du 27 juillet. Elle contient des ordres aux Forces aériennes et navales pour l’occupation de la Ville libre allemande de Dantzig.
Ich wende mich dem nächsten Dokument im Buch des Gerichtshofs, C-30, zu, das GB-46 wird. Es handelt sich um einen Brief vom 27. Juli. Er enthält Befehle an die Luft — und Seestreitkräfte für die Besetzung der deutschen Freien Stadt Danzig.
121
Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами приказал вновь присоединить немецкий вольный город Данциг к великогерманской империи. Вооруженные силы должны немедленно захватить свободный город Данциг и взять под защиту его немецкое население. По отношению к Польше враждебных намерений не проявлять до тех пор, пока она не начнет противодействовать этому захвату силой оружия».
The Fuehrer and Supreme Commander of the Armed Forces has ordered the reunion of the German Free State of Danzig with the Greater German Reich. The Armed Forces must occupy Danzig Free State immediately in order to protect the German population. There will be no hostile intention on the part of Poland so long as the occupation takes place without the force of arms.
Le Führer et Commandant suprême des Forces armées a ordonné la réunion de l’État libre allemand de Dantzig au Grand Reich allemand. Les Forces armées doivent occuper immédiatement l’État libre de Dantzig afin de protéger la population allemande. Il n’y aura pas d’hostilité de la part de la Pologne, tant que l’occupation aura lieu sans faire usage de la force armée.
Der Führer und Oberste Befehlshaber der Wehrmacht hat die Wiedervereinigung des deutschen Freistaates Danzig mit dem Großdeutschen Reich befohlen. Die Wehrmacht hat den Freistaat Danzig zum Schutz der deutschen Bevölkerung sofort zu besetzen. Feindliche Absichten gegenüber Polen bestehen nicht, solange es sich der Besetzung nicht mit Waffengewalt entgegenstellt.
122
Затем даются указания о том, как проводить оккупацию. Все эти документы представляют особый интерес в свете дипломатических действий Германии, которая накануне начала войны заявляла о своей готовности разрешить вопрос мирным путем. Однако документы доказывают, что решение уже было принято и ничто не могло заставить Германию изменить это решение. Этот документ гласит: «По отношению к Польше враждебных намерений не проявлять до тех пор, пока она не начнет противодействовать этому захвату силой оружия». Тем не менее это было не единственное условие начала оккупации. Установлено, что в течение июля и до начала войны принимались меры для вооружения германского населения Данцига с тем, чтобы оно приняло участие в будущей его оккупации.
It then sets out how the occupation is to be effected. All this again becomes more relevant when we discuss the diplomatic action of the last few days before the war, when Germany was purporting to make specious offers for the settlement of the question by peaceful means. I would like to offer this as evidence that the decision had been taken and nothing was going to move him from that decision. That document, as set out, says that, «There will be no hostile intention on the part of Poland so long as the occupation takes place without the force of arms.» Nevertheless, that was not the only condition upon which the occupation was to take place and we find that during July, right up to the time of the war, steps were being taken to arm the population of Danzig and to prepare them to take part in the coming occupation.
Suit alors le mode suivant lequel l’occupation doit être effectuée. Tout ceci devient encore plus pertinent quand nous envisageons l’action diplomatique des quelques jours précédant la guerre, alors que l’Allemagne prétendait faire des offres fallacieuses en vue d’un règlement pacifique. Je me propose d’établir que la décision avait été prise sans que rien puisse l’en faire dévier. Ce document dit: «Il n’y aura pas d’hostilités de la part de la Pologne tant que l’occupation aura lieu sans faire usage de la force armée.» Cependant ce n’était pas l’unique condition selon laquelle l’occupation devait avoir lieu. Nous trouvons que, durant juillet et jusqu’au moment de la guerre, des mesures furent prises pour armer la population de Dantzig, et la préparer à prendre part à l’occupation à venir.
Dann wird angeführt, wie die Besetzung vonstatten gehen soll. All dieses wird noch erheblicher, wenn wir die diplomatische Aktion der letzten Tage vor dem Kriege besprechen, als Deutschland durch Scheinangebote den Eindruck zu erwecken suchte, daß es die Streitfrage friedlich beilegen wollte. Ich möchte dies zum Beweis dafür anführen, daß die Entscheidung bereits getroffen war und daß ihn nichts von dieser Entscheidung abzubringen vermöchte. Denn, wie schon erwähnt, heißt es in diesem Dokument: «Feindliche Absichten gegenüber Polen bestehen nicht, solange es sich der Besetzung nicht mit Waffengewalt entgegenstellt». Nichtsdestoweniger war dies nicht die einzige Bestimmung, nach der die Besetzung stattfinden sollte; wir bemerken, daß während des Monats Juli bis zum Beginn des Krieges Schritte unternommen wurden, um die Danziger Bevölkerung zu bewaffnen und für die Teilnahme an der kommenden Besetzung vorzubereiten.
123
Обращаю внимание Трибунала на документ ТС-71, ВБ-47. В этом документе приводятся некоторые из многочисленных докладов, которые почти ежедневно направлялись генеральным консулом в Данциге господином Шефердом министру иностранных дел Великобритании. Я хочу сослаться только на два из этих сообщений, которые свидетельствуют о том, что происходило.
I refer the Tribunal to the next Document, TC-71, which becomes GB-47, where there are set out a few only of the reports which were coming back almost daily during this period from Mr. Shepherd, the Consul-General in Danzig, to the British Foreign Minister. The sum total of those reports can be found in theBritish Blue Book.I now would refer to only two of them as examples of the kind of thing that was happening.
Je propose au Tribunal le document suivant, TC-71, qui devient GB-47, où figurent seulement quelques-uns des rapports qui, émanant de M. Shepherd, Consul général à Dantzig, arrivaient presque chaque jour, à cette époque, au ministre des Affaires étrangères britannique. La totalité de ces rapports se trouve dans le Livre Bleu anglais. Je m’arrêterai à deux d’entre eux seulement, à titre d’exemple de ce qui se passait alors.
Ich verweise den Gerichtshof auf das nächste Dokument TC-71, das GB-47 wird; dort sind nur ein paar der Berichte niedergelegt, die während dieses Zeitraums beinahe täglich von Herrn Shepherd, dem Generalkonsul in Danzig, an den englischen Außenminister gesandt wurden. Die vollständige Zusammenfassung dieser Berichte befindet sich im englischen «Blaubuch». Ich möchte jetzt auf nur zwei dieser Berichte als Beispiele für die Art der Geschehnisse hinweisen.
124
Первое сообщение датировано 1 июля 1939 г.
I refer to the first that appears on that exhibit, dated the 1st of July 1939.
Je fais maintenant allusion au premier qui porte la date du 1er juillet 1939.
Der erste Bericht in diesem Beweisstück trägt das Datum des 1. Juli 1939:
125
Вчера утром четыре германских офицера в штатской одежде прибыли сюда ночным экспрессом с целью организовать в Данциге хеймвер. Все подступы к холмам, а также старые» укрепления на западной границе города, служившие местом гуляния, были обнесены колючей проволокой, и там были вывешены надписи, запрещавшие вход. На стенах имелись надписи: «Товарищи, храните молчание, чтобы не пожалеть о последствиях».
Yesterday morning four German army officers in mufti arrived here by night express from Berlin to organize Danzig Heimwehr. All approaches to hills and dismantled forts, which constitute a popular public promenade on the western fringe of the city, have been closed with barbed wire and 'verboten' notices. The walls surrounding the shipyards bear placards: 'Comrades keep your mouths shut lest you regret consequences.'
Hier matin, quatre officiers de l’armée allemande, en civil, arrivèrent ici par l’express de nuit de Berlin, pour organiser la Heimwehr de Dantzig. Tous les environs des collines et des forts démantelés, qui constituent une promenade publique sur le bord occidental de la Cité, ont été fermés par des fils de fer barbelés et des panneaux portant le mot «verboten» (défendu); les murs entourant l’arsenal portent les affiches suivantes: «Camarades, taisez-vous, sinon vous en regretterez les conséquences».
Gestern Morgen sind hier mit dem Berliner Schnellzug vier deutsche Wehrmachtsoffiziere in Zivil angekommen, um die Danziger Heimwehr zu organisieren. Alle zu den Hügeln sowie zu den niedergerissenen Festungen führenden Zugänge, die eine beliebte öffentliche, am westlichen Rande der Stadt gelegene Promenade bilden, wurden mit Stacheldraht gesperrt und mit Aufschriften ›Verboten‹ versehen. An den die Werften umgebenden Mauern hängen Plakate: ›Kamerad, halte Deinen Mund, damit Du die Folgen nicht bereust!‹
126
Владелец британского парохода, находясь в Кенигсберге с 28 по 30 июня, наблюдал значительную военную активность с использованием маскировки, как, например, погрузку на суда большого количества грузовиков и различных материалов, которые перевозились небольшими судами. 28 июня четыре парохода, груженных войсками, грузовиками, походными кухнями и т. п., вышли из Кенигсберга якобы для возвращения в Гамбург с маневров, а в действительности направились в Штеттин. Названия пароходов…
Master of British steamerHigh Commissioner Wood,while he was roving Konigsberg from the 28th of June to 30th of June, observed considerable military activity, including extensive shipment of camouflaged covered lorries and similar material, by small coasting vessels. On the 28th of June four medium-sized steamers, loaded with troops, lorries, field kitchens, and so forth, left Konigsberg ostensibly returning to Hamburg after maneuvers, but actually proceeding to Stettin. Names of steamers....
Tandis qu’il errait dans Kœnigsberg du 28 au 30 juin, le commandant du steamer britannique, «High Commissioner Wood» observa une grande activité militaire, y compris des chargements intensifs de matériel et de voitures camouflés sur de petits caboteurs. Le 28 juin, quatre cargos de moyen tonnage, chargés de troupes, de camionnettes, de cuisines roulantes, etc. quittèrent Kœnigsberg, retournant ostensiblement à Hambourg, après des manœuvres, mais se dirigeant en réalité sur Stettin. Noms des cargos…
Als der Kapitän des britischen Dampfers ›High Commissioner Wood‹ während der Zeit vom 28. bis 30. Juni in Königsberg herumwanderte, bemerkte er eine beträchtliche militärische Aktivität, einschließlich einer intensiven Verladung von getarnten geschlossenen Loren und ähnlichem Material auf kleine Küstenfahrzeuge. Am 28. Juni verließen vier mittelgroße Dampfer, mit Truppen, Lastkraftwagen, Feldküchen und anderem beladen, Königsberg, angeblich um nach Beendigung der Manöver nach Hamburg zurückzukehren, in Wirklichkeit aber befanden sie sich auf der Fahrt nach Stettin. Die Namen der Dampfer...» und so weiter
127
И снова ещё один пример, доклад номер II, на следующей странице экземпляра от 10 июля 1939 г., говорит:
And again, as another example, the report Number 11, on the next page of the exhibit, dated the 10th of July, states:
Autre exemple: à la page suivante, le rapport nº 11, daté du 10 juillet, établit:
Als ein weiteres Beispiel verweise ich auf den Bericht Nummer 11, auf der nächsten Seite des Beweisstücks, datiert vom 10. Juli:
128
Тот же информатор, который, я полагаю, заслуживает доверия, сообщил мне, что 8 июня он лично видел около 30 военных грузовиков с номерами Восточной Пруссии на Бишофберге, а также множество походных кухонь, расположенных за ограждениями. Он видел также 8 больших зенитных орудий, которые были расположены на огневой позиции, калибром не менее 3-х дюймов и 3 шестиствольных легких зенитных пулемета. Там было не менее 500 человек, вооруженных винтовками. Все эти места укреплены и окружены колючей проволокой».
The same informant, whom I believe to be reliable, advises me that on the 8th of July, he personally saw about 30 military lorries with East Prussian license numbers on the Bischofsberg, where numerous field kitchens had been placed along the hedges. There were also eight large antiaircraft guns in position, which he estimated as being of over 3-inch caliber, and three six-barreled light antiaircraft machine guns. There were about 500 men, drilling with rifles, and the whole place is extensively fortified with barbed wire.
Le même informateur, que je crois sûr, m’avise que le 8 juillet il a vu personnellement environ trente camions militaires porteurs de numéros matricules de Prusse Orientale sur le Bischofsberg, où de nombreuses cuisines roulantes avaient été placées le long des haies. Il y avait aussi huit gros canons anti-aériens en position, qu’il estimait être d’un calibre de plus de 75 mm, et trois mitrailleuses anti-aériennes légères à six tubes. Il y avait environ cinq cents hommes, qui faisaient l’exercice avec des fusils et toute la place était solidement fortifiée avec des fils de fer barbelés.
Derselbe Vertrauensmann, den ich für zuverlässig halte, benachrichtigt mich, daß er am 8. Juli mit seinen eigenen Augen ungefähr dreißig Wehrmachtlastkraftwagen mit ostpreußischen Registriernummern auf dem Bischofsberg gesehen habe, wo zahlreiche Feldküchen entlang der Hecken aufgestellt wurden. Dort standen auch acht große Flakgeschütze in Stellung, die nach seiner Schätzung mehr als 3 Zoll Kaliber hatten, sowie drei sechsrohrige leichte Flakmaschinengewehre. Ungefähr 500 Soldaten exerzierten dort mit Gewehren und die ganze Anlage ist mit Stacheldrahtverhauen befestigt.
129
Я не хочу занимать время Трибунала дальнейшим чтением. Это как я сказал, только два отчета, и другие можно найти в британской «Голубой книге», которая показывает военные приготовления в Данциге.
I do not think it is necessary to occupy the Tribunal's time in reading more. Those, as I say, are two reports only, of a number of others that can be found in theBritish Blue Book,which sets out the arming and preparation of the Free City of Danzig.
Je ne crois pas qu’il soit nécessaire d’abuser des instants du Tribunal en lisant plus avant. Ce ne sont, comme je l’ai dit, que deux rapports parmi un grand nombre d’autres qui se trouvent dans le Livre Bleu anglais et qui montrent l’armement et la préparation de la Ville libre de Dantzig.
Es scheint mir nicht notwendig, die Zeit des Gerichtshofs mit weiteren Verlesungen in Anspruch zu nehmen. Es handelt sich hier, wie ich schon erwähnte, lediglich um zwei Berichte aus vielen anderen, die im englischen Blaubuch zu finden sind, das sich mit der Bewaffnung und den Vorbereitungen der Freien Stadt Danzig beschäftigt.
130
12 и 13 августа все подготовительные мероприятия были практически закончены и уже было намечено провести вторжение в Польшу. 1 сентября Гитлер и подсудимый Риббентроп наконец-то открыли эти планы своему союзнику — Италии.
On the 12th of August and the 13th of August, when preparations were practically complete—and it will be remembered that they had to be complete for an invasion of Poland on the 1st of September—we find Hitler and the Defendant Ribbentrop at last disclosing their intentions to their allies, the Italians.
Les 12 et 13 août, quand les préparatifs furent pratiquement terminés — et on se souviendra qu’ils devaient l’être pour l’invasion de la Pologne le 1er septembre — Hitler et l’accusé Ribbentrop révélèrent enfin leurs intentions à leurs alliés, les Italiens.
Am 12. und 13. August, als die Vorbereitungen praktisch beendet waren – ich möchte daran erinnern, daß sie für eine Invasion Polens am 1. September abgeschlossen sein mußten –, sehen wir, wie Hitler und der Angeklagte Ribbentrop ihren Verbündeten, den Italienern, endlich ihre Absichten enthüllten.
131
23 мая в своей речи о предполагаемом нападении на Польшу, которую я сейчас не цитирую целиком, так как этот документ оглашался ранее, Гитлер в отношении предполагаемого нападения на Польшу сказал: «Цель должна сохраняться в тайне даже от Италии и Японии».
One of the passages in Hitler's speech of the 23rd of May, it will be remembered—I will not quote it now because the document has been read before. However, in a passage in that speech Hitler, in regard to his proposed attack on Poland, had said, «Our object must be kept secret even from the Italians and the Japanese.»
On se souvient de l’un des passages du discours de Hitler, le 23 mai. Je ne le citerai pas maintenant, car il a déjà été lu. Toutefois, dans un passage de ce discours, Hitler, au sujet de son attaque projetée contre la Pologne, dit: «Notre but doit être de garder secrètes nos intentions, même vis-à-vis des Italiens et des Japonais.»
An einer Stelle in der Rede Hitlers vom 23. Mai, an die, man sich erinnern wird – ich zitiere sie jetzt nicht, da sie bereits verlesen wurde –, an einer Stelle in dieser Rede sagte Hitler in Bezug auf seinen beabsichtigten Angriff auf Polen: «Auch Italien und Japan gegenüber muß die Zielsetzung geheim bleiben.»
132
Теперь же, когда это было выполнено, он открыл свои планы своему союзнику — Италии, надеясь, что она присоединится к Германии.
Now, when his preparations are complete, he discloses his intentions to his Italian comrades, and does so in hope that they will join him.
Maintenant que les préparatifs sont terminés, il révèle ses projets à ses camarades italiens et le fait dans l’espoir de les voir se joindre à lui.
Nun seine Vorbereitungen abgeschlossen sind, gibt er seine Absichten seinen italienischen Kameraden kund und tut dies in der Hoffnung, daß sie sich ihm anschließen werden.
133
Запись всей беседы — очень длинный документ, и я хочу прочесть только некоторые выдержки из него. Во время этой беседы Гитлер пытался убедить итальянцев вступить в войну. Итальянцы, в частности Чиано, были весьма удивлены. По его словам, они совершенно не представляли, что вопрос может быть таким срочным, и были не готовы. Поэтому Чиано стремился убедить Гитлера отложить это нападение до тех пор, пока дуче не подготовится лучше.
The minutes of that meeting are long, and it is not proposed to read more than a few passages. The meeting can be summarized generally by saying, as I have, that Hitler is trying to persuade the Italians to come into the war with him. The Italians, or Ciano, rather, is most surprised. He had no idea, as he says, of the urgency of the matter; and they are not prepared. He, therefore, is trying to dissuade Hitler from starting off so soon until the Duce can have had a little more time to prepare himself.
Les procès-verbaux de cette réunion sont longs et j’ai l’intention de n’en lire que quelques passages. On peut résumer cette réunion en disant que Hitler essaie de persuader les Italiens d’entrer en guerre avec lui. L’Italie, ou plutôt Ciano est tout à fait surpris. Il n’avait pas la moindre idée, comme il le dit, de l’imminence de la chose et il n’est pas préparé. Pour cela, il essaie de dissuader Hitler de commencer avant que le Duce ait eu un peu de temps pour se préparer.
Die Niederschriften dieser Konferenz sind lang; ich habe nicht die Absicht, mehr als einige wenige Stellen vorzulesen. Der Inhalt der Konferenz kann allgemein dahin zusammengefaßt werden, daß Hitler versucht, Italien zu überreden, mit ihm in den Krieg einzutreten. Die Italiener, oder besser, Ciano ist sehr überrascht. Er hätte keine Ahnung, wie er sich ausdrückt, daß die Sache so dringend sei; sie seien nicht vorbereitet. Er versucht deshalb, Hitler von einem so baldigen Losschlagen abzuraten, bis der Duce etwas mehr Zeit gehabt hätte, sich vorzubereiten.
134
Ценность этого документа состоит в том, что в нем ясно показаны намерения Германии во что бы то ни стало напасть на Францию и Англию, хотя и не одновременно с нападением на Польшу.
The value—perhaps the greatest value—of the minutes of that meeting is that they show quite clearly the German intention to attack England and France ultimately, anyway, if not at the same time as Poland.
La valeur, peut-être la plus grande des procès-verbaux de cette réunion, est qu’ils montrent très clairement l’intention allemande d’attaquer l’Angleterre et la France, de toute façon, même si ce n’est pas en même temps que la Pologne.
Der Wert, vielleicht der größte Wert des Protokolls dieser Besprechung besteht darin, daß es ganz klar die deutsche Absicht zeigt, England und Frankreich schließlich und letzten Endes anzugreifen, wenn auch nicht zur selben Zeit wie Polen.
135
Я обращаю внимание Трибунала на вторую страницу этого документа. Гитлер пытался продемонстрировать перед Чиано силу Германии, ее способность выиграть войну и, таким образом, пытался убедить Италию вступить в войну.
