Кранцбюлер: С разрешения трибунала я бы хотел предъявить свои оставшиеся документы и затем вызвать адмирала Вагнера в качестве моего первого свидетеля.

Следующий документ к которому я перехожу – Дёниц-37. Это фрагмент из «Dokumente der Deutschen Politik» о случае с «Altmark275». Я не предлагаю его читать. Речь идёт об отчёте капитана «Altmark», который показывает то как в моряков с «Altmark» стреляли при попытке скрыться по воде и по льду. Семеро убитых. Господин председатель, это можно найти на странице 78 тома II; со страницы 79 можно видеть, что данная акция в целом получила полное признание несмотря на жертвы о которых адмиралтейство без сомнения сожалело.

Следующий документ, Дёниц-39, частично читал сэр Дэвид Максвелл-Файф во время перекрёстного допроса. Это можно найти на странице 81 и следующих страницах. Это касается вопроса репрессалий после отчёта о расстреле выживших на германском миноносце «Ulm».

На странице 83 есть сводка относительно инцидентов о которых в то время сообщали штабу руководства войной на море и которая содержит примеры касательно случаев где в выживших стреляли союзные военно-морские силы. Меня не столько интересуют сами эти 12 примеров сколько отношение штаба руководства войной на море при передаче этих примеров в ОКВ. Это настолько важно, что я бы хотел зачитать три фразы. Они на странице 83, вверху:

«Следующие отчёты касаются инцидентов о которых уже сообщали, и при их использовании также следует учитывать:

а) какие-то инциденты произошли во время боя;

b) потерпевшим кораблекрушение людям плавающим в воде легко подумать, что выстрелы мимо самой цели направлены в них;

с) до сих пор нет вообще никаких доказательств, что был издан письменный или устный приказ расстреливать потерпевших кораблекрушение людей».

Идея репрессалий не приходила в голову не только командованию, но также личному составу служившему на кораблях на фронте.

Итак, мы переходим к документу Дёниц-41, который на странице 87 и касается беседы между адмиралом Дёницем и командиром. Беседа состоялась в июне 1943 и она рассматривается в письменных показаниях данных корветтен-капитаном Виттом. После описания атак британских лётчиков на потерпевшие кораблекрушение экипажи германских субмарин, экипажи высказывали мнение, что в целях репрессалии выживших с вражеских кораблей тоже нужно расстреливать.

Письменные показания говорят в третьем абзаце:

«Адмирал резко отклонил идею атак на противника оказавшегося беззащитным в бою, это было несовместимо с нашим способом ведения войны».

В связи с экземпляром обвинения GB-205, я предъявлю мой собственный документ который рассматривает вопрос террористических действий. Это фрагмент из экземпляра GB-194 обвинения, и его можно найти на странице 91. Он рассматривает вопрос о том нужно или нет спасать экипажи самостоятельно затопленных германских кораблей. Французская пресса склонна говорить, что нет, в виду постоянной нужды союзников в грузовом пространстве. Такая же запись содержится в отчёте согласно которому британские военные корабли тоже имели специальные указания предотвращать дальнейшее самозатопление германских кораблей.

Сейчас я попытаюсь доказать, что оправдан принцип согласно которому никакой командир не предпринимает спасательных действий если этим он угрожает ценному кораблю. С этой целью я ссылаюсь на документ Дёниц-90, который в томе IV документальной книги, страница 258. Это письменные показания вице-адмирала в отставке, Рогге276. Он сообщает, что в ноябре 1941 его вспомогательный крейсер был потоплен с большого расстояния британским крейсером и что выжившие сели в лодки. Германская субмарина отбуксировала их к германскому кораблю снабжения и этот корабль тоже, несколько дней спустя, был потоплен с большого расстояния британским крейсером. И снова выжившие сели на лодки и плоты. Письменные показания завершаются словами:

«При обоих потоплениях не предпринималось никакой попытки, предположительно ввиду угрозы для британского крейсера, спасти хотя бы отдельных членов экипажа».

