Вслед за тем слово получил представитель английского обвинения подполковник Гриффит Джонс, посвятивший свое выступление германскому нападению на Польшу. Ссылаясь на целый ряд документов, английский обвинитель показывает преднамеренность германской агрессии против Польши, — агрессии, которая готовилась в то время, как руководители гитлеровской Германии давали Польше заверения в том, что они будут лояльно придерживаться польско-германского договора от 1934 года. Вырабатывая планы нападения на Польшу, Германия использовала в качестве предлога, для развязывания войны так называемую данцигскую проблему. Обвинитель говорит, что подлинной целью Германии был захват Польши, а отнюдь не разрешение одного только данцигского вопроса.

К концу 1938 года главари гитлеровской Германии все чаще и чаше начали выдвигать на первый план данцигский вопрос. Обвинитель цитирует письмо польского посла в Берлине Липского тогдашнему польскому министру иностранных дел Беку, датированное 25 октября 1938 года. В своем письме Липский пишет: «Во время беседы за завтраком в Гранд-отеле в Берхтесгадене 24 октября, в присутствии г-на Хевеля, г-н Риббентроп поднял вопрос об общем разрешении спорных вопросов между Польшей и Германией. Это предполагает, заявил он, воссоединение Данцига с Германией, причем Польша получит заверение сохранить железную дорогу и некоторые экономические привилегии в Данциге: Польша должна согласиться на строительство экстерриториальной автострады, а также железной дороги через Померанию. Взамен этого Риббентроп упомянул о возможности расширения польско-германского соглашения и о продлении, его срока на 25 лет. Он также предложил гарантию польско-германской границы».

Далее обвинитель цитирует запись переговоров Бека с Гитлером, состоявшихся 5 января 1939 года в Берхтесгадене. Эта беседа состоялась в присутствии Риббентропа, Мольтке, Липского и графа Михаила Лубенского. Во время беседы Гитлер заявил, что Данциг является германским городом, и поэтому он должен быть возвращен империи. По его мнению, этот вопрос нужно разрешить путем совместного соглашения с гарантией законных интересов Польши и Германии. Гитлер подчеркнул, что он готов дать Польше такие же заверения, какие он дал Франции в отношении Эльзаса и Лотарингии и Италии — в отношении Бреннера. Он подчеркнул необходимость свободной связи между Германией и Восточной Пруссией. Господин Бек, говорится далее а записи, ответил, что данцигский вопрос является весьма трудной проблемой. Он прибавил при этом, что он не видит в предложении канцлера никаких эквивалентных предложений Польше, и что польское общественное мнение, причем в данном случае речь идет о самых широких кругах польского общества, весьма чувствительно относится к этой проблеме. Отвечая на это, Гитлер подчеркнул, что для разрешения этой проблемы необходимо найти какие-то совершенно новые способы и формы, с помощью которых можно было бы обеспечить как интересы германского населения, так и польские интересы. В заключение канцлер заявил, что в Данциге не произойдет никакого совершившегося факта и ничего не будет сделано для того, чтобы создать трудности для польского правительства.

Доказывая коварность германской политики в отношении Польши, обвинитель ссылается при этом на речь Риббентропа, произнесенную им в Варшаве 25 января 1939 года, в которой он заверил поляков в дружбе Германии, а также на речь Гитлера в рейхстаге 30 января 1939 г., в которой Гитлер восхвалял Пилсудского, и заявил: «Во время беспокойных месяцев прошедшего года дружба между Германией и Польшей явилась одним из успокоительных факторов политической жизни в Европе». Обвинитель цитирует письмо польского посла в Берлине Липского Беку, датированное 21 марта 1939 года. В своем письме Липский пишет: «Я видел сегодня Риббентропа. Он начал разговор с того, что сказал мне, что он просил меня придти к нему, чтобы обсудить польско-германские отношения в целом. Он жаловался на поведение нашей прессы, а также на антиитальянскую демонстрацию варшавских студентов во время визита графа Чиано. Далее г-н Риббентроп, сославшись на переговоры в Берхтесгадене между Вами и Гитлером, упомянул о том, что Гитлер выдвинул идею гарантии польских границ в обмен на разрешение построить автостраду и включить Данциг в империю. Он дал мне понять, что на канцлера производят неблагоприятное впечатление тот факт, что он до сих пор не получил никакого ответа на его предложение. Г-н Риббентроп только вчера имел беседу с канцлером. Он заявил, что канцлер до сих пор считает необходимым поддерживать хорошие отношения с Польшей, и он выразил желание снова вести переговоры с Вами о взаимных германо-польских отношениях. Г-н Риббентроп указал, что, по его мнению, трудности, возникающие между нами, происходят вследствие непонимания нами подлинных германских целен. Необходимо рассмотреть всю проблему в гораздо более крупном плане. По его мнению, наши два государства зависят одно от другого».

Затем обвинитель переходит к изложению исторических фактов, связанных с предоставлением Англией и Францией гарантий Польше п 1939 году, и в этой связи цитирует речь Чемберлена в палате общин.