I refer the Tribunal to the second page of the exhibit. Hitler is trying to show the strength of Germany, the certainty of winning the war; and, therefore, he hopes to persuade the Italians to come in:
Je me réfère à la deuxième page du document; Hitler essaie de montrer la force de l’Allemagne, sa certitude de gagner la guerre; par conséquent, il espère persuader les Italiens d’entrer en guerre à ses côtés.
Ich weise den Gerichtshof auf die zweite Seite des Beweisstücks hin. Hitler versucht aufzuzeigen, wie stark Deutschland ist und wie sicher der siegreiche Ausgang des Krieges ist; damit hofft er, die Italiener zum Mitgehen zu bewegen. «Zur See habe England im Augenblick noch keinerlei Zuwachs zu verzeichnen.» Ich lese vom Beginn der zweiten Seite:
136
На море Англия в настоящий момент не имеет перспектив на немедленное усиление» — я цитирую вверху второй страницы. Потребуется определенный промежуток времени, прежде чем какой-либо из боевых кораблей, которые сейчас строятся, сможет вступить в строй. Что касается сухопутной армии, то после введения воинской повинности было призвано 60 тысяч человек.
At sea, England had for the moment no immediate reinforcements in prospect.»—I quote from the top of the second page.—»Some time would elapse before any of the ships now under construction could be taken into service. As far as the land army was concerned, after the introduction of conscription 60,000 men had been called to the colors.
Sur mer, l’Angleterre ne prévoyait pour le moment aucun renforcement de ses effectifs.» Je cite le début de la deuxième page: «Un temps s’écoulera avant que les bateaux maintenant en construction ne puissent entrer en service. En ce qui concerne l’Armée de terre, après l’introduction de la conscription, 60.000 hommes ont été appelés sous les drapeaux.
Von den im Bau befindlichen Schiffen würden erst in einiger Zeit die ersten Einheiten in Dienst gestellt werden können. Was die Landarmee anbetreffe, so seien nach. Einführung der Dienstpflicht jetzt 60000 Mann unter die Fahnen gerufen worden.
137
Я цитирую этот отрывок в частности для того, чтобы показать намерение напасть на Англию. Мы уделили внимание Польше, но его мысли были обращены против Англии.
I quote this passage particularly to show the intention to attack England. We have been concentrating rather on Poland, but here his thoughts are turned entirely towards England:
Je cite ce passage en particulier pour montrer l’intention d’attaquer l’Angleterre. Nous nous sommes concentrés jusqu’à présent sur la Pologne, mais ici la pensée se tourne entièrement vers l’Angleterre:
Ich lese diese Stelle besonders deshalb, um die Absicht des Angriffs auf England zu zeigen. Wir haben uns zwar mehr auf Polen zu konzentrieren, aber hier sind seine Gedankengänge ausschließlich gegen England gerichtet.
138
Если Англия будет держать необходимые войска на своей собственной территории, то она сможет послать во Францию самое большее две пехотных и одну бронетанковую дивизию. В дальнейшем она сможет передать также небольшое число эскадрилий бомбардировщиков, но едва ли она сможет предоставить Франции сколько-нибудь истребителей, так как в начале войны германские, военно-воздушные силы немедленно атакуют Англию, и английские истребители понадобятся для защиты собственной страны.
If England kept the necessary troops in her own country — she could send to France, at the most, two infantry divisions anyone armored division. For the rest she could supply a few bomber squadrons, but hardly any fighters, since, at the outbreak of war, the German Air Force would at once attack England and the English fighters would be urgently needed for the defense of their own country.
Si l’Angleterre gardait les troupes nécessaires sur son propre territoire, elle pourrait envoyer à la France, au plus, deux divisions d’infanterie et une division blindée. Pour le reste, elle ne pourrait fournir que quelques escadrilles de bombardiers… et presque pas de chasseurs, étant donné qu’à la déclaration de guerre l’aviation allemande attaquerait immédiatement l’Angleterre, et que les chasseurs anglais seraient d’un grand secours pour la défense de leur propre pays…
Wenn England im eigenen Lande die notwendigen Truppen zurückbehielte, so könnte Frankreich höchstens 2 Infanteriedivisionen und 1 Panzerdivision zur Verfügung stellen. Im übrigen könnte es einige Bombengeschwader, aber kaum Jagdgeschwader auf Frankreich abstellen, da bei Kriegsausbruch die deutsche Luftflotte England sofort angreifen würde und die englischen Jagdflugzeuge daher für den Schutz des eigenen Landes dringend benötigt werden würden.
139
Что касается общего положения Франции, то фюрер заявил, что в случае всеобщей войны после уничтожения Польши, это не займет много времени, Германия сможет сосредоточить 100 дивизий вдоль Западного вала, и Франция будет вынуждена сконцентрировать все колониальные войска, войска, снятые с итальянской границы для защиты на линии Мажино, где будет вестись стремительная борьба. Фюрер также считает, что французам будет так же нелегко преодолеть итальянские укрепления, как трудно будет преодолеть западный вал. По этому поводу граф Чиано выразил сильное сомнение» — сомнение, которое в виду последующих событий, оказались весьма оправданными.
With regard to the position of France, the Fuehrer said that in the event of a general war, after the destruction of Poland—which would not take long—Germany would be in a position to assemble a hundred divisions along the West Wall and France would then be compelled to concentrate all her available forces from the colonies, from the Italian frontier and elsewhere, on her own Maginot Line for the life and death struggle which would then ensue. The Fuehrer also thought that the French would find it no easier to overrun the Italian fortifications than to overrun the West Wall. Here Count Ciano showed signs of extreme doubt.»—Doubts which, perhaps, in view of the subsequent performances, were well justified.
En ce qui concerne la position de la France, le Führer dit qu’au cas d’une guerre générale après la destruction de la Pologne — qui ne saurait prendre longtemps — l’Allemagne serait capable de rassembler une centaine de divisions le long de la ligne Siegfried, et la France serait alors forcée de concentrer toutes ses forces disponibles venant des colonies, de la frontière italienne, et d’ailleurs, sur la ligne Maginot pour la lutte à mort qui s’ensuivrait. Le Führer pensait également que les Français trouveraient tout autant de difficultés à envahir les fortifications italiennes qu’à envahir la ligne Siegfried. Ici le comte Ciano montra les signes d’un doute extrême», doute qui, du fait des actions qui suivirent, était peut-être bien justifié.
Über Frankreichs Lage bemerkte der Führer, daß bei einem allgemeinen Konflikt nach der innerhalb einer kurzen Zeit zu erwartenden Niederschlagung Polens Deutschland in der Lage sein würde, am Westwall 100 Divisionen zu versammeln, die Frankreich zwingen würden, sämtliche verfügbaren Streitkräfte aus den Kolonien, von der italienischen Grenze und anderswoher an seiner eigenen Maginot-Linie für den Kampf auf Leben und Tod, der dann einsetzen würde, zu versammeln. Er sei im übrigen der Ansicht, daß die Franzosen ebensowenig die italienischen Befestigungen überrennen könnten wie den Westwall. Hier gab Graf Ciano einige Zeichen äußersten Zweifels zu erkennen.» – Zweifel, welche viel leicht in Anbetracht der nachherigen Ereignisse voll berechtigt waren. –
140
Польская армия весьма неровна по качеству и вооружению, так как наряду с несколькими отборными дивизиями, предназначенными для парадов, огромное количество войск было в худшем состоянии. У Польши очень слаба противотанковая и противовоздушная оборона, и в настоящий момент ни Франция, ни Англия не смогут ей помочь в этом отношении.
The Polish Army was most uneven in quality. Together with a few parade divisions, there were large numbers of troops of less value. Poland was very weak in antitank and antiaircraft defense and at the moment neither France nor England could help her in this respect.
L’armée polonaise était de qualité tout à fait irrégulière. Avec quelques divisions de parade, elle comptait un grand nombre de troupes de peu de valeur. La Pologne était très faible en défense anti-chars et anti-aérienne, et pour le moment, ni la France, ni l’Angleterre ne pouvaient l’aider sous ce rapport.
Polens Armee sei außerordentlich unterschiedlich in ihrem Wert. Es gebe neben einigen Paradedivisionen eine ganze Anzahl minderwertiger Truppenteile. In der Tankabwehr und Luftabwehr sei Polen sehr schwach. Zur Zeit könnten ihm Frankreich und England nichts liefern.
141
Конечно же, трибунал заметит, какую угрозу несла Польша Германии на восточной границе.
What this Tribunal will appreciate, of course, is that Poland formed such a threat to Germany on Germany's eastern frontier.
Le Tribunal appréciera, bien entendu, combien la Pologne constituait une menace pour l’Allemagne sur sa frontière orientale.
Der Gerichtshof kann natürlich beurteilen, ob Polen eine solche Bedrohung für das Deutsche Reich an Deutschlands Ostgrenze darstellte.
142
Если, однако, Польша будет получать поддержку со стороны западных держав в течение длительного периода времени, то она сможет получить нужное вооружение и тем самым германское превосходство будет уменьшено. Население Польши в отличие от фанатиков из Варшавы и Кракова настроено безразлично. Кроме того, необходимо учитывать положение польского государства. Из 34 миллионов населения полтора миллиона — немцы, четыре миллиона — евреи и девять миллионов — украинцы. Поэтому число настоящих поляков значительно меньше, чем общее число населения, и, как было уже сказано, способность сражаться у них не особенно велика. При этих условиях Польша может быть разбита Германией в весьма короткий период времени.
If, however, Poland were given assistance by the Western Powers over a longer period, she could obtain these weapons and German superiority would thereby be diminished. In contrast to the fanatics of Warsaw and Krakow, the population of their areas is indifferent. Furthermore, it was necessary to consider the position of the Polish State. Out of34 million inhabitants, one and one-half million were German, about four million were Jews, and approximately nine million Ukrainians, so that genuine Poles were much less in number than the total population and, as already said, their striking power was to be valued variably. In these circumstances Poland could be struck to the ground by Germany in the shortest time.
Si cependant la Pologne obtenait l’aide des Puissances occidentales pendant une plus longue période, elle aurait des armes, et la supériorité allemande de ce fait en serait diminuée. Contrairement aux fanatiques de Varsovie et de Cracovie, la population de ces régions est indifférente. D’autre part, il est nécessaire de considérer la position de l’État polonais. Sur 34.000.000 d’habitants, 1.500.000 étaient Allemands, environ 4.000.000 Juifs, et approximativement 9.000.000 Ukrainiens, de telle sorte que les véritables Polonais étaient bien moins nombreux qu’on aurait pu le penser d’après le chiffre total de la population, dont la puissance de combat, comme on l’a déjà dit, devrait être évaluée différemment. Dans ces conditions la Pologne pourrait être très rapidement à la merci de l’Allemagne.
Wenn aber Polen eine längere Zeit lang vom Westen wirtschaftlich unterstützt würde, so könne es sich diese Waffen zulegen und Deutschlands Überlegenheit würde dadurch herabgesetzt. Den Fanatikern von Warschau und Krakau stände die indifferente Landbevölkerung der anderen Gegenden gegenüber. Außerdem sei die Bevölkerungszusammensetzung des Polnischen Staates zu berücksichtigen: auf 34 Millionen Einwohner kämen 11/2 Millionen Deutsche, rund 4 Millionen Juden und schätzungsweise 9 Millionen Ukrainer, so daß an eigentlichen Polen erheblich weniger als die Bevölkerungszahl übrig bleibe, und auch diese, wie bereits erwähnt, in ihrer Schlagkraft unterschiedlich zu bewerten seien. Unter diesen Umständen würde Polen durch Deutschland in kürzester Zeit zu Boden geschlagen werden.
143
Поскольку Польша всем своим поведением показала, что при любом конфликте она будет на стороне врагов Германии и Италии, то быстрая ликвидация ее очень желательна ввиду неизбежного конфликта с западными демократиями. Если враждебная Польша останется восточным соседом Германии, это не только свяжет 11 восточно-прусских дивизий, но и вызовет необходимость держать значительные контингенты войск в Померании и Силезии. Это не потребуется в случае предварительной ликвидации Польши».
Since the Poles, through their whole attitude, had made it clear that in any case, in the event of a conflict, they would stand on the side of the enemies of Germany and Italy, a quick liquidation at the present moment could only be of advantage for the unavoidable conflict with the Western Democracies. If a hostile Poland remained on Germany's eastern frontier, not only would the 11 East Prussian divisions be tied down; but also further contingents would be kept in Pomerania and Silesia. This would not be necessary in the event of a previous liquidation.''
Étant donné que les Polonais, par leur attitude, tout entière, avaient montré clairement que n’importe comment, en cas de conflit, ils se mettraient aux côtés des ennemis de l’Allemagne et de l’Italie, une liquidation rapide en ce moment ne serait avantageuse que dans le cas d’un conflit inévitable avec les démocraties de l’Ouest. Si une Pologne hostile restait sur les frontières orientales de l’Allemagne, non seulement les onze divisions de la Prusse Orientale seraient immobilisées, mais aussi d’autres contingents seraient retenus en Poméranie et en Silésie. Ceci ne serait pas nécessaire au cas d’une liquidation préalable.
Da Polen durch seine ganze Haltung zu erkennen gebe, daß es auf jeden Fall in einem Konflikt auf Seiten der Gegner Deutschlands und Italiens stehen würde, könne eine schnelle Liquidierung für die doch unvermeidbare Auseinandersetzung mit den westlichen Demokratien im jetzigen Augenblick nur von Vorteil sein. Bleibe ein feindliches Polen an Deutschlands Ostgrenze bestehen, so wären nicht nur die 11 ostpreußischen Divisionen, sondern auch noch weitere Kontingente in Pommern und Schlesien gebunden, was bei einer vorherigen Liquidierung nicht der Fall sein würde.
144
Аргументация продолжилась в таких же чертах.
The argument goes on on those lines.
La discussion continue sur ce sujet.
Das Für und Wider wird in den nächsten Zeilen weiter erörtert.
145
Я перехожу к следующей странице. В начале ее говорится:
I pass on to the next page, at the top of the page:
Je passe au haut de la page suivante:
Ich gehe auf den Anfang der nächsten Seite über:
146
Возвращаясь к данцигскому вопросу, фюрер сказал, что для него сейчас невозможно отступление. Он заключил соглашение с Италией о том, что немцы будут убраны из южного Тироля и что поэтому он всеми мерами должен избегать того, чтобы это не послужило прецедентом для других территорий. Далее он объяснил вывод войск из Тироля тем, что германская политика должна развиваться в восточном и северо-восточном направлениях. Восточное и северо-восточное направления, то есть балтийские и прибалтийские государства, были всегда неоспоримой сферой влияния Германии с незапамятных времен. В то же самое время средиземноморский бассейн всегда был сферой влияния Италии. По экономическим причинам Германия нуждается в продовольствии и в строительном лесе из этих восточных территорий».
Coming back to the Danzig question, the Fuehrer said to Count Ciano that it was impossible for him to go back now. He had made an agreement with Italy for the withdrawal of the Germans from South Tyrol, but for this reason he must take the greatest care to avoid giving the impression that this Tyrolese withdrawal could be taken as a precedent for other areas. Furthermore, he had justified the withdrawal by pointing to a general easterly and northeasterly direction of a German policy. The east and northeast, that is to say the Baltic countries, had been Germany's undisputed sphere of influence since time immemorial, as the Mediterranean had been the appropriate sphere for Italy. For economic reasons also, Germany needed the foodstuffs and timber from these eastern regions.
Revenant à la question de Dantzig, le Führer dit au comte Ciano qu’il était impossible pour lui de revenir en arrière. Il avait conclu un accord avec l’Italie pour retirer les Allemands du sud du Tyrol; mais, pour cette raison, il lui fallait prendre le plus grand soin d’éviter de donner l’impression que ce retrait du Tyrol ne fût considéré comme un précédent pour d’autres régions. D’autre part, il avait justifié ce retrait en imprimant une direction générale est et nord-est à la politique allemande. L’Est et le Nord-Est, c’est-à-dire les pays baltiques, avaient été la sphère d’influence incontestée de l’Allemagne depuis des temps immémoriaux, comme la Méditerranée avait été la propre sphère de l’Italie. Pour des raisons économiques également, l’Allemagne avait besoin des produits alimentaires et du bois de ces régions orientales.
Zur Danziger Frage zurückkehrend erklärte der Führer dem Grafen Ciano, daß es ihm unmöglich sei, hier zurückzuweichen. Er habe sich mit Italien auf die Zurückziehung der Deutschen aus Südtirol geeinigt, müsse aber nun gerade deswegen peinlichst alles vermeiden, was den Eindruck hervorrufen könne, es handle sich bei der Zurückziehung der Deutschen aus Südtirol um einen Präzedenzfall der auch auf andere Gebiete Anwendung finden könne. Im übrigen sei seine Rechtfertigung der Zurückziehung dieser Deutschen aus Italien dem deutschen Volke gegenüber die allgemeine nach Osten und Nordosten gehende Richtung der deutschen Politik. Der Osten und der Nordosten, d.h. die Länder an der Ostsee, seien genau so Deutschlands unumstrittene Interessengebiete seit Urzeiten wie das Mittelmeer Italiens eigenste Sphäre sei. Auch aus wirtschaftlichen Gründen brauche Deutschland die Getreide und Holz produzierenden Länder dieser östlichen Gegenden.
147
Это и была подоплека всего вопроса. Как вы видите, сущность заключалась не в притеснении германского национального меньшинства, а в экономических причинах — заинтересованности Германии в сырье и лесных ресурсах Польши.
Now we get the truth of this matter. It is not the persecution of German minorities on the Polish frontiers, but the economic reasons, the need for foodstuffs and timber from Poland:
Maintenant nous atteignons le fond de cette question. Il ne s’agissait pas de persécution des minorités allemandes aux frontières polonaises, mais de considérations économiques, de besoins en vivres et en bois de construction venant de Pologne.
Nun kommen wir der Wahrheit dieser Sache näher. Es waren nicht die Verfolgungen der deutschen Minderheiten in den polnischen Grenzbezirken, sondern es waren wirtschaftliche Gründe, der Bedarf an Lebensmitteln und Holz aus Polen.
148
В вопросе о Данциге германские интересы являлись не только материальными, хотя город представляет собою величайший порт на Балтике и Данциг был всегда Нюрнбергом севера, древнегерманским городом, который вызывает лучшие национальные чувства у каждого немца, и фюрер обязан принимать во внимание также и этот элемент общественного мнения. Если провести сравнение с Италией, то граф Чиано должен представить себе, как бы он поступил в случае, если бы Триест был в руках Югославии и если бы итальянское национальное меньшинство подвергалось бы гонениям на территории Югославии. Трудно предположить, что Италия долго оставалась бы спокойной в этом случае.
In the case of Danzig, German interests were not only material, although the city had the greatest harbor in the Baltic—the transshipment by tonnage was 40 percent of that of Hamburg—but Danzig was a Nuremberg of the north, an ancient German city awaking sentimental feelings for every German, and the Fuehrer was bound to take account of this psychological element in public opinion. To make a comparison with Italy, Count Ciano should suppose that Trieste was in Yugoslav hands and that a large Italian minority was being treated brutally on Yugoslav soil. It would be difficult to assume that Italy would long remain quiet over anything of this kind.
Dans le cas de Dantzig, les intérêts allemands n’étaient pas seulement matériels; quoique la Cité possédât le plus grand port de la Baltique — son trafic en tonnage était 40 % de celui de Hambourg — Dantzig était un Nuremberg du Nord, c’était une ancienne cité allemande réveillant un sentiment au cœur de chaque Allemand, et le Führer était obligé de tenir compte de cet élément psychologique de l’opinion publique. Pour faire une comparaison avec l’Italie, le comte Ciano devrait se représenter Trieste entre les mains yougoslaves, et une large minorité italienne traitée brutalement sur le territoire yougoslave. Il serait difficile de supposer que l’Italie restât longtemps tranquille en face d’une telle situation.
Im Falle Danzig handele es sich aber nicht nur um rein materielle Interessen, obwohl diese Stadt der größte Ostseehafen sei. Der Umschlag betrage tonnagegemäß 40 % von Hamburg. Danzig, das nordische Nürnberg, sei eine Urdeutsche Stadt, die in jedem Deutschen sentimentale Regungen wecke und gerade dieses psychologische Element zwinge auch den Führer, der Volksstimmung Rechnung zu tragen. Um die Lage dem italienischen Verständnis näher zu bringen, müsse sich Graf Ciano einmal vorstellen, Triest befände sich in jugoslawischen Händen und eine starke italienische Minderheit auf jugoslawischem Boden würde mit brutaler Gewalt behandelt. Es sei kaum anzunehmen, daß Italien dies sehr lange ruhig mit ansehen würde.