Принцип что ценным кораблем не следует рисковать в спасательных акциях даже для спасения членов собственного экипажа прямо высказан с классической ясностью и суровостью в приказах британского адмиралтейства которые я уже предъявил как Дёниц-67. Фрагмент напечатан на странице 96. Здесь сказано:

«Помощь кораблям атакованным субмаринами: никакому британскому океанскому торговому судну атакованному субмариной нельзя оказывать помощь. Небольшим прибрежным судам, рыболовецким пароходам и другим небольшим судам малой осадки следует оказывать всевозможную помощь».

Следующий документ я предъявляю как Дёниц-44, который на странице 97. Это опросный лист вице-адмирала Крейша277 который, согласно решению трибунала был допрошен в британском лагере военнопленных. С января 1942 по январь 1944 он был офицером ответственным за субмарины в Италии, что означает, что он был ответственным за подводную войну в Средиземноморье. Согласно его заявлениям ему неизвестно ни о каком приказе или предложениях относительно убийства выживших. Он уведомлял своих командиров о том, что спасательные меры не должны угрожать задаче и безопасности собственных кораблей.

В связи с вопросом о том являлся ли адмирал Дёниц членом правительства Рейха я хочу попросить трибунал вынести судебное уведомление о законе о германских вооружённых силах от 1935, который можно найти на странице 105 тома II моей документальной книги. Параграф 3 покажет, что был только один министр германских вооружённых сил и это был военный рейхсминистр. На следующей странице в параграфе 37 показано, что этому единственному министру было предоставлено право издавать законодательные приказы.

На странице 107 я снова имею указ который представлен трибуналу как документ PS-1915 в котором от 4 февраля пост военного рейхсминистра упразднялся и задачи его министерства передавались начальнику ОКВ. Не было создано никакое новое министерство армии или флота.

Обвинение описало адмирала Дёница как фанатичного последователя нацистской партии. Первый документ, чтобы доказать данное заявление датирован 17 декабря 1943, это экземпляр GB-185. Учитывая фактор времени, я воздержусь от оглашения немногих фраз из него, чтобы показать, что всё, что мог говорить адмирал Дёниц о политических вопросах говорилось с точки зрения единства и силы его моряков. Могу я попросить трибунал вынести судебное уведомление об этом документе, который снова оказывается на страницах 103 и 104 тома II.

Я лишь хочу обратить ваше внимание на последний абзац на странице 104. Это касается передачи морских верфей министерству вооружения осенью 1943. Это важный вопрос, важный для ответственности за использование рабочей силы на верфях и его постоянно затрагивали в суде. При этом единственная тендеция к единству становится ясной из ещё одного документа обвинения из которого я предлагаю прочитать одну фразу. Это экземпляр GB-186. В британском досье это страница 7. Я прочитаю только вторую и третью фразу: «Как офицеры мы имеем долг быть стражами такого единства нашего народа. Всякий разброд тоже повлияет на наши войска». Следующая фраза касается этой же мысли более длинно.

Председатель: Британское досье, страница 7? У меня только пять страниц. Вы имеете в виду документальную книгу?

Кранцбюлер: Это британская документальная книги, не досье, а документальная книга, вторая и третья фразы на странице 7, которые я прочитал, господин председатель.

Тот факт, что адмирал Дёниц не был фанатичным последователем партии, а напротив боролся против политического влияния оказываемого на вооруженные силы партией показан в моём следующем документе, Дёниц-91. Это страница 260 документальной книги 4. Это письменные показания начальника юридического управления высшего командования флота, доктора Иоахима Рудольфи. Советское обвинение уже использовало данный документ во время перекрёстного допроса. Я хочу дать краткую сводку о содержании:

Летом 1943 рейхсляйтер Борман предпринял через рейхсминистра юстиции попытку лишить суды вооружённых сил их компетенции по так называемым политическим делам. Их должны были передать Народным судам и другим судам. Однако, попытка не удалась. Она не удалась в виду доклада который адмирал Дёниц устно сделал фюреру по этому предмету и во время котого он жёстко возражал намерениям партии. После покушения 20 июля, Борман возобновил эту попытку. Снова адмирал Дёниц заявил возражения, но на этот раз безуспешно. 20 сентября 1944 был издан указ который лишал суды вооружённых сил компетенции по так называемым политическим преступлениям. Данный указ, который был подписан Адольфом Гитлером, не исполнялся во флоте по прямому приказу главнокомандующего флотом.

Я прочитаю предпоследний абзац письменных показаний, который гласит:

«