Основываясь на ряде документов, обвинитель доказывает, что германские планы нападения на Польшу были полностью разработаны к весне 1939 г. Германский план нападения на Польшу вырабатывался под руководством подсудимого Кейтеля («Белый план»). Обвинитель приобщает к протоколам трибунала секретный документ германского верховного командования, датированный 3 апреля 1939 года и подписанный Кейтелем. Этот документ представляет собой директиву для вооруженных сил Германии на 1939—1940 гг. В части 2-й этого документа, называющейся «Белый план», говорится:

«Фюрер дал следующие директивы по «Белому плану»: 1) Все приготовления должны проводиться таким образом, чтобы начать операции с 1 сентября 1939 г. 2) Верховное командование вооруженных сил должно разработать точный календарный план осуществления «Белого плана» и синхронизировать действия трех родов войск. 3) Планы трех родов вооруженных сил и детали календарного плана должны быть переданы штабу верховного командования к 1 мая 1939 г.».

Английское заявление о гарантиях Польше, говорит обвинитель, было использовано германским правительством для того, чтобы обвинить Польшу в нарушении договора 1934 г. 28 апреля 1939 года германское правительство вручило польскому правительству меморандум, яз которого обвинитель цитирует следующее место: «Германское правительство приняло во внимание польско-британскую декларацию относительно содержания и целей переговоров, недавно состоявшихся между Польшей и Великобританией. В соответствии с этой декларацией между польским правительством и британским правительством заключено временное соглашение, которое вскоре должно быть заменено постоянным соглашением и которое предусмотрит взаимную помощь Польши и Великобритании в случае, если независимость одного из этих государств подвергнется косвенной или непосредственной угрозе».

Изложив далее содержание германского меморандума по поводу польско-британского соглашения, обвинитель цитирует следующее место из этого меморандума: «Таким образом, вступление Польши в союзные отношения с Великобританией, что произошло через пять лет после опубликования декларации 1934 г., не может быть по этим причинам политически совмещено с до сих пор действующим союзным польско-французским договором. Благодаря этому новому союзу польское правительство подчинило себя политике, преследующей цель окружения Германии».

Наряду с нападением на Польшу, говорит обвинитель, Германия также планировала нападение на западные державы — на Англию и Францию. 2 августа 1939 года верховное командование вооруженных сил Германии дало директиву, в которой предусматривалась посылка подводных лодок в Атлантику сразу же, как только начнет осуществляться «Белый план». 12 и 13 августа состоялись переговоры Гитлера и Риббентропа с итальянским министром иностранных дел Чиано в Обер-Зальцбурге. Во время этих переговоров подверглась рассмотрению вся политическая обстановка в Европе и во всем мире. На состоявшихся переговорах Гитлер говорил, что на востоке Германии также сооружаются мощные укрепления. Гитлер рассказал графу Чиано о различных системах обороны в Восточной Пруссии. Обращаясь к военному положению западных держав, Гитлер указал на уязвимость Англии с воздуха. Производственная мощность английской авиационной промышленности, сказал он, выросла, однако противовоздушная оборона отстала. На море Англия в настоящее время не получила никаких подкреплений. Пройдет много времени, прежде чем корабли, находящиеся в строительстве, вступят в строй. В связи с введением воинской повинности в армию призвано 63 тысяч человек. Если Англия будет держать необходимое количество войск внутри страны, она сможет послать во Францию максимум 2 пехотных дивизии и одну бронетанковую дивизию. В конце-концов она может снарядить несколько бомбардировочных эскадрилий, но не сможет снарядить достаточного количества истребительных эскадрилий. Как только начнется война, германская авиация немедленно атакует Англию, и английские истребители понадобятся для зашиты самой страны.

Что касается Франции, то Гитлер сказал, что в случае всеобщей войны после уничтожения Польши, что займет, по его словам, немного времени, Германия будет в состоянии сконцентрировать на западной границе сотни дивизий, и Франция будет вынуждена собрать все свои силы из колоний, а также с итальянской границы на линию Мажино. Французы, несомненно, обнаружат, что взломать итальянские укрепления будет не легче, чем взломать линию Зигфрида. Польская армия, заявил Гитлер, очень разношерстна, наряду с некоторыми парадными дивизиями существуют войска малой ценности. Что касается противотанковой и противовоздушной обороны, то Польша в настоящее время очень слаба, и ни Франция, ни Англия не могут оказать ей помощь в настоящее время. Однако если Польша будет получать от западных держав помощь в течение длительного времени, то германское превосходство пропорционально будет снижаться.

Касаясь данцигского вопроса, Гитлер заявил, что для него невозможно возвращаться назад. Он заключил соглашение с Италией об эвакуации немцев из Южного Тироля, однако это нигде нс должно вызвать впечатление, что эта эвакуация сможет послужить прецедентом для других территорий. Более того, Гитлер оправдывал необходимость этой эвакуации немцев из Южного Тироля указанием на то, что германская политика должна развиваться главным образом в восточном и северо-восточном направлениях. Восток и северо-восток, в том числе балтийские страны, являются, заявил Гитлер, сферой германского влияния с незапамятных времен в такой же мере, в какой Средиземноморский район является сферой интересов Италии. С экономической точки зрения Германия нуждается в продовольствии и лесных ресурсах этих восточных районов.

