В целях экономии времени мы сочли возможным в судебном заседании 22 января отказаться от представления этих материалов трибуналу. Однако нам стало известно, что подсудимый Розенберг намеревается поддерживать версию о том, что произведения искусства собирались им якобы с целью «охраны» их.
Мы считаем, и это явствует из представляемых трибуналу документов, что об охране не может быть и речи, это настоящее разграбление, я в распоряжении трибунала для того, чтобы доказать это в выступлении которое я как можно сильнее сокращу, приобщая в качестве доказательств документы которые мы уже собрали. Если трибунал желает, я могу выступить по данному предмету. В любом случае я в распоряжении трибунала.
Господин председатель, господа судьи, разграбление произведений искусства, с точки зрения причинения ущерба культуре народа, представляет такую проблему, которой я не буду сейчас касаться, так как это было темой выступления полковника Стори 18 декабря 1945 г. Я буду говорить только об экономической стороне вопроса, чтобы завершить представление материалов по ограблению стран Западной Европы.
Как сможет убедиться трибунал, руководители Рейха систематически захватывали произведения искусства, принадлежавшие главным образом частным лицам, под предлогом того, что это были евреи. Таким образом, эти руководители Рейха становились собственниками крупных ценностей. В Бельгии, Голландии, Люксембурге, Франции были расхищены картинные галереи, общественные и частные коллекции, старинная мебель, фарфор и драгоценности.
Здесь идет речь не об отдельных кражах, которые совершаются солдатами, как это всегда было и до сих пор бывает на войне. Эта кампания грабежа проводилась систематически и по определенному плану. При этом применялись различные методы. Акты произвола со стороны отдельных лиц могли осуществляться только в той степени, в какой они содействовали выполнению планов, разработанных нацистскими руководителями еще до июня 1940 года.
Официальным органом, который ведал этим грабежом, был, в основном, специальный штаб министра Розенберга по оккупированным территориям Западной Европы и Нидерландов. Если этот орган не был единственным, то он был наиболее важным из всех. Полковник Стори уже обращал внимание трибунала на это преступное поведение.
Стремление присвоить произведения искусства, так же как и материальные богатства, являлось одной из основ национал-социалистической захватнической политики. Деятельность подсудимого Франка в Польше служит веским доказательством этого. С начала вторжения в Западную Европу появляется идея обеспечить за собой эту ценную добычу. Стремясь захватить как можно больше, различные организации, осуществлявшие эту конфискацию, действовали параллельно. Прежде всего — это военные власти, которые действовали либо косвенно, как в Голландии через службы Devisenschutzkommando74, либо прямо, как во Франции через отдел охраны призведений искусства. Эта задача возлагалась на гражданские организации, как, например, немецкое посольство в Париже или управление по вопросам вражеского имущества, которое находилось в Голландии в ведении рейхскомиссара. Такое совпадение функций продолжало оставаться и после создания штаба Розенберга.
Такова была первая фаза разграбления предметов искусства. Из официальной корреспонденции, так же как из заявлений Отто Абеца, видно, что инициатива, бесспорно, принадлежала министру иностранных дел подсудимому Риббентропу. Эта первая фаза продолжалась с момента вторжения немцев в страны Западной Европы и до октября 1940 года.
Вторая фаза начинается с появлением специального штаба Розенберга. Он появляется на сцену под покровительством подсудимого Геринга, и за грабеж, происходивший в тот период, основную ответственность несет это ведомство.
В июле 1942 года начинается третья фаза в истории существования этого специального штаба. Основным ответственным лицом снова становится подсудимый Альфред Розенберг. Деятельность специального штаба прекратилась в Западной Европе только с ее освобождением. Одна часть архива штаба Розенберга попала в руки французской армии; другая которая была направлена в Фюссен — была захвачена американской армией, завладевшей также и личным архивом подсудимого Розенберга. Таково происхождение документов с индексом PS, которые представляются трибуналу.
Захват произведений искусства начался с момента вторжения немецких войск в Голландию, Бельгию и Францию. В Париже, начиная с июня, специализированная служба при посольстве, руководимая фон Кюнсбергом75 и доктором Дирксеном, одновременно со специальной службой военной администрации под руководством графа Вольфа-Меттерниха76 осуществляли эти действия. В нарушение Гаагской конвенции77 порядок грабежа распространялся как на общественную, так и на частную собственность. Подсудимый Кейтель 30 июня 1940 г. направил следующий приказ генералу фон Боккельбергу78, военному губернатору Парижа. Копию этого приказа я представляю, документ RF-1301:
«Фюрер, после получения доклада министра иностранных дел, издал приказ о взятии на сохранность помимо предметов, имеющих историческую ценность, находящихся во владении французского государства, также предметов искусства, исторических ценностей, которые принадлежат частным лицам, и в особенности евреям. Это не является экспроприацией, но передачей их под нашу охрану в качестве гарантии во время мирных переговоров».
Аналогичные меры не замедлили последовать в Голландии и в Бельгии, а также в Люксембурге. Документ RF-302, PS-137, захвачен американской армией; я представляю копию с него. Он подписан подсудимым Кейтелем 5 июля 1940 г.:
«Рейхсляйтер Розенберг предложил фюреру следующее:
Во-первых, государственные библиотеки и архивы должны быть подвергнуты тщательному осмотру для изъятия документов, представляющих ценность для Германии.
