: Да, но я спрашивал вас вчера и сейчас я вас вновь спрашиваю, было ли вам известно о том, что когда-либо какие-нибудь лица
помещали на хранение в Рейхсбанк зубы, челюсти, коронки, мосты
и т д.?
Додд: Хорошо, давайте посмотрим, что говорит по этому поводу
ваш помощник — господин Пуль. Это именно тот человек, которого вы
хотели вызвать в качестве свидетеля и который, как вы вчера сказали,
заслуживает доверия. У меня имеются его письменные показания, данные под присягой 3 мая 1946 в Баден-Бадене, Германия.
«Эмиль Пуль, под присягой показывает и говорит:
1) Моё имя Эмиль Пуль. Я родился 28 августа 1889 г. в Берлине, в Германии. Я был назначен членом дирекции Рейхсбанка в 1935 году и вице-президентом Рейхсбанка — в 1939 году. Я занимал эти должности до капитуляции Германии.
2) Летом 1942 года Вальтер Функ, президент Рейхсбанка, рейхсминистр экономики беседовал со мной и позднее с господином Фридрихом Вильгельмом, который был также членом дирекции Рейхсбанка.
Функ сказал мне, что он принял меры и урегулировал вопрос с рейхсфюрером Гиммлером о том, чтобы Рейхсбанк получал от CС в виде вкладов золото и драгоценности. Функ приказал мне провести необходимую подготовку вместе с Полем129, который в качестве начальника экономической секции СС ведал администрацией и экономическим руководством концентрационных лагерей.
3) Я спросил Функа, из какого источника поступало это золото, драгоценности и другие предметы, которые мы должны были принимать от СС. Функ ответил, что это — собственность, конфискованная у населения восточных оккупированных территорий, и просил меня не задавать дальнейших вопросов. Я протестовал против того, чтобы Рейхсбанк хранил подобные ценности. Функ заявил, что мы должны создать необходимые условия для хранения таких ценностей и что все это следует держать в строжайшей тайне.
4) Я вместе с одним из ответственных сотрудников, в ведении которого находилась касса и сейфы, провел необходимую подготовку для хранения этих ценностей. На следующем заседании я представил отчет
по данному вопросу дирекции Рейхсбанка. Поль, руководитель экономической секции СС, на другой день позвонил мне по телефону и спросил, сообщили ли мне что-нибудь по этому вопросу. Я сказал, что не могу говорить по этому вопросу по телефону. Он пришел ко мне и сообщил, что СС имеет некоторые ювелирные изделия и может передать
их в Рейхсбанк на хранение. Я урегулировал с ним вопрос о их доставке, и, начиная с августа 1942 года, мы время от времени получали такие ценности на протяжении нескольких последних лет.
5) В число вещей, которые передавались нам на хранение, входили драгоценности, часы, оправы для очков, золотые пломбы, золотые зубы и другие золотые предметы. В основном, это было захвачено членами СС у евреев, у жертв концентрационных лагерей и других лиц. Это нам стало известно от членов СС, которые пытались превратить все эти ценности, в золото, в наличные и пользовались для этого содействием Рейхсбанка, с ведома и согласия Функа.
В дополнение к золоту и другим предметам организация СС также передавали в Рейхсбанк банкноты, иностранную валюту и другие ценные бумаги с тем, чтобы они хранились в обычном порядке в соответствии с установленным в отношении этих предметов порядком. В отношении драгоценностей и золота Функ мне сказал, что Гиммлер и фон Крозиг, рейхсминистр финансов, достигли соглашения, согласно которому золото и другие золотые вещи должны храниться на счету Рейха, и что этот счет должен передаваться казначейству Рейха.
6) Время от времени при исполнении своих служебных обязанностей я посещал хранилища Рейхсбанка и смотрел, что там хранилось. Функ также время от времени посещал хранилища и подвалы Рейхсбанка.
7) Банк золотовалютных расчётов по указанию Функа также создал возобновляемый фонд, которые, в конце концов, достигал 10—12 миллионов рейхсмарок. Они были предназначены для использования их экономической секцией СС для финансирования производств, находившихся в ведении СС, на которых применялся труд заключенных концентрационных лагерей.
Я хорошо знаю английский язык и подтверждаю, что все вышеизложенное, насколько мне известно, полностью соответствует действительности. Эмиль Пуль».
Документ номер PS-3944; он подписан Эмилем Пулем и надлежащим образом удостоверен.
Господин председатель, я хочу приобщить эти письменные показания как экземпляр USA-846 и фильм как экземпляр USA-845.
[Обращаясь к подсудимому]
. После того как вы заслушали эти письменные показания, данные под присягой одним из ваших ближайших сотрудников и членов дирекции Рейхсбанка, которого вы вчера назвали честным человеком, заслуживающим доверия, что вы скажете трибуналу
о том, что вам было известно о взаимоотношениях между вашим банком
и СС?
Функ: Я заявляю, что эти письменные показания Пуля ложные. По всем этим делам о золотых вкладах я говорил с Пулем самое большее три раза,
я даже думаю, — два раза. О драгоценных камнях и украшениях я с
Пулем никогда не сказал ни единого слова. Для меня это совершенно
непостижимо, что человек, который, без сомнения, осуществлял в этом
деле известные, функции, вел переговоры с СС, с Полем, хочет переложить вину на меня. Ни на какой счет я не принимаю эту ответственность и прошу, чтобы господина Пуля вызвали сюда, и чтобы в моём присутствии он мог заявить во всех подробностях, когда, где, и как он говорил со мной о разных предметах, и в какой степени я говорил ему, что ему делать.
Я повторю своё заявление, о том, что я ничего не знал о драгоценностях и других поставках из концентрационных лагерей, и что я никогда не говорил с господином Пулем о таких вещах. Я могу лишь повторить то, что я сказал вначале, а именно, что Пуль однажды сообщил мне, что получен золотой депозит от СС. Сейчас я вспомнил, это ускользнуло от меня так как я не уделил всему вопросу слишком много внимания. И что позже — это верно я по его инициативе, я теперь вспоминаю, говорил с рейхсфюрером СС о том, могут ли эти вклады использоваться Рейхсбанком. Рейхсфюрер ответил утвердительно. Но в то время я не говорил с рейхсфюрером о драгоценностях и благородных металлах и часах и подобных вещах. Я говорил только о золоте.
Касаясь того, что Пуль говорил о схеме финансирования – я думаю это заняло ряд лет – я знаю, что однажды господин Пуль пришел ко мне и сказал, что его попросили о кредите неким производствам СС и кто-то вёл с ним переговоры по вопросу. Я спросил его: «Этот кредит обеспечен? Мы получим процент? Он сказал: «Да, до сих пор у них был кредит от «Dresdner Bank» и теперь он должен быть выплачен». Я сказал: «Очень хорошо, сделайте это». После этого я никогда не слышал чего-либо об этом вопросе. Для меня новость, что кредит был таким крупным, что он выдавался Банком золотовалютных расчетов. Я этого не помню, но это совершенно возможно. Однако, я никогда не слышал чего-либо об этом кредите, который господин Пуль давал неким производствам. Он всегда говорил о производствах, о предприятиях; это был банковский кредит, который ранее был дан частным банком. Я помню, что спросил его однажды, «Кредит был выплачен?». Это было значительно позже. Он сказал, «Нет, его еще не выплатили». Это всё, что я знаю по этому вопросу.
Додд: Хорошо, а что вы скажете относительно последней части
письменных показаний, которой вы не коснулись в своем ответе и
в которой говорится о том, что был создан кредитный фонд для СС,
предназначенный для строительства предприятий близ концентрационных лагерей. Вы помните это? Я вам зачитаю. Пуль говорит: «Рейхсбанк по указанию Функа создал возобновляемый фонд, который, в конце
концов, достиг суммы в 10—12 миллионов рейхсмарок и был предназначен для использования их экономическим отделом СС для финансирования производства материалов фабриками, находившимися в ведении СС, на которых работали заключенные концентрационных лагерей». Вы признаете, что вы это делали?
Функ: Как раз об этом я только что упоминал. Пуль однажды, это
было, кажется, уже в 1939—1940 гг., сообщил мне, что его посетили
господа от хозяйственных предприятий СС и вели с ним переговоры
о кредите, который в то время был одобрен «Dresdner Bank» и который они теперь хотели бы получить от Рейхсбанка. Я тогда спросил Пуля: «Будут ли выплачены проценты по этому кредиту, обеспечен ли кредит?» «Конечно», — сказал он. Тогда я сказал: «Хорошо, дайте им этот кредит» как я уже говорил. Это все, что я знаю об этом деле. Я больше ничего не знаю.
Додд: Хорошо, вы также получали вознаграждение за хранение
вещей, которые вы получали от СС, тех самых, которые вы видели
в фильме, не так ли? Банк получил вознаграждение за свое участие
в осуществлении этой программы?
Функ: Я не понял этого вопроса.
Додд: Я сказал, разве не являлось фактом, что СС платили вам
в течение более чем трех лет за хранение вещей, которые они вам
сдавали?
Функ: Этого я не знаю.
