Обвинитель напоминает подсудимому о совещании у Гитлера в ноябре 1939 года, на котором присутствовали командующие сухопутными, авиационными и морскими силами, а также командующие армиями. Гитлер выступил на совещании с программной речью, в которой развил план предстоящих агрессивных актов и, в частности, заявил, что он «должен атаковать Францию и Англию в самый благоприятный момент. Нарушение нейтралитета Бельгии и Голландии не имеет никакого значения». Обвинитель спрашивает Редера:

— Вспоминаете ли вы, что через три неделя после этого был разработан проект нападения на Бельгию и Голландию?

В ответ Редер повторяет обычные утверждения гитлеровской пропаганды о том, что, если бы Германия не нарушила нейтралитета Бельгии и Голландии, это якобы сделала бы Великобритания. В таком же духе «объясняет» подсудимый гитлеровское нападение на Норвегию.

Опровергая эти лживые утверждения подсудимого, обвинитель зачитывает ряд документов.

Максуэлл-Файф напоминает о выдержке из дневника генерала Иодля о том, что Гитлер «ищет оправдание» предстоящей оккупации Норвегии. Затем оглашаются выдержки из дневника германского адмирала Ассмана, записавшею беседу Редера с Гитлером в марте 1940 года, где говорится: «Норвежскую высадку англичан ни в коем случае нельзя рассматривать как серьезное мероприятие. Редер предлагает в начале следующего новолуния совершить вторжение германских вооруженных сил в Норвегию. Гитлер соглашается...».

Максуэлл-Файф предъявляет трибуналу ряд других документов, в частности выдержку из доклада немецкого дипломатического представителя в Норвегии от марта 1940 г., в которой говорится: «Англичане, очевидно, не хотели взять на себя ответственность за открытое нарушение целостности норвежской территории и норвежских территориальных вод без повода и проводить там операции военного характера».

Обвинитель останавливается на участии подсудимого в организации нападения Германии на Советский Союз. Он зачитывает выдержки из дневника военно-морского флота, где в записи от 15 июня 1941 г. говорится о немедленных действиях против советских подводных лодок.

— Помните ли вы, подсудимый, — обращается обвинитель к Редеру, — что за 6 дней до вторжения Германии в СССР вы уже намеревались проводить действия против советских подводных лодок?

Подсудимый цинично заявляет, что он считал эти действия правильными.

После этого обвинитель посвящает допрос взглядам подсудимого на методы ведения подводной войны. Многочисленными немецкими документами Максуэлл-Файф доказывает, что командование немецкого военно-морского флота, в том числе и Редер, стремилось развязать неограниченную подводную войну не только против своих противников, но и против центральных государств.

Редер упорно отрицает этот факт, заявляя, что в его выступлениях и приказах подразумевалась не неограниченная подводная война, а «лишь ее интенсификация».

— Подсудимый, — заявляет обвинитель, — ваши показания являются полной ложью. Я вам докажу это вашим же документом.

Максуэлл-Файф оглашает документы, согласно которым морское командование в докладах Гитлеру и министерству иностранных дел указывало, что войну следует вести с наибольшей жестокостью и беспощадностью.

Редер считал, что, если международное право шло вразрез с тем, что ему диктовал военный успех, следовало выкидывать за борт всякое международное право. Обвинитель еще раз уличает Редера, зачитывая следующие слова, написанные самим подсудимым: «Мы будем уважать права нейтральных государств только в том случае, если это не будет идти в ущерб военной необходимости. Желательно основываться на признании и соблюдении международного права только в тех мероприятиях, которые можно рассматривать с военной точки зрения, как обещающие военный успех. В противном случае следует пренебрегать этим международным нравом».

Редеру ставится вопрос, знал ли он о массовом уничтожении евреев на Востоке?

После его отрицательного ответа обвинитель оглашает отчет одного из германских военно-морских представителей в Либаве об уничтожении еврейского населения города, производившемся на территории порта посредством расстрелов из станковых пулеметов.

Обвинитель подчеркивает, что Редер не мог не знать о таком уничтожении многих тысяч невинных людей.

К допросу Редера приступает заместитель главного обвинителя от СССР полковник Покровский.

— За время своей службы в качестве главнокомандующего военно-морским флотом вы два раза подавали в отставку, — напоминает Покровский Редеру. — В первый раз это было в ноябре 1938 года, когда речь шла о строительстве флота и Гитлер был недоволен этим планом. Второй раз, когда Гитлер без вашего ведома разрешил своему адъютанту, являвшемуся морским офицером, жениться. Не так ли?

Редер подтверждает это. добавляя, что он подавал еще другие прошения об отставке, которые, правда, не были написаны в такой категорической форме.

Рядом последующих вопросов обвинитель устанавливает, что прежние утверждения Редера на суде об абсолютной невозможности уйти в отставку являются неверными.

Продолжая допрос, полковник Покровский просит Редера подтвердить сделанные им защитнику заявления о там, что он стремился к нормализации отношений с Советским Союзом. Подсудимый утвердительно отвечает на этот вопрос. Редер также подтверждает, что уже в 1940 году он знал о намерении Гитлера напасть на Советский Союз, но якобы не одобрял этих агрессивных планов. Более того, Редер утверждает, что объяснения официальных германских органов о причинах нападения на Советский Союз произведи на него отталкивающее впечатление.

Тогда полковник Покровский ставит Редеру вопрос в упор.

— Следует ли вас понять, что ваши расхождения с Гитлером по вопросам внешней политики и в части агрессивной войны были менее остры, чем в вопросе, ну, скажем, о женитьбе морского офицера на какой-то девушке?

Подсудимый: Я очень резко выступал, когда речь шла о вопросах морали, как в данном случае.

Обвинитель: Не кажется ли вам, что неспровоцированное нападение также связано с вопросами морали?

В ответ Редер утверждает, что он-де, «как старейшин солдат военно-морского флота», не мог своей отставкой чего-либо добиться и не мог оставить морской флот в такой период.

Советский обвинитель напоминает подсудимому об одной части его допроса защитником: Редер заявил последнему, что речь, произнесенная им в марте 1939 года, в которой он восхвалял Гитлера и гитлеровскую политику, не соответствовала его подлинным взглядам. Прижатый к стене рядом вопросов, заданных полковником Покровским, Редер сознается, что в основном его речь соответствовала его настроениям.

Обвинитель: 29 сентября 1941 года ваш начальник штаба адмирал Фрике издал директиву о будущей судьбе Ленинграда. Вы знаете, о каком документе идет речь?

Подсудимый: Да, я знаю этот документ совершенно точно.

Обвинитель: Эта директива была издана с вашего согласия?

Подсудимый: Я не давал об этом распоряжения, так как это не было необходимым.

После этого Редер начинает разглагольствовать на тему о том, что, узнав о предстоящем обстреле Ленинграда, он якобы ходатайствовал перед Гитлером, чтобы были поражены портовые сооружения.

Обвинитель: Вы не ответили прямо на мой вопрос. Я поставил его проще. Ваш начальник штаба дает директиву. Знали ли вы об этой директиве?

Подсудимый: Нет. Это была не директива, а лишь распоряжение. Очевидно, этому приказу не придавали большого значения.

Обвинитель: Речь идет об уничтожении одного из крупнейших городов Советского Союза, о том, чтобы сравнять этот город с землей. А вы говорите, что этот вопрос сравнительно мелкий. И вы хотите, чтобы трибунал и обвинение поверили вам? Я думаю, что трибунал сумеет разобраться и сделать необходимые выводы и из этого документа, и из ваших показаний.

Допросом Редера советским обвинителем заканчивается вечернее заседание трибунала.