Во-вторых, различные канцелярии и церковные учреждения, а также ложи должны быть подвергнуты обыску с целью обнаружения доказательств их политических маневров, направленных против нас, и соответствующие материалы должны быть изъяты.
Фюрер приказал, чтобы это предложение было выполнено и чтобы Гестапо, заручившись помощью работников архивов рейхсляйтера Розенберга, было уполномочено возглавить эти розыски. Начальник полиции безопасности группенфюрер СС Гейдрих79 информирован об этом и свяжется с соответствующим военным командованием для выполнения этого приказа.
Эти мероприятия будут проводиться во всех районах Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и оккупированной нами зоны Франции.
Требуется, чтобы подчиненные службы были об этом информированы.
Начальник штаба верховного командования вооруженных сил Кейтель».
Я представляю теперь документ RF-1303, копию документа PS-139, который примерно в таких же выражениях был издан для Голланднии, и документ RF-1304 — копию аналогичного документа PS-140, касающегося Бельгии.
В то же время распоряжением от 15 июля 1940 г. во исполнение приказов Кейтеля была издана инструкция об охране предметов искусства на оккупированных территориях. Эта инструкция появилась в официальном бюллетене VOBIF80. Я представляю ее копию, RF-305, и прошу трибунал разрешить мне процитировать следующие два абзаца.
Первый параграф. Абзац 1:
«Движимые предметы искусства не должны изыматься из тех мест, где они сейчас находятся, и видоизменяться каким-либо образом без письменной санкции начальника военной администрации».
Раздел 3:
«О движимых предметах искусства, стоимость которых превышает 100 тысяч франков, их собственники или владельцы должны сообщить письменно до 15 августа 1940 г. в соответствующую полевую комендатуру или другим органам власти, которые будут указаны этой комендатурой».
Если трибунал помнит объяснения, которые я имел честь представить здесь 15 дней тому назад, то можно отметить, что относительно бумажной валюты и других ценностей немцы издали аналогичные распоряжения.
В этой инструкции, которую необходимо было довести до сведения населения оккупированных территорий, не говорилось еще о конфискации, а только об иммобилизации и подаче соответствующих заявлений собственниками таких произведений, что должно было послужить подготовкой к будущему разграблению предметов искусства.
С этого времени начался захват наиболее известных коллекций, принадлежавших французским евреям. Это происходило в таких условиях, что вызывало многочисленные протесты, адресованные в комиссию по перемирию в Висбадене. Я представляю документ RF-1306, письмо французского государственного министра финансов от 18 декабря 1941 г., содержащее такой протест.
Я не буду цитировать этого письма, а ограничусь только его представлением. Не было проведено разграничения функций и полномочий между гражданскими и военными немецкими учреждениями. Поэтому между ними происходили соперничество и конфликты. Но уже начиная с марта 1941 года первое место в этой деятельности занял специальный штаб Розенберга, и можно утверждать, что с 1940 года по 1944 год этот штаб пользовался настоящей монополией во всем, что касается конфискации предметов искусства как в Люксембурге, так и в Бельгии, Голландии и во Франции. Специальный штаб Розенберга был создан внешнеполитическим отделом нацистской партии, и его главной функцией являлось собирание политических материалов, которые могли быть использованы «Hohe Schule81» для борьбы с евреями и франкмасонами. Цели этой «Hohe Schule» Гитлер определил в своем приказе от 29 января 1940 г., который фигурирует в американской документации, PS-136. Я представляю его как документ RF-1308.
«Hohe Schule» должна стать в будущем истинным центром национал-социалистического воспитания. Она будет создана после войны. Для того, чтобы ускорить начатую работу по подготовке создания этой школы, я приказываю, чтобы рейхсляйтер А. Розенберг продолжал руководить этими подготовительными работами, в первую очередь, в области исследовательской работы и создания библиотеки. Партийные и государственные организации обязаны оказывать ему помощь в осуществлении этой задачи».
Будучи уполномоченным по отыскиванию и захвату еврейских коллекций, оставшихся в оккупированных странах «без хозяина», специальный штаб Розенберга не удовольствовался тем, что грабил частные жилища, но занимался также изъятием ценностей, которые были сданы на хранение в банки. Это видно из документа RF-1307 который трибунал, возможно, позволит мне частично огласить:
«26 сентября 1941 г. господин Браумюллер, действуя по полномочию господина Розенберга, изъял два ящика, наполненных произведениями искусства, находившихся на хранении в агентстве «Societe General82» в Аркашоне и записанных на имя господина Филиппа де Ротшильда83 не имеющего французского гражданства»
Однако поле деятельности штаба Розенберга не ограничивалось разграблением имущества, принадлежавшего евреям или масонам. Очень скоро он начал захватывать все произведения искусства в оккупированных странах, действуя всегда незаконными средствами и не проводя никакого различия между собственностью частной и государственной.