Додд: Да, но вы должны были знать как президент Рейхсбанка
о том, платили вам за это или нет. Вы не могли не знать этого, не
так ли?
Функ: Это были, наверное, настолько небольшие поступления, что
меня об этом никто не информировал.
Додд: Но что вы ответите, если я вам скажу, что Пуль в своих
показаниях указал на то, что банк в течение всех этих лет получал
специальное вознаграждение и что в общей сложности 77 раз грузы
с драгоценностями, которые вы видели сегодня утром на экране, передавались в Рейхсбанк. Вы согласны с этим?
Функ: Возможно, что это и так, но меня не информировали об этих
вещах, я ничего не знаю о них.
Додд: Разве возможно, чтобы вы, будучи президентом Рейхсбанка,
ничего не знали об этих 77 поставках и о том, что вы получали вознаграждение за хранение этих драгоценностей. Вы думаете, что это вполне правдоподобно?
Функ: Если совет директоров мне не сообщал об этом, то я мог ничего
не знать. По одному случаю мне говорили о золотом вкладе СС который нам доставили. И тогда я узнал об этой кредитной транзакции. Вот всё что я знаю о вопросе.
Додд: Я хочу вам сообщить об одном обстоятельстве, которое,
возможно, окажет вам некоторую помощь. Дело в том, что вы время
от времени посылали меморандум ряду лиц относительно этих драгоценностей, — и, я думаю, вы знаете об этом, не так ли? Вы в этом
меморандуме указывали, что именно у вас находится на хранении и кому
вы направляете эти драгоценности. Известны ли вам такие меморандумы?
Функ: Нет.
Додд: В таком случае будет лучше, если вы посмотрите на документ номер PS-3948, экземпляр USA-847, и понять освежит ли он вашу память. Это PS-3948.
[Документ передали подсудимому]
Додд: Итак, данный документ меморандум от 15 сентября 1942 г., адресованный, очевидно, на имя директора городского ломбарда в Берлине. Я не собираюсь зачитывать вам весь меморандум, хотя это и очень интересный документ, но, как вы можете видеть, в меморандуме говорится: «Мы передаем вам следующие драгоценности и просим их использовать по возможности самым наилучшим образом». Далее дается перечень этих драгоценностей: 247 колец из платины и серебра, 154 золотых часов, 1601 золотых серег, 13 брошек с драгоценными камнями. Я не буду читать все по порядку. Кое-что я пропускаю и читаю далее: «324 серебряных ручных часов, 12 серебряных подсвечников, бокалы, ложки, вилки, ножи и даже оправы для очков, вставные челюсти, пломбы, 187 жемчужин. 4 бриллианта». Здесь написано: «Hauptkasse130 германского Рейхсбанка» и подпись неразборчива. Вероятно, если вы посмотрите на оригинал, вы сможете нам рассказать кто его подписал.
Функ: Нет, я не знаю, кто его подписывал.
Додд: У вас есть оригинал?
Функ: Не знаю.
Додд: Что же, посмотрите на подпись там и посмотрите, если вы опознаете подпись одного из ваших работников.
Функ: Она говорит – кто-то из нашего отдела кассиров подписал его. Мне не известна подпись.
Додд: Кто-то из вашего банка, не так ли?
Функ: Да, из отдела кассиров. Мне не знакома подпись.
Додд: Вы хотите убедить трибунал в том, что сотрудники вашего Рейхсбанка, направляя все эти драгоценности в городской ломбард, даже не ставили вас об этом в известность?
Функ: Я ничего не знаю об этих операциях, и их можно объяснить
лишь тем, что, по-видимому, в Рейхсбанк сдавались вещи, которые он
не имел права принимать.
Додд: Я также хотел бы, чтобы вы взглянули на документ PS-3949,
составленный четырьмя днями позже, 19 сентября 1942 г.
Я представляю этот документ в качестве доказательства за номером USA-848; как вы видите, этот документ представляет собой меморандум относительно передачи банкнотов, золота, серебра и драгоценностей рейхсминистру финансов. В меморандуме также указывается, что дается лишь «частичный перечень» драгоценностей, полученных управлением драгоценных металлов. Я полагаю, нет надобности зачитывать весь меморандум полностью. Вы можете посмотреть и прочитать, но в последних двух абзацах, следующих после той
части меморандума, где говорится о том, из чего состояли все эти поставляемые драгоценности так как они прибыли 26 августа 1942, говорится:
«До того как мы передадим все
эти доходы, исчисляющиеся суммой в 1 184 345,59 рейхсмарок, в Reichshauptkasse131 на счет рейхсминистра финансов, мы просили бы сообщить, под каким номером должны направляться эта и последующие суммы.
Позднее, может быть, будет удобно обратить внимание ответственного сотрудника рейхсминистерства финансов на суммы, переведенные в министерство германским Рейхсбанком».
На документе имеется подпись: «Hauptkasse германского Рейхсбанка» и печать: «Оплачено по чеку, Берлин, 27 октября 1942 г.,
Hauptkasse».
Функ: Относительно этого документа я думаю, что могу дать объяснение и при том на основании показаний, которые были здесь даны некоторыми свидетелями по вопросу о концентрационных лагерях. Свидетель
Олендорф, насколько я знаю, а также еще один свидетель показали, что
ценные предметы, которые отбирались у заключенных концентрационных
лагерей, передавались рейхсминистру финансов. Я полагаю, что
техническая процедура была такова: эти вещи сначала ошибочно передавались Рейхсбанку, но Рейхсбанк ничего не мог сделать с этими украшениями, жемчугом, жемчужными ожерельями и т. д. и всем, что здесь указано, и передавал эти вещи рейхсминистру финансов. Таким образом, здесь со стороны Рейхсбанка был осуществлен расчет за рейхсминистра финансов. Я думаю, что к такому заключению можно прийти на основании этого письма.
Додд: Вы, несомненно, слышали показания Олендорфа о том, что
вся собственность, все драгоценности этих несчастных жертв, умерщвленных в концлагерях, передавались рейхсминистру финансов; по-моему, он дал такие показания здесь, в суде. Итак, вы также…
Функ: Об этом я услышал здесь. Это для меня ново, что Рейхсбанк
в таком объеме занимался этими делами.
Додд: Вы нам это уже дважды говорили.
Функ: …что Рейхсбанк занимался так подробно такими вопросами.
Додд: Вы утверждаете, что вы не знали, что сотрудники Рейхсбанка
занимались этим вопросом так подробно, или вы вообще не знали того,
что сотрудники Рейхсбанка занимались этим?
Функ: Я не знал, что из концентрационных лагерей вообще сдавались в Рейхсбанк украшения, часы, портсигары, кольца и так далее, это
для меня ново.
Додд: Было ли вам известно о том, что поступало из концентрационных лагерей в Рейхсбанк?
Функ: Да, конечно, — золото, я уже говорил об этом.
Додд: Золотые зубы?
Функ: Я уже сказал, что нет.
Додд: Какое золото из концентрационных лагерей?
Функ: Золото, о котором сообщил мне Пуль, и я полагал, что это были золотые монеты, и вообще золото, которое должно было быть так или иначе сдано в Рейхсбанк, которое Рейхсбанк по закону мог использовать по своему усмотрению. О других предметах я ничего не знаю.
Додд: Скажите, что вам сказал Гиммлер и что вы ответили Гиммлеру, когда вы обсуждали с ним вопрос о получении золота от жертв
из концентрационных лагерей? Я думаю трибуналу будет интересно узнать содержание этого разговора. Сообщите трибуналу, когда состоялась беседа, что вам сказал Гиммлер и что вы ему сказали?
Функ: Где состоялась эта беседа, я уже не помню. Я ведь видел
Гиммлера очень редко, может быть, раз или два. Я полагаю, что эта
беседа имела место при одном из посещений мною Ламмерса в его полевой ставке, где находилась также и полевая ставка Гиммлера, наверное, это было тогда. При этом я лишь кратко, очень кратко говорил
об этом.
Додд: Скажите нам, когда это было?
Функ: Это было, приблизительно, в 1943 или 1944 году, я не помню
точно.
Додд: Хорошо.
Функ: Я не придавал никакого значения этому делу. А потом я, между
прочим, спросил: «Ведь имеется специальный подвал в Рейхсбанке, где
хранится золото, которое принадлежит вам, СС. Господа из дирекции
Рейхсбанка спросили меня, может ли Рейхсбанк использовать этот вклад
для оборота». На это он ответил: «Да». Я с ним ни одного слова не сказал об украшениях или о других подобных вещах или даже о золотых
зубах и т. д. Весь разговор относился лишь к этому вопросу.
Додд: Таким образом, вы хотите сказать, что это соглашение было
достигнуто совершенно независимо от вас и Гиммлера, между каким-то
лицом из вашего Рейхсбанка и каким-то лицом из СС, и что вы не являлись инициатором заключения этого соглашения?
Функ: Да, это был не я.
Додд: Кто из вашего банка заключал это соглашение?
Функ: По-видимому, Пуль или кто-либо другой из дирекции Рейхсбанка с представителем от хозяйственных предприятий СС. А меня информировал об этом Пуль очень коротко.