Чиано, отвечая на заявление Гитлера, сказал, что все это является полнейшей неожиданностью для Италии. Ни во время переговоров в Милане, ни во время переговоров в Берлине германские представители не сделали никакого намека на то, как серьезно обстоит дело с Польшей. Напротив, заявил Чиано, Риббентроп тогда говорил, что данцигский вопрос будет разрешен постепенно в течение времени. По мнению Муссолини, конфликт с западными державами является неизбежным, и поэтому он считает, что нужно провести соответствующую подготовку. Муссолини рассчитал свои планы на период в два или три года. Если возникновение конфликта неизбежно в самое ближайшее время, то Муссолини будет, как он сказал графу Чиано, стоять на стороне Германии, но по различным причинам он предпочел бы, чтобы генеральный конфликт был отложен из более позднее время. Чиано показал при этом на карте позицию Италии в случае всеобщей войны и заявил, что, по мнению Италии, война с Польшей неизбежно развернется в общеевропейскую войну. Гитлер сказал, что «разрешение польской проблемы нельзя откладывать». Начиная с середины сентября, условия погоды в этом районе таковы, что они делают воздушные операции вряд ли возможными, а дороги становятся такими, что действия моторизованных войск также становятся невозможными. От сентября до мая Польша превращается в огромное болото, неподходящее для каких-либо военных операций.

Чиано спросил Гитлера, когда будет урегулирован данцигский вопрос. Гитлер ответил, что это урегулирование произойдет тем или иным путем в конце августа.

Обвиняемый Функ, говорит обвинитель Гриффит Джонс, не сможет заявить, что он ничего не знал о планировавшейся войне против Польши. 25 августа 1039 г. он написал Гитлеру письмо, в котором говорится: «Сообщения, сделанные мне фельдмаршалом Герингом о том, что вы вчера в принципе одобрили мероприятия, предпринятые мною с целью финансирования войны и регулирования зарплаты и цен, а также мероприятия, обеспечивающие нас на случай чрезвычайных жертв, делают меня глубоко счастливым. Я могу сообщить вам, что я добился уже определенных результатов за последние несколько месяцев в своих усилиях сделать Рейхсбанк внутри страны абсолютно прочным, а со стороны заграницы неуязвимым. Если даже произойдут серьезные события на международном денежном рынке и в области кредита, то это не может оказать на нас влияния. За это время я незаметно превратил в золото вклады Рейхсбанка. Кроме того, я провел приготовления с целью беспощадного сокращения всех потребностей, не имеющих жизненного значения, а также всех общественных расходов, которые не имеют военного значения. Я считал это своим долгом, как генеральный уполномоченный в области экономики, назначенный вами, и я торжественно обещаю вам, мой фюрер, выполнить мой долг».

Далее обвинитель ссылается на две речи Гитлера, произнесенные им одна за другой 22 августа в Обер-Зальцбурге перед германскими генералами. В одной из этих речей Гитлер заявил: «Разрушение Польши является первой целью. Целью является уничтожение живой силы, а не достижение какой-то определенной линии. Даже если разразится война на западе, прежде всего надо уничтожить Польшу. Необходимо провести операцию быстро, в соответствия с сезоном. Я сам дам пропагандистский повод к войне. Не важно, будет ли он убедителен, или нет. Победителя потом не станут спрашивать, говорил ли он правду, или нет. Начиная войну, говорят не о праве, а о победе. Никакой жалости, необходимо жестокое поведение». На польско-германской границе произошли инциденты. Обвинитель ссылается на показания свидетеля генерал-майора Лахузена. Последний рассказал, как германская контрразведка получила задание достать польские униформы, чтобы переодеть в них содержавшихся в германских концентрационных лагерях политических заключенных, которым было поручено произвести нападение на немцев и организовать инциденты на германо-польской границе.

Обвинитель приобщает к протоколам трибунала другой документ-меморандум Канариса, который подтверждает эту провокацию германских фашистов. Документ озаглавлен: «Беседа с генералом Кейтелем 17 августа 1939 г.». В записи Канариса говорится: «Я сообщил Кейтелю о моих переговорах с Иостом. Он сказал, что он не будет заниматься этим делом, поскольку фюрер не информировал его и только дал ему знать, что мы должны снабдить Гейдриха польскими униформами. Он согласен с тем, что я сообщил генеральному штабу. Он сказал, что он невысокого мнения об операциях такого рода. Однако, если имеется приказ фюрера, не остается ничего другого, как выполнить его. Что касается Диршау, то он решил, что эта акция будет проведена только армией».

Затем обвинитель привел ряд документов с целью характеризовать решимость Англии предотвратить германскую агрессию.

На этом утреннее заседание закончилось.