Эта деятельность специального штаба Розенберга проводилась на основании приказов самого Геринга. Я представляю документ RF-1309, найденный американской армией, PS-141, который является приказом подсудимого Геринга от 5 ноября 1940 г., изданным в Париже и расширяющим сферу деятельности специального штаба Розенберга. Вот этот приказ:
«Для обеспечения вопросов сохранности, произведения искусства, изъятые у евреев военной администрацией и штабом Розенберга и хранящиеся в Лувре, должны подразделяться следующим образом:
1. Предметы искусства, в отношении которых фюрер оставил за собой право указать их дальнейшее назначение.
2. Предметы искусства, которые могут служить для полнения коллекции рейхсмаршала.
3. Произведения искусства или коллекции, которыеможно будет использовать для Hohe Schule, согласно общему плану рейхсляйтера Розенберга».
Сейчас я перехожу к приказу принятому подсудимым Кейтелем 17 сентября 1940, копию которого я предъявляю как экземпляр номер RF-1310, имеющий номер в американской документации как документ номер PS-138. Вот главный отрывок:
«В соответствии с приказом фюрера направленном рейхсляйтеру Розенбергу и доведённому до вас, о том, что недвижимость масонских лож, вместе с библиотеками и архивами в оккупированных странах, должна быть изучена на наличие материала ценного для Германии и этот материал должен охраняться Гестапо, фюрер принял следующее решение:
Рейхсляйтер Розенберг или его представитель рейхсгаупштелленляйтер Эберт, получил от фюрера лично, однозначные инструкции по вопросу права конфискации. Он уполномочил перевозить в Германию такие предметы, которые по его мнению имеют ценность и передавать их под охрану. Прошу вас проинформировать компетентных военных командиров или ведомства».
Деятельность специального штаба Розенберга была многогранной. Так, например, 18 декабря 1941 г. Розенберг предложил Гитлеру изъять ценную мебель евреев в оккупированных западных странах и использовать ее в помещениях партийных учреждений в восточных областях.
Здесь копия документа, который был обнаружен армией Соединённых Штатов, который имеет документальный номер PS-001, копию которого я включил в документальную книгу как экземпляр номер RF-1311.
«Повсюду на Востоке администрация застала ужасные условия жизни, возможности снабжения так ограничены, что фактически нельзя ничего купить. Поэтому я запросил разрешение фюрера на изъятие всей движимости, принадлежащей евреям, которые бежали, или тем, которые приготовились бежать из Парижа, как и на всех оккупированных западных территориях для того, чтобы, по возможности, обеспечить администрацию восточных областей движимым имуществом».
Я дошёл до конца страницы 15.
Немцы скрывали свои истинные намерения, что видно из письма от 28 февраля 1942 г., адресованного в немецкую комиссию по перемирию немецким военным командующим во Франции. Фотокопию письма я представляю под номером RF-1312. Вот выдержки из него:
«Учитывая характер задач, порученных специальному штабу Розенберга, состоящих в изъятии художественных ценностей, принадлежащих евреям, французское правительство неоднократно заявляло протесты против деятельности специального штаба главному командованию сухопутных сил; в ответ французское правительство получало лишь сообщения о том, что запрос направлен в соответствующее учреждение в Берлине для того, чтобы там было принято окончательное решение».
Дальше в том же письме мы читаем:
«Задачи специального штаба Розенберга должны сохраняться в тайне от французских властей».
Письмо, адресованное начальнику отдела военной администрации в Париже от 7 апреля 1942 г., которое я предсталяю, RF-1313, указывает на те же самые директивы. Привожу выдержку из этого письма:
«Движимость, принадлежащая евреям, подданным Англии и Америки, в настоящий момент не должна реквизироваться, в отличие от собственности евреев, состоящих в немецком подданстве, а также тех, кто состоит в подданстве стран, оккупированных частично или полностью, или тех, кто не имеет гражданства. Реквизированные предметы становятся собственностью Рейха. Не должно выдаваться никаких расписок в получении. Права третьих лиц, в особенности съемщиков или владельцев мебельных складов, считаются погашенными».
Далее, в той же инструкции:
«6) Проведение этих мероприятий должно осуществляться в строжайшей тайне. На запросы французских органов и местных властей, касающиеся этих действий, надо отвечать устно, что речь идет о карательной мере, осуществляемой на основании приказов свыше. Всякие дополнительные объяснения излишни. Частные жалобы пересылать в специальный штаб».
И далее:
«Какие-либо материалы, помещаемые в печати относительно использования пустующих еврейских помещений, сейчас несвоевременны».
Привожу далее короткий абзац из письма, датированного 18 июня 1942 г. подписанного, Розенбергом и адресованного Герингу. Я представляю копию этого письма, RF-1314. Вот абзац, который я хотел бы огласить перед трибуналом:
«Некоторое время тому назад я подтвердил инструкции, данные начальником моего оперативного штаба штабсфюрером, члено партии Утикалем84 доктору Лозе85 из отдела Bildende Kunst86, о том, чтобы этот последний находился в вашем распоряжении для выполнения ваших личных желаний».
Господа судьи, я сейчас перехожу к некоторым объяснениям, касающимся методов проведения захвата имущества, страница 22 письменного отчёта.
«Первые конфискации были произведены военными властями, Devisenschutzkommando и немецким посольством. Специальный штаб появился на сцену только в тот момент, когда основные массовые конфискации были уже закончены.