Додд: Вам известен господин Поль, П–о–л–ь, из СС?
Функ: Я представляю его. Господин Поль никогда со мной не разговаривал об этом.
Додд: Вам известен этот человек?
Функ: Я должен был точно его видеть некоторое время, но господин Поль никогда не разговаривал со мной о таких вопросах. Я никогда с ним не разговаривал.
Додд: Где вы его видели, в банке?
Функ: Да, я видел его однажды в банке, когда он разговаривал с Пулем и другими господами из дирекции Рейхсбанка в ходе обеда. Я проходил по комнате и видел его сидящим там, но лично я никогда не говорил с господином Полем об этих вопросах. Всё это ново для меня, весь предмет.
Додд: Что же, вы вспоминаете показания свидетеля Хёсса132 в этом зале суда не так давно? Вы вспомнили человека? Он сидел там, где сидите вы. Он сказал, что он уничтожил от 2 ½ до 3 миллионов евреев и других людей в Аушвице133. Итак, прежде чем я задам вам следующий вопрос я хочу, чтобы вы вспомнили те показания, и я отмечу для вас то, что может вам помочь. Вы вспоминаете, что он говорил, что Гиммлер отправил за ним в июне 1941, и что Гиммлер говорил ему о поручении окончательного решения еврейской проблемы, чтобы он осуществил такое уничтожение. Вы помните, что он вернулся и осмотрел производства в одном лагере в Польше и обнаружил, что их не достаточно для убийства необходимого количества людей и он построил газовые камеры, в которые могли одновременно помещаться 2000 человек, и его программа уничтожения не могла начаться до конца 1941, и вы заметили, что ваш помощник и доверенное лицо Пуль сказал, что в 1942 начали приходить поставки от СС?
Функ: Нет, я ничего не знал о дате. Я не знал, когда эти вещи случались. Я не имел к ним никакого отношения. Для меня ново, что Рейхсбанк в такой степени занимался такими вещами.
Додд: Тогда я принимаю, что вы стоите на позиции абсолютного отрицания, что когда-либо у вас были какие-либо сведения какого-либо рода об этих операциях с СС или их отношением к жертвам концентрационных лагерей. После просмотра этого фильма, после заслушивания письменных показаний Пуля, вы абсолютно отрицаете какие-либо сведения об этом?
Функ: Только то, что касается ранее сказанного мною.
Додд: Я это понял; однажды был некий золотой депозит, но не более этого. Таково ваше заявление. Позвольте мне спросить вас кое о чём господин Функ…
Функ: Да; то, что эти вещи осуществлялись непрерывно, это для меня новость.
Додд: Хорошо. Вам, по крайней мере, известен один случай, и возможно два, вы помните когда вы сломались и заплакали на допросе, и вы говорили, что вы виновны; и вы вчера приводили объяснение. Вы помните те слезы. Я лишь хочу вас сейчас спросить; я уверен вы помните. Я только пытаюсь сформировать основу для ещё одного вопроса. Вы помните, что случилось?
Функ: Да.
Додд: И вы сказали: «Я виновен». Вы вчера нам говорили, что это было в силу общей напряженности ситуации. Я предлагаю вам, что это факт, что этот вопрос, о котором мы говорим со вчерашнего дня, был на вашей совести все время, о чем вы думали, он лежал на вас тенью даже когда вы были в заключении? И не пора ли рассказать всю историю?
Функ: Я не смогу сказать трибуналу больше чем уже сказал, то есть правду. Пусть господин Пуль отвечает перед богом за эти письменные показания; Совершенно ясно, что господин Пуль теперь пытается опорочить меня и оправдаться сам. Если он годами делал такие вещи с СС, он виновен и ответственен. Я говорил с ним только три или два раза о таких вещах, то есть, о вещах упоминавшихся здесь.
Додд: Вы пытаетесь опорочить Пуля, не так ли?
Функ: Нет. Он опорочил меня и это отвергаю.
Додд: Проблема в том, что на этом золоте была кровь, не так ли, и вы знали об этом с 1942?
Функ: Я не понимаю.
Додд: Я хотел бы задать вам еще один или два вопроса
по поводу двух очень небольших документов. Вы заявили трибуналу,
что вы не имели ничего общего с разграблением оккупированных территорий. Известно ли вам, что представляла собой корпорация
«Roges134»?
Функ: Я знаю лишь, что это было общество, которое, как мне
кажется, по официальному заданию производило закупки для многих
учреждений Рейха.
Додд: Эта корпорация «Roges» производила закупки на черном
рынке во Франции за счет излишков фонда оккупационных расходов,
не так ли?
Функ: Я был против того, чтобы такие закупки производились на
черном рынке.
Додд: Я вас не спрашиваю о том, одобряли ли вы эту деятельность.
Я просто вас спрашиваю, действительно ли они делали это или нет?
Функ: Этого я не знаю.
Додд: Хорошо. Взгляните в таком случае на документ PS-2263, составленный одним из ваших помощников — доктором Ландфридом, которого вы
также вызывали в качестве свидетеля и которому был направлен опросный
лист. Это—письмо от 6 июня 1942 г., адресованное в административное
управление ОКВ, в котором говорится:
«В ответ на мое письмо от
25 апреля 1942 г. – и так далее - верховное командование вооруженных сил передало в мое распоряжение из фонда оккупационных расходов 100 миллионов
рейхсмарок. Эта сумма, за исключением 10 миллионов рейхсмарок, уже была передана на хранение, так как торговая корпорация «Roges» (компания по торговле сырьем) в Берлине, предъявляла очень большие требования в отношении закупок сырья на черном рынке во Франции. В целях устранения всяких задержек по производству закупок, вызванных требованиями войны, необходимо выдать дополнительные суммы из фонда оккупационных расходов. Согласно информации, полученной от корпорации «Рогес» и экономического бюро военного командования во Франции, для производства таких закупок каждые десять дней необходимо иметь приблизительно 30 миллионов рейхсмарок во французских франках каждые 10 дней.
Согласно сообщению корпорации «Roges», ожидается увеличение таких закупок, и поэтому будет недостаточно тех 100 миллионов рейхсмарок, которые имеются в наличии, как об этом говорится в моем письме от 25 апреля 1942 г., и, кроме того, будет необходима дополнительная сумма в 100 миллионов рейхсмарок».
Из этого письма, написанного вашим сотрудником Ландфридом с очевидностью явствует, что корпорация «Roges», созданная вашим
министерством, совершала операции на черном рынке во Франции,
используя деньги, которые выжимались из Франции путем чрезмерных
оккупационных расходов, не так ли?
Функ: То, что «Roges» делала подобные покупки, — это верно.
Эти вопросы уже однажды обсуждались здесь в связи с поручениями, с указаниями, которые были даны в соответствии с четырехлетним планом
относительно этих закупок на черном рынке. Но здесь речь идет о разрешенном и организованном государством импорте, а то, против чего мы
постоянно боролись, — были неограниченные закупки на черном рынке. Вчера я уже упоминал, что я наконец-то добился успеха в получении директивы рейхсмаршала, чтобы все закупки на черном рынке были остановлены, потому что из-за таких закупок естественно предприниматели уходили с легального рынка.
Додд: Об этом вы сообщали нам вчера. Это было в 1943 году. Во
Франции в тот период мало что оставалось для продажи на черном
рынке, на белом рынке или на каком-либо другом рынке, не так ли? Эта
страна в то время уже была достаточно ограблена.
Функ: В 1943 году, мне кажется, из Франции поступало еще очень
много. Во Франции еще работали предприятия, и продукция выпускалась
в довольно значительных количествах. Из официальной французской
статистики явствует, что еще и в 1943 году значительная часть общей
продукции направлялась в Германию, причем эта часть ни в коем случае
не была меньше, чем в 1941—1942 гг.
Додд: Хорошо. В любом случае я желал бы кратко остановиться на
вопросах, связанных с Россией, так как, как я понял из того, что вы
сказали вчера, вы не были в достаточной степени связаны с этим и что
вашим представителем при Розенберге являлся некий Шлоттерер.
Функ: С самого начала я предоставил в распоряжение Розенберга
министериальдиректора Шлоттерера для того, чтобы в России не работали два экономических бюро или два экономических отдела, а лишь
один, а именно — ведомство рейхсминистра по делам восточных
территорий.
Додд: Это все, что я хотел узнать. Он был назначен на этот пост
и принимал участие в ограблении России в области машин, сырья и
товаров, продолжавшемся в течение очень значительного периода времени, и вы были полностью осведомлены обо всем этом.
Функ: Нет, это неверно, это делал не этот человек; эти операции
производились экономическим отделом «Восток135», который был, как я полагаю, учреждением в системе четырехлетнего плана. Насколько мне известно этими операциями не руководил министр Розенберг и разумеется не министерство экономики.
Додд: Вы сейчас говорите совершенно другое. Поэтому будет
лучше, если я оглашу показания, которые вы дали во время предварительного допроса 19 октября 1945 г. в Нюрнберге. Вам был задан следующий вопрос:
«Частью вашего плана являлся вывоз из России машин,
сырья и других материалов и отправка их в Германию, не так ли?».
