Прежде чем приступить к допросу, прокурор ходатайствует перед Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР о вызове в суд в качестве свидетелей следующих бывших военных деятелей Японии: капитана Такэока — бывшего начальника японской военной миссии в гор. Дайрене; полковника Асада — бывшего начальника второго (разведывательного) отдела штаба Квантунской армии; генерал-лейтенанта Янагита — бывшего начальника японской центральной военной миссии в гор. Харбине; генерал-лейтенанта Томинага — бывшего военного вице-министра Японии.
Суд удовлетворяет ходатайство прокурора.
Начинается допрос подсудимого Михайлова.
После Октябрьской революции он бежал в Сибирь, где являлся министром финансов в «правительстве» Колчака.
Когда армии Колчака были разгромлены, Михаилов эмигрировал в Маньчжурию, где стал вести активную антисоветскую работу. Из показаний Михайлова выясняется, что его шпионская деятельность против Советского Союза в пользу Японии началась еще в октябре 1925 года. В 1932 году Михайлов был приглашен на постоянную работу в харбинскую японскую военную миссию.
Прокурор: Какие задания японской разведки вы выполняли?
Подсудимый: Японцы интересовались работой советских учреждений в Харбине и других городах Маньчжурии, вопросами обороны Советского Дальнего Востока.
За денежное вознаграждение Михайлов собирал сведения о дислокации советских войск на, Дальнем Востоке, состоянии транспорта и оборонной промышленности.
Последним допрашивается подсудимый Ухтомский. Он показывает, что вступил в белую армию после чехословацкого мятежа в 1918 году, а в 1920 году, после разгрома белогвардейщины в Сибири, бежал в Маньчжурию, где принял участие в создании белогвардейской газеты «Русский голос». В 1922 году Ухтомский выехал в Германию, где прожил семь лет.
Прокурор: На предварительном следствии вы показали, что одновременно являлись агентом двух разведок — германской и японской. Вы это подтверждаете?
Подсудимый: Подтверждаю.
Как выясняется далее, подсудимый Ухтомский регулярно за денежное вознаграждение снабжал японцев и немцев шпионскими сведениями об СССР.
После перерыва суд приступает к допросу свидетелей.
Первым допрашивается бывший капитан японской армии Такэока. Последнее время он занимал должность начальника японской военной миссии в городе Дайрене.
Прокурор: Подсудимого Семенова вы знаете?
Свидетель: С Семеновым я познакомился в декабре 1943 года в дайренской военной миссии. В то время начальником миссии служил подполковник Хаски Гендзо, который приказал мне выдать Семенову 1000 иен. Позже я лично поддерживал с Семеновым связь.
Прокурор: За что Семенов получал деньги?
Свидетель показывает, что денежное вознаграждение выплачивалось Семенову за его активную шпионскую деятельность против СССР. Японское командование предоставило Семенову земельный участок, дом и разновременно выплачивало ему значительные денежные суммы, помимо ежемесячных выдач по тысяче иен.
Прокурор, обращаясь в свидетелю: Почему вы установили непосредственную связь с Семеновым?
Свидетель: Семенов являлся одним из самых доверенных резидентов японской разведки из числа белогвардейцев. Поэтому начальник военной миссии в Дайрене должен был лично руководить работой Семенова. Японское командование рассчитывало еще более широко использовать Семенова в случае войны против Советского Союза и в связи с этим оказывало Семенову всяческую помощь.
Прокурор, обращаясь к Семенову, спрашивает: Правильно ли показывает свидетель?
Семенов отвечает утвердительно.
Свидетель Такэока показывает, что после того, как СССР объявил себя в состоянии войны с Японией, свидетель вызвал Семенова в свой кабинет для беседы. Семенов высказал желание создать из белогвардейцев отряд для участия в вооруженной борьбе против СССР. 15 августа 1945 года Семенов был вызван вновь и перед ним был поставлен вопрос: что он думает предпринять в связи с происшедшим поражением Японии? Семенов ответил, что он хотел бы бежать в Китай. В течение последующих трех дней Такэока принимал меры к организации побега Семенова и выдал ему 20 тысяч иен.
Прокурор интересуется, что ему, свидетелю, известно о деятельности «ВРЭМ» в Дайрене?
Такэока отвечает, что в составе японской военной миссии в Дайрене было специальное отделение по руководству белогвардейцами. Японская миссия предоставила в распоряжение «БРЗМ» служебные помещения, субсидировала издание на русском языке белогвардейской газеты «Последние новости», «ВРЭМ» организовывало военное обучение белогвардейцев, занималось шпионажем в пользу Японии.
Свидетель далее показывает, что такую же работу вело «ВРЭМ» и в гор. Сахалине, куда он был послан в 1941 году, тотчас же по окончании разведывательной школы, имевшейся в Токио.
Прокурор; В связи с чем вы были направлены на работу в сахалинскую военную миссию?