Главная часть коллекции Ротшильда, Кана87, Вейль-Пикара88, Вильденштейна89 была уже конфискована».
Относительно методов, применявшихся при захвате произведений искусства, я представляю трибуналу документ RF-1315, который является письмом от 25 октября 1941 г. из, секретариата министерства финансов Франции. В целях экономии времени я его просто приобщаю, поскольку вполне вероятно, что мой коллега обратиться к нему. Страница 24 письменного отчёта…
«Благодаря тщательному изучению полученных ценностей можно составить точный отчет о финансовой стороне проведенных мероприятий. Подготовительные работы были проведены таким образом, что составленный общий отчет можно рассматривать как беспрецедентный в истории документ, относящийся к операциям по учету и захвату произведений искусства, единственным и уникальным в своем роде».
Я перехожу к странице 26 моего обзора. Некоторые произведения искусства рассматривались немцами как произведения вырождающегося искусства, и допуск их на национал-социалистическую территорию был запрещен. В принципе они были обречены на уничтожение, но в рамках тотальной военной экономики эти произведения, хотя и обреченные, тем не менее представляли реальную и притом значительную ценность. Поэтому ценные полотна тщательно выискивались как в общественных коллекциях, так и у частных лиц, затем отбирались и, как это было предусмотрено параграфом 5 приказа от 5 ноября 1940 г., передавались для продажи на французских и немецких рынках торговли предметами искусства. Кроме этих «забракованных» произведений искусства, некоторые другие также не включались в официальные коллекции, как представляющие меньшую ценность. Они становились объектом многочисленных злоупотреблений.
Таким образом, мы переходим к вопросу о торговле произведениями искусства. Причем здесь речь идет не о мошеннических и тайных комбинациях, производившихся отдельными членами штаба Розенберга, а об официальных мероприятиях. Специальный штаб проводил обычно два вида операций, а именно: обмен и продажу.
По вопросу об обмене мы располагаем документом RF-1317, это — показания Густава Рошлица90, данные им 6 января 1946 г. в Париже следственному судье господину Фрапие. Из этого документа я прошу позволить мне огласить один абзац:
«На протяжении 1941 и 1942 гг. я произвел обмен ряда старинных картин на 80 современных картин, переданных мне Лозе, который мне всегда говорил, что этот обмен происходил по приказу Геринга и что полученные путем этого обмена картины предназначались для Геринга. После этого я узнал, что все картины, полученные путем обмена, находятся в коллекции Геринга. Я отдал взамен примерно 35 картин, а можеть быть, и больше».
Эти факты подтверждены самим подсудимым Розенбергом в последних строках его доклада от 15 апреля 1943 г., который представлен как документ PS-172 и уже оглашался. Я представляю копию, документ RF-1316. Вот интересная выдержка из этого доклада:
«По приказу рейхсмаршала некоторое количество произведений современного французского вырождающегося искусства при помощи одной парижской фирмы было обменено на картины, которые имеют общепризнанную художественную ценность. Таким образом, при очень интересных обстоятельствах было получено 87 произведений старых итальянских, фламандских и немецких художников, которые имеют общепризнанную высокую художественную ценность».
Многочисленные предметы искусства, книги и в особенности картины были распроданы представителями специального штаба; некоторые — во Франции, другие — в Германии или в Швейцарии. Расчет становится вполне ясным, если учесть, что картины, захваченные под мнимым предлогом их охраны, в действительности распродавались в нейтральных странах и оплачивались валютой.
Мне кажется, что теперь надо вкратце остановиться на тех объяснениях, которые немцы представляли в оправдание своих захватнических действий. Эти оправдания являются не чем иным, как словесными уловками в отношении самого характера принятых мер: мероприятия, носящие временный характер, с целью «охраны». Граф Меттерних, бывший начальником службы по охране произведений искусства во Франции с июля 1940 года по 1942 года ясно говорит об этом в своем отчете, копия которого была найдена во Франции и представляется мною, документ RF-1318. Вот краткие выдержки из этого отчета:
«С момента моего прибытия во Францию я понял, что различные учреждения, не принадлежащие к военной администрации, проявляли особый интерес к предметам искусства».
Дальше, в этом же параграфе:
«В данном случае не предусматривалась их экспроприация, но эти предметы рассматривались как залог для будущего мирного договора. Более подробных инструкций относительно выполнения этого приказа не последовало и понятию «под охраной» не было дано толкования».
Туманное выражение «под охраной» позволяло всякое толкование. По мнению некоторых, этот захват был только временной мерой, однако вопрос об окончательной судьбе этих предметов оставался открытым. Что касается подсудимого Розенберга, то его решение было несложным: он высказал его в приводившемся здесь письме от 18 июля 1942 г., адресованном Герингу, которое я представлял. Вот один интересный отрывок из этого письма.
«Я думаю, вы будете со мной согласны в том, что художественные ценности, изъятые у евреев, должны рассматриваться как принадлежащие национал-социалистической партии. Что касается различных материалов для исследования, то фюрер уже решил, чтобы эти материалы, добытые специальным штабом, были переданы «Hohe Schule». В дальнейшем следовало бы передать изъятые произведения искусства в распоряжение партии. Разумеется, окончательное решение должно быть предоставлено фюреру, но такое мероприятие кажется разумным, принимая во внимание тот факт, что партия расплачивается за борьбу с евреями на протяжении более 20 лет».