Вы ответили:
«Да, совершенно верно, но я не участвовал во всем этом. Во всяком случае это делалось».
Следующий вопрос:
«Вопрос: Но ведь вы лично и ваш представитель Шлоттерер участвовали в обсуждении и разработке этих планов?
Ответ: Но я сам лично не участвовал в этом.
Вопрос: Но ведь вы дали вашему представителю Шлоттереру право действовать от вашего имени?
Ответ: Да, Шлоттерер был моим представителем по экономическим вопросам в министерстве Розенберга».
Функ: Нет, это неверно. Эти показания полностью неверны, ибо
Шлоттерер был передан в министерство Розенберга, он стал в министерстве Розенберга руководителем экономического управления. Они также неправильны в той степени, поскольку мы отправляли в Россию больше машин, чем мы захватили в России. Когда наши войска пришли в Россию там всё было уничтожено, и с целью навести там порядок в экономике, мы отправили большое количество машин и капиталовложений в Россию.
Додд: Вы хотите тем самым сказать, что вы не давали подобных
ответов во время вашего допроса?
Функ: Нет, эти ответы неверны.
Додд: Это очень интересно. Вчера вы сказали нам, - что ваши ответы на вопросы, которые вам задавал майор Ганз, были неправильны.
Вчера я вам зачитал показания, данные вами во время другого допроса,
вы сказали, что они также неправильны. Теперь я оглашаю показания,
которые вы дали третьему лицу, и вы заявляете, что они тоже
неправильны.
Функ: Нет, я говорю, что неверно то, что я сказал.
Додд: Хорошо, я как раз об этом и говорю.
Функ: Они ошибочные.
Додд: Я представлю этот допрос в качестве доказательства; сейчас он не готов к приобщению, но я хочу приобщить его попозже, с разрешения трибунала.
Председатель: Вы сообщите нам, когда вы это сделаете, о номере и тому подобном?
Додд: Да. У меня больше нет вопросов.
Рагинский: После допроса господина Додда, у меня немного остается вопросов дополнительных.
Подсудимый Функ, вы вчера говорили, что ваше министерство к моменту нападения на Советский Союз имело очень ограниченные функции и вы сами были неполноценным министром. В связи с этим я хочу вам задать несколько вопросов о структуре министерства экономики. Скажите, вам известна книга Ганса Квекка136 под названием «Имперское министерство хозяйства»? Вы знаете о такой книге?
Функ: Нет.
Рагинский: Не знаете? Вам известна такая фамилия — Ганс Квекк?
Функ: Ганс Квекк.
Рагинский: Да. Ганс Квекк. Не знаете?
Функ: Подождите. Квекке.
Рагинский: Квекке. Да. Это советник министерства хозяйства. Да. Знаете.
Функ: Я знаю одного Квекке. Квекке был министериальдиректором в министерстве экономики.
Рагинский: Министерстве экономики.
Функ: Так точно.
Рагинский: Да. И он, конечно, знал и структуру министерства и функции его, не так ли?
Функ: Да, конечно, он должен был это знать.
Рагинский: Да. Я представляю суду как доказательство под
номером СССР-451 эту книгу, а вам передадут фотокопию раздела этой книги, чтобы вы могли следить, а я процитирую несколько отрывков. Я прошу открыть на странице 65. Последний абзац этой страницы. Вы нашли это место?
Функ: Я ещё не нашел. Я только вижу…
Рагинский: Страница 65.
Функ: Да.
Рагинский: Это последний абзац страницы. Нашли, да?
Функ: Структура рейхсминистерства экономики?
Рагинский: Да. Это — структура министерства экономики на 1 июля
1941 г. Вашим постоянным заместителем был некий доктор Ландфрид. Это
тот самый Ландфрид, показания которого защитник представил?
Функ: Да.
Рагинский: Я прошу следить за текстом.
«Ландфриду был подчинен особый отдел, который ведал основными вопросами снабжения сырьем военного хозяйства».
Там сказано, «военное хозяйство»?
Подсудимый Функ, я вас спрашиваю…
Функ: Минуточку, минуточку, где это написано? Где это?
Рагинский: Это находится в разделе второй, отдел С. Вы нашли теперь? Отдел С, пункт второй.
Функ: «Военная экономика», я не вижу этого, я ничего не вижу о военной экономике. Здесь нет ничего о военном хозяйстве, я не могу найти. Зарубежная организация…
Рагинский: Я зачитаю весь этот абзац. А мы ещё до иностранных организаций дойдем.
Функ: Непосредственно подчиненный государственному секретарю в отделе С, особый отдел…
Рагинский: Да, да особый отдел.
Функ: …основные вопросы снабжение сырьем, основные вопросы военной экономики, основные вопросы…
Рагинский: Военного хозяйства. Вот я об этом военном хозяйстве и говорю. «Ему же подчинены вопросы политики рынков, основные вопросы, хозяйственные вопросы в пограничных областях». Министерство состояло из пяти главных управлений, не так ли?
Функ: Да.
Рагинский: Так. И в третьем главном управлении, в третьем главном управлении, это главное управление возглавлял Шмеер137. Так?
Функ: Да.
Рагинский: У вас была специальная группа под названием «Освобождение хозяйства от евреев». Так? В 1941 году?
Функ: Да, да. В это время там обрабатывались эти вопросы, это
верно. Там были разработаны рабочие постановления, о которых мы
вчера долго говорили.
Рагинский: Подсудимый Функ, я прошу следить за текстом, а затем вы пояснения сумеете дать. «Четвертое главное управление возглавлял доктор Клукки. И это управление занималось: банками, валютной политикой и построением финансов». Не так ли?
Функ: Да.
Рагинский: Да. Я полагаю, что вы должны знать структуру своего
министерства и не стоит тратить столько времени, чтобы искать это совместно, пятое главное управление возглавлял фон Ягвиц. Так?
Функ: Да.
Рагинский: Это управление занималось особыми экономическими задачами в различных странах. Пятый отдел этого управления занимался военно-экономическими вопросами внешнего хозяйства. Так?
Функ: Да.
Рагинский: Это же управление занималось особыми иностранными
платежами, это управление занималось конфискацией вкладов. Это правильно?
Функ: Я этого не понимаю. Здесь говорится об отделе внешней
торговли, который занимался только техническими вопросами экспорта.
Рагинский: Возьмите раздел пятый, отдел девизов. Одну минуточку. Отдел девизов. Нашли вы это место?
Функ: Так точно.
Рагинский: Ваше министерство занималось конфискацией вкладов? Так.
Скажите вы имели отношение взаимодействию вашего министерства с внешнеполитическим отделом НСДАП? Вам понятен вопрос?
Функ: Так точно.
Рагинский: И у вас в министерстве был специальный отдел, который
этим занимался?
Функ: Это следует объяснить тем, что заместитель государственного секретаря фон Ягвиц, который был руководителем этого главного отдела, одновременно работал в Зарубежной организации и для себя лично создал
в министерстве центр связи для того, чтобы обрабатывать экономические вопросы которые поступали в министерство, в это управление экспорта, иностранное управление – через Зарубежную организацию. Это было лишь следствием того, что фон Ягвиц одновременно работал в Зарубежной организации и имел посредническое ведомство.
Рагинский: Понятно. Мне понятно. Значит, следует понимать так, что внешнеполитический отдел имел специальные экономические функции заграницей, и он взаимодействовал с вашим министерством в этом направлении, не так ли?
Функ: Нет, это неверно.
Рагинский: Для чего же у вас существовал отдел этот?
Функ: Это не отдел. Заместитель государственного секретаря фон Ягвиц одновременно работал в Зарубежной организации. Я не знаю, какой пост он занимал там, но он работал в Зарубежной организации прежде, чем
был переведен рейхсмаршалом в министерство. Потом он сам в своем
отделе создал нечто вроде центра связи с Зарубежной организацией,
из-за границы ведь часто приезжали в Берлин хозяйственники, принадлежавшие к Зарубежной организации НСДАП, и эти люди сообщали государственному секретарю фон Ягвицу о своих делах, о своем опыте за границей. Больше я ничего не знаю об этом.
Рагинский: Вы хотите уверить, что это была частная инициатива
фон Ягвица, вы, как министр, ничего не знали? Да. Я попрошу проследить за последним абзацем.
Функ: Да. Нет, я знал об этом, это происходило с моего ведома…
Рагинский: Нет. Вы послушайте, да, а потом вы ответите. Вы послушайте, что я хочу сказать. Последний абзац, этого раздела структуры, там написано следующее:
«Пятому главному управлению подчинен внешнеполитический отдел имперского министерства хозяйства. Он (этот самый отдел) обеспечивает взаимодействие между министерством и Заграничной организацией НСДАП».
Значит, идет речь не о личной инициативе фон Ягвица,
как вы хотели это здесь заверить, а этот отдел являлся отделом вашего
министерства. Вы нашли это место?