149
В ответ на это заявление фюрера Чиано, во-первых, изъявил большое удивление по поводу того, что положение оказалось столь серьезным. Ни во время переговоров в Милане, ни во время недавнего визита Чиано в Берлин никем с германской стороны не упоминалось, что положение с Польшей является настолько серьезным. Напротив, Риббентроп заявлял, что вопрос о Данциге может быть со временем разрешен. По этим причинам дуче, считающий, что конфликт с западными державами неизбежен, рассчитывает на возможность подготовки к нему в течение двух или трех лет. Если невозможно избегнуть конфликта в ближайшем будущем, то дуче, как сказал Чиано, будет, конечно, на стороне Германии. Но, с другой стороны, он, по различным причинам, приветствовал бы, чтобы конфликт был отложен на более позднее время».
Count Ciano, in replying to the Fuehrer's statement, first expressed the great surprise on the Italian side over the completely unexpected seriousness of the position. Neither in the conversations in Milan nor in those which took place during his Berlin visit had there been any sign, from the German side, that the position with regard to Poland was so serious. On the contrary, the Minister of Foreign Affairs had said that in his opinion the Danzig question would be settled in the course of time. On these grounds, the Duce, in view of his conviction that a conflict with the Western Powers was unavoidable, had assumed that he should make his preparations for this event; he had made plans for a period of 2 or 3 years. If immediate conflict was unavoidable, the Duce, as he had told Ciano, would certainly stand on the German side; but for various reasons he would welcome the postponement of a general conflict until a later time.
Le comte Ciano, répondant à la déclaration du Führer, exprima d’abord la grande surprise ressentie du côté italien en constatant la gravité tout à fait inattendue de la situation. Ni dans les conversations de Milan, ni dans celles qui eurent lieu durant sa visite à Berlin, rien ne marqua, du côté allemand, que la situation vis-à-vis de la Pologne fût aussi sérieuse. Au contraire, le ministre des Affaires étrangères avait dit qu’à son avis la question de Dantzig pouvait être réglée par la suite. Pour ces raisons, le Duce, convaincu qu’un conflit avec les Puissances occidentales était inévitable, avait assuré qu’il ferait ses préparatifs dans cette éventualité; il avait fait des plans pour une période de deux ou trois ans. Si un conflit immédiat était inévitable, comme il l’avait dit à Ciano, le Duce se mettrait certainement du côté allemand, mais pour diverses raisons, il serait heureux que fût retardé le conflit général.
Graf Ciano erwiderte auf die Ausführungen des Führers, indem er zunächst auf die große Überraschung hinwies, die auf italienischer Seite über den völlig unerwarteten Ernst der Lage bestehe. Weder in den Unterhaltungen von Mailand noch in den Gesprächen anläßlich seines Berliner Besu ches habe man deutscherseits zu erkennen gegeben, daß die Lage Polen gegenüber derartig ernst sei. Im Gegenteil habe der Reichsaußenminister erklärt, daß seiner Meinung nach die Danziger Frage im Laufe der Zeit geregelt werden würde. Auf Grund dieser Sachlage habe sich der Duce, getreu seiner Überzeugung, daß die Auseinandersetzung mit den westlichen Demokratien unumgänglich sei, vorgenommen, seine Vorbereitungen für diesen Fall zu treffen und habe diese Pläne auf eine bestimmte Zeitdauer von 2–3 Jahren abgestellt. Falls ein Konflikt jetzt unumgänglich sei, würde, wie der Duce noch bei der Abreise des Grafen Ciano erneut betont hätte, Italien selbstverständlich ganz an der Seite Deutschlands stehen, aber aus verschiedenen, im einzelnen aufgeführten Gründen würde es die Verschiebung eines allgemeinen Konflikts auf einen späteren Zeitpunkt begrüßen.
150
Не стоял вопрос отмены всеобщего конфликта; их волновало время.
No question of welcoming the cancellation of a general conflict; the only concern of anybody is as to time.
Il n’est pas question de se réjouir de ce que le conflit général ait été évité, la seule chose qui les préoccupe, c’est le moment où il éclatera.
Daß die Ausschaltung eines allgemeinen Konflikts begrüßenswert sei, stand überhaupt nicht zur Debatte. Das alleinige Interesse aller galt nur der Zeit.
151
Затем Чиано с помощью карты показал, какова будет позиция Италии в случае всеобщего вооруженного конфликта. Он уверен, что конфликт с Польшей не ограничится только этой страной, но перерастет во всеобщую европейскую войну.
Ciano then showed, with the aid of a map, the position of Italy in the event of a general war. Italy believed that a convict with Poland would not be limited to that country but would develop into a general European war.
Ciano montra alors, à l’aide d’une carte, la position de l’Italie en cas de guerre mondiale. L’Italie croyait qu’un conflit avec la Pologne ne serait pas limité à ce pays, mais se développerait en une guerre européenne générale.
Graf Ciano stellte sodann an Hand der Karte die italienische Lage bei Ausbruch eines allgemeinen Konflikts dar. Italien glaube, so führte er aus, daß ein Konflikt mit Polen nicht auf dieses Land beschränkt bleiben, sondern sich zu einem allgemeinen europäischen Krieg auswachsen würde.
152
Чиано пытался убедить Гитлера воздержаться от немедленных действий. Я прочитаю две строчки из страницы пятой:
Thereafter, during the meeting, Ciano goes on to try to dissuade Hitler from any immediate action. I quote two lines from the argument at the top of Page 5 of the exhibit:
Après quoi, au cours de la réunion, Ciano essaya de dissuader Hitler d’une action immédiate. Je cite deux lignes de cette discussion au haut de la page 5 du document:
Hierauf versucht Ciano während der Konferenz, Hitler von einem sofortigen Losschlagen abzubringen. Ich verlese zwei Zeilen seiner Beweisführung von Seite 5 oben:
153
Поэтому дуче очень настаивал, чтобы державы оси произвели демонстративный жест, который убедил бы вновь все народы в мирных намерениях Италии и Германии».
For these reasons the Duce insisted that the Axis Powers should make a gesture which would reassure people of the peaceful intentions of Italy and Germany.
Pour ces raisons, le Duce insista pour que les Puissances de l’Axe fissent un geste qui rassurerait les peuples sur les intentions pacifiques de l’Italie et de l’Allemagne.
Aus diesen Gründen sei dem Duce außerordentlich viel daran gelegen, daß von seiten der Achsenmächte eine Geste gemacht würde, die den Friedenswillen Italiens und Deutschlands erneut bekräftige.
154
Ответ Гитлера на его доводы мы можем найти на следующей странице:
Then we get the Fuehrer's answer to those arguments, half-way down Page 5:
Nous avons la réponse du Führer à cet argument, au milieu de la page 5:
Dann kommen wir zur Antwort des Führers auf diese Begründung auf Seite 5, Mitte:
155
Фюрер сказал, что разрешение польской проблемы должно быть произведено немедленно. Нельзя терять времени. Чем больше мы будем ждать, тем больше трудностей мы встретим при проведении военных операций в Восточной Европе. После середины сентября условия погоды сделают невозможными какие-либо военно-воздушные операции на этих территориях. Состояние дорог таково, что они быстро превращаются в море грязи после наступления осенних дождей. Это сделает также невозможным использование этих дорог моторизованными силами. С сентября до мая Польша представляет собой сплошное болото и едва ли там можно проводить какие-либо военные операции. Однако Польша может оккупировать Данциг в сентябре, и Германия не будет в состоянии сделать что-нибудь против этого, так как этот город она бомбить и разрушать не сможет».
The Fuehrer answered that for a solution of the Polish problem no time should be lost; the longer one waited until the autumn, the more difficult would military operations in eastern Europe become. From the middle of September weather conditions made air operations hardly possible in these areas, while the conditions of the roads, which were quickly turned into a morass by the autumn rains, would be such as to make them impossible for motorized forces. From September to May, Poland was a great marsh and entirely unsuited for any kind of military operations. Poland could, however, occupy Danzig in October . . . and Germany would not be able to do anything about it since they obviously could not bombard or destroy the place.
Le Führer répondit que, pour une solution du problème polonais, on ne pouvait guère perdre de temps. Plus on attendrait et l’on se rapprocherait de l’automne, plus les opérations militaires seraient difficiles dans l’est de l’Europe. À partir du milieu de septembre, les conditions atmosphériques rendraient les opérations aériennes presque impossibles dans ces régions, alors que l’état des routes, qui étaient souvent transformées en marais par les pluies d’automne, rendrait impossible l’action des forces motorisées. De septembre à mai, la Pologne était un grand marécage, tout à fait impropre à aucune opération militaire. La Pologne pourrait cependant occuper Dantzig en octobre… et l’Allemagne ne pourrait rien faire, étant donné qu’elle ne pourrait pas bombarder ni détruire le pays.
Der Führer erwiderte, daß für die Lösung des polnischen Problems keine Zeit zu verlieren sei. Je weiter man in den Herbst hineinkomme, desto schwieriger würden militärische Operationen im Osten Europas werden. Ab Mitte September sei infolge der Wetterverhältnisse die Luftwaffe in diesen Gebieten kaum noch einzusetzen, während die motorisierten Kräfte durch den Zustand der Straßen, die sich infolge der im Herbst einsetzenden Regen schnell in einen Morast verwandelten, ebenfalls unverwendbar würden. Von September bis Mai sei Polen ein großer Sumpf und für irgendwelche militärische Handlungen völlig ungeeignet. So könnte Polen im Oktober Danzig einfach besetzen..., ohne daß Deutschland irgendetwas dagegen tun könne; denn Danzig beschießen und zerstören käme natürlich nicht in Frage.
156
Они не могли бомбить или разрушать какое-либо место где живут немцы. Варшава, Роттердам, Англия, Лондон — вряд ли они принимали такие сантименты во внимание в связи с этими городами.
They couldn't possibly bombard or destroy any place where there happened to be Germans living. Warsaw, Rotterdam, England, London—I wonder whether any sentiments of that kind were held in consideration in regard to those places.
Il ne leur était pas possible de bombarder ou de détruire une ville où se trouvaient des Allemands. Varsovie, Rotterdam, l’Angleterre, Londres, je me demande si des sentiments de cette sorte les animèrent en ce qui concerne ces lieux.
Sie konnten natürlich nicht Plätze, wo zufälligerweise Deutsche wohnten, bombardieren oder zerstören. Warschau, Rotterdam, England, London; ich möchte wissen, ob Gefühle dieser Art bei jenen Plätzen in Erwägung gezogen wurden.
157
Затем Чиано спросил, когда, по мнению фюрера, необходимо разрешить данцигский вопрос. Фюрер ответил, что он должен быть так или иначе разрешен не позднее августа. На вопрос Чиано, какое же решение предлагает фюрер, Гитлер ответил, что Польша должна отказаться от политического контроля над Данцигом, но что экономические интересы Польши должны быть соблюдены. Однако он сомневается в этом, поскольку Польша до сих пор отвергала все предложения Германии. Фюрер сказал, что он сделал это предложение лично Беку во время его визита в Оберзальцберг. Эти предложения были очень выгодны для Польши. Взамен Данцига, при полной гарантии польских интересов и при условии установления сообщения между Восточной Пруссией и империей, Германия предоставила бы Польше гарантию ее границ — дружественный пакт сроком на 25 лет, а также участие Польши в делах Словакии. Бек тогда принял эти предложения фюрера и сказал, что он их изучит. Откровенный отказ Польши явился результатом вмешательства Англии. Цель Польши стала ясна из сообщений прессы. Польша хотела получить всю Восточную Пруссию и даже намеревалась вступить в Берлин…» — это нечто другое.
Ciano asked how soon, according to the Fuehrer's view, the Danzig question must be settled. The Fuehrer answered that this settlement must be made one way or another by the end of August. To the question of Ciano as to what solution the Fuehrer proposed, Hitler answered that Poland must give up political control of Danzig, but that Polish economic interests would obviously be reserved and that Polish general behavior must contribute to a general lessening of the tension. He doubted whether Poland was ready to accept this solution since, up to the present, the German proposals had been refused. The Fuehrer had made this proposal personally to Beck, at his visit to Obersalzberg. They were extremely favorable to Poland. In return for the political surrender of Danzig, under a complete guarantee of Polish interests, and the establishment of a connection between East Prussia and the Reich, Germany would have given a frontier guarantee, a 25-year pact of friendship, and the participation of Poland in influence over Slovakia. Beck had received the proposal with the remark that he was willing to examine it. The plain refusal of it came only as a result of English intervention. The general Polish aims could be seen clearly from the press. They wanted the whole of East Prussia, and even proposed .to advance to Berlin ....»—That was something quite different.
Ciano demanda quand, selon les vues du Führer, la question de Dantzig devait être réglée. Le Führer répondit que ce règlement devait être fait d’une manière ou d’une autre à la fin d’août. Ciano demandant quelle solution proposait le Führer, Hitler répondit que la Pologne devait céder le contrôle politique de Dantzig, mais que les intérêts économiques polonais seraient évidemment préservés, et que l’attitude polonaise devrait contribuer à un soulagement général de la tension. Il se demandait si la Pologne était prête à accepter cette solution, étant donné que jusqu’à présent les propositions allemandes avaient été repoussées. Le Führer avait fait personnellement ces propositions à Beck, lors de sa visite à Obersalzberg. Elles étaient extrêmement favorables à la Pologne. En compensation de cette reddition politique de Dantzig, avec une garantie absolue des intérêts polonais et l’établissement d’une communication entre la Prusse Orientale et le Reich, l’Allemagne aurait accordé à la Pologne une garantie des frontières, un pacte d’amitié de 25 ans et une participation à son influence en Slovaquie. Beck avait reçu la proposition en faisant remarquer qu’il désirait l’examiner. Le refus pur et simple ne fut que le résultat de l’intervention anglaise. Les buts généraux polonais pouvaient être reconnus clairement d’après la presse. Ils voulaient la Prusse Orientale en entier, et même proposaient d’avancer vers Berlin…
Graf Ciano fragte, in welcher Frist nach Meinung des Führers die Danziger Frage geregelt sein müsse. Der Führer erwiderte, daß diese Regelung bis Ende August so oder so erfolgen müsse. Auf die Frage Cianos, wie sich der Führer eine Lösung vorstelle, erwiderte dieser, daß Polen politisch Danzig aufgeben müsse, wobei seine wirtschaftlichen Interessen selbstverständlich gewahrt werden würden, und daß es im übrigen auch durch seine allgemeine Haltung zur Beseitigung der Spannung beitragen müsse. Es sei ihm zweifelhaft, ob Polen dazu bereit sein werde; denn bisher habe es die deutschen Vorschläge abgelehnt. Der Führer habe persönlich Beck diese Vorschläge bei seinem Besuch auf dem Obersalzberg gemacht. Sie seien für Polen außerordentlich günstig gewesen. Gegen eine politische Rückgabe Danzigs an Deutschland unter voller Wahrung der polnischen Wirtschaftsinteressen und die Herstellung einer Verbindung zwischen Ostpreußen und dem Reich habe Deutschland eine Grenzgarantie, einen 25jährigen Freundschaftspakt und eine Beteiligung Polens am Einfluß auf die Slowakei zugesagt. Beck habe seinerzeit den Vorschlag mit dem Bemerken zur Kenntnis genommen, ihn prüfen zu wollen. Die scharfe Ablehnung sei erst als Folge der englischen Intervention erfolgt. Was im übrigen Polen für Ziele hatte, könne man mit aller Deutlichkeit aus der Presse erkennen. Ganz Ostpreußen sollte genommen werden, man wolle bis nach Berlin vorrücken usw.
158
Встреча прошла ночью, и продолжилась на следующий день.
The meeting was held over that night, and it continued on the following day.
C’était là quelque chose de tout à fait différent.
Das war etwas ganz anderes.
159
На седьмой странице мы читаем:
On Page 7, in the middle of the page, it will be seen:
Une réunion eut lieu cette nuit-là et se continua le jour suivant. Page 7, au milieu de la page, on peut voir:
Die Besprechung wurde nachts gehalten und am folgenden Tage fortgesetzt. Auf Seite 7, Mitte, heißt es dann:
160
Фюрер поэтому пришел к следующим двум определенным выводам: 1) в случае какой-либо дальнейшей провокации он будет немедленно атаковать; 2) если Польша до сих пор не раскрыла ясно и полно своих политических намерений, то следует заставить ее сделать это».
The Fuehrer had therefore come to two definite conclusions: (1) in the event of any further provocation, he would immediately attack; (2) if Poland did not clearly and plainly state her political intention, she must be forced to do so.
Le Führer en est arrivé à deux conclusions bien définies: «1. En cas d’une nouvelle provocation, il attaquerait immédiatement; 2. Si la Pologne ne manifestait pas simplement et clairement ses intentions politiques, elle pourrait être contrainte de le faire.
Er (der Führer) käme daher zu zwei Schlußfolgerungen: 1. Wenn eine neue Provokation erfolge, würde er schnellstens zugreifen, 2. wenn Polen nicht klar und deutlich seine politische Stellungnahme zu erkennen gebe, so müsse eine derartige Stellungnahme herbeigeführt werden.
161
Я перехожу к последней строке этой странице:
I go to the last line on that page:
Je passe à la dernière ligne de cette page:
Ich komme zur letzten Zeile auf jener Seite:
162
При настоящем положении вещей Германия и Италия не смогут существовать без дальнейшего расширения своего пространства, а так как существующее жизненное пространство полностью захвачено, то нынешние владельцы дрожат за свои приобретения, как скупцы дрожат за свое золото… Западные демократии охвачены стремлением управлять миром и никогда не признают Германию и Италию равными себе. С психологической точки зрения самым ужасным было это презрительное отношение. Этот вопрос можно решить только борьбой не на жизнь, а на смерть, причем для партнеров по оси она будет легче, так как их интересы не противоречат друг другу.
As matters now stand, Germany and Italy would simply not exist further in the world through the lack of space; not only was there no more space, but existing space was completely blockaded by its present possessors; they sat like misers with their heaps of gold and deluded themselves about their riches .... The Western Democracies were dominated by the desire to rule the world and would not regard Germany and Italy as in their class. This psychological element of contempt was perhaps the worst thing about the whole business. It could only be settled by a life death struggle which the two Axis partners could meet more easily because their interests did not clash on any point.
Étant donné la situation, l’Allemagne et l’Italie ne pourraient plus exister dans le monde faute d’espace: non seulement il n’y aurait plus d’espace, mais l’espace vital serait complètement bloqué par ses possesseurs actuels. Ils étaient assis comme des avares sur leurs tas d’or, aveuglés par leurs richesses… Les démocraties de l’Ouest étaient dominées par le désir de gouverner le monde et ne considéraient pas l’Allemagne et l’Italie comme étant de leur classe. Cet élément psychologique de mépris était peut-être le pire dans toute cette affaire. La question ne pouvait être réglée que par une lutte à mort que les partenaires de l’Axe pourraient soutenir d’autant plus facilement que leurs intérêts ne s’opposaient en aucune façon.
So wie die Dinge jetzt lägen, könnten Italien und Deutschland in der Welt einfach nicht weiter existieren, und zwar aus Platzmangel. Nun sei nicht etwa kein Platz mehr da, sondern der vorhandene Raum würde nur durch die jetzigen Besitzer völlig blockiert. Wie Geizhälse säßen sie auf ihren Goldhaufen und berauschten sich daran, in ihren Reichtümern herumzuwühlen.... Die westlichen Demokratien seien von dem Willen geleitet, die Welt zu beherrschen und sähen Deutschland und Italien als nicht ebenbürtig an. Dieses psychologische Element der Mißachtung sei vielleicht das Schlimmste an der ganzen Lage. Es könne nur beseitigt werden durch einen Kampf auf Leben und Tod, den die beiden Achsenpartner um so besser bestehen könn ten, als ihre Interessen sich an keinem Punkte überkreuzten.