И мы вправе сказать, что эти конфискации уже не являлись мерами по охране или реквизиции, а примерами военных трофеев, которые предназначались для того, чтобы попасть в руки немецкого народа празднующего триумф над еврейской расой, которую он поставил вне закона.
В отчетном докладе, затребованном командующим армией и составленном по приказу Розенберга начальником специального штаба Утикалем в ноябре 1941 года, этот последний доходит до следующего утверждения (я представляю копию этого отчета под номерами RF-1319, RF-1320, RF-1321 и оглашаю выдержку из приложения RF-1321, страница 31):
«Меры репрессалий, которые немцы предпринимают против евреев, основаны на международном праве. Имеется известный правовой принцип, согласно которому на войне допустимо применение тех мер репрессалий, которые противник применил первый. Поскольку с незапамятных времен евреи в своих еврейских законах кодифицированных в Талмуде91 и Шулхан арухе92 следовали принципу о том, что всех неевреев следует считать бесправным скотом, то и с имуществом евреев необходимо обращаться как с брошенным, то есть, как с бесхозным».
Итак, господа судьи, конфискацию, осуществлявшуюся специальным штабом, пытались оправдать этим странным толкованием закона. Я считаю излишним оценивать такой аргумент. Бельгийские, голландские и французские власти неоднократно протестовали, ссылаясь на элементарные установления международного права, но они всегда получали отказ.
Следовало бы уточнить общую стоимость захваченных ценностей, но это трудно сделать, хотя сам Розенберг неоднократно возвращался к оценке своей добычи. Так, например, в письме к казначею партии Шварцу93 от 14 ноября 1940 г. — документ PS-1736, RF-1322, — он считает, что стоимость дооычи, захваченной к этому времени, доходит до 1/2 миллиарда марок.
Документы специального штаба достаточно многочисленны и ясны, они позволяют сделать некоторые подсчеты. Основным документом является доклад доктора Шольца от 14 июля 1944 г., на который я уже ссылался. Этот документ, PS-1015, частично оглашал полковник Стори. Я представляю копию его под номером RF-1323. Из этого доклада я оглашу очень короткую выдержку, касающуюся количества изъятых произведений искусства.
Согласно этому докладу из 203 частных коллекций, в частности из коллекций Ротшильда, Альфреда Канна, Давида Вейля94, Леви де Бенциона95 и братьев Зелигман96, было изъято 21 903 произведения искусства. В том же докладе указывается, что «всего было отправлено 29 больших партий, 137 грузовиков и 4174 ящика».
Далее я не цитирую этот отчёт, потому что думаю, что мой коллега которому поручено предъявление этих обвинений, сошлётся на него.
[Объявлен перерыв]
Голландии также пришлось уплатить очень большую дань книгам. Были расхищены богатые библиотеки первопечатных экземпляров и рукописей. Из документа PS-176, копию которого я передаю под номером RF-1325, явствует, что стоимость книг составила приблизительно сумму от 30 до 40 миллионов рейхсмарок.
Надо также отметить, что согласно документам PS-178 и PS-171, RF-1326, в феврале 1941 года были изъяты архивы банка Ротшильда.
Штаб Розенберга занимался также расхищением мебели. Из письма от 3 октября 1942 г., посланного подсудимым Розенбергом Гитлеру, документ RF-127, явствует следующее, я оглашу выдержку из этого письма:
«Для проведения мероприятий «М» в Париже была создана Dienststelle Westen97, имеющая свои специальные отделы (Einsatzleitungen) в Бельгии, Голландии и во Франции. Это управление до настоящего времени вывезло до 40 тысяч тонн мебели, используя все средства транспорта: пароходы, железнодорожный транспорт…Рейхсминистерство предоставило очень большую часть этой мебели — более чем 19500 тонн — в распоряжении лишившихся крова граждан Рейха.
В отчете Розенберга от 4 ноября 1943 г. — документ PS-1737(b), RF-1328, — указано:
«В пользу лишившихся крова в результате бомбежки городов Германии было захвачено и опечатано 52 828 квартир евреев. В помощь особо пострадавшим городам было послано 47 569 комплектов полной обстановки квартир».
Документ L-188 представляет собой отчет, исходящий из управления подсудимого Розенберга. Этот документ, RF-1329, указывает, что более чем 69 619 квартир евреев были разграблены, что меблировка этих квартир занимала 1 079 373 кубических метров и что для того, чтобы перевезти всю эту мебель, были использованы 26 984 вагона, то есть 674 поезда.
В той же папке находится документ RF-1330, в котором указывается, что только в Париже было разграблено 38 тысяч квартир евреев.
Документ PS-1772, RF-1325 был уже представлен. В нем указывается, что в Голландии с марта 1942 года по июль 1943 года были разграблены 22 623 квартиры и что понадобилось 586 барж и 178 вагонов, чтобы вывезти мебель из этих квартир. Этих нескольких цифр достаточно, чтобы поддержать от имени стран Западной Европы обвинение против штаба Розенберга в расхищении ценностей.