Функ: Да. Господин фон Ягвиц руководил этим центром связи для сотрудничества с Зарубежной организацией, во многих случаях это было
вполне естественно. Я не знаю, что в этом можно увидеть преступного
или необычного.
Рагинский: Мы ещё вернемся к этому вопросу. Господин председатель, я хотел перейти к другому разделу. Не удобно ли сейчас перерыв сделать? У меня будет еще несколько вопросов.
Председатель: Очень хорошо; объявляется перерыв.
[Объявлен перерыв]
Рагинский: Вы вчера говорили, что были уполномоченным по хозяйству также неполноценным. Настоящим уполномоченным был Шахт, а вы были второстепенным уполномоченным. Вы помните свою статью под названием «Хозяйственная и финансовая мобилизация»? Вы помните, что вы писали тогда?
Функ: Нет.
Рагинский: Ну, мы не будем терять время, я вам напомню. Я представляю суду как доказательство под номером СССР-452 статью Функа, опубликованную в центральном ежемесячнике НСДАП и «Германского рабочего фронта» в сборнике под названием «Der Schulungsbrief
138» за 1939 год. Вы писали тогда:
«Назначенный фюрером генеральным уполномоченным по хозяйству, я считаю своей обязанностью позаботиться о том, чтобы во время военных действий обеспечить также жизненную и боевую силу народа
с хозяйственной точки зрения».
Вы нашли это место?
Функ: Да, нашел.
Рагинский: Далее, вы писали:
«Использование хозяйства для больших политических целей фюрера требует не только твердого и единого руководства всеми хозяйственными и политическими мероприятиями. Индустрия, продовольствие, сельское хозяйство, лесоводство и лесной промысел, внешняя торговля, транспорт, использование рабочей силы, установление зарплаты и цен, финансы и кредит — все это должно быть мобилизовано на то, чтобы весь хозяйственный потенциал поставить на службу обороны империи. Для проведения этой задачи мне как генеральному уполномоченному по хозяйству подчиняются соответственные высшие представители власти империи».
Вы подтверждаете, что так именно вы писали в 1939 году?
Функ: Да.
Рагинский: Вам неясен вопрос?
Председатель: Он сказал — да.
Функ: Нет, нет, мне совершенно ясно. Я сказал, что я это подтверждаю.
Рагинский: Подтверждаете? Вы знаете об изданной в июне 1941 года так называемой «зеленой папке» Геринга? Это оглашалось здесь, на суде. Это директивы по руководству экономикой, а вернее директивы по разграблению оккупированных территорий СССР. Какое участие вы лично принимали в разработке этих директив?
Функ: Я не знаю сейчас, — принимал я участие в этом или нет.
Рагинский: Вы не помните? Как это могло быть, что такие
документы составлялись без вас — министра хозяйства, президента
Рейхсбанка и генерального уполномоченного по хозяйству?
Функ: Во-первых, тогда я уже не был генеральным уполномоченным по вопросам экономики. Уполномоченным по вопросам военной
экономики я вообще никогда не был. Все полномочия и права уполномоченного по вопросам экономики вскоре после начала войны перешли к уполномоченному по четырехлетнему плану. Это здесь было уже неоднократно подтверждено и подчеркивалось. Что касается моего личного участия в руководстве экономикой в оккупированных областях, то оно было самым минимальным. Я даже не помню сейчас об этом, так как
всем управлением экономикой в оккупированных восточных областях
занимался экономический штаб «Восток» и уполномоченный по четырехлетнему плану в полном сотрудничестве с министерством Розенберга, то есть министерством по делам оккупированных восточных областей. Сам помню лишь о том, что министерство экономики поручало отдельным коммерсантам из Гамбурга и Кельна развивать в оккупированных восточных областях частное хозяйство.
Рагинский: Это уже слышали, каким «развитием» они там занимались.
Вы грабеж называете развитием. Вы помните свое выступление в Праге 17 декабря на заседании южно-европейского общества или вам следует напомнить?
Функ: Не нужно.
Рагинский: Не помните. Не нужно?
Функ: Во время предварительного расследования я обратил внимание генерала Александрова на эту речь и сказал ему тогда, что
это было неправильным газетным сообщением, которое спустя короткое
время было исправлено, опровергнуто мною.
Рагинский: Одну минуточку, подсудимый Функ, вы несколько предупреждаете события. Вы еще не знаете, о чем я вас хочу спросить. Вы послушайте мой вопрос, а потом будете отвечать. Вы здесь заявляли суду, что ни на каких совещаниях у Гитлера, где обсуждались политические и экономические цели нападения на Советский Союз, вы не принимали участия и что установки и высказывания и планы Гитлера о разделе территориальном Советского Союза, вы о них не знаете, а ведь вы сами в своем выступлении говорили, что «Восток является будущей колонией Германии», колониальной областью Германии. Вы говорили о том, что Восток является будущей колониальной областью Германии?
Функ: Нет. Во время предварительного расследования я уже оспаривал этот факт. Когда мне был предъявлен этот документ, то я сказал,
что я говорил о старых германских колонизаторских областях, и это
может, я надеюсь, подтвердить генерал Александров. Он тогда допрашивал меня.
Рагинский: Я не собираюсь вызывать генерала Александрова в качестве свидетеля. Я вас спрашиваю, вы это говорили? Это так написано.
Функ: Нет.
Рагинский: Вы сказали, что вам не нужно напоминать, а именно
это и написано о вашем выступлении, я вам дословно приведу как здесь сказано:
«Широкие, не открытые еще для Европы сырьевые
области в восточно-европейском пространстве станут
многообещающей колониальной страной Европы».
А в декабре 1941 года о какой Европе шла речь тогда и о каких старых германских областях, как вы хотите здесь трибуналу сказать? Я спрашиваю, вы говорили?
Функ: Я уже cказал, что я не говорил о колониальных областях, я
говорил о старых германских колониальных пространствах.
Рагинский: Да, но здесь не говориться старых пространствах, а здесь говорится о новых пространствах, которые вы хотели завоевать.
Функ: Территория уже была завоёвана. Нам не нужно было её завоевывать. Она была завоёвана немецкими войсками.
Рагинский: Да. Мне это известно, что они были завоёваны и мне известно как вы оттуда уходили.
Вы говорили, что являлись президентом компании
«Kontinentale Öl139». Эта компания была организована для эксплуатации нефтяных богатств восточных оккупированных территорий, в особенности грозненской и бакинской. Ответьте мне коротко: да или нет?
Функ: Компания действовала не только в оккупированных областях,
она занималась разработкой нефтяных запасов на территории всей
Европы. Она брала своё начало в румынских нефтяных интересах и везде где немецкие войска оккупировали территории и где были нефтехранилища, этой компании, которая была частью четырёхлетнего плана, давалась задача различными экономическими ведомствами, позднее промышленностью вооружений, по производству нефти на этих территориях и восстановлению разрушенных нефтеносных районов. У компании была огромная восстановительная программа. Лично я был президентом наблюдательного совета и в основном занимался только финансированием этой компании.
Рагинский: Это я слышал, но вы не ответили на мой вопрос. Я вас спрашивал, грозненская и бакинская нефть — эти источники являлись объектом эксплуатации этой компании? Нефтяные источники Кавказа были включены в качестве основного капитала «Kontinentale Öl»?
Функ: Нет.
Рагинский: Нет? Я удовлетворён вашим ответом.
Функ: Это неправильно. Мы не завоевали Кавказ и поэтому Континентальная нефтяная компания не могла действовать на Кавказе.
Рагинский: Да, но Розенберг ведь уже к тому времени составлял доклад о завоевании и эксплуатации Кавказа. Скажите, вы помните, здесь, на суде, оглашалась стенограмма совещания у Геринга от 6 августа 1942 г. с рейхскомиссарами оккупированных областей? Вы помните об этом совещании?
Функ: Да.
Рагинский: Помните. Вы принимали участие в этом совещании?
Функ: Я этого не знаю. Что вы хотите сказать, что на этом совещании говорилось о нефтяных запасах Кавказа? Я этого не знаю.
Рагинский: Нет, я пока ещё ничего не хочу сказать. Я вам поставлю вопрос, и вы ответите. Я спрашиваю: на этом совещании вы присутствовали, вы принимали участие в этом совещании?
Функ: Я этого сейчас уже не знаю, может быть, и принимал.
Рагинский: Вы не помните? В таком случае вам покажут этот документ. Он представлен был суду, он оглашался здесь на суде. Это документ — СССР-170. Он представлялся. Как установлено, на этом совещании намечались наиболее эффективные меры экономического разграбления оккупированных территорий СССР, Польши, Чехословакии, Югославии и других стран. На этом совещании подсудимый Геринг обращался к вам с репликой. Вы припоминаете, что были на этом совещании? Нет?
Функ: Да, я вспомнил, что был на этом совещании. Слова же
Геринга, обращенные ко мне, относятся к следующему: после того как
русские области были уже заняты, мы посылали коммерсантов, которые привозили туда интересующие население товары. Здесь как раз
сказано: «Туда должны быть посланы коммерсанты. Вначале их следует
послать в Венецию, чтобы они закупили там товары, которые должны
быть ими затем распределены в оккупированных русских областях».