163
Средиземноморье является областью, в которой Италия всегда должна иметь господство. Сам дуче… сказал, что Италия уже благодаря своему географическому положению является главной державой в Средиземноморье. Фюрер сказал, что Германия должна получить возможность продвинуться на Восток, так как это необходимо по экономическим причинам, а Италия должна господствовать на Средиземном море. Это отмечал еще Бисмарк в своем известном письме к Мадзини. Интересы Германии и Италии имеют совершенно различное направление, и поэтому они никогда не могут столкнуться.
The Mediterranean was obviously the most ancient domain for which Italy had claim to predominance. The Duce himself . . . had summed up the position to him in the words that Italy, because of its geographic location, was already the dominant power in the Mediterranean. On the other hand, the Fuehrer said that Germany must take the old German road eastwards and that this road was also desirable for economic reasons, and that Italy had geographical and historical claims to permanency in the Mediterranean. Bismarck . . . had recognized it and had said as much in his well-known letter to Mazzini. The interests of Germany and Italy went in quite different directions and there never could be a conflict between them.
La Méditerranée était manifestement le plus ancien domaine sur lequel l’Italie pouvait prétendre à la prédominance. Le Duce lui-même avait résumé sa position… en disant que l’Italie était déjà la Puissance dominante en Méditerranée à cause de sa situation géographique. D’un autre côté, le Führer a dit que l’Allemagne doit reprendre la vieille route allemande vers l’Est, que cette route est aussi intéressante pour des raisons économiques, et que l’Italie a des raisons géographiques et historiques de se maintenir en Méditerranée. Bismarck l’avait déjà reconnu, et l’a même dit dans sa célèbre lettre à Mazzini. Les intérêts de l’Allemagne et de l’Italie allaient dans des directions tout à fait différentes et ne risquaient pas d’amener un conflit entre elles.
Das Mittelmeer sei unbestrittenerweise aus historischen und geographischen Gründen Italiens ureigenste Domäne, in der ihm die Vormachtstelle gebühre. Der Duce habe ihm gegenüber... die Lage dadurch hervorragend charakterisiert, daß er sagte, Italien sei bereits jetzt allein durch seine geographische Lage die vorherrschend. Macht im Mittelmeer; dagegen erklärte der Führer, wird Deutschland den alten Germanenweg nach Osten beschreiten, der ihm auch aus wirtschaftlichen Gründen angezeigt erscheine. Daß Italien aus geographischen und historischen Gründen die Vormacht des Mittelmeeres sei, habe übrigens auch... Bismarck klar erkannt und in dem bekannten Brief an Mazzini zum Ausdruck gebracht. So verliefen dann die Interessenslinien Deutschlands und Italiens in ganz verschiedene Richtungen, und es könne niemals zu einem Interessenkonflikt kommen.
164
Министр иностранных дел добавил, что если две проблемы, о которых говорилось во вчерашней беседе, будут разрешены, тогда Италии и Германии не будет угрожать никакая опасность с тыла и руки их будут развязаны для действий на Западе. Фюрер сказал, что Польшу следует поразить с такой силой, чтобы она в течение пятидесяти лет» — кажется есть вопросительный знак в переводе — «не была бы в состоянии сражаться. В таком случае можно будет урегулировать проблемы на западе.
The Minister of Foreign Affairs added that if the two problems mentioned in yesterday's conversations were settled, Italy and Germany would have their backs free for work against the West. The Fuehrer said that Poland must be struck down so that for 10 years»—there appears to have been a query raised in the translation—»for so many years long she would have been incapable of fighting. In such a case, matters in the west could be settled.
Le ministre des Affaires étrangères ajouta que si les deux problèmes mentionnés dans les conversations d’hier étaient résolus, l’Italie et l’Allemagne auraient les coudées franches à l’Ouest. Le Führer dit que la Pologne devait être abattue, de telle façon que, pendant dix ans» — il semble qu’il y ait eu ici une difficulté de traduction — «elle serait incapable de lutter. Dans ce cas les problèmes de l’Ouest pourraient être résolus.
Der Außenminister fügte hier ein, daß, wenn die beiden in der gestrigen Unterredung vom Führer genannten Probleme gelöst wären. Italien und Deutschland im Kampfe gegen den Westen den Rücken frei hätten. Der Führer erklärte, daß man Polen so niederschlagen müsse, daß es auf jeden Fall 10» – das scheint eine zweifelhafte Aufbauschung der Übersetzung zu sein – «viele Jahre lang kampfunfähig sei. In diesem Falle könne man sich mit dem We sten auseinandersetzen.
165
Чиано поблагодарил фюрера за такие исчерпывающие объяснения и сказал, что он ничего не может добавить и передаст дуче все подробности беседы. Он попросил только дополнительного разъяснения по одному вопросу для того, чтобы дуче имел все факты налицо. Может быть, дуче не должен принимать никаких решений, если фюрер полагает, что конфликт с Польшей может быть локализован. Сам Чиано полагает, что фюрер всегда прав в своих решениях. Однако Муссолини должен предпринять меры предосторожности, и поэтому Чиано должен спросить о следующем: «Фюрер упомянул о двух условиях, при которых Польша может быть захвачена. Во-первых, если Польша будет виновна в какой-нибудь серьезной провокации, во-вторых, если Польша не определит свою политическую позицию. В первом случае ничто не зависит от решения фюрера, и реакция Германии сможет последовать немедленно. Во втором случае должно быть принято определенное решение о сроках. Поэтому Чиано спросил, к какой дате должна Польша определить свою политическую позицию? При этом, несомненно, надо учитывать климатические условия.
Ciano thanked the Fuehrer for his extremely clear explanation of the situation. He had, one his side, nothing to add and would give the Duce full details. He asked for more definite information on one point, in order that the Duce might have all the facts before him. The Duce might indeed have to make no decision because the Fuehrer believed that the conflict with Poland could be localized. On the basis of lone experience decision of the Fuehrer, and German reaction would follow in a moment. The second condition required certain decisions as to time. Ciano therefore asked what was the date by which Poland must have satisfied Germany about her political condition. He realized that this date depended upon climatic conditions.
Ciano remercia le Führer de son explication extrêmement claire de la situation. Il n’avait, de son côté, rien à ajouter et donnerait au Duce tous les détails. Il demanda un renseignement plus précis sur un point afin que le Duce puisse avoir tous les éléments d’appréciation. Le Duce pourrait en effet ne pas avoir à prendre de décision, parce que le Führer croyait que le conflit avec la Pologne pourrait être localisé. Ciano, se basant sur une longue expérience, vit très bien que jusqu’alors le Führer avait toujours porté un jugement exact sur la situation. Si cependant, Mussolini n’avait pas de décision à prendre, il lui fallait s’entourer de certaines mesures de précaution et, par conséquent, Ciano poserait la question suivante Le Führer avait mentionné deux conditions auxquelles il prendrait la Pologne: 1. Si la Pologne se montrait d’une provocation sérieuse; 2. Si la Pologne ne présentait pas clairement sa position politique. La première de ces conditions ne dépendait pas de la décision du Führer et la réaction allemande suivrait aussitôt. La deuxième condition demandait certaines décisions quant au temps . «Ciano demanda donc quelle était la date à laquelle la Pologne devait avoir satisfait l’Allemagne quant à ses intentions politiques. Il se rendait compte que cette date dépendait des conditions atmosphériques.
Graf Ciano dankte dem Führer für die außerordentlich klaren Darlegungen über die Lage. Er habe seinerseits nichts hinzuzufügen und würde dem Duce in allen Einzelheiten über die Mitteilungen des Führers berichten. In einem Punkte erbäte er vielleicht noch eine Präzisierung, um dem Duce alle Elemente zur Beurteilung der Lage an die Hand zu geben. Der Duce würde ja wohl keine Entscheidung zu fällen haben, da der Führer der Überzeugung Ausdruck gegeben habe, daß der Konflikt mit Polen sich lokalisieren lassen würde. Auf Grund einer langen Erfahrung könne er (Graf Ciano) sagen, daß der Führer in seiner Beurteilung der Lage bisher immer recht behalten habe. Aber wenn auch Mussolini keine Entscheidung zu treffen hätte, so würde er doch gewisse Vorsichtsmaßnahmen ergreifen wollen, und aus diesem Grunde stelle er (Graf Ciano) folgende Frage: Der Führer habe zwei Gründe genannt, aus denen er gegen Polen vorgehen werde. Erstens, wenn Polen eine ernste Provokation vornähme und zweitens, wenn es seine politische Haltung nicht kläre. Die Provokationen seien von dem Willen des Führers unabhängig und könnten jederzeit erfolgen, worauf dann in jedem Augenblick die deutsche Gegenaktion ausgelöst würde. Der zweite Fall jedoch schließe gewisse Fristen ein. Er frage daher, bis zu welchem Datum Polen seine politische Haltung nach Ansicht Deutsch lands geklärt haben müsse, wobei er durchaus Verständnis für die saisonbedingten Gegebenheiten der Lage habe.
166
Фюрер ответил, что решение относительно Польши должно быть принято не позднее конца августа. Поскольку решающие военные операции против Польши могут быть проведены в течение двух недель, а для окончательной ликвидации потребуется… еще недели четыре и можно будет таким образом закончить все военные действия к концу сентября или к началу октября. Это и нужно рассматривать как основные сроки. Отсюда следует, что последней датой для начала действий является конец августа.
The Fuehrer answered that the decision of Poland must be made clear at the latest by the end of August. Since, however, the decisive part of military operations against Poland could be carried out within a period of 14 days, and the final liquidation would need another . . . 4 weeks, it could be finished at the end of September or the beginning of October. These could be regarded as the dates. It followed, therefore, that the last date on which he could begin to take action was the end of August.
Le Führer répondit que la décision de la Pologne devait être exprimée au plus tard à la fin d’août. Puisque, néanmoins, la partie décisive des opérations militaires contre la Pologne pouvait être exécutée dans une période de quinze jours, la liquidation finale en demandant une autre de quatre semaines, tout pourrait être fini vers la fin de septembre, ou au début d’octobre. Et ceci pouvait être considéré comme des dates. Il s’ensuivait donc que la dernière date à laquelle on pouvait commencer l’action correspondait à la fin d’août.
Der Führer erwiderte, daß die Klärung der politischen Stellungnahme Polens bis spätestens Ende August erfolgt sein müsse. Da zwar der entscheidende Hauptteil der militärischen Operationen gegen Polen innerhalb von 14 Tagen durchgeführt werden könnte, die endgültige Liquidierung jedoch immerhin noch weitere 14 Tage bis 4 Wochen in Anspruch nehmen würde, sie daher erst Ende September, Anfang Oktober abgeschlossen werden könnte. Daraus ergebe sich der Termin Ende August notwendigerweise.
167
В конце беседы фюрер заверил Чиано, что он с юности расположен в пользу германо-итальянского сотрудничества и проводил этот взгляд в своих книгах. Он всегда считал, что Германия и Италия предназначены для такого сотрудничества, поскольку их интересы не противоречат друг другу. Он лично счастлив жить в такую эпоху, когда, кроме него самого, имеется второй государственный деятель, который войдет в историю; дружба такого человека дает ему большое личное удовлетворение и когда пробьет час битвы, он всегда будет стоять на стороне дуче».
Finally, the Fuehrer reassured Ciano that since his youth he had favored German-Italian co-operation, and that To other view was expressed in his publications. He had always thought that Germany and Italy were naturally suited for collaboration, since there were no conflicts of interest between them. He was personally fortunate to live at a time in which, apart from himself, there was one other statesman who would stand out great and unique in history; that he could be this man's friend was for him a matter of great personal satisfaction, and if the hour of common battle struck, he would always be found on the side of the Duce for better or for worse.
Enfin, le Führer réaffirma à Ciano que depuis sa jeunesse, il avait favorisé la coopération germano-italienne, et que ses publications n’exprimaient pas d’autre point de vue. Il avait toujours pensé que l’Allemagne et l’Italie étaient naturellement faites pour collaborer, étant donné qu’il n’y avait pas entre elles de conflits d’intérêt. Il avait la chance, personnellement, de vivre à une époque où, à part lui-même, il y avait un autre homme d’État qui resterait grand et unique dans l’Histoire; qu’il puisse être l’ami de cet homme était une grande satisfaction personnelle pour lui, et si l’heure de la bataille commune sonnait, il se trouverait toujours aux côtés du Duce, en bonne comme en mauvaise fortune.
Zum Schluß versicherte der Führer dem Grafen Ciano erneut, daß er seit seiner Jugend für die deutsch-italienische Zusammenarbeit eingetreten sei und in keiner seiner Publikationen etwas anderes zu finden wäre. Er sei von Anfang an der Ansicht gewesen, daß Deutschland und Italien von Natur aus zum Zusammengehen bestimmt seien, weil zwischen ihnen keinerlei Interessengegensätze bestünden. Persönlich sei er glücklich, in einer Zeit zu leben, wo außer ihm selbst noch ein anderer Staatsmann lebe, der groß und einmalig in der Geschichte dastehe. Daß er der Freund dieses Mannes sein könne, bedeute für ihn großes persönliches Glück. Wenn die Stunde des gemeinsamen Kampfes schlage, so würde er immer an der Seite des Duce zu finden sein, und zwar auf Gedeih und Verderb.
16168
ПредседательМы можем прерваться на 10 минут.
THE PRESIDENT We might adjourn now for 10 minutes.
LE PRÉSIDENT Nous suspendons l’audience pendant 10 minutes.
VORSITZENDER Der Gerichtshof vertagt sich nun für 10 Minuten.
Объявлен перерыв
A recess was taken.
L’audience est suspendue.
Pause von 10 Minuten.
17169
Гриффит-ДжонсС позволения трибунала, я так и не приобщил последний документ на который ссылался. Это документ ТС-77, который стал ВБ-48.
LT. COL. GRIFFITH-JONES If the Tribunal please, I never actually put that last document that I was referring to in as an exhibit. It is Document TC-77, which becomes GB-48.
LIEUTENANT-COLONEL GRIFFITH-JONES Plaise au Tribunal. Je n’ai pas encore déposé ce dernier document auquel je me référais. C’est le document TC-77 qui devient GB-48.
OBERSTLEUTNANT GRIFFITH-JONES Ich habe noch nicht das letzte Dokument, auf das ich als Beweisstück Bezug nahm, tatsächlich vorgelegt. Es ist dies Dokument TC-77, das nun GB-48 wird.
170
Обращая внимание Трибунала на эти документы, которые показывают, что военные приготовления имели место в течение всего этого периода, я должен был бы сослаться также на одно из писем подсудимого Функа, которое показывает, что в то же самое время и экономисты не теряли зря времени. Это письмо, датированное 26 августа 1939 г., в котором Функ пишет:
Having referred the Tribunal to those documents showing that the military preparations were throughout the whole period in hand and nearing their completion, I would refer to one letter from the defendant Funk, showing that at the same time the economists had not been idle. It is a letter dated the 26th of August 193g, in which Funk is writing to his F0hrer. He says:
Ayant prié le Tribunal de se référer à ces documents qui montrent que pendant toute cette période les préparatifs militaires étaient déjà commencés et prêts à être achevés, je voudrais mentionner une lettre de l’accusé Funk, qui montre qu’à la même époque les économistes n’étaient pas restés oisifs. C’est une lettre datée du 26 août 1939 que Funk écrit à son Führer. Il dit:
Ich habe den Gerichtshof auf diese Dokumente hingewiesen, um zu zeigen, daß die militärischen Vorbereitungen während der ganzen Zeit weiterliefen und ihrer Vollendung entgegengingen. Ich möchte nun auf einen Brief des Angeklagten Funk verweisen, der beweist, daß zu gleicher Zeit die Wirtschaftler nicht müßig blieben. Der Brief datiert vom 26. August 1939, und der Angeklagte Funk schreibt an seinen Führer:
171
Мой фюрер! Искренне и от всего сердца благодарю Вас за Ваше самое дружеское пожелание в мой день рождения. Как счастливы должны мы быть и как благодарны Вам за то, что мы живем в эти великие времена, которые имеют такое большое значение для судеб мира, и за то, что мы принимаем участие в тех замечательных событиях, которые сейчас происходят.
My Fuehrer! I thank you sincerely and heartily for your most friendly and kind wishes on the occasion of my birthday. How happy and how grateful to you we ought to be for being granted the favor of experiencing these overwhelmingly great and world-changing times and taking part in the mighty events of these days.
Mon Führer, je vous remercie sincèrement et de tout cœur de vos souhaits amicaux à l’occasion de mon anniversaire. Combien nous devons être heureux et reconnaissants envers vous d’avoir l’occasion de vivre cette époque de grandeur au cours de laquelle change la face du monde, et de prendre part aux événements déterminants de notre temps.
Mein Führer! Für die mir von Ihnen in so überaus freundlicher und gütiger Weise übermittelten Glückwünsche zu meinem Geburtstag danke ich Ihnen aus aufrichtigem Herzen. Wie glücklich und wie dankbar müssen wir Ihnen sein, daß es uns vergönnt ist, diese überwältigend großen und weltbewegenden Zeiten miterleben und an dem gewaltigen Gesche hen dieser Tage mitwirken zu können.
172
Я получил от фельдмаршала Геринга информацию о том, что Вы, мой фюрер, вчера вечером в принципе одобрили меры, подготовленные мною в области финансирования войны, и меры, намечавшие соотношение между заработной платой и ценами, а также меры проведения необходимых, хотя и тяжелых, самопожертвований. То, что Вы утвердили эти меры, сделало меня совершенно счастливым. Я хочу сообщить, что благодаря предосторожностям, которые я принимал в течение последних нескольких месяцев, мне удалось сделать рейхсбанк сильным изнутри, так что потрясения в международной валюте и кредите не смогут сказаться на нас. В то же время я обменял на золото весь фонд рейхсбанка и все доходы от германской торговли за границей, на которые возможно было наложить руку. Учитывая предположения, которые я подготовил для дальнейшего изъятия из продажи всех предметов потребления, которые не являются предметами первой необходимости, и сокращения всех расходов на общественные работы, которые не имеют значения для войны, — мы будем находиться в таком положении, что сможем без серьезных потрясений базироваться, в случае войны, на своих финансах и своей экономике. Я, будучи главным уполномоченным по вопросам экономики, считал своим долгом сообщить Вам об этом, а также дать Вам торжественное обещание выполнить все это, мой фюрер. Хайль, мой фюрер! Вальтер Функ».
The information given to me by Field Marshal Goering, that you, my Fuehrer, yesterday evening approved in principle the measures prepared by me for financing the war and for shaping the relationship between wages and prices and for carrying through emergency sacrifices, made me deeply happy. I hereby report to you, with all respect, that I have succeeded by means of precautions taken during the last few months, in making the Reich Bank internally so strong and externally so unassailable that even the most serious shocks in the international money and credit market cannot affect us in the least. In the meantime, I have quite inconspicuously changed into gold all the assets of the Reich Bank and of the whole of the German economy abroad on which it was possible to lay hands. Under the proposals I have prepared for a ruthless elimination of all consumption which is not of vital importance and of all public expenditure and public works which hare not of importance for the war effort, we will be in a position to cope with all demands on finance and economy without any serious shocks. I have considered it my duty as the general plenipotentiary for economy, appointed by you, to make this report and solemn promise to you, my Fuehrer. Heil my Fuehrer»—signed—»Walter Funk.
Le renseignement donné par le Feldmarschall Göring, suivant lequel, mon Führer, vous avez approuvé hier soir le principe des mesures que j’avais préparées pour le financement de la guerre, les relations entre les prix et les salaires et les sacrifices à faire en cas d’urgence, m’a rendu très heureux. Je vous informe très respectueusement par la présente que j’ai réussi, grâce aux précautions prises au cours des derniers mois, à rendre la Reichsbank intérieurement si puissante et extérieurement si inattaquable que même les fluctuations les plus dangereuses de la monnaie et du marché du crédit internationaux ne peuvent nous affecter. Entre-temps, j’ai changé en or et d’une façon très discrète, tous les avoirs de la Reichsbank et de l’économie allemande à l’étranger, dans la mesure où il était possible de les atteindre. En appliquant les projets que j’ai établis pour l’élimination impitoyable de toute consommation qui ne soit pas d’une importance vitale et de toutes les dépenses et travaux publics qui sont sans importance pour l’effort de guerre, nous serons en état de faire face à toutes les demandes de la finance et de l’économie, sans aucune difficulté sérieuse. J’ai pensé qu’il était de mon devoir, en tant que plénipotentiaire général à l’Économie, nommé par vous, de vous faire ce rapport et cette promesse solennelle, mon Führer. Heil, mon Führer. — Signé: Walter Punk.