Как уже отмечалось, хотя материальные элементы правонарушения оставались неизменными, хищения, которые производились на протяжении веков теми или иными завоевателями, ни в какое сравнение не идут с разграблением, которое осуществляли подсудимые.
То, что не позволяет сравнивать хищения в прошлом и разграбление которое практиковал штаб Розенберга, заключается в принципальной разнице в цели, однако это сложный и деликатный вопрос можно попытаться проанализировать. Разграбление в прошлом предметов искусства в основном проистекало из тщеславия завоевателя, который своим эгоизмом, своим вкусом и своей любовью к славе играл определяющую роль в разграблении. Конечно же, возможно установить такое же чувство как определяющее преступные деяния у того или иного подсудимого. Однако и здесь, мы находим фундаментальное отличие – национал-социалистические руководители, оценивая ценность того или иного полотна или предмета искусства, сознательно принимали во внимание как стандарт эстетической ценности, то есть, ценность объекта для отдельного человека так и стандарт материальной ценности, то есть, обменную ценность которая заключается в сохранении залога, проще говоря, хотя бы для оказания давления при ведении переговоров о будущих мирных договорах, что очевидно из документов представленных трибуналу.
Каковы бы ни были предлоги, выдвигаемые нацистскими руководителями для оправдания своих посягательств на художественные ценности Западной Европы путем ли краж, или пресловутых арестов на имущество с целью обеспечения «сохранности» его, или путем покупок у владельцев или у коммерсантов, — преступный характер этих операций налицо.
Немецким мотивом безусловно было создание резерва сбережений, если и не удовлетворение личных потребностей, то удовлетворение коллективной потребности соответствующей мифу «Великой Германии».
Резерв сбережений мог иметь тройное преимущество: культурное преимущество, то есть, преимущество Hohe Schule. Во-вторых, экономическое преимущество, основа для финансовой спекуляции и резерв сбережений с высокой ликвидностью на мировом рынке; прежде всего, резерв с установленной ценностью неподвластной влиянию колебаний цен на сырьё и неподвластный падению и манипуляциям с валютой. И последнее, резервные сбережения политического значения в руках тех, кто ведёт переговоры при заключении мирных договоров.
Защита, возможно, будет утверждать, что обмен или покупка произведений искусства на свободном рынке не могут быть вменены в вину подсудимым ввиду того, что они велись на договорных началах, на основании добровольности и с соответствующей компенсацией. Но факты, представленные трибуналу, позволяют утверждать, что эти операции лишь внешне носили законный характер. При рассмотрении же условий заключения договоров, на которые пытаются сослаться, выясняется, что они заключались под угрозой или по принуждению; в отношении прав на компенсацию надо отметить, что компенсация при обмене производилась за счет украденных произведений искусства. Компенсация при покупках производилась за счет национальной валюты, добытой в качестве контрибуции или по клирингу98.
Большинство этих покупок, с точки зрения общих принципов уголовного права, недействительны, так как за приобретаемые произведения искусства уплачивались суммы, добытые путем хищения у продавцов, а в другом случае при «покупке» применялись принуждение, мошенничество и обман. Это явствует из протокола допроса некоего Густава Рошлица от 8 января 1946 г., который я уже оглашал. Я сейчас прочту еще несколько выдержек из этого протокола допроса. «Рошлиц, торговец картинами в Париже, показал:
«Лозе приехал ко мне в феврале 1941 года. Он сказал мне, что ищет картины для некоторых лиц, главным образом для Геринга. Я показал ему картину Веникса99, которая мне принадлежала, и картину «Портрет мужчины» Тициана100, которая принадлежала на 2/3 Виршеницкому и на 1/3 мне. Лозе купил их. Затем, восемь-десять дней спустя, он предложил мне вместо денег картины в обмен. Он, кстати, считал, что я слишком много запросил за эти картины. Цена приблизительно составляла 2 миллиона. Он добавил, что Геринг видел эти картины, но не стал платить условленную цену и приказал обменять их на современные картины из Германии. Он показал мне несколько картин и предложил их в обмен на упомянутые две картины, но помешал мне посмотреть, что было написано на обратной стороне картин».
Дальше этот же свидетель говорит:
«Я думал в то время, что картины из Германии. Затем вскоре я узнал, что показаные мне картины и те, которые были в дальнейшем переданы мне Лозе путем обмена, были конфискованы у евреев. Когда я узнал, что эти картины были конфискованы, я стал протестовать. Тогда Лозе мне ответил: «Я действую по приказу Геринга, не бойтесь ничего. Эти конфискации предусмотрены в соглашении о перемирии, и обмены совершенно законны». Так как я продолжал возражать, он назвал меня врагом народа...»
Никогда история еще не знала примера такого организованного расхищения, как то, которое проводилось подсудимыми. Разграбление, совместно с айнзацштабом, стало признанным учреждением в сфере культуры, также как признанным учреждением в «экономических отделах» Roges101, чья деятельность уже была раскрыта трибуналу.
Расхищение произведений искусства было организовано самыми крупными руководителями Рейха. Мой коллега по обвинению, которому поручено представление доказательств индивидуальной ответственности, еще коснется этого вопроса. Я ограничусь тем, что представлю еще несколько документов и оглашу несколько выдержек.