Вот что мне тогда сказал Геринг. По крайней мере это то, что можно здесь прочитать.
Рагинский: Я не об этом вас спрашиваю, подсудимый Функ.
Вы были на этом совещании или не были? Можете ответить на этот
вопрос?
Функ: Конечно, если Геринг там говорил что-то мне, то я присутствовал на этом совещании 6 августа 1942 г.
Рагинский: Вы отвечали здесь на вопросы господина Додда о пополнении
золотого запаса Рейхсбанка. Подсудимый Функ, я вам задаю следующий вопрос: вы говорили, что золотые запасы Рейхсбанка пополнялись только золотом Бельгийского банка. А вы разве не знали, что из национального чехословацкого банка было украдено 23 тысячи килограммов золота и перевезено в Рейхсбанк?
Функ: О том, что было украдено, — мне не известно.
Рагинский: А что вам было известно?
Функ: Я вчера здесь совершенно ясно говорил, что золотые запасы,
переместились главным образом через принятие золота Бельгийского и
Чехословацкого национального банков. О чешском национальном банке
я вчера говорил особо.
Рагинский: Да, но я вас спрашиваю теперь не о Бельгийском, а о
Чехословацком банке.
Функ: Так точно. Я вчера уже упоминал о нем. Я говорил о нем.
Председатель: Да, он только что сказал, он говорил о Чехословакии
и о золотых запасах Чехословакии.
Рагинский: Господин председатель, вчера он о Чехословакии не сказал, поэтому я этот вопрос поставил. Но если он сегодня подтверждает, то я дальше по этому поводу его спрашивать не намерен, раз он подтвердил.
[Обращаясь к подсудимому]
Я перейду к следующему вопросу — к Югославии. 14 апреля 1941 г., то есть до полной оккупации Югославии, главнокомандующий германскими сухопутными войсками издал сообщение для оккупированной югославской территории. Это документ СССР-140/Ю-78, был уже представлен трибуналу. Пунктом девятым этого сообщения определяется принудительный курс югославской валюты — за одну немецкую марку — 20 югославских динар и в принудительном порядке наряду с югославскими динарами вводятся кредитные билеты «Reichskreditkassenscheine» - германской имперской кредитной кассы. Эта валютная операция позволила немецким захватчикам в массах и по дешевой цене вывозить из Югославии разные товары, и прочие ценности и такие операции проводились во всех оккупированных восточных областях. Я вас спрашиваю, вы признаете, что такие операции являлись одним из способов экономического разграбления оккупированных территорий?
Функ: Нет
Рагинский: Нет? Хорошо.
Функ: Важно то, в каком соотношении устанавливаются
курсы. В отдельных случаях, в частности, это относится к Франции,
я протестовал против занижения курса валюты в оккупированных
областях.
Рагинский: Простите, одну минуту, подсудимый Функ, о Франции вы уже говорили, и я бы не хотел отнимать лишнее время у трибунала. Мне кажется, что вам следует отвечать на вопросы.
Функ: Одну минуточку. Я не знаю сейчас, каково было тогда соотношение между динарами и марками. Вообще не я устанавливал курсы. Это исходило от министра финансов и вооруженных сил. Что касается моего участия, то я всегда настаивал на том, чтобы курс валюты не удалялся слишком далеко от курса, который имелся в тот момент и который основывался на покупательной силе денег. Сейчас я уже не знаю, каков был в то время курс динар.
Рагинский: Понятно.
Функ: Что касается кредитных билетов германской кредитной кассы, то они должны, конечно, были прийти вместе с германскими войсками, потому что иначе нам бы пришлось вводить особые реквизиционные ваучеры, что было бы еще хуже и вредней для населения и всей страны чем работа с признанным средством платежа.
Рагинский: Да. Значит, вы хотите сказать, что вы здесь были не при чем,
а все дело было в министре финансов? Скажите, вам известны показания
вашего заместителя Ландфрида, аффидевит которого представил ваш защитник? Вы помните, что Ландфрид говорил, он утверждал совсем другое. Ландфрид утверждал, что при определении валютных курсов ваше мнение было окончательным и решающим, при определении валютных курсов в оккупированных странах. Вы не согласны с Ландфридом?
Функ: Когда устанавливались эти курсы, со мной как президентом Рейхсбанка, конечно советовались и как можно подтвердить каждым документом, я всегда выступал за то, чтобы новый курс был как можно ближе к старым курсам установленным на основе покупательной силы, то есть, без недооценки.
Рагинский: Следовательно, принудительный курс в оккупированных
странах вводился с вашего ведома и по вашему указанию?
Функ: Нет, меня спрашивали, каково мое мнение.
Рагинский: Ваше мнение?
Функ: Я должен был просто дать мое согласие, то есть директор Рейхсбанка должен был дать свое согласие, но…
Рагинский: Я удовлетворен вашим ответом. Я перехожу к следующему вопросу. 29 мая 1941 г. германский главнокомандующий в Сербии издал распоряжение о сербском национальном банке, которое было уже
представлено трибуналу как документ СССР-135. Этим распоряжением был ликвидирован национальный банк Югославии, и все имущество югославского банка было разделено между Германией и ее сателлитами. Вместо югославского национального банка был создан фиктивный так называемый сербский банк, руководителей которого назначал германский генеральный уполномоченный по экономике Сербии. Скажите, вам известно, кто был этим уполномоченным по экономике
в Сербии?
Функ: По-видимому, это был генеральный консул Нейхаузен140…
Рагинский: Да. Совершенно правильно, это был Франк Нейхаузен.
Функ: …представитель делегата по четырехлетнему плану.
Рагинский: Он являлся сотрудником министерства экономики?
Функ: Нет.
Рагинский: Нет? Никогда в министерстве экономики не работал?
Функ: Нет, никогда Нейхаузен не работал в министерстве экономики.
Рагинский: Никогда не работал.
Функ: Нейхаузен, нет. Никогда не работал в министерстве экономики.
Рагинский: А он был сотрудником Геринга?
Функ: Да. Это правильно.
Рагинский: Вы признаете, что такая специфическая валютно-экономическая операция, в результате которой югославское государство и его граждане были ограблены на несколько миллиардов динар, не могла быть проведена без вашего участия и подведомственных вам учреждений?
Функ: Я не знаю точно тех положений, согласно которым были ликвидированы эти банки и основан новый сербский национальный банк.
Но само собой разумеется, что Рейхсбанк в таких трансакциях принимал
участие.
Рагинский: Я хочу вам задать ещё два вопроса. Таким образом, наряду с открытым грабежом, выразившимся в конфискациях, реквизициях и т. п., которые немецкие захватчики проводили в оккупированных странах Восточной Европы, они использовали до предела все экономические силы этих стран и путем различных валютно-экономических мероприятий, таких, как обесценивание валюты, захват банков, искусственное снижение цен и зарплаты, продолжали экономическое разграбление оккупированных территорий. Вы это признаете, что именно такова была политика Германии в оккупированных странах Восточной Европы?
Функ: Нет.
Рагинский: Не признаете?
Функ: Никоим образом.
Рагинский: Я передаю трибуналу документ за номером СССР-453,
Ю-119 — это новый документ, который представляет заметки
о совещании у имперского комиссара по установлению цен от 22—23
апреля 1943 г. На этом совещании участвовали референты по вопросам
цен всех оккупированных областей. Я зачитаю несколько выдержек из
этого документа. На второй странице указано, что:
«На 1 октября 1942 в Германии работало пять с половиной миллионов иностранных рабочих, из них полтора миллиона военнопленных и четыре миллиона из гражданского населения, в том числе, — как говорится в этом документе, — 1 200 000 с Востока, 1 миллион из бывших польских областей, 200 000 из Чехословакии, 65 000 хорватов, 50 000 сербов и т. д.».
Далее говорится в этом документе:
«Уравнение цен должно быть произведено
за счет страны-поставщицы, то есть из сальдо клиринга, которые в большинстве случаев активны для оккупированных областей».
На 14-й странице указывается, что в оккупированных областях:
«Главный интерес не заключается в пользе для населения, а в использовании экономических сил страны».
На странице 16-й имеется такая запись:
«Относительно оккупированных стран восточных областей: цены там гораздо ниже, нежели немецкие цены, что уже до сего времени достигнуты большие выгоды в пользу кассы Рейха».
На странице 19-й даны сведения о клиринговом долге Германии в сумме 9,3 миллиарда марок, причем клиринговое сальдо составляет по Чехословакии минус два миллиона, по Украине минус 82, 5 миллионов, по Сербии — минус 219 миллионов, Хорватии — минус 85 миллионов, Словакии — минус 301 миллион. И, наконец, на странице 22-й документа говорится:
«Цены в оккупированных восточных областях удерживаются на таком низком уровне, на каком это возможно. Уже сейчас достигаются выгоды, но они употребляются на покрытие долгов Рейха, и высота зарплаты, вообще говоря, представляет одну треть немецкой».