Свидетель: В 1941 году я был послан в сахалинскую военную миссию е целью усиления разведработы против СССР, что было специально предусмотрено разработанным японским командованием планом нападения на СССР, носившим условное наименование: «Кан-Току-Эн» (в переводе на русский язык — «особые маневры Квантунской армии»).
В момент, когда я прибыл в Сахалин, план «Кан-Току-Эн» уже осуществлялся.
Из Японии прибывали в Маньчжурию новые дивизии, а имевшиеся пополнялись личным составом и вооружением. Офицерский состав сахалинской военной миссии был увеличен вдвое, усилилась разведка против частей Красной Армии, располагавшихся в пограничных районах.
После Такэока суду дает показания свидетель Асада, бывший полковник японской армии, старый японский разведчик. На день капитуляции Японии он являлся начальником второго (разведывательного) отдела штаба в Квантунской армии.
Атаман Семенов, показывает Асада, еще, в период гражданской войны в России активно сотрудничал с японскими экспедиционными войсками, действовавшими на территории Советского Дальнего Востока.
Проживая в Дайрене, Семенов объединил вокруг себя белогвардейцев для организации шпионажа и диверсий против СССР. Свидетель Асада в числе известных ему агентов, состоявших до последнего времени на службе в японской разведке, называет, кроме Семенова, подсудимых Власьевского, Родзаевского, Бакшеева, Шепунова, Михайлова и Ухтомского.
Асада характеризует их шпионскую работу по заданиям японских разведорганов в Маньчжурии, которые он возглавлял, состоя на службе в штабе Квантунской армии.
Как показывает Асада, японским генеральным штабом был выработан план нападения на Советский Союз под названием «Кан-Току-Эн». В соответствии с этим планом приказом командующего Квантунской армии генерала Умедзу было предложено разработать мероприятия по усилению шпионской и диверсионной деятельности в тылу Красной Армии. Такие мероприятия Асада разработал и осуществлял. Было подготовлено 2 тысячи разведчиков и диверсантов с целью засылки их для подрывной работы на советскую территорию.
Все было готово к тому, чтобы японская армия перешла в наступление, но события на советско-германском фронте, победы Красной Армии опрокинули все расчеты японских правящих кругов.
На вечернем заседании 28 августа был закончен допрос свидетеля Асада. В зал вводят свидетеля Янагита. Бывшего генерал-лейтенанта японской армии.
На вопрос прокурора свидетель Янагита показывает, что офицером японской армии он служил с 1914 по 1945 г., состоя последовательно в должности начальника отдела военного министерства, военного атташе Японии в Польше и по совместительству — в Румынии, начальника центральной военной миссии в Харбине, командира 33-й дивизии и, наконец, командующего обороной Квантунской области. От японского правительства Янагита имел 22 награды.
Свидетель Янагита показывает о белогвардейских организациях, существовавших на территории Маньчжурии, которыми он непосредственно руководил, будучи в течение 3 лет начальником центральной военной миссии в Харбине. — Семенов, Родзаевский и Власьевский по моим указаниям, — сообщает суду свидетель Янагита, — вели шпионскую и диверсионную работу против СССР. Белогвардейские организации — «БРЭМ», «РФС» и др. находились целиком на содержании японской миссии.
В августе 1941 года Янагита получил указание от штаба Квантунской армии — усилить работу в области шпионажа, диверсий и пропаганды, направленных против СССР, соответственно плану «Кан-Току-Эн». Указания об этом были даны генеральным штабом и подробно разработаны штабом Квантунской армии. Кадры разведчиков и диверсантов вербовались преимущественно из белогвардейцев.
Прокурор: Таким образом, вашими показаниями установлено, что русские белогвардейцы на протяжении ряда лет под руководством японцев вели шпионскую и диверсионную работу против Советского Союза?
Свидетель: Да, я это подтверждаю.
Свидетель Янагита переходит в изложению планов японской агрессии в отношении СССР. Захват Маньчжурии, по заявлению Янагита, имел значение для Японии с точки зрения создания военного плацдарма против СССР. После оккупации Маньчжурии японцы в спешном порядке приступили к созданию стратегических железных и шоссейных дорог, созданию укрепленных районов, строительству военных заводов. Из Японии поступали новые военные резервы, которые были дислоцированы в районах, находящихся вблизи советско-маньчжурской границы.
Следующим допрашивается свидетель Томинага — бывший генерал-лейтенант японской армии. Томинага подробно показал об агрессивных планах Японии, стремившихся отторгнуть от Советского Союза Дальний Восток.
Свидетель по роду своей деятельности был близок не только к верховному командованию, но и к правительственным кругам Японии. Он прослужил в японской армии 40 лет. В 1926 г. Томинага являлся начальником японской военной миссии на станции Маньчжурия, в 1929 г. — помощником японского военного атташе в Москве, в1939 г. — начальником первого отдела японского генштаба, с марта 1943 г. по август 1944 г. — военным вице-министром Японии.