Die mir von dem Herrn Generalfeldmarschall GÖRING übermittelte Nachricht, daß Sie, mein Führer, gestern abend die von mir vorbereiteten Maßnahmen für eine Kriegsfinanzierung und für die Gestaltung der Lohn — und Preisverhältnisse und die Durchführung eines Notopfers grundsätzlich gebilligt haben, hat mich tief beglückt. Ich melde Ihnen hiermit gehorsamst, daß es mir durch die bereits in den letzten Monaten getroffene Vorsorge gelungen ist, die Deutsche Reichsbank nach innen so stark und nach außen so unangreifbar zu machen, daß uns auch die schwersten Erschütterungen im internationalen Geld — und Kreditwesen absolut nicht berühren können. Ich habe inzwischen alle irgendwie erfaßbaren Guthaben der Reichsbank und der gesamten deutschen Wirtschaft im Auslande in völlig unauffälliger Weise in Gold verwandelt. Bei den von mir ausgearbeiteten Vorschlägen hinsichtlich einer rücksichtslosen Abdrosselung jedes nicht lebenswichtigen Konsums und jeder nicht kriegswichtigen öffentlichen Ausgabe und Aufgabe werden wir in der Lage sein, allen an die Finanzen und die Wirtschaft zu stellenden Anforderungen ohne irgendwie schwerwiegende Erschütterungen gerecht zu werden. Ich habe es für meine Pflicht gehalten, Ihnen mein Führer, als der von Ihnen berufene Generalbevollmächtigte für die Wirtschaft, in dieser Stunde diese Meldung und dieses Gelöbnis abzustatten. Heil mein Führer!» Unterschrift «Walter Funk».
173
Это документ ПС-699, ВБ-49.
That document is PS-699, and it goes in as GB-49.
C’est le document PS-699 qui devient GB-49.
Das ist Dokument 699-PS, das als GB-49 vorgelegt wird.
174
Трудно, имея в виду это письмо, представить себе, как может подсудимый Функ говорить, что он не знал о намерениях германского правительства вести войну.
It is difficult in view of that letter to see how the Defendant Funk can say that he did not know of the preparations and of the intentions of the German Government to wage war.
Il est difficile, à la vue de cette lettre, de comprendre comment l’accusé Funk peut dire qu’il ne connaissait pas les préparatifs du Gouvernement allemand et son intention de faire la guerre.
In Anbetracht dieses Briefes kann man sich kaum vorstellen, wie der Angeklagte Funk sagen kann, daß er von den Vorbereitungen und den Absichten der Deutschen Regierung, einen Krieg zu führen, nichts gewußt habe.
175
Теперь я перехожу к речи, с которой 22 августа 1939 г. обращался к своим главнокомандующим Гитлер в Оберзальцберге. Это была речь, обращенная к высшим командующим. К третьей неделе августа подготовка была уже закончена, документ ПС-1014: На первой странице ПС-1014, который уже США-30, четвёртая строка:
I come now to the speech which Hitler made on the 22d of August at Obersalzberg to his commanders-in-chief. By the end of the third week of August, preparations were complete. That speech has already been read to the Tribunal. I would, perhaps, ask the Tribunal's patience if I quoted literally half a dozen lines so as to carry the story on in sequence. On the first page of PS-1014, which is already USA-30, the fourth line:
Je passe maintenant au discours adressé par Hitler à ses commandants en chef le 22 août, à Obersalzberg. À la fin de la troisième semaine d’août tous les préparatifs étaient terminés. Ce discours a déjà été lu au Tribunal. Je voudrais solliciter la patience du Tribunal pour en citer littéralement une demi-douzaine de lignes, afin de montrer la suite des événements. C’est à la page 1 du document PS-1014 qui a déjà été déposé sous la cote USA-30, quatrième ligne:
Ich wende mich nun der Ansprache zu, die Hitler am 22. August auf dem Obersalzberg an seine Oberbefehlshaber hielt. Am Ende der dritten Augustwoche waren die Vorbereitungen abgeschlossen. Diese Rede ist vor dem Gerichtshof bereits verlesen worden. Ich hoffe, es wird die Geduld des Gerichtshofs nicht übermäßig in Anspruch nehmen, wenn ich ein halbes Dutzend Zeilen wörtlich zitiere, um eine fortlaufende Darstellung einzuhalten. Auf Seite 1 von 1014-PS, das bereits US-30 ist, lautet die vierte Zeile:
176
Каждый должен иметь в виду, что мы твердо решили с самого начала бороться против западных держав».
Everybody shall have to make a point of it that we were determined from the beginning to fight the Western Powers.
Chacun devra admettre que nous étions déterminés dès le début à lutter contre les Puissances Occidentales.
Jeder muß die Ansicht vertreten, daß wir von vornherein auch zum Kampf gegen die Westmächte entschlossen waren.
177
Второй абзац:
The second paragraph:
Le deuxième paragraphe:
Der zweite Absatz:
178
Прежде всего будет разгромлена Польша. Цель — уничтожение живой силы, а не захват какой-то определенной географической линии. Если война даже разразится на Западе, разгром Польши — будет главной целью».
Destruction of Poland is in the foreground. The aim is the elimination of living forces, not the arrival at a certain line. Even if war should break out in the West, the destruction of Poland shall be the primary objective.
La destruction de la Pologne est au premier plan. Notre but est d’éliminer les forces vives et non d’atteindre une certaine ligne. Même si la guerre doit éclater à l’Ouest, la destruction de la Pologne sera le premier objectif.
Vernichtung Polens im Vordergrund. Ziel ist Beseitigung der lebendigen Kräfte, nicht die Erreichung einer bestimmten Linie. Auch wenn im Westen Krieg ausbricht, bleibt Vernichtung Polens im Vordergrund.
179
И, наконец, хорошо известная фраза:
Again, the famous sentence in the third paragraph:
Une fois de plus la fameuse phrase du troisième paragraphe:
Dann der berühmte Satz im dritten Absatz:
180
Я дам пропагандистский повод для начала войны. Неважно, будет он правдоподобным или нет. Победителя потом не будут спрашивать, говорил ли он правду. Начиная и ведя войну, нужно иметь в виду, что не право, а победа имеют значение».
I shall give a propagandistic cause for starting the war, never mind whether it be plausible or not. The victor shall not be asked later on whether he told the truth or not. In starting and making a war, not the right is what matters but victory.
Je donnerai un prétexte de propagande pour commencer la guerre; peu importe qu’il soit plausible ou non. On ne demandera pas plus tard au vainqueur s’il a dit la vérité ou non. Quand on commence une guerre et qu’on la fait, ce n’est pas le droit qui importe, mais la victoire.
Ich werde propagandistischen Anlaß zur Auslosung des Krieges geben, gleichgültig, ob glaubhaft. Der Sieger wird später nicht danach gefragt, ob er die Wahrheit gesagt hat oder nicht. Bei Beginn und Führung des Krieges kommt es nicht auf das Recht an, sondern auf den Sieg.
181
Мы ясно увидим, как этот уже имевший место пропагандистский повод был использован в самом широком плане.
We are going to see only too clearly how that propagandistic cause, which already had been put in hand, was brought to its climax.
Nous ne verrons que trop clairement comment cette raison de propagande qui avait déjà été préparée, fut portée à son comble.
Wir werden nun nur zu klar sehen, wie dieser propagandistische Anlaß, der bereits eingeleitet war, zum Höhepunkt geführt wurde.
182
Я читаю третий абзац:
I turn to the next page (798-PS, USA-29), the third paragraph:
À la page suivante (document PS-798, USA-29), le troisième paragraphe:
Ich wende mich nun der nächsten Seite im Dokument 798-PS, US-29, zu, dem dritten Absatz:
183
Для меня было совершенно ясно, что конфликт с Польшей неизбежно произойдет рано или поздно. Я принял это решение ранней весной. Но я полагал, что сначала нанесу удар на Западе, а только потом обращусь к Востоку».
It was clear to me that a conflict with Poland had to come sooner or later. I had already made this decision in the spring, but I thought that I would first turn against the West in a few years, and only afterwards against the East.
Il était clair pour moi qu’un conflit avec la Pologne devait arriver tôt ou tard. J’avais déjà pris cette décision au printemps, mais je pensais que je me tournerais d’abord vers l’Ouest dans quelques années et seulement après contre l’Est.
Es war mir klar, daß es früher oder später zu einer Auseinandersetzung mit Polen kommen mußte. Ich faßte den Entschluß bereits im Frühjahr, dachte aber, daß ich mich zunächst in einigen Jahren gegen den Westen wenden würde und dann erst gegen den Osten.
184
Я снова ссылаюсь на эти абзацы для того, чтобы подчеркнуть, что нацистское правительство не только намеревалось во что бы то ни стало напасть на Польшу при любых обстоятельствах, а также при всех обстоятельствах начать агрессивную войну против западных демократий.
I refer to these passages again particularly to emphasize the intention of the Nazi Government, not only to conquer Poland, but ultimately, in any event, to wage aggressive war against the Western Democracies.
Je mentionne de nouveau ces passages pour insister sur l’intention du Gouvernement allemand, non seulement de conquérir la Pologne, mais par la suite, quoi qu’il arrivât, de faire une guerre d’agression contre les démocraties occidentales.
Ich weise auf diese Äußerungen nochmals besonders hin, um die Absichten der Nazi-Regierung zu betonen, nicht nur Polen zu erobern, sondern schließlich in jedem Falle gegen die westlichen Demokratien Angriffskriege zu führen.
185
Напоследок я сошлюсь на последнюю страницу, отрывок который становится всё более и более важным по мере продолжения истории последних дней: я цитирую из четвёртого абзаца:
I refer lastly to the last page, a passage which becomes more and more significant as we continue the story of the last few days: I quote from the fourth paragraph:
Enfin, en me reportant à la dernière page, il est un passage, de plus en plus significatif à mesure que l’on étudie l’histoire des derniers jours. Je cite le quatrième paragraphe:
Endlich wende ich mich der letzten Seite zu, einer Stelle, die mehr und mehr bezeichnende Bedeutung gewinnt, wenn wir in der Darstellung der Ereignisse der letzten wenigen Tage fortfahren. Ich zitiere aus dem vierten Absatz:
186
Нам нечего бояться блокады. Восток будет снабжать нас зерном, скотом, углем, свинцом и цинком. Это будет большая война, которая потребует больших усилий. Я только боюсь, что в последнюю минуту какая-нибудь свинья предложит свои услуги для посредничества.
We need not be afraid of a blockade. The East will supply us with grain, cattle, coal, lead, and zinc. It is a big aim, which demands great efforts. I am, only afraid that at the last minute some 'Schweinehund' will make a proposal for mediation.
Nous n’avons pas besoin de craindre un blocus. L’Est nous fournira du grain, du bétail, du charbon, du plomb et du zinc. C’est un grand dessein qui demande de grands efforts. Je crains seulement qu’à la dernière minute quelque «Schweinehund» ne fasse une proposition de médiation.
Wir brauchen keine Angst vor Blockade zu haben. Der Osten liefert uns Getreide, Vieh, Kohle, Blei, Zink. Es ist ein großes Ziel, das vielen Einsatz fordert. Ich habe nur Angst, daß mir noch im letzten Moment irgendein Schweinehund einen Vermittlungsplan vorlegt.
187
Политическая подготовка уже проводится. Положено начало подрыву английской гегемонии. Теперь, после того, как я провел политическую подготовку, расчищен путь для солдат».
The political aim is set farther. A beginning has been made for the destruction of England's hegemony. The way is open for the soldier, after I have made the political preparations.
Le but politique est plus éloigné. Nous avons déjà commencé à détruire l’hégémonie de l’Angleterre. La voie sera ouverte aux soldats, quand j’aurai fait les préparatifs politiques.
Die politische Zielsetzung geht weiter. Anfang zur Zerstörung der Vormachtstellung Englands ist gemacht. Weg für den Soldaten ist frei, nachdem ich die politischen Vorbereitungen getroffen habe.
188
И снова последняя строчка приобретает особое значение:
And, again, the very last line becomes significant later:
Et la toute dernière ligne est, elle aussi, pleine de sens:
Und nun die allerletzte Zeile, die später bedeutungsvoll wird:
189
Геринг ответил благодарностью фюреру и заверением, что вооруженные силы выполнят свой долг».
Goering answers with thanks to the Fuehrer and the assurance that the Armed Forces will do their duty.
Göring répond en remerciant le Führer et en l’assurant que les Forces armées feront leur devoir.
GÖRING antwortet mit Dank dem Führer und der Versicherung, daß die Wehrmacht ihre Pflicht tun wird.
190
Мы переходим теперь от военных и экономических приготовлений и обращений к генералитету к тому, чтобы выяснить, как Гитлер укреплял свои позиции в политической и дипломатической сферах.
We pass from the military-economic preparations and his exhortations to his generals to see how he was developing the position in the diplomatic and political field.
Abandonnons les préparatifs militaires et économiques et les exhortations aux généraux pour voir comment évoluait la situation dans les domaines diplomatique et politique.
Ich wende mich nun von den militärisch-wirtschaftlichen Vorbereitungen und seinen Ermahnungen an seine Generale ab, um zu zeigen, wie er die diplomatische und politische Lage entwickelte.
191
23 августа 1939 г. данцигский сенат издал декрет, по которому гаулейтер Форстер был назначен главой свободного города Данцига. Такой пост не существовал в статуте свободного города. Я приобщаю следующий документ, который взят из британской «Голубой книги», лишь в качестве доказательства события как такового, конечно, направленного на возбуждение розни в вольном городе. Это ТС-72, номер 62, который станет ВБ-50.
On the 23rd of August 1939 the Danzig Senate passed a decree whereby Gauleiter Forster was appointed head of the State of the Free City of Danzig, a position which did not exist under the statute setting up the constitution of the Free City. I put in the next document, which is taken from theBritish Blue Book,only as evidence of that event, an event that was, of course, aimed at stirring up the feeling in the Free City at that time. That is TC-72, Number 62, which becomes GB-50.
Le 23 août 1939, le Sénat de Dantzig promulgua un décret nommant le Gauleiter Forster chef de l’État de la Ville libre de Dantzig, poste qui n’existait pas aux termes de la constitution de la Ville libre. Je dépose le document suivant, extrait du Livre Bleu anglais, comme preuve de cet événement qui visait évidemment à agiter les passions dans la Ville libre à ce moment-là. C’est le TC-72, nº 62, qui devient GB-50.
Am 23. August 1939 gab der Senat von Danzig einen Erlaß heraus, in dem Gauleiter Forster zum Führer des Staates der Freien Stadt Danzig eingesetzt wurde, eine Stellung, die bis dahin unter der damaligen Verfassung der Freien Stadt Danzig nicht bestanden hatte. Das nächste Dokument, das aus dem englischen Blaubuch stammt, wird als Beweismaterial nur für dieses Ereignis vorgelegt, ein Ereignis, das natürlich darauf hinauslief, die Gefühle in der Stadt Danzig aufzupeitschen. Dies ist TC-72, Nummer 62, das GB-50 wird.
192
В то же самое время нацистским правительством с помощью групп СС организовывались пограничные инциденты. Трибунал уже слышал показания генерала Лахузена, в которых он говорил, что готовилась специальная польская амуниция для СС с тем, чтобы проводить эти инциденты. Таким образом, мертвые «поляки» должны были быть найдены на германской стороне, на германской территории. Я обращаю внимание Трибунала теперь на три коротких отчета, которые подтверждают показания свидетеля, который здесь выступил перед вами. Это доклады британского посла в Варшаве.
At the same time, frontier incidents were being manufactured by the Nazi Government with the aid of the SS. The Tribunal has already heard the evidence of General Lahousen the other day in which he referred to the provision of Polish uniforms to the SS forces for these purposes, so that dead Poles could be found lying about the German side of the frontier. I refer the Tribunal now to three short reports which corroborate the evidence that that gentleman came and gave before you, and they are found in theBritish Blue Book.They are reports from the British Ambassador in Warsaw.
Au même moment, des incidents de frontière étaient provoqués par le Gouvernement nazi avec l’assistance des SS. Le Tribunal a déjà entendu, l’autre jour, le témoignage du général Lahousen qui mentionna que l’on avait fourni à cet effet des uniformes polonais aux SS, de sorte que l’on avait trouvé des cadavres de Polonais du côté allemand de la frontière. Je renvoie maintenant le Tribunal à trois courts rapports qui corroborent le témoignage que vous avez entendu et qui se trouvent dans le Livre Bleu anglais. Ce sont des rapports de l’ambassadeur britannique à Varsovie.
Zur gleichen Zeit ereigneten sich Grenzzwischenfälle, die von der Nazi-Regierung unter Hilfeleistung der SS hervorgerufen wurden. Der Gerichtshof hat kürzlich bereits die Aussagen von General Lahousen gehört, worin er sich auf die Lieferung polnischer Uniformen an die SS bezog, die für diesen Zweck verwendet wurden, so daß getötete Polen auf der deutschen Seite der Grenze gefunden werden konnten. Ich verweise den Gerichtshof nun auf drei kurze Berichte, die die Aussage des Zeugen bestätigen. Sie sind im englischen Blaubuch enthalten. Es sind Berichte des Englischen Gesandten in Warschau.
193
Первый из них, ТС-72, номер 53, который станет ВБ-51, датирован 26 августа 1939 г.:
The first of them, TC-72, Number 53, which becomes GB-51, is dated 26th of August.
Le premier, TC-72, nº 53, qui devient GB-51, est daté du 26 août.
Der erste, TC-72, Nummer 53, der GB-51 wird, datiert vom 26. August:
194
Целая серия инцидентов имела место на германской границе.
A series of incidents again occurred yesterday on German frontier.
De nouveau, une série d’incidents se sont produits hier à la frontière allemande.
Eine Reihe von Vorfällen ereignete sich gestern wieder an der deutschen Grenze.
195
Польский патруль встретил группу немцев в километре от Восточной Пруссии близ Пельты. Немцы открыли огонь, поляки начали ответный огонь. В результате был убит руководитель, труп которого был возвращен.
Polish patrol met a party of Germans one kilometer from the East Prussian frontier near Pelta. Germans opened fire. Polish patrol replied, killing leader, whose body is being returned.
Une patrouille polonaise rencontra des Allemands à un kilomètre de la frontière de la Prusse Orientale, près de Pelta. Les Allemands ouvrirent le feu. La patrouille polonaise répliqua, tuant le chef dont le cadavre a été ramené.
Eine polnische Streifpatrouille stieß auf eine Gruppe Deutscher bei Pelta, ein Kilometer von der ostpreußischen Grenze entfernt. Die Deutschen eröffneten das Feuer; die polnische Streitwache erwiderte es und tötete den Führer, dessen Leiche zurückgeschafft wurde.
196
Немецкие банды пересекли также силезскую границу около Сжигло, дважды у Рыдника и дважды в других местах. Они открывали стрельбу и нападали на таможенные и пограничные посты с пулеметами и ручными гранатами. Поляки заявили решительный протест Берлину.
German bands also crossed Silesian frontier near Szczyglo, twice near Bybnik, and twice elsewhere, firing shots and attacking blockhouses and customs posts with machine guns and hand grenades. Poles have protested vigorously to Berlin.
Des groupes allemands traversèrent la frontière silésienne près de Szczyglo, deux fois près de Rybnik et deux fois ailleurs, tirant des coups de feu et attaquant blockhaus et postes douaniers avec des mitrailleuses et des grenades à main. Les Polonais ont énergiquement protesté à Berlin.
Deutsche Banden überschritten ferner die schlesische Grenze bei Szczyglo, zweimal bei Rybnik und an zwei weiteren Stellen, gaben Schüsse ab und griffen Blockhäuser und Zollposten mit Maschinengewehren und Handgranaten an. Die Polen haben in Berlin entschieden Protest eingelegt.
197
Газета Польска» сегодня во вдохновенной передовой пишет, что это более, чем инцидент. Это совершенно очевидно заранее подготовленная агрессия, проведенная полувоенными регулярными отрядами, вооруженными по армейскому образцу, а в одном случае это было воинское подразделение.
«Gazeta Polska,in an inspired lead article today, says these are more than incidents. They are clearly prepared acts of aggression of pare-military disciplined detachments, supplied with regular army's arms, and in one case it was a regular army detachment. Attacks more or less continuous.