Вы признаете, что такой планомерный грабеж, проводившийся
немецкими захватчиками в гигантских размерах, не мог быть осуществлен без вашего активного участия как министра экономики, президента Рейхсбанка и генерального уполномоченного по хозяйству?
Функ: Я опять вынужден подчеркнуть, что во время войны я не был
уполномоченным по вопросам экономики. Но относительно этого документа я хотел бы сказать следующее. Здесь речь идет о доставленных
в Германию рабочих из-за границы и оккупированных стран. Я сам подчеркивал, и это было доказано показаниями, что я в принципе был против доставки из оккупированных областей рабочих рук в большом объеме в Германию, так как это наносило ущерб экономическому порядку этих областей. О насильственной доставке я уже не говорю. Против этого, я, само собой разумеется, также выступал. Если здесь какой-то референт,
которого я не знаю, сказал, что внешнеполитические соображения
в отношении оккупированных областей не имеют значения, так как самое
главное для нас — это использование экономических возможностей
в этих областях, а не соблюдение интересов населения, то я должен возражать против этого, поскольку это не является моей точкой зрения.
Это, очевидно, личное мнение того референта, которого, еще раз повторяю, я не знаю. Совершенно понятно, что если в оккупированной области не существует должного экономического порядка, то ни о каком производстве в этой области речи не может быть. Если цены там не установлены так, что люди могут существовать и социальная жизнь может держаться в порядке, то ни о какой производительности этих областей не может быть речи. Что касается клиринговых долгов, то я уже вчера объяснил, что клиринговая система была обычной торговой системой для Германии и что я всегда признавал клиринговые долги настоящими долгами, которые после войны должны были быть оплачены валютой в соответствии с ее покупательной силой. Я в этом не усматриваю никакого разграбления.
Что касается всего остального, то я могу сказать, что экономика
оккупированных областей не входила в мою компетенцию, что у меня
не было полномочий издавать указания. Мое участие заключалось в том,
что я в отдельные учреждения посылал чиновников, как и все другие
инстанции, и что между этими учреждениями и инстанциями в самой
Германии существовало сотрудничество. За руководство экономикой
в оккупированных областях я на себя ответственность не беру. Здесь
рейхсмаршал совершенно ясно признал, что вся ответственность за решение экономических вопросов падает на него.
Рагинский: Я понимаю, что сотрудничать — вы сотрудничали, а отвечать — вы не хотите. Вы говорите, что это референт выступал. А вы помните свои показания, которые вы давали 22 октября 1945 г. на допросе?
Функ: Я не знаю, что за допрос…
Рагинский: Не помните. Вас тогда спросили. Когда речь шла о насильственной мобилизации иностранных рабочих, вас спросили, вы об этом знали и никогда не возражали против этого? Не правда ли? Вы ответили: «Нет, почему именно я должен был возражать».
Функ: Нет, это неправильно. Я протестовал против насильственной
мобилизации рабочих, против того, что такое громадное количество людей должно было покинуть свои области, так как экономика в данных
оккупированных областях замирала вследствие этого.
Рагинский: У меня последний вопрос. Вы помните статью, опубликованную в газете «Das Reich
141» от 18 августа 1940 г. в связи с вашим пятидесятилетием? Эта статья называется «Вальтер Функ—пионер национал-социалистского экономического мышления». Я несколько отрывков зачитаю из этой статьи:
«Начиная с 1931 года, Вальтер Функ как личный советник по экономическим вопросам и уполномоченный фюрером по экономике, неутомимо сочетавший работу в партии и хозяйстве, сделался человеком, пролагающим путь для новой позиции немецких предпринимателей. Если при перевороте 1933 года более чем десять лет господствовавшие в немецкой официальной жизни противоречия между политикой и хозяйством, и особенно между политикой и предпринимателями, постепенно стирались, если существовавшая преданность общему делу стала составной частью всех работ, то это является заслугой Функа, который проводил широкую разъяснительную работу в своих выступлениях и трудах, начиная с 1929 года».
И последний, заключительный абзац этой
статьи.
«Вальтер Функ остался себе верен потому, что он был, есть и будет национал-социалистом, борцом, посвящающим все свои работы победе идеалов фюрера».
Каковы идеалы фюрера мы уже все здесь знаем — это знает весь мир. Вы признаете правильным оценки вашей личности и деятельности,
которая дана в этой статье?
Функ: В целом — да.
Рагинский: У меня нет больше вопросов.
[Доктор Дикс подходит к трибуне]
Председатель: Что вы хотите сказать доктор Дикс?
Дикс: У меня есть только один вопрос к свидетелю, который вытекает из перекрестного допроса господина Додда. Я не мог его задать раньше, поскольку спрошу только о том о чём говорил господин Додд.
Председатель: Да, продолжайте.
Дикс: Свидетель, господин Додд представил вам протокол вашего допроса, согласно которому Шахт, после ухода из Рейхсбанка, всё еще имел там кабинет. Вы слышали здесь показания Шахта. Он четко свидетельствовал, что у него не было кабинета в Рейхсбанке, но что правительство Рейха пользовалось кабинетом в его квартире и вносило аренду, и что правительство Рейха оплачивало секретаря, которого он взял из Рейхсбанка, но которому теперь платило правительство Рейха, а не Рейхсбанк. Такими были показания Шахта. Из вашего ответа господину Додду не совсем ясно есть ли у вас какие-либо сомнения в правильности показаний Шахта. Мне нужно ваше мнение.
Функ: Я ничего не знаю о квартире доктора Шахта. Мне тогда было сказано, что он всё еще часто приходил в Рейхсбанк и что за ним сохранялся кабинет. Если эта информация была неправильной, это не моя вина. Я не сомневаюсь в сказанном доктором Шахтом. Ему лучше знать о договоренностях по поводу его квартиры.
Председатель: Доктор Заутер, вы желаете провести перекрестный допрос?
Заутер: Господин председатель, мы выяснили, что заключительному допросу подсудимого Функа было сложнее следовать, чем остальным случаям, потому что перевод вызвал серьезные сложности. Я откровенно признаю, что я смог понять только часть сказанного. Подсудимый, вероятно, мог столкнуться с такими же проблемами и поэтому господин председатель я оставлю за собой право, после получения стенографического протокола внести одну или две поправки, если из расшифровки это станет видно. Он также был более сложным для нас, господин председатель, потому что в ходе перекрестного допроса, подсудимому доктору Функу было представлено большое количество пространных документов. Мы постепенно привыкли к таким неожиданностям. Более того, подсудимому Функу предложили давать ответы на вопросы, касающиеся документов, которых он не подписывал, которые не имели никакого отношения к его действиям, которые он…
Председатель: Доктор Заутер, трибунал вообще не увидел признаков того, что подсудимый Функ не мог понять каждый вопрос поставленный ему. И я думаю, что таким образом нет никакой причины для протеста от вашего имени и вы должны поставить какие-либо вопросы при повторном допросе – скажем так, вопросы которые вытекают из перекрестного допроса.
Заутер: Господин председатель, в своих наушниках, по крайней мере на этой стороне, мы не смогли понять ряд вопросов. Относилось ли это именно к этим наушникам или ко всей системе я не знаю.
Председатель: Что же, если бы подсудимый Функ не понял каких-либо вопросов поставленных ему, он мог бы так сказать. Он так не сказал. Он отвечал на все вопросы, с логичной точки зрения, совершенно точно. Вы можете, если хотите спросить его, о том понял ли он вопросы.
Заутер: Итак, господин Функ, обвинение помимо прочего предъявило вам участие в эксплуатации, разграблении Франции. В этой связи верно, что товары, товары широкого потребления которые поступали из Франции, во многих случая произодили из сырья поступавшего из Германии?
Функ: Конечно. Мы постоянно доставляли уголь, кокс, железо и другое сырье во Францию, для того, чтобы она могла производить товары – мы в особенности доставляли такое сырье, которого не имелось в самой Франции. Шёл очень активный обмен продукцией и очень тесное взаимодействие между немецкой и французской экономикой. Даже использовались схожие организационные методы.
Заутер: Доктор Функ, здесь зачитывались выдержки из статьи, которая появилась по поводу вашего юбилея. Вам известен автор этой статьи?
Функ: Да, долгие годы.
Заутер: Вы направляли какой-либо фактический материал для этой статьи?
Функ: Нет.
Заутер: Он о нём не просил?
Функ: Нет, заранее я ничего об этой статье не знал. Я не заказывал на свой день рождения статью.
Заутер: Разумеется. Значит вы ничего не знали о статье и поэтому если я вас правильно понимаю, нет гарантии того, что сказанное в статье полная правда.
Функ: Нет. Но я нахожу, что направленность статьи в целом очень хорошая. Направленность…
Заутер: Свидетель, американский обвинитель вчера спорил с вами по вопросу ваших переговоров с Розенбергом весной 1941 и о том факте, что во время нескольких месяцев до выступления против России, у вас были переговоры с Розенбергом. Он видимо хотел умозаключить, что вы признали, или хотели признать, что у вас были сведения о намерении Гитлера вести против России агрессивную войну. Вам вчера не дали шанса что-нибудь сказать об этом. Следовательно я хочу дать вам ещё одну возможность очень четко заявить о вашем убеждении касающемся той весны 1941, намерений Гитлера, когда вы вели переговоры с Розенбергом, и что вы знали о возможных причинах войны до этого времени.