Альфред Розенберг был ответственным начальником специального штаба. Приказы исходили от него. Во время следствия он был допрошен полковником Хинкелем, и я передаю копию этого допроса от 28 сентября 1945 г., документ RF-1332.
Подсудимый Геринг явился официальным создателем специального штаба Розенберга. Он даже написал Розенбергу 21 января 1941 г. письмо, копию которого я передаю, документ RF-1335, PS-1651. В нем указывалось:
«Я пообещал оказать энергичную поддержку работе вашего штаба и предоставить в его распоряжение то, чего он не может пока получить, а именно: средства транспорта и личную охрану. Военно-воздушные силы получили приказ оказать вам всяческую поддержку»
Во Франции был обнаружен листок из блокнота с золотым обрезом. На этом листке были записаны инструкции, данные Герингом в Париже. Неизвестным почерком написана дата 11 февраля 1941 г. Оригинал документа передаю трибуналу. Вот перевод этих инструкций (документ RF-1333):
«Все картины, отмеченные буквой «Г», предназначены для фюрера...»
Среди главных руководителей Рейха, которые имели отношение к специальному штабу Розенберга, основным начальником, следующим по иерархии, был подсудимый Риббентроп — министр иностранных дел. Риббентропом был инспирирован приказ фюрера от 30 июня 1940 г., который я передал трибуналу как документ RF-1301 и огласил его.
Деятельность Риббентропа также показана в письме от 1 июля 1940 адресованном послом Абецем военному командующему Парижа, копию которого я представляю как документ РФ-1334 (страница 56). Я могу прочесть его трибуналу, если он пожелает. Оно показывает деятельность Риббентропа. Вот письмо:
«Я прошу вас быть любезным передать по радио…»
«Распоряжения по осуществлению сотрудничества с армией будут даваться начальником верховного командования Вермахта после согласования с рейхсляйтером Розенбергом ...»
Я не буду останавливаться на ответственности подсудимого Кейтеля. Мой коллега, который представит доказательства индивидуальной ответственности подсудимых, особо осветит этот вопрос. В целях экономии времени я лишь скажу следующее: подсудимый Зейсс-Инкварт несет очень большую ответственность за расхищение произведений искусства и книг в Голландии.
Таким образом, я подхожу к концу своего изложения. Каковы бы ни были рынки, каковы бы ни были покупатели при торговле произведениями искусства, используемые мотивы и методы «покупки» оставались одними и теми же. Трудно допустить, чтобы все эти факты расхищения, совершенные одновременно во всех оккупированных странах Западной Европы, не являлись результатом единой воли. Это была безжалостная воля к господству во всех областях; она выразилась в стремлении придать внешне законную форму самым незаконным приобретениям. Доказательством этому служат многочисленные заявления подсудимых, которые были представлены трибуналу. Воля к разграблению оккупированных стран проявлялась до самых последних часов оккупации. Наконец, я зачитаю трибуналу последнюю выдержку; это документ PS-160, RF-1346:
«14 августа 1944 г. – задача.
Начальникам отделов доктору Лозе и доктору Борхерсу103 из моего специального штаба по оккупированным территориям поручено перевезти всякими еще имеющимися средствами из музея Же-де-Пом и Луврского музея произведения искусства, сданные на хранение во исполнение приказа фюрера. Они, еще находятся в Париже.
Рейхсмаршал великогерманского Рейха на днях предоставил в распоряжение специального штаба для выполнения этого задания двух вышеупомянутых лиц, направив им личное уведомление от 13 августа 1944 г. Я прошу вас оказать обоим начальникам отделов всякую необходимую поддержку».
Каким бы не являлся юридический характер, который выдвигали немцы для оправдания захватов еврейского имущества (страница 65), это имущество никогда не теряло характера частной собственности, и по этой причине оно всегда гарантировалось нормами Гаагской конвенции и в особенности статьи 46. Захват этого имущества нельзя рассматривать как меру по сохранению его, вызванную сложившимися обстоятельствами. Что касается участи, которую национал-социалистические руководители готовили захваченным предметам, то из представленных документов их намерения и планы совершенно ясны.
Защита, возможно, сошлется на то, что значительная часть национальных культурных ценностей оккупированных стран не была вывезена в Германию. Если бы мне представили такой аргумент, я бы ответил следующее:
1. По различным причинам оккупанты не имели возможности вывезти в Германию эти произведения, так как у них едва хватило времени, чтобы собрать все произведения в одно место, инвентаризировать их и вывезти многочисленные предметы, изъятые в других оккупированных странах. 2. Оккупанты, очевидно, занялись главным образом произведениями искусства, принадлежавшими частным лицам, которые, в общем, можно легко перепродать даже в нейтральные страны, в то время как произведения искусства, принадлежавшие нации, трудно сбыть в других странах.
Может быть, скажут, что большая часть произведений искусства была обнаружена, ввиду чего нельзя обвинять в захвате их.
Однако, господа судьи, вы, конечно, понимаете, что даже если многочисленные произведения искусства и были обнаружены союзными армиями, то большей частью они были обнаружены спрятанными. Обнаружены они были вопреки воле подсудимых и благодаря победе союзных войск. Таким образом, к моменту обнаружения этих произведений искусства преступление было полностью совершено. Из декларации понятно, что это разграбляли в основном объекты искусства принадлежащие гражданам Бельгии, Голландии и Франции, квалифицированным как евреи оккупирующей державой, которых грабили с очевидным намерением удовлетворения личного тщеславия и получения ценного имущества, с экономической точки зрения, вопреки принципам международного права.