LaGazeta Polska, dans un éditorial inspiré, dit aujourd’hui que ce sont plus que des incidents. Ce sont des actes d’agression très nettement préparés par des détachements paramilitaires disciplinés, munis d’armes régulières de l’Armée et même, dans un cas, commis par un détachement de l’Armée régulière. Les attaques sont plus ou moins continuelles.
Die ›Gazeta Polska‹ schreibt heute in einem offiziell beeinflußten Leitartikel, daß es sich um mehr als Zwischenfälle handelt. Es seien klar vorbereitete Angriffshandlungen von halbmilitärisch gegliederten Abteilungen, die mit Waffen der regulären Armee ausgerüstet seien; in einem Fall habe es sich um eine Abteilung der regulären Armee gehandelt. Die Angriffe dauerten mehr oder weniger noch an.
198
Эти инциденты не заставят Польшу потерять спокойствие и ослабить самозащиту. Факты говорят сами за себя — акты агрессии производились с германской стороны. Это лучший ответ на бредни германских газет.
These incidents did not cause Poland to forsake calm and strong attitude of defense. Facts spoke for themselves and acts of aggression came from German side. This was the best answer to the ravings of German press.
Ces incidents n’ont pas empêché les Polonais de garder leur calme et de rester sur une énergique attitude défensive. Les faits parlent par eux-mêmes et les actes d’agression viennent du côté allemand. C’est la meilleure réponse au délire de la Presse allemande.
Diese Vorfälle hätten Polen nicht dazu veranlaßt, die Ruhe zu verlieren und die strikte Haltung einer bloßen Verteidigung aufzugeben. Die Tatsachen sprächen für sich selbst und die Überfälle kämen von deutscher Seite. Dies sei die passendste Antwort auf das Toben der deutschen Presse.
199
Министерство иностранных дел заявило, что одетые в немецкую военную форму люди ранили, стреляя через границу, одного поляка и убили другого».
Ministry for Foreign Affairs state uniformed German detachment has since shot a Pole across frontier and wounded another.
Le ministère des Affaires étrangères déclare qu’un détachement allemand en uniforme a tué un Polonais au-delà de la frontière et en a blessé un autre.
Das Außenministerium berichtet, daß inzwischen eine uniformierte deutsche Abteilung einen Polen über die Grenze hinweg erschossen und einen zweiten verwundet hat.
200
Я перехожу к следующему отчету, ТС-72, номер 54, который станет ВБ-52 также датированному 26 августа:
I pass to the next report, TC-72, Number 54, which becomes GB-52. It is dated the same date, the 26th of August.
Je passe au rapport suivant, TC-72, nº 54, qui devient GB-52, daté du même jour, 26 août.
Ich gehe zum nächsten Bericht über, TC-72, Nummer 54, der GB-52 wird; er ist vom gleichen Datum, dem 26. August:
201
Министерство иностранных дел категорически отрицает сообщение г-на Гитлера французскому послу о том, что 24 немца были недавно убиты в Лодзи и 8 в Бильско. Это сообщение не имеет под собой никакой почвы».
Ministry for Foreign Affairs categorically deny story recounted by Hitler to the French Ambassador that 24 Germans were recently killed at Lodz and eight at Bielsko. The story is without any foundation whatever.
Le ministère des Affaires étrangères dément catégoriquement le récit fait par Hitler à l’ambassadeur français selon lequel vingt-quatre Allemands auraient été récemment tués à Lodz et huit à Bielske. Ce récit est absolument sans fondement.
Das Außenministerium bestreitet kategorisch die von Hitler dem Französischen Botschafter mitgeteilte Begebenheit, daß kürzlich 24 Deutsche in Lodz und acht in Bielske getötet worden seien; diese Mitteilung entbehrt jeglicher Grundlage.
202
И, наконец, ТС-72, номер 55, который станет ВБ-53, сообщение о событиях 27 августа:
And lastly, TC-72, Number 55, which becomes GB-53, the report of the next day, the 27th of August.
Enfin, le document TC-72, nº 55, qui devient GB-53, est le rapport du jour suivant, le 27 août.
Und schließlich TC-72, Nummer 55, das GB-53 wird; der Bericht vom nächsten Tage, dem 27. August:
203
Насколько я могу судить, обвинение Германией польских властей в жестоком обращении с немецким меньшинством в Польше является большим преувеличением, если не полностью фальсифицировано.
So far as I can judge, German allegations of mass ill-treatment of German minority by Polish authorities are gross exaggeration, if not complete falsification.
1. Autant que je puisse en juger, les allégations allemandes de mauvais traitements massifs subis par la minorité allemande de la part des autorités polonaises, constituent une grossière exagération sinon une erreur absolue.
Soweit ich beurteilen kann, sind die deutschen Behauptungen in Bezug auf die Massenverfolgungen der deutschen Minderheit durch polnische Behörden stark übertrieben, wenn nicht vollkommen gefälscht.
204
2. Нет никаких признаков того, что польские власти потеряли контроль над событиями. Варшава и, насколько я знаю, вся Польша сохраняют полное спокойствие.
2. There is no sign of any loss of control of situation by Polish civil authorities. Warsaw, and so far as I can ascertain, the rest of Poland is still completely calm.
2. Les autorités civiles polonaises ne semblent pas le moins du monde avoir perdu le contrôle de la situation. À Varsovie, et autant que je sache, dans toute la Pologne, règne le calme le plus complet.
2. Es besteht kein Anzeichen dafür, daß die polnischen Zivilbehörden der Lage nicht mehr Herr sind. Warschau – und soweit ich feststellen kann – auch der Rest Polens sind immer noch vollkommen ruhig.
205
3. Эти обвинения напоминают о нацистском пропагандистском методе в отношении Чехословакии в прошлом году.
3. Such allegations are reminiscent of Nazi propaganda methods regarding Czechoslovakia last year.
3. De telles allégations rappellent les méthodes de propagande nazie utilisées contre la Tchécoslovaquie, l’année dernière.
3. Solche Behauptungen erinnern an die Methoden der Nazi-Propaganda, die bei der Tschechoslowakei im vorigen Jahr angewandt wurden.
206
4. Во всяком случае — это совершенно определенная, преднамеренная германская провокация, которая соответствует политике, проводившейся начиная с марта, то есть с того времени, когда Чехословакия была захвачена и они готовились к нападению на Польшу для того, чтобы обострить отношения между двумя народами. Я предполагаю, что это делалось с той целью: «а) чтобы создать военные настроения в Германии, б) повлиять на общественное мнение за границей и в) вызвать пораженческие или агрессивные настроения в Польше.
4. In any case it is purely and simply deliberate German provocation in accordance with fixed policy that has since March»—since the date when the rest of Czechoslovakia was seized and they were ready to go against Poland—»that has since March exacerbated feeling between the two nationalities. I suppose this has been done with the object: (a) Creating war spirit in Germany, (b) impressing public opinion abroad, (c) provoking either defeatism or apparent aggression in Poland.
4. En tout cas, nous nous trouvons là en présence d’une provocation délibérée des Allemands, conforme à la politique suivie par eux depuis mars — après que le reste de la Tchécoslovaquie avait été annexé, ils étaient prêts à marcher contre la Pologne — politique qui a, depuis cette époque exacerbé les susceptibilités des deux nationalités. Je suppose que ceci a été fait dans le buta) De créer un esprit de guerre en Allemagne;b) De faire impression sur l’opinion publique à l’étranger;c) De provoquer une atmosphère défaitiste en Pologne ou bien de susciter une agression caractérisée de ce pays.
4. In jedem Fall ist es eine rein willkürliche deutsche Provokation aus einer festgelegten Politik heraus, die seit März» – das ist der Zeitpunkt zu dem die Rest-Tschechoslowakei besetzt wurde und sie bereit waren, gegen Polen vorzugehen – «eine Erbitterung zwischen den beiden Völkern hervorgerufen hat. Ich nehme an, daß diese den folgenden Zwecken dienten: a) den Kriegsgeist in Deutschland zu erwecken, b) die öffentliche Meinung im Ausland zu beeinflussen, c) entweder Defaitismus in Polen oder einen scheinbaren Angriff durch Polen hervorzurufen.
207
5. Эта политика не достигла ни одной из двух последних целей.
5. It has signally failed to achieve either of the two latter objects.
5. Ces deux derniers buts n’ont manifestement pas été atteints.
5. Es ist offensichtlich mißlungen, eins der beiden letzteren Ziele zu erreichen.
208
6. Характерно, что Данциг ни разу не упоминался Гитлером.
6. It is noteworthy that Danzig was hardly mentioned by Herr Hitler.
6. Il est à souligner que Dantzig a à peine été mentionné par Hitler.
6. Es ist bemerkenswert, daß Hitler Danzig kaum erwähnt hat.
209
7. Обращение немцев с чешскими евреями и польским меньшинством не принимается в расчет, если сравнить его со страданиями немцев в Польше, где, следует, между прочим, отметить, они составляют всего 10% населения.
7. German treatment of Czech Jews and Polish minority is apparently negligible factor compared with alleged sufferings of Germans in Poland where, be it noted, they do not amount to more than 10 per cent of the population in any commune.
7. Le traitement infligé par les Allemands aux Juifs tchèques et à la minorité polonaise est manifestement sans comparaison avec les souffrances alléguées par les Allemands en Pologne, où, remarquons-le, leur proportion ne s’élève jamais dans aucune commune à plus de 10 % de la population.
7. Die deutsche Behandlung der tschechischen Juden und der polnischen Minderheit spielt allem Anschein nach keine Rolle im Vergleich zu den behaupteten Leiden der Deutschen in Polen, wo sie, wohlgemerkt, in keiner Gemeinde mehr als 10 Prozent der Bevölkerung betragen.
210
8. Если смотреть правде в глаза, не может возникнуть никакого сомнения в том, что если Гитлер решился на войну, то только затем, чтобы лишить Польшу независимости.
8. In the face of these facts it can hardly be doubted that, if Herr Hitler decided on war, it is for the sole purpose of destroying Polish independence.
8. Dans ces conditions il ne fait aucun doute que si Hitler est décidé à la guerre, c’est uniquement dans le but de porter atteinte à l’indépendance polonaise.
8. Angesichts dieser Tatsachen ist kaum daran zu zweifeln, daß, wenn Herr Hitler sich zum Kriege entschlossen hat, sein einziges Ziel die Zerstörung der Unabhängigkeit Polens ist.
211
9. Я не упущу случая высказать министру иностранных дел, что необходимо сделать все возможное для того, чтобы доказать, что обвинение, выдвинутое господином Гитлером относительно немецкого меньшинства в Польше, является ложным».
9. I shall lose no opportunity of impressing on Minister for Foreign Affairs necessity of doing everything possible to prove that Hitler's allegations regarding German minority are false.
9. Je ne manquerai jamais d’insister auprès du ministre des Affaires étrangères sur la nécessité de faire tout ce qui est en son pouvoir pour prouver que les allégations de Hitler concernant la minorité allemande sont fausses.
9. Ich werde keine Gelegenheit verpassen, den Außenminister von der Notwendigkeit zu überzeugen, alles nur mögliche zu tun, um zu beweisen, daß die Behauptungen Hitlers in Bezug auf die deutsche Minderheit unwahr sind.
212
Мы также найдем подтверждение показаний свидетеля Лахузена в меморандуме, ПС-795 и он станет ВБ-54, который был захвачен нашими войсками. Это меморандум относительно разговора между автором записи и Кейтелем от 17 августа. Я буду цитировать первый параграф этого меморандума:
And yet, again, we have further corroboration of General Lahousen's evidence in a memorandum, which has been captured, of a conversation between the writer and Keitel. It is 795-PS, and it becomes GT-54. That conversation with Keitel took place on the 17th of August, and from the memorandum I quote the first paragraph:
Et, cependant, une fois de plus, le témoignage du général Lahousen se trouve confirmé par un mémorandum capturé sur l’ennemi, relatant une conversation entre son auteur et Keitel. C’est le document PS-795, maintenant GB-54. Cette conversation avec Keitel eut lieu le 17 août 1939; j’en cite le paragraphe 1:
Ferner haben wir eine weitere Bestätigung der Aussagen des Generals Lahousen in einer Aktennotiz, die erbeutet wurde; sie gibt eine Besprechung zwischen dem Schreiber und Keitel wieder. Es ist Dokument 795-PS, das GB-54 wird. Diese Unterhaltung mit Keitel fand am 17. August statt; ich zitiere den ersten Absatz aus der Aktennotiz. Er lautet:
213
Я сообщил Кейтелю о моем разговоре с Йостом. Он сказал, что не обратит никакого внимания на тот факт, что он должен дать Гейдриху польскую форму. Он согласен, чтобы я проинструктировал генеральный штаб. Он не думает, что действия такого рода могут быть полезны, однако, нечего делать: если фюрер дал такое приказание — нужно его выполнять. Он не может спрашивать фюрера, как он планирует провести это дело. Что касается Диршау, он считает, что эта операция будет проведена самой армией».
I reported my conference with Jost to Keitel He said that he would not pay any attention to this action, as the Fuehrer had not informed him, and had only let him know that we were to furnish Heydrich with Polish uniforms. He agrees that I instruct The General Staff. He says he does not think much of actions of this kind. However, there is nothing else to be done if they have been ordered by the Fuehrer; that he could not ask the Fuehrer how he had planned the execution of this special action. In regard to Dirsehau, he has decided that this action would be executed only by the Army.
Je rapportai à Keitel ma conversation avec Jost. Il me prévint qu’il n’en tiendrait pas compte, étant donné que le Führer ne l’en avait pas informé. Tout ce qu’il lui avait fait savoir, c’est que nous devions fournir à Heydrich des uniformes polonais. Il fut d’accord pour que je mette l’État-Major au courant. Il ne cacha pas qu’il ne pensait pas grand bien de tels agissements. Cependant il n’y avait qu’à s’exécuter puisque cela avait été ordonné par le Führer; il ne pouvait demander à celui-ci comment il projetait la réalisation de cette opération spéciale. En ce qui concerne Dirschau, il avait décidé que l’opération ne serait exécutée que par l’Armée.
Ich melde Keitel meine Besprechung mit Jost. Er sagt, daß er sich um dieses Unternehmen nicht kümmern könne, da der Führer ihn nicht unterrichtet habe und ihm lediglich habe sagen lassen, daß wir Heydrich polnische Uniformen zur Verfügung stellen sollten. Er ist einverstanden, daß ich Generalstab unterrichte. Er sagt, daß er von derartigen Unternehmungen nicht viel hält, daß aber nichts zu machen sei, wenn sie vom Führer befohlen wären, er könne den Führer nicht fragen, wie er sich die Ausführung dieses speziellen Unternehmens dächte. Bezüglich Dirschau hat er entschieden, daß das Unternehmen nur durch die Armee durchgeführt werden soll.
214
Таково было положение в конце третьей недели августа — я имею в виду конец третьей недели августа. 22 августа в Москве был подписан русско-германский пакт, и мы слышали речь Гитлера от этой даты своим главнокомандующим о том как нужно шокировать остальной мир. Фактически, приказы по вторжению в Польшу были отданы непосредственно после подписания договора, и часом Х должно было стать утро 25 августа. Были отданы приказы о вторжении в Польшу ранним утром 25 августа, и я сейчас это докажу.
That then, My Lord, was the position at the end of the first week in August — I mean at the end of the third week in August. On the 22d of August the Russian-German Non-Aggression Pact was signed in Moscow, and we have heard in Hitler's speech of that date to his commanders-in-chief how it had gone down as a shock to the rest of the world. In fact, the orders to invade Poland were given immediately after the signing of that treaty, and the H-hour was actually to be in the early morning of the 25th of August. Orders were given to invade Poland in the early hours of the 25th of August, and that I shall prove in a moment.
Telle se présentait, Monsieur le Président, la situation à la fin de la première semaine d’août; je veux dire, à la fin de la troisième semaine d’août. Le 22 août, le Pacte de non-agression germano-russe était signé à Moscou. Nous l’avons appris avec le discours de Hitler à ses Commandants en chef et la nouvelle fit sensation dans le monde entier. En fait, l’ordre d’envahir la Pologne fut donné immédiatement après la signature du traité, l’heure» H» ayant bien été fixée à l’aube du 25 août. Ordre fut donc donné d’envahir la Pologne le 25 août aux premières heures de la matinée et je l’établirai dans un moment.
Das also, Herr Vorsitzender, war die Lage am Ende der ersten Woche im August, ich meine am Ende der dritten Woche im August. Am 22. August wurde der russisch-deutsche Nichtangriffspakt in Moskau unterzeichnet, und wir hörten in Hitlers Rede von diesem Tage an seine Oberbefehlshaber, daß der Pakt von der übrigen Welt mit Erschütterung aufgenommen worden sei. Tatsächlich wurden die Befehle zum Einfall in Polen sofort nach Unterzeichnung dieses Vertrages gegeben und die X-Stunde sollte tatsächlich früh am Morgen des 25. August sein. Es wurden Befehle gegeben, in den frühen Morgenstunden des 25. August in Polen einzufallen, und das werde ich gleich beweisen.
215
23 августа, в день подписания в Москве русско-германского соглашения, в Англию пришли новости о его подписании. И конечно его значение с военной точки зрения для Германии в особенности в тех обстоятельствах было очевидным; и британское правительство незамедлительно дало понять о своей позиции в последней надежде и это была последняя надежда на то, что если так сделать то германское правительство задумается. И я ссылаюсь на документ ТС-72, номер 56; это первый документ в последней части документальной книги трибунала, в котором премьер-министр писал Гитлеру. Этот документ станет ВБ-55:
On the same day—the 23rd of August—that the German-Russian Agreement was signed in Moscow, news reached England that it was being signed. And of course the significance of it from a military point of view as to Germany, particularly in the present circumstances, was obvious; and the British Government immediately made their position clear in one last hope—and that one last hope was that if they did so the German Government might possibly think better of it. And I refer to Document TC-72, Number 56; it is the first document in the next to the last part of the Tribunal document book, in which the Prime Minister wrote to Hitler. That document becomes GB-55:
En Angleterre, on apprit le 23 août la signature à Moscou du Pacte germano-soviétique, c’est-à-dire le jour même de sa signature. Naturellement il n’était pas douteux que ce traité était militairement très avantageux pour l’Allemagne, vu surtout les circonstances. Le Gouvernement britannique, immédiatement, prit nettement position, dans le suprême espoir qu’en agissant ainsi, le Gouvernement allemand reviendrait à de meilleurs sentiments. Je parle du document TC-72, nº 56, maintenant GB-55; c’est le premier de l’avant-dernière partie du livre de documents. Le Premier Ministre écrivait à Hitler:
Am gleichen Tag, am 23. August, an dem der deutsch-russische Pakt in Moskau unterzeichnet wurde, erreichte England die Nachricht von der Unterzeichnung. Vom militärischen Gesichtspunkt aus betrachtet war natürlich ihre Bedeutung für Deutschland, besonders unter den gegebenen Umständen, ganz unverkennbar. Die Britische Regierung machte sofort ihre Position in einer letzten Hoffnung klar, und diese letzte Hoffnung bestand darin, daß sich die Deutsche Regierung dadurch vielleicht doch noch eines Besseren besinnen würde. Ich verweise auf Dokument TC-72, Nummer 56. Es ist das erste Dokument im vorletzten Teil des Dokumentenbuches, in dem der Ministerpräsident an Hitler schrieb. Dieses Dokument wird GB-55:
216
Ваше превосходительство:
Your Excellency:
Votre Excellence,
Euer Exzellenz!
217
Ваше превосходительство уже слышало об отдельных мерах предпринятых правительство Его Величества и объявленных в прессе и по радио вечером.
Your Excellency will have already heard of certain measures taken by His Majesty's Government, and announced in the press and on the wireless this evening.
Votre Excellence aura déjà entendu parler de certaines mesures prises par le Gouvernement de Sa Majesté et annoncées par la presse et la radio de ce soir.
Euer Exzellenz werden bereits von gewissen Maßnahmen Kenntnis erhalten haben, die von Seiner Majestät Regierung getroffen und heute abend in der Presse und im Rundfunk bekanntgegeben wurden.