Функ: Что касается вопроса американского обвинителя, я его не понял как подразумевающий, что я знал что-нибудь об агрессивной войне против России. Обвинитель прямо говорил о подготовке к войне против России. Я сам уже разъяснял, что я был совершенно удивлен, когда Розенбергу поставили задачу, и я был также проинформирован доктором Ламмерсом как и Розенбергом, что причина назначения в том, что фюрер ожидал войны с Россией, потому что Россия развернула большое число войск вдоль всей восточной границы, потому что его переговоры с Молотовым дали подтверждение тому, что Россия придерживалась агрессивной политике на Балканах и Балтике, и тем самым Германия чувствовала угрозу. Следовательно со стороны Германии проводилась подготовка к возможному конфликту с Россией. Также, касательно упоминавшийся американским обвинителем встречи я прямо скажу, что меры касательно валюты, которые здесь обсуждалис, были мной одобрены, потому что мы соответственно создавали условия для стабильности валюты на оккупированных восточных территориях. Следовательно я возражал идее, чтобы немецкую марку вводили там, где русское население не приняло бы её, потому что оно бы даже не смогло её прочитать.
Заутер: Свидетель, советско-русский обвинитель снова и снова указывал на то, что вы были не только президентом Рейхсбанка и рейхсминистром экономики, но также уполномоченным по экономике. Вы это уже поправляли и указали на то, что с самого начала, когда вы были назначены, ваши полномочия в качестве уполномоченного по экономике практически была отняты Герингом, и что я думаю, в декабре 1939, ваши полномочия как уполномоченного по экономике были также формально переданы Герингу.
Додд: Я желаю заявить возражение не только форме, но и сущности такого допроса. Защитник начал сам свидетельствовать, и он свидетельствует по тем же вопросам, по которым давал показания свидетель на основном допросе, и нам ясно кажется, что это вообще не поможет трибуналу как предмет повторного допроса.
Председатель: Доктор Заутер, это правильно, что вы заставляете свидетеля снова и снова проходить показания которые уже дали? Единственный предмет повторного допроса это разъяснить какие-либо вопросы, которые не были полностью освещены в перекрестном допросе. Свидетель уже разбирался с темами которые вы рассматриваете, в том же самом смысле, как вы их представляете.
Заутер: Я повторяю заявления лишь, потому, что я хочу поставить свидетелю вопрос, касающийся документа, который был представлен только вчера, который до тех пор не приобщался, и о котом я не мог занять какой-либо позиции; и потому что советско-русский обвинитель снова утверждал, что подсудимый также в ходе войны был уполномоченным по экономике, при том, что это не так. Господин председатель…
Председатель: Я сам слышал, то, что свидетель снова и снова говорил, что он не был уполномоченным по экономике в ходе войны. Он непрерывно это говорил.
Заутер: Но это повторялось с этой стороны. Господин председатель, вчера обвинением был приобщен документ номер ЕС-488.
Председатель: Что за документ с которым вы хотите разобраться?
Заутер: Номер ЕС-488. Он представлен вчера, и это письмо датированное 28 января 1939. На обложке отмечено большими буквами «Секретно». Здесь в оригинале заголовок, на котором печатными буквами написано, «Уполномоченный по военной экономике». Настолько большой для заголовка на бумаге. Затем слово «военной» перечёркнуто, и вы можете прочитать только «Уполномоченный по экономике».
Следовательно, до 28 января 1939 титул уполномоченного по военной экономике должно быть был изменен на новый титул «уполномоченного по экономике». Теперь я спрошу подсудимого…
Председатель: Да, я вижу. Его копия перед нами и у нас вообще нет слова «военной».
Заутер: Это видно на фотокопии.
Председатель: Я вижу. Но какой вопрос вы хотите задать?
Заутер: В то время, когда это письмо было написано, уполномоченным был подсудимый Функ. Я хочу попросить разрешения поставить ему вопрос, как можно объяснить, что титул этой должности, то есть – уполномоченного по военной экономики – был изменен. Вопрос будет о том как могло случиться, что титул его должности, «уполномоченный по военной экономике» изменился на новый титул «уполномоченный по экономике».
Функ: Причина…
Заутер: Пожалуйста, секунду, доктор Функ.
Председатель: Я не просил вас прекратить задавать вопрос. Вы можете его поставить. Продолжайте. В чем вопрос?
Заутер: Продолжайте доктор Функ.
Функ: Причина заключалась в том, что согласно старому закону об обороне Рейха, Шахт был назначен уполномоченным по военной экономике, и на основании второго закона об обороне Рейха, который назначил меня, я был назначен уполномоченным по экономике, потому что в то время было совершенно ясно, что особые задачи касающиеся военной экономики – то есть, промышленности вооружений, настоящей военной экономики – больше не оставались у уполномоченного по экономике, но что он, по сути должен был координировать гражданские экономические ведомства.
Заутер: Господин председатель в связи с этим, могу я обратить ваше внимание на ещё один документ, который предъявили вчера. Это номер PS-3562. Здесь заголовок уже с правильным титулом, «уполномоченный по экономике» и это также новый документ который предъявили только вчера. Господин председатель…
Додд: Господин председатель, для ясности протокола, этот документ PS-3562 в доказательствах, и он был приобщен лейтенантом Мельцером во время представления дела против подсудимого Функа.
Председатель: Господин Додд, я не прав если я думаю, что подсудимый Функ заявлял с начала своего основного допроса, что он был назначен генеральным уполномоченным по экономике?
Додд: Именно так сэр. Я полностью это понимаю.
Председатель: И вы это не оспаривали?
Додд: Мы не оспариваем факт, что он так говорил. Но мы оспариваем факт, что он, фактически, был только по экономике. Мы настаиваем на том, что он, фактически, много имел в отношении военных усилий в качестве уполномоченного.
Председатель: Да. Но он так не назывался?
Додд: Нет. И этот документ ЕС-488 во всяком случае не предъявлялся с такой целью, но скорее чтобы показать, что подсудимый участвовал в разговорах о том, что делать с военнопленными после нападения.
Заутер: Вчера был представлен документ о допросе некого Ганса Поссе. Это документ PS-3894. Свидетель Ганс Поссе, бывший государственный секретарь в министерстве экономики и также заместитель уполномоченного по экономике. Этот протокол предъявлен обвинением с целью продемонстрировать, что предположительно была борьба за власть, как там говорится между Функом и Герингом.
Однако, я хочу процитировать свидетеля по нескольким иным пунктам этого протокола для того, чтобы несколько других пунктов можно было использовать в качестве доказательства.
Свидетель, государственный секретарь Ганс Поссе говорит, например – и я хочу спросить таково ли ваше мнение сегодня – то есть документ PS-3894, страница 2 немецкого перевода, внизу страницы – его спросили: «Как часто вы докладывали Функу в связи с вашими обязанностями заместителя уполномоченного?»
Свидетель затем ответил: «Уполномоченный по экономике в действительности никогда не действовал».
Функ: Я должен повторить, то, что я снова и снова и говорил, и что подтверждалось каждым кого заслушивали по этому вопросу. Это пост существовал только на бумаге.
Заутер: Затем свидетеля спросили о финальной цели работы вас, доктора Функа.
Сказано: «Доктор Поссе, это верно, что должность уполномоченного по экономике была создана с окончательной целью объединения всех экономических функций ввиду подготовки войны?
Свидетель ответил: «Цель заключалась в том, о чем я только что сказал – координировать различные сталкивающиеся экономические интересы. Но не шло разговора о подготовке к войне».
И на той же самой странице, странице 4, внизу, свидетель говорит, я цитирую:
«Это верно, что целью было координирование всех экономических вопросов, но подготовка к войне не являлась целью. Конечно, если бы военные приготовления стали необходимы, задача уполномоченного по экономике заключалась в работе с этими вопросами и функции координатора».
Функ: Господин Поссе был старым, больным человеком, которого мне пришлось поставить на этот пост. Он был бывшим государственным секретарём при Шахте, и когда я принял его министерство, я получил от Геринга нового государственного секретаря, который к сожалению, позднее стал безумным. И затем ко мне пришёл государственный секретарь доктор Ландфрид, и Поссе, который был формально всё еще в министерстве экономики как государственный секретарь, был без работы. Поэтому я сделал его ответственным служащим уполномоченного по экономике.
Тут, конечно, у него с самого начала были постоянные сложности. Высшее командование вооруженных сил или штаб военной экономики хотели уменьшить полномочия уполномоченного, как можно видеть из письма представленного вчера. И гражданское экономическое управление не хотело следовать его директивам, потому что оно уже подчинялось и следовало директивам делегата четырёхлетнего плана. Таким образом, фактически, в том, этот нерадостный уполномоченный по экономике занимал пост, который во всех смыслах существовал только на бумаге.
Председатель: Не подошло ли время прерваться?
[Объявлен перерыв до 14 часов]