В разработанном мною в 1940 году оперативном плане вооруженного нападения на Советский Союз, — показывает Томинага, — соответствующее место было отведено использованию белогвардейцев. В плане «Кан-Току-Эн», относящемся к 1941 году, в основу которого был положен мой план, также учитывалось активное участие белогвардейцев в войне против СССР. В соответствии с этим планом мною была сформирована комиссия из офицеров японского генерального штаба. Она занималась изучением задач, связанных с установлением оккупационногорежима, который предполагалось ввести на территории Советского Дальнего Востока.
Разработанным Томинага оперативным планом нападения на СССР предполагался захват Хабаровска с той целью, чтобы отрезать Советский Дальний Восток от центральных районов СССР.
— Вышеупомянутую задачу, — свидетельствует Томинага. — должны были выполнить 12 пехотных дивизий, усиленных двумя артиллерийскими, тремя танковыми I и двумя кавалерийскими бригадами. Кроме того, из Японии и Китая в Маньчжурию намечалось перебросить 5 бомбардировочных авиакрыльев в для нанесения ударов по основным центрам Дальнего Востока и, особенно, по Хабаровску. После занятия японскими войсками Владивостока должен был начать действовать северный фронт в составе 7 пехотных дивизий, одной артиллерийской бригады, а также других технических частей, предназначавшихся для дополнительной переброски из Китая.
Северный фронт, действуя в направлении на г. Свободный, имел задачу перерезать железнодорожную магистраль, соединяющую Советский Дальний Восток с западными районами СССР. В случае успеха этих двух фронтов должен был начать наступление западный фронт, хотя и состоящий из 3 дивизий, но намеченный к пополнению за счет резервов тыла. Западный фронт, действуя в направлении Читы, вмел задачу захватить всю советскую территорию до озера Байкал.
— Разработанный мною план, — показывает Томинага, — я в присутствии начальника генерального штаба Японии принца Канина доложил императору Хирохито. План был утвержден и завизирован императором.
Значительную часть своих показаний Томинага посвятил разбору характера оккупационного режима, который намечалось ввести на территории СССР.
— Комиссию, которая занялась бы разработкой оккупационного режима, поручил мне сформировать военный министр Японии Тодзио. Это было во второй половине 1941 года, когда Германия уже напала на Советский Союз и Красная Армия терпела временные неуспехи. Мы надеялись, что Советский Союз отведет свои войска с Дальнего Востока и мы сможем добиться военного успеха, без больших потерь. Тодзио являлся душой плана «Кан-Току-Эн». Под личным руководством Тодзио производилась вся подготовка, связанная с этим планом. В беседах со мной Тодзио говорил, что Япония готовится к осуществлению своих давнишних намерений по захвату Советского Дальнего Востока. Тодзио полагал, что, поскольку основные силы СССР отвлечены войной на западе против Германии, японские удары по Красной Армии будут успешными.
Тодзио говорил мне, что «нападение на Советский Союз принесет славу японскому оружию, ибо мы будем наступать как раз в тот момент, когда слива уже созрела и сама падает на землю».
Томинага далее показывает, что в июле 1942 года в соответствии с планом «Кан-Току-Эн» мною по указанию Тодзио из Маньчжурии были сформированы два штаба: штаб северного фронта под командованием генерал-лейтенанта Анами — в гор. Цицикаре и штаб восточного фронта под командованием генерал-лейтенанта Ямасита — в гор, Муданьцзяне. Таким образом, Квантунская армия на территории Маньчжурии была полностью отмобилизована и располагалась в следующем порядке: против. Николаев-Уссурийска и Спасска стоял восточный фронт в составе второй, третьей и пятой японских армий с приданными ему частями усиления; против гор. Благовещенска располагалась четвертая японская армия с приданными ей техническими средствами, а против Монгольской Народной Республики по плану «Кан-Току-Эн» должна была действовать шестая японская армия. Таким образом, численность Квантунской армии ко второй половине 1945 года достигла 700 тыс. человек.
Подготовка к войне против Советского Союза велась, по свидетельству Томинага, на протяжении многих лет. После неудавшейся японской интервенции на Дальнем Востоке в 1918— 1922 гг. Япония готовила новое вторжение на советскую территорию, несмотря на заключенный в 1925 году в Пекине договор об установлении дипломатических отношений между СССР и Японией.
— В Японии, — показывает свидетель, — велась пропаганда, рассчитанная на возбуждение у японского населения вражды к Советскому Союзу, а также на оправдание военных приготовлений, проводившихся японским правительством.
Томинага показывает: японская армия находилась в постоянном напряжении, по образному выражению бывшего военного министра Танака, который имел на этот счет со мной беседу, «как тетива лука, готового в любую минуту выстрелить в сторону СССР».
На вопрос прокурора Томинага далее показывает об усилении аппарата японской военной разведки, предпринятой японским командованием в целях осуществления плана «Кан-Току-Эн» и активной разведывательной работы японцев против СССР. Показаниями свидетеля Томинага судебное следствие заканчивается и объявляется перерыв до 29 августа. (ТАСС).