218
Данные шаги, по мнению правительства Его Величества, являются необходимыми в виду военных перемещений о которых сообщают из Германии и того факта, что объявление о советско-германском соглашении воспринимается в отдельных ведомствах Берлина как означающее, что вмешательство Великобритании в интересах Польши не является вероятностью с которой следует считаться. Не может быть большей ошибки. Чтобы не заключалось в характере советско-германского соглашения, это не отменяет обязательства Великобритании к Польше, о котором правительство Его Величества постоянно заявляло публично и твёрдо и которое оно намерено выполнить.
These steps have, in the opinion of His Majesty's Government, been rendered necessary by the military movements which have been reported from Germany and by the fact that apparently the announcement of a German-Soviet Agreement is taken in some quarters in Berlin to indicate that intervention by Great Britain on behalf of Poland is no longer a contingency that need be reckoned with. No greater mistake could be made. Whatever may prove to be the nature of the German-Soviet agreement, it cannot alter Great Britain's obligation to Poland, which His Majesty's Government have stated in public repeatedly and plainly and which they a redetermined to fulfill.
De l’avis du Gouvernement de Sa Majesté, ces mesures ont été rendues nécessaires par les mouvements de troupes signalés en Allemagne, et par le fait que visiblement l’Accord germano-soviétique est considéré dans certains milieux de Berlin comme indiquant que l’intervention de la Grande-Bretagne en faveur de la Pologne n’est plus une éventualité avec laquelle il faille compter. On ne peut se tromper plus lourdement. De quelque nature que le contenu de l’Accord germano-soviétique puisse se révéler, les obligations de la Grande-Bretagne envers la Pologne ne peuvent s’en trouver modifiées, obligations que le Gouvernement de Sa Majesté a publiquement et clairement affirmées à maintes reprises et qu’il est résolu à respecter.
Diese Maßnahmen sind nach Ansicht Seiner Majestät Regierung notwendig geworden durch Truppenbewegungen, über die aus Deutschland berichtet worden ist, und durch die Tatsache, daß anscheinend die Ankündigung eines deutsch-sowjetischen Abkommens in gewissen Kreisen in Berlin als Anzeichen dafür aufgefaßt wird, daß eine Intervention seitens Großbritanniens zugunsten Polens nicht mehr eine Eventualität darstellt, mit der zu rechnen notwendig ist. Kein größerer Fehler könnte begangen werden. Welcher Art auch immer das deutsch-sowjetische Abkommen sein wird, es kann Großbritanniens Verpflichtung Polen gegenüber nicht ändern, wie Seiner Majestät Regierung wiederholt öffentlich und klar dargelegt hat, und die zu erfüllen sie entschlossen ist.
219
Утверждалось, что если правительство Его Величества выразит свою позицию яснее чем в 1914, возможно избежать великой катастрофы. Независимо от того есть у данного утверждения какая-либо сила или нет, правительство Его Величества решило, что в данном случае не должно быть никакого трагического недопонимания.
It has been alleged that, if His Majesty's Government had made their position more clear in 1914, the great catastrophe would have been avoided. Whether or not there is any force in that allegation, His Majesty's Government are resolved that on this occasion there shall be no such tragic misunderstanding.
On a prétendu que, si le Gouvernement de Sa Majesté avait défini plus clairement sa position en 1914, la grande catastrophe eût pu être évitée. Que cette affirmation soit fondée ou non, le Gouvernement de Sa Majesté est décidé à ce qu’un malentendu aussi tragique de conséquences ne se répète plus.
Es ist behauptet worden, daß, wenn die Regierung Seiner Majestät ihren Standpunkt im Jahre 1914 klarer gemacht hätte, jene große Katastrophe vermieden worden wäre. Unabhängig davon, ob dieser Behauptung Bedeutung beizulegen ist oder nicht, ist Seiner Majestät Regierung entschlossen, dafür zu sorgen, daß im vorliegenden Falle kein solch tragisches Mißverständnis entsteht.
220
Если возникнет повод, оно незамедлительно и решительно использует все имеющиеся силы; и невозможно предвидеть завершение военных действий после их начала. Опасным заблуждением является думать, что если начинается война, она закончится быстро если будет обеспечен чей-либо успех на одном из нескольких фронтов».
If the case should arise, they are resolved and prepared to employ without delay all the forces at their command; and it is impossible to foresee the end of hostilities once engaged. It would be a dangerous delusion to think that, if war once starts, it will come to an early end even if a success on any one of the several fronts on which it will be engaged should have been secured.
Si c’était le cas, il est décidé et prêt à utiliser sans délai toutes les forces dont il dispose et il serait impossible de prévoir la fin des hostilités une fois qu’elles seraient engagées. Ce serait une dangereuse illusion de penser que la guerre se terminerait rapidement, même si un succès pouvait être obtenu sur l’un des divers fronts sur lesquels elle se déroulerait.
Nötigenfalls ist Seiner Majestät Regierung entschlossen und bereit, alle ihr zur Verfügung stehenden Kräfte unverzüglich einzusetzen, und es ist unmöglich, das Ende einmal begonnener Feindseligkeiten abzusehen. Es würde eine gefährliche Täuschung sein, zu glauben, daß ein einmal begonnener Krieg frühzeitig enden würde, selbst wenn ein Erfolg auf einer der verschiedenen Fronten, an denen er geführt wird, erzielt worden sein sollte.
221
Далее премьер-министр призвал германское правительство попытаться и решить трудности без обращения к силе; и он предложил объявить перемирие на время дискуссий двух правительств, польского и германского правительств. Я цитирую слова премьер-министра Чемберлена:
Thereafter the Prime Minister urged the German Government to try and resolve the difficulty without recourse to the use of force; and he suggested that a truce should be declared while direct discussions between the two Governments, the Polish and German Governments, might take place. I quote in Prime Minister Chamberlain's language:
Après quoi le Premier Ministre demanda d’une façon pressante au Gouvernement allemand d’essayer de résoudre le problème sans recourir à la force. Il suggéra qu’une trêve soit proclamée pendant laquelle des discussions directes auraient lieu entre les Gouvernements polonais et allemand. Je cite les paroles du Premier Ministre Chamberlain:
Danach drang der Ministerpräsident in die Deutsche Regierung, den Versuch zu machen, die Schwierigkeit ohne Gewaltanwendung zu lösen, und schlug vor, daß ein Waffenstillstand erklärt werden sollte, während direkte Verhandlungen zwischen den beiden Regierungen, der Polnischen und der Deutschen Regierung, stattfinden könnten. Ich zitiere nun die Worte des Premierministers Chamberlain:
222
В настоящий момент я признаю, что не вижу иного способа избежать катастрофы, которая ввергнет Европу в войну. В виду тяжких последствий для человечества, которые могут последовать за действиями своих правителей, я верю в то, что ваше превосходительство взвешено подойдёт к рассмотрению представленных вам соображений».
At this moment I confess I can see no other way to avoid a catastrophe that will involve Europe in war. In view of the grave consequences to humanity which may follow from the action of their rulers, I trust that Your Excellency will weigh with the utmost deliberation the considerations which I have put before you
En ce moment, je l’avoue, je ne peux voir d’autre façon d’éviter la catastrophe qui entraînera l’Europe dans la guerre. Étant donné les graves conséquences que l’action de ses chefs entraînerait pour l’Humanité, j’espère que Votre Excellence pèsera avec la plus grande circonspection les considérations que je vous ai exposées.
In diesem Augenblick gestehe ich, daß ich keinen anderen Weg sehen kann, um eine Katastrophe, die Europa in einen Krieg verwickeln wird, zu vermei den. Im Hinblick auf die ernsten Folgen für die Menschheit, die aus der Handlungsweise ihrer regierenden Personen entspringen können, vertraue ich darauf, daß Euer Exzellenz meine Ihnen vorgelegten Darlegungen eingehend erwägen wollen.
223
На следующий день, 23-го августа, Гитлер ответил премьер-министру Чемберлену и это документ ТС-72, номер 60, и он станет ВБ-56. Он начал с того, что Германия всегда хотела дружбы с Англией, и постоянно делала для этого всё; с другой стороны, у неё есть определённые важные интересы от которых Германия не может отказаться. Я цитирую третий абзац:
On the following day, the 23rd of August, Hitler replied to Prime Minister Chamberlain, and that document is TC-72, Number 60, and it becomes GB-56. He starts off by saying that Germany has always wanted England's friendship, and has always done everything to get it; on the other hand, she has some essential interests which it is impossible for Germany to renounce. I quote the third paragraph:
Le lendemain, 23 août, Hitler répondit au Premier Ministre Chamberlain; c’est le document TC-72, nº 60, qui devient GB-56. Il commence en disant que l’Allemagne a toujours souhaité l’amitié de l’Angleterre, qu’elle a tout fait pour l’obtenir, mais que, d’autre part, elle a certains intérêts essentiels auxquels il lui est impossible de renoncer. Je cite le troisième paragraphe:
Am folgenden Tag, am 23. August, sandte Hitler eine Antwort an Ministerpräsident Chamberlain, dies ist Dokument TC-72, Nummer 60, das GB-56 wird. Er begann wieder damit, daß Deutschland stets die Freundschaft Englands gesucht und stets alles getan habe, um sie zu erringen. Andererseits habe Deutschland gewisse lebenswichtige Interessen, die es unmöglich aufgeben könne. Ich zitiere nun den 3. Absatz:
224
Германия была готова урегулировать вопросы Данцига и коридора путём переговоров на основе предложения беспримерной щедрости. Утверждение которое распространяется в Англии относительно германской мобилизации против Польши» — мы видим полнейшее бесчестье — «утверждения об агрессивных планах по отношению к Румынии, Венгрии и тому подобное, также как и так называемые декларации о гарантиях, которые были предоставлены впоследствии, однако, помешали польскому стремлению вести переговоры на платформе такого рода, которая была бы приемлема и для Германии.
Germany was prepared to settle the questions of Danzig and of the corridor by the method of negotiation on the basis of a proposal of truly unparalleled magnanimity. The allegation which is disseminated by England regarding a German mobilization against Poland»—we see here the complete dishonesty of the whole business—»the assertion of aggressive designs towards Ptomania, Hungary, and so forth as well as these-called guarantee declarations, which were subsequently given, had, however, dispelled Polish inclination to negotiate on a basis of this kind which would have been tolerable for Germany also.
L’Allemagne était prête à régler les questions de Dantzig et du Corridor en négociant sur la base de propositions d’une magnanimité sans précédent. Les allégations de l’Angleterre concernant une mobilisation allemande contre la Pologne» — et nous voyons ici la malhonnêteté totale de tout cet expédient — «l’affirmation de desseins agressifs à l’encontre de la Roumanie, de la Hongrie, etc., de même que les soi-disant déclarations de garantie qui ont été données par la suite, avaient cependant empêché la Pologne de négocier sur une base telle que l’Allemagne eût pu également l’accepter.
Deutschland war bereit, die Frage Danzigs und die des Korridors durch einen wahrhaft einmaligen großzügigen Vorschlag auf dem Wege von Verhandlungen zu lösen. Die von England ausgestreuten Behauptungen» – wir sehen hier die vollständige Verlogenheit der ganzen Geschichte – «über eine deutsche Mobilmachung gegen Polen, die Behauptung von Aggressionsbestrebungen gegenüber Rumänien, Ungarn usw., sowie die später abgegebenen sogenannten Garantieerklärungen hatten die Geneigtheit der Polen zu Verhandlungen auf einer solchen auch für Deutschland tragbaren Basis beseitigt.
225
Безусловная гарантия предоставленная Англией Польше, о том, что она окажет содействие данной стране в любых обстоятельствах независимо от причин возникновения конфликта, в этой стране могут быть интерпретированы как поощрение развязности, под прикрытием такого соглашения, нарастающую волну терроризма в отношении полутора миллионов немецких жителей Польши».
The unconditional assurance given by England to Poland, that she would render assistance to that country in all circumstances regardless of the causes from which a conflict might spring, could only be interpreted in that country as an encouragement thenceforward to unloosen, under cover of such a charter, a wave of appalling terrorism against the one and a half million German inhabitants living in Poland.
L’assurance inconditionnelle donnée par l’Angleterre à la Pologne, suivant laquelle elle l’assisterait en toutes circonstances, sans considération des causes qui auraient fait naître le conflit, ne pourrait être dès lors interprétée en Pologne que comme un encouragement au terrorisme, sous le couvert d’un tel accord, contre 1.500.000 Allemands habitant en Pologne.
Die von England Polen gegebene Generalzusicherung, ihm unter allen Umständen beizustehen, ganz gleich, aus welchen Ursachen ein Konflikt entstehen könnte, konnte in diesem Lande nur als eine Ermunterung aufgefaßt werden, nunmehr – gedeckt durch einen solchen Freibrief – eine Welle furchtbaren Terrors gegen die eineinhalb Millionen zählende deutsche Bevölkerung, die in Polen lebt, anlaufen zu lassen.
226
И вновь я не могу не вспомнить доклад британского посла, на который я уже ссылался:
Again I cannot help remembering the report by the British Ambassador, to which I just referred:
Je ne puis m’empêcher de rappeler encore une fois le rapport de l’ambassadeur britannique auquel je viens de me référer.
Wieder kann ich nicht umhin, an den Bericht des Englischen Botschafters zu erinnern, auf den ich soeben hingewiesen habe.
227
Жестокости, имеющие место в этой стране ужасны для жертв и нетерпимы для такой великой державы как Германский Рейх, от которого ожидают быть пассивным наблюдателем этих событий. Польша является виновной во множественных нарушениях своих обязательств по отношению к вольному городу Данциг, выдвигаю требования ультимативного характера и начиная процесс экономического удушения».
The atrocities which since then have been taking place in that country are terrible for the victims but intolerable for a great power such as the German Reich, which is expected to remain a passive onlooker during these happenings. Poland has been guilty of numerous breaches of her obligations towards the Free City of Danzig, has made demands in the character of ultimata, and has initiated a process of economic strangulation.
Les atrocités qui ont lieu depuis ce moment dans ce pays sont terribles pour les victimes, mais intolérables pour une grande puissance comme le Reich allemand qui devrait rester spectateur passif de ces événements. La Pologne s’est rendue coupable d’un grand nombre de violations de ses obligations envers la Ville libre de Dantzig; ses exigences ont le caractère d’un ultimatum et ont créé un processus d’étranglement économique.
Die Greuel, die seitdem dort stattfinden, sind für die Betroffenen entsetzlich, für das dabei zusehen sollende Deutsche Reich als Großmacht unerträglich. Der Freien Stadt Danzig gegenüber hat Polen zahlreiche Rechtsverletzungen begangen, Forderungen ultimativen Charakters geschickt und mit der wirtschaftlichen Abdrosselung begonnen.
228
Оно продолжается тем, что: «Германия не потерпит продолжения преследования» и тот факт, что существует британская гарантия Польше не меняет её решимости прекратить такое положение дел». Я цитирую из абзаца 7:
It goes on to say that «Germany will not tolerate a continuance of the persecution» and the fact that there is a British guarantee to Poland makes no difference to her determination to end this state of affairs. from Paragraph 7:
Il poursuit en disant que «l’Allemagne ne peut tolérer qu’une telle persécution continue», et que la garantie anglaise vis-à-vis de la Pologne ne change absolument pas sa détermination de mettre fin à cet état de choses. Je cite le paragraphe 7:
Er fährt fort und sagt, daß «Deutschland nicht dulden wird, daß man die Verfolgung... fortsetzt» und daß die Tatsache einer britischen Garantie an Polen seinen Entschluß, diesem Zustand ein Ende zu bereiten, nicht beeinflusse. Ich zitiere aus Abschnitt 7:
229
Правительство Германского Рейха получило сведения о том, что британское правительство имеет намерение осуществить мероприятия по мобилизации, которые согласно заявлениям вашего письма, явно направлены только против Германии. Это же является верным в отношении Франции. Поскольку Германия никогда не имела намерений предпринимать военных мер, кроме носящих оборонительный характер в отношении Англии и Франции и, как уже подчёркивалось, никогда не планировала и не планирует в будущем, нападать на Англию и Францию, из вашего, господин премьер-министр заявления, в вашем письме, можно сделать вывод о замышляемом акте мести против Рейха. Следовательно, я информирую ваше превосходительство о том, что в случае проведения в жизнь этих военных заявлений, я незамедлительно прикажу о мобилизации германских сил».
The German Reich Government has received information to the effect that the British Government has the intention to carry out measures of mobilization which, according to the statements contained in your own letter, are clearly directed against Germany alone. This is said to be true of France as well. Since Germany has never had the intention of taking military measures other than those of a defensive character against England or France and, as has already been emphasized, has never intended, and does not in the future intend, to attack England or France, it follows that this announcement as confirmed by you, Mr. Prime Minister, in your own letter, can only refer to a contemplated act of menace directed against the Reich. I, therefore, inform your Excellency that in the event of these military announcements being carried into effect, I shall order immediate mobilization of the German forces.
Le Gouvernement du Reich a reçu des renseignements d’après lesquels le Gouvernement britannique a l’intention de procéder à des mesures de mobilisation qui, selon les déclarations contenues dans votre propre lettre, sont clairement dirigées contre l’Allemagne seule. On dit que c’est également vrai de la France. Étant donné que l’Allemagne n’a jamais eu l’intention de prendre des mesures militaires, sinon d’un caractère strictement défensif, contre l’Angleterre ou la France, et étant donné que, comme on l’a déjà dit, elle n’a jamais eu et n’a pas l’intention pour l’avenir d’attaquer l’Angleterre ni la France, il s’ensuit que cette déclaration comme vous l’avez confirmé dans votre lettre, Monsieur le Premier Ministre, ne peut se référer qu’à un acte de menace délibéré, dirigé contre le Reich. C’est pourquoi j’informe Votre Excellence qu’au cas où ces mesures militaires seraient exécutées, j’ordonnerais immédiatement la mobilisation de l’armée allemande.
Die Deutsche Reichsregierung hat Kenntnis davon bekommen, daß die Britische Regierung beabsichtigt, Mobilmachungsmaßnahmen durchzuführen, deren eindeutiger Charakter als nur gegen Deutschland gerichtet, nach den eigenen Erklärungen in Ihrem Schreiben an mich, Herr, Minister präsident, feststeht. Dies soll auch für Frankreich zutreffen. Da Deutschland niemals die Absicht hatte, sei es gegen England oder gegen Frankreich, militärische Maßnahmen, außer solchen defensiver Natur zu treffen, und – wie schon betont – nie beabsichtigte, und auch für die Zukunft nicht beabsichtigt, England oder Frankreich anzugreifen, kann es sich in dieser Ankündigung, wie Sie sie, Herr Ministerpräsident, in Ihrem Schreiben mir bestätigen, nur um einen in Aussicht genommenen Akt der Bedrohung des Reiches handeln. Ich teile daher Eurer Exzellenz mit, daß ich im Falle des Eintreffens dieser militärischen Ankündigungen die sofortige Mobilmachung der deutschen Wehrmacht anordnen werde.
230
Если бы намерение германского правительства было мирным, если бы оно в действительности хотело мира, а не войны, что являлось целью этой лжи; лжи в том, что они планировали нападать на Англию или Францию, не проводили мобилизацию, заявления, которые в виду того, что мы знаем сейчас, являются ложью? Что мы могли возразить их намерению мирно разрешить вопрос Данцига? Я процитирую последний абзац:
If the intention of the German Government had been peaceful, if they really wanted peace and not war, what was the purpose of these lies; these lies saying that they had never intended to attack England or France, carried out no mobilization, statements which, in view of what we now have, we know to be lies?. What can have been their object if their intention had always been for a peaceful settlement of the Danzig question only? Then I quote again from the last paragraph:
Si l’intention du Gouvernement allemand avait été pacifique, si véritablement il voulait la paix et non la guerre, quel était le but de ces mensonges; de ces mensonges disant qu’il n’avait jamais eu l’intention d’attaquer l’Angleterre ni la France, qu’il ne mobilisait pas, alors qu’au vu des preuves que nous avons, nous savons que ce sont des mensonges? Quel a pu être son but s’il n’a jamais cherché qu’un règlement pacifique de la question de Dantzig? Je cite encore le dernier paragraphe:
Wenn die Absichten der Deutschen Regierung friedliche gewesen wären, wenn sie wirklich Frieden und nicht Krieg gewollt hätten, was war dann der Zweck dieser Lügen? Dieser Lügen, daß sie niemals beabsichtigen, England oder Frankreich anzugreifen, daß sie keine Mobilmachung durchgeführt hätten, Erklärungen, von denen wir im Hinblick auf das, was wir jetzt in der Hand haben, wissen, daß es Lügen sind? Was war ihr Zweck, wenn ihre Absicht immer nur auf eine friedliche Lösung der Danziger Frage gerichtet war? Ich zitiere wieder aus dem letzten Abschnitt:
231
Вопрос решения европейских проблем на мирной основе это не решение зависящее от Германии, а в основном от тех кто создал диктат Версаля упорно и постоянно мешая какому-либо мирному пересмотру. Лишь после изменения отношения ответственных держав может быть изменение отношений между Англией и Германией. Всю свою жизнь я борюсь за англо-германскую дружбу; отношение занятое британской дипломатией в любом случае, убедило меня в безуспешности такого стремления. Если в будущем будет какое-либо изменение в этом отношение, то не будет человека счастливее меня».