Это расхищение часто сопровождалось отягчающими обстоятельствами, среди которых постоянные угрозы насилия в отношении граждан оккупированных стран играли немаловажную роль. Расхищение произведений искусства, таким образом, является формой экономического разграбления, и подсудимые должны отвечать за это перед вашим высоким судом.
С другой стороны, господин председатель, уважаемый суд, мы должны, в этой краткой презентации, немного отступить от порядка в котором появлялись подсудимые, как в обвинительном заключении так и на скамье подсудимых, для того, чтобы прояснить вопросы. Фактически это будет желательнее представить, представляя одного из главарей национал-социалистического заговора, с точки зрения преступлений совершённых на Западе, для того, чтобы показать как они материализовывали свои философские, политические, экономические и наконец, военные концепции. Соответственно, такой порядок определит последовательность в которой мы представим дела подсудимых.
С другой стороны подсудимые, в соответствии с правилом установленным трибуналом для ведения дела, которое предназначено для ведения данного процесса, пока не давали своих устных пояснений суду, и заслушивания большинства свидетелей или, по крайней мере, самых важных свидетелей, пока не было.
Вот почему французское обвинение, с разрешения трибунала оставляет за собой право закончить выступление позже, рассмотрев друг за другом подсудимых и группы, обвиняемые – по выражению использованному моим видным другом, прокурором Буссарье – в «международном бесчестье», с другой стороны.
Излишне говорить, заключительные выводы будут сделаны с полной ясностью, поскольку французская делегация стремится избежать, насколько возможно, излишнего затягивания процесса.
Большое количество документов было представлено трибуналу. Их оглашение, представленное в первую очередь для сведения трибунала, затем для сведения защиты, и наконец, для всеобщего мнения, уже заняли значительное время. Вот почему, с разрешения трибунала, мы воздержимся, насколько возможно, от представления трибуналу аналогичных документов. Достаточное количество письменных доказательств уже были подготовлены американским, британским и французским обвинением, к чему будут добавлены материалы обвинения Союза Советских Социалистических Республик, что убедит трибунал в виновности подсудимых.
Таким образом, мы сами, в целом, цитируем уже представленные документы, которые соответствуют фактам, подтверждённым доказательствами. Однако, господин председатель, я хочу, перед тем к перейти к делу подсудимых, которых мы обвиняем индивидуально, сделать заявление общего характера. Утверждается, что определённая часть общественного мнения – и не только малопросвещённая – в Старом и Новом свете, оказалась удивлена, увидев данное обвинительное заключение, которое является основой для настоящего процесса, коллективно провозглашающим преступный характер отдельных организаций Reichsregierung104, руководящий состава национал-социалистической партии, СС включая СД, Гестапо, СА, генеральный штаб и высшее командование.
В связи с этим трибунал любезно предложил обвинению представить письменные пояснения для того, чтобы установить правильность формулировок содержащихся в обвинительном заключении. Однако, могу я, перед вручением уважаемому суду, представить трибуналу несколько идей, который мне кажется необходимым напомнить. Фактически, эта концепция коллективной ответственности различных групп, идущая рука об руку с концепцией заговора составляет фундаментальные идеи обвинительного заключения. Нет сомнения, рассматривая идею о заговоре как она указана в обвинительном заключении, можно обнаружить, в первую очередь, в деяниях подсудимых ту тайну, которая обычно присуща любому заговору любой природы, и различные документы представленные суду достаточно подтверждают существование всех элементов, которые позволяют мне заявить о том, что подсудимые, их со-авторы, и их сообщники, фактически, замыслили и составили преступное соглашение, которое позволило совершить им покушение на мир средствами противоречащими законам войны, международному праву и международной морали.
Не имеется сомнения в том, что нацистские лидеры использовали во всех своих встречах завесу секретности, имели эти встречи обычный и административный характер или же были случайными и неформальными. Сам по себе данный факт мог бы быть нормальным, если бы его можно было изолировать от остальных, но добавив сюда остальные элементы дела, он ясно показывает виновный умысел заговорщиков, так как только при такой абсолютной секретности, можно было использовать преступные средства которые мы должны подчеркнуть.
Больше того, я напоминаю трибуналу, о том, что очень часто, там где стоял вопрос передачи приказов, очень часто получалось, что отдельные параграфы стирались, так, чтобы не оставалось никаких следов. Подсудимый Герман Геринг признал это в ходе допросов. Соответственно данный факт, подтверждает, умысел не только действием с огромной секретностью, но также умысел избавиться от всякого следа того, что происходило.
Если позволите, я повторю выражение войны 1914-1918, выражение относящиеся к потоплению некоторых кораблей дружественных и союзных наций, должен сказать, в конкретном параграфе говорилось, что это было вопросом «spurlos versenkt» то есть, потопление без следов.
С другой стороны, доказательство этого преступного согласия очевидны в высшей степени и очевиден преступный характер решений принятых в этих секретных советах по созданию сообщества.
[Объявлен перерыв до 14 часов]