The question of the treatment of European problems on a peaceful basis is not a decision which rests on Germany, but primarily on those who since the crime committed by the Versailles dictate have stubbornly and consistently opposed any peaceful revision. Only after a change of the spirit on the part of the responsible powers can there be any real change in the relationship between England and Germany. I have all my life fought for Anglo-German friendship; the attitude adopted by British diplomacy — at any rate up to the present — has, however, convinced me of the futility of such an attempt. Should there be any change in this respect in the future, nobody could be happier than I.
La question du règlement des problèmes européens sur une base pacifique n’est pas une décision qui dépende de l’Allemagne, mais elle dépend surtout de ceux qui, après le crime commis au Traité de Versailles, se sont toujours opposés avec entêtement à toute révision pacifique. Ce n’est qu’après un changement dans l’état d’esprit des puissances responsables qu’il peut y avoir également un changement dans les relations entre l’Angleterre et l’Allemagne. J’ai toute ma vie combattu pour l’amitié anglo-allemande; l’attitude adoptée par la diplomatie britannique — tout au moins jusqu’à présent — m’a convaincu de la futilité d’une telle tentative. S’il pouvait se produire une modification sur ce point dans l’avenir, personne n’en serait plus heureux que moi.
Die Frage der Behandlung der europäischen Probleme im friedlichen Sinn kann nicht von Deutsch land entschieden werden, sondern in erster Linie von jenen, die sich seit dem Verbrechen des Versailler Diktates jeder friedlichen Revision beharrlich und konsequent widersetzt haben. Erst nach der Änderung der Gesinnung der dafür verantwortlichen Mächte kann auch eine Änderung des Verhältnisses zwischen England und Deutschland in einem positiven Sinne eintreten. Ich habe Zeit meines Lebens für eine deutsch-englische Freundschaft gekämpft, bin aber durch das Verhalten der britischen Diplomatie – wenigstens bisher – von der Zwecklosigkeit eines solchen Versuches überzeugt worden. Wenn sich dies in der Zukunft ändern würde, könnte niemand glücklicher sein als ich.
232
25 августа в Лондоне было подписано англо-польское соглашение о взаимной помощи. Нет необходимости читать этот документ. Трибунал хорошо знает его содержание. Оба правительства обязались помогать друг другу в случае агрессии со стороны любой третьей державы. Я отмечу документ ТС-73; это номер 91, и он станет ВБ-57, я сошлюсь на тот факт, что его подписали снова, но вероятнее удобнее обратиться к переписке между Гитлером и премьер-министром Великобритании, а также к подобной же переписке, которая имела место через несколько дней после этого между французским премьер-министром Даладье и Гитлером. Я обращаю ваше внимание на этот документ, потому что хочу показать, как намеренно германское правительство организовывало эту агрессию: «Французский посол в Берлине (это написано 26 августа) сообщил мне о Вашей личной переписке.
On the 25th of August the formal Anglo-Polish Agreement of mutual assistance was signed in London. It is unnecessary to read the document. The Tribunal will be well aware of its contents where both Governments undertake to give assistance to the other in the event of aggression against either by any third power. I point to Document TC-73; it is Number 91 and it becomes GB-57. I shall refer to the fact of its signing again in a moment but perhaps it is convenient while we are dealing with a letter between the British Prime Minister and Hitler to refer also to a similar correspondence which took place a few days later between the French Prime Minister M. Daladier and Hitler. I emphasize these because it is desired to show how deliberately the German Government was set about their pattern of aggression. «The French Ambassador in Berlin has informed me of your personal communication,» written on the 26th of August:
Le 25 août, le Traité d’assistance mutuelle anglo-polonais fut signé à Londres. Il n’est pas nécessaire de lire ce document. Le Tribunal connaît son contenu, aux termes duquel chaque gouvernement prend la résolution d’aider l’autre en cas d’attaque de la part d’une tierce puissance. Je parle du document TC-73, nº 91, qui devient GB-57. Je reviendrai de nouveau, dans quelques instants, sur la signature de ce traité, mais peut-être vaut-il mieux, pendant que nous nous occupons de la correspondance entre le Premier Ministre britannique et Hitler, nous référer également à une correspondance similaire qui fut échangée quelques jours plus tard entre le Président du Conseil français, M. Daladier, et Hitler. J’insiste sur ce point parce qu’il prouve la façon délibérée dont le Gouvernement allemand avait préparé ses plans d’agression. «L’ambassadeur de France à Berlin m’a fait part de votre message personnel», est-il écrit le 26 août:
Am 25. August wurde der formelle englisch-polnische gegenseitige Beistandspakt in London unterzeichnet. Es ist nicht nötig, dieses Dokument zu verlesen. Der Gerichtshof wird sich des Inhalts wohl erinnern. Beide Regierungen verpflichten sich zur gegenseitigen Hilfeleistung im Falle eines Angriffs gegen eine von ihnen durch eine dritte Macht. Ich verweise auf Dokument TC-73, Nummer 91, das GB-57 wird. Auf die Tatsache seiner Unterzeichnung werde ich sogleich zurückkommen. Aber vielleicht ist es angebracht, während wir uns mit dem Briefwechsel zwischen dem englischen Ministerpräsidenten und Hitler befassen, auch auf einen ähnlichen Briefwechsel zwischen dem französischen Ministerpräsidenten, Herrn Daladier, und Hitler hinzuweisen, der ein paar Tage später stattfand. Ich möchte Sie hierauf besonders aufmerksam machen, weil es wünschenswert ist, zu zeigen, wie überlegt die Deutsche Regierung ihren Angriffsplan auszuführen begann!
233
В момент, когда Вы говорите о величайшей ответственности, лежащей на двух главах государств и, в частности, о том, что они берут на себя громадную ответственность, проливая кровь двух великих наций, мечтающих лишь о мире и труде, я чувствую себя обязанным перед Вами лично и перед обоими нашими народами сказать Вам, что судьба мира находится в Ваших руках».
In the hours in which you speak of the greatest responsibility which two heads of the Governments can possibly take upon themselves, namely, that of shedding the blood of two great nations who long only for peace and work I feel I owe it to you, personally, and to both our peoples to say that the fate of peace still rests in your hands alone.
À l’heure où vous évoquez la plus lourde responsabilité que puissent éventuellement assumer deux Chefs de Gouvernement, celle de laisser répandre le sang de deux grands peuples qui n’aspirent qu’à la paix et au travail, je vous dois à vous-même, je dois à nos deux peuples de dire que le sort de la Paix est encore dans vos seules mains.
Der Französische Botschafter in Berlin hat mir Ihre persönliche Mitteilung zur Kenntnis gebracht.» – Dies ist am 26. August geschrieben. – «In der Stunde, wo Sie von der schwersten Verantwortung sprechen, die zwei Regierungschefs unter Umständen übernehmen können, das heißt, das Blut von zwei großen Völkern, die sich nur nach Frieden und Arbeit sehnen, zu vergießen, bin ich Ihnen persönlich und unseren beiden Völkern schuldig zu sagen, daß das Schicksal des Friedens noch in Ihren Händen liegt.
234
У Вас не может быть сомнений в отношении того, каковы мои чувства к Германии, и в отношении миролюбивых чувств Франции к Вашему народу. Нет ни одного француза, который сделал бы так много для того, чтобы не только добиться мирных отношений между нашими двумя странами, но также искреннего сотрудничества в их собственных интересах, а также в интересах Европы и всего мира. Если Вы не считаете французский народ менее верным своему слову, чем я считаю немецкий, Вы не можете сомневаться в том, что Франция полностью выполнит свои обязательства по отношению к другим державам, например, к Польше, которая, как я убежден, хочет жить в мире с Германией. Эти два убеждения полностью совместимы.
You cannot doubt but what are my own feelings towards Germany nor France's peaceful feelings towards your nation. No Frenchman has done more than myself to strengthen between our two nations not only peace but also sincere co-operation in their own interests as well as in those of Europe and of the whole world. Unless you credit the French people with a lower sense of honor than I credit to the German nation, you cannot doubt that France loyally fulfills her obligations toward other powers, such as Poland, which, as I am fully convinced, wants to live in peace with Germany. These two convictions are fully compatible.
Vous ne pouvez pas douter de mes sentiments envers l’Allemagne, ni des sentiments pacifiques de la France envers votre nation. Aucun Français n’a jamais fait plus que je n’ai fait moi-même pour affermir entre nos deux peuples non seulement la paix, mais une sincère collaboration dans leur intérêt propre comme dans celui de l’Europe et du monde. Sous peine de prêter au peuple français une moins haute notion de l’honneur national que celle que je reconnais moi-même au peuple allemand, vous ne pouvez pas douter non plus de la fidélité de la France à des engagements loyaux envers d’autres nations, comme la Pologne, qui, j’en ai la certitude, veulent aussi vivre en paix avec l’Allemagne.
Sie können weder an meinen Gefühlen Deutschland gegenüber noch an den friedlichen Gefühlen Frankreichs für Ihre Nation einen Zweifel hegen. Kein Franzose hat mehr als ich selbst getan, um zwischen unseren beiden Völkern nicht nur den Frieden, sondern eine aufrichtige Zusammenarbeit in ihrem eigenen Interesse sowie im Interesse Europas und der Welt zu festigen. Falls Sie nicht dem französischen Volke einen weniger hohen Begriff von Ehre zutrauen, als ich selbst dem deutschen Volke zuerkenne, können Sie nicht in Zweifel ziehen, daß Frankreich seine Verpflichtungen anderen Mächten gegenüber loyal erfüllt, so auch Polen gegenüber, das, wie ich über zeugt bin, mit Deutschland in Frieden leben möchte. Diese beiden Überzeugungen sind vollkommen vereinbar.
235
До сих пор не было ничего, что бы помешало мирному разрешению кризиса между всеми народами на основах честности и порядочности, если одинаковая воля к миру будет существовать со всех сторон.
Till now there has been nothing to prevent a peaceful solution of the international crisis with all honor and dignity for all nations, if the same will for peace exists on all sides.
Ces deux certitudes se concilient pleinement. Il n’est rien aujourd’hui qui puisse encore empêcher de résoudre pacifiquement la crise internationale dans l’honneur et la dignité de tous les peuples, si la volonté de paix existe également de toutes parts.
Bis heute gibt es nichts, das eine friedliche Lösung der internationalen Krise in Ehren und Würden für alle Völker verhindern könnte, wenn auf allen Seiten der gleiche Friedenswille besteht.
236
Я заявляю о доброй воле Франции и всех ее союзников. Я беру на себя смелость гарантировать готовность Польши, которую она всегда изъявляла, передать этот вопрос на открытое взаимное обсуждение, как это и должно быть между двумя суверенными государствами. С чистой совестью я уверяю Вас, что среди противоречий, которые возникли между Польшей и Германией по вопросу о Данциге, нет ни одного, которое не могло бы быть разрешено подобным мирным методом.
Together with the good will of France I proclaim that of all her allies. I take it upon myself to guarantee Poland's readiness, which she has always shown, to submit to the mutual application of a method of open settlement as it can be imagined between the governments of two sovereign nations. With the clearest conscience I can assure you that, among the differences which have arisen between Germany and Poland over the question of Danzig, there is not one which could not be submitted to such a method with a purpose of reaching a peaceful and just solution.
Avec la bonne volonté de la France, j’atteste celle de tous ses Alliés. Je me porte personnellement garant des dispositions qu’a toujours manifestées la Pologne pour un recours mutuel des méthodes de libre conciliation, telles qu’elles peuvent se concevoir entre les Gouvernements de deux nations souveraines. J’ai hautement conscience de pouvoir vous affirmer qu’il n’est pas un seul des griefs invoqués par l’Allemagne contre la Pologne, à propos de l’affaire de Dantzig, qui ne puisse être soumis à de telles méthodes en vue d’un règlement amiable et équitable.
Zusammen mit dem guten Willen Frankreichs bekunde ich denjenigen aller seiner Verbündeten. Ich übernehme persönlich die Garantie für die Bereitschaft Polens, die dieses Land immer gezeigt hat, sich einer gegenseitigen Anwendung eines Verfahrens der offenen Regelung zu unterwerfen, wie es zwischen den Regierungen zweier souveräner Nationen vorstellbar ist. Mit dem besten Gewissen kann ich Ihnen die Versicherung geben, daß es unter den zwischen Deutschland und Polen mit Bezug auf die Danziger Frage entstandenen Differenzen keine gibt, die einem solchen Verfahren zum Zwecke einer friedlichen und gerechten Lösung nicht unterworfen werden könnte.
237
Более того, я клянусь честью, что в лояльной солидарности Франции с Польшей и ее союзниками нет ничего такого, что могло бы помешать миролюбивым отношениям между нашими странами. Эта солидарность никогда не мешала и не мешает нам относиться к Польше дружески.
Moreover, I can declare on my honor that there is nothing in France's clear and loyal solidarity with Poland and her allies, which could in any way prejudice the peaceful attitude of my country. This solidarity has never prevented us, and does not prevent us today, from keeping Poland in the same friendly state of mind.
Je peux aussi attester sur mon honneur qu’il n’est rien, dans la claire et loyale solidarité de la France avec la Pologne et ses Alliés, qui puisse modifier en quelque manière que ce soit les dispositions pacifiques de ma Patrie. Cette solidarité ne nous a jamais empêchés et ne nous empêche pas davantage aujourd’hui d’entretenir la Pologne dans ses dispositions pacifiques.
Überdies kann ich auf meine Ehre erklären, daß nichts in der klaren und loyalen Solidarität Frankreichs mit Polen und seinen Verbündeten vorhanden ist, was die friedliche Haltung meines Landes irgendwie beeinträchtigen könnte. Diese Solidarität hat uns niemals daran gehindert und hindert uns auch heute nicht, Polen in dieser friedlichen Gesinnung zu erhalten.
238
В этот грозный час я твердо верю, что не найдется разумных людей, которые допустят, чтобы разрушительная война началась без последней попытки добиться мирного урегулирования разногласий между Польшей и Германией. Ваше стремление к миру несомненно будет содействовать достижению этой цели без всякого ущерба для чести германского народа. Я, желая согласия между германским и французским народами и будучи, с другой стороны, связанным узами дружбы и обещанием с Польшей, готов как. глава французского правительства сделать все, что может сделать честный человек для того, чтобы благополучно довести это дело до успешного конца.
In so serious an hour I sincerely believe that no high-minded human being could understand it if a war of destruction were started without a last attempt being made to reach a peaceful settlement between Germany and Poland. Your desire for peace could, in all certainty, work for this aim without any prejudice to German honor. I, who desire good harmony between the French and the German people, and who am, on the other hand, bound to Poland by bonds of friendship and by a promise, am prepared, as head of the French Government, to do everything an upright man can do to bring this attempt to a successful conclusion.
En une heure aussi grave, je crois sincèrement qu’aucun homme de cœur ne pourrait comprendre qu’une guerre de destruction puisse s’engager sans qu’une dernière tentative d’arrangement pacifique ait lieu entre l’Allemagne et la Pologne. Votre volonté de paix peut s’y exercer en toute certitude sans déroger en rien au souci de l’honneur allemand. Pour moi, Chef du Gouvernement de la France, qui ne désire comme vous, que la bonne harmonie entre le peuple français et le peuple allemand et qui est d’autre part unie à la Pologne par des liens d’amitié et par la parole donnée, je suis prêt à faire tous les efforts qu’un honnête homme peut accomplir afin d’assurer le succès de cette tentative.
In einer so schweren Stunde glaube ich aufrichtig, daß kein edelgesinnter Mensch es verstehen könnte, daß ein Vernichtungskrieg entfesselt wird, ohne daß ein letzter Versuch zu einer friedlichen Regelung zwischen Deutschland und Polen gemacht worden wäre. Ihr Friedenswille könnte mit aller Bestimmtheit für dieses Ziel arbeiten, ohne der deutschen Ehre irgendwie Abbruch zu tun. Ich als Chef der Französischen Regierung, der ich das gute Verständnis zwischen dem französischen und dem deutschen Volke wünsche, und der ich andererseits durch Bande der Freundschaft und durch ein Versprechen mit Polen verbunden bin, bin bereit, alles zu tun, was ein aufrechter Mann tun kann, um diesen Versuch zu einem guten Ende zu führen.
239
Мы оба были в окопах во время прошлой войны, и Вы так же хорошо знаете, как и я, какие ужасы и опустошения оставила прошлая война в сознании людей, не говоря уже о результатах самой войны. Я чувствую, какую огромную роль Вы могли бы сыграть как руководитель германского народа, если бы Вы вели свой народ по мирному пути для выполнения общей задачи, во имя цивилизации. Именно поэтому я прошу ответа на свои предложения.
You and I were in the trenches in the last war. You knows, as I do, what horror and condemnation the devastations of that war have left in the conscience of the people without any regard to its outcome. The picture I can see in my mind's eye of your outstanding role as the leader of the German people on the road of peace, toward the fulfillment of its task in the common work of civilization, leads me to ask for a reply to this suggestion.
Vous avez été, comme moi-même, un combattant de la dernière guerre. Vous savez, comme moi, tout ce que la conscience des peuples garde à jamais d’horreur et de réprobation des désastres de la guerre, quelle qu’en soit l’issue. L’idée même que je puis me faire de votre rôle éminent comme Chef du peuple allemand pour le conduire dans les voies de la paix au plein accomplissement de sa mission dans l’oeuvre commune de la civilisation m’invite à vous demander une réponse à cette proposition.
Sie und ich waren in den Schützengräben des letzten Krieges. Sie wissen wie ich, welchen Abscheu und welche Verurteilung die Verwüstungen jenes Krieges im Gewissen der Völker hinterlassen haben, ohne Rücksicht auf das Resultat des Krieges. Das Bild, das ich mir vor meinem geistigen Auge von Ihrer hervorragenden Rolle machen kann, die Sie als Führer des deutschen Volkes auf dem Wege des Friedens, auf dem Wege zur Vollendung seiner Aufgabe an dem gemeinsamen Werk der Zivilisation spielen, führt mich dazu, eine Antwort auf diesen Vorschlag zu erbitten.
240
Если германская и французская кровь будет проливаться так же, как это было 25 лет назад, и каждая нация будет еще более длительно и ожесточенно вести эту войну, веря в свою собственную победу, то самыми явными победителями будут лишь разрушения и варварство».
If French and German blood should be shed again as it was shed 25 years ago in a still longer and more murderous war, then each of the two nations will fight believing in its own victory. But the most certain victors will be destruction and barbarity.
Si le sang français et le sang allemand coulent de nouveau, comme il y a vingt-cinq ans, chacun des deux peuples luttera avec la confiance dans sa victoire, mais la victoire la plus certaine sera celle de la destruction et de la barbarie.
Wenn französisches und deutsches Blut von neuem vergossen werden soll, wie es vor 25 Jahren vergossen wurde, in einem noch längeren und mörderischeren Krieg, dann wird jede der beiden Nationen kämpfen im Glauben an seinen eigenen Sieg. Die sichersten Siege aber werden die Zerstörung und die Barbarei sein.
18241
ПредседательЯ думаю мы прервёмся до 2 часов.
THE PRESIDENT I think we will adjourn now until 2 o'clock.
LE PRÉSIDENT Je pense que nous pourrions suspendre l’audience jusqu’à 14 heures.
VORSITZENDER Ich glaube, wir werden uns nun bis 14.00 Uhr vertagen.
Объявлен перерыв до 14 часов
A recess was taken until 1400 hours.
L’audience est suspendue jusqu’à 14 heures.
Der Gerichtshof vertagt sich bis 14.00 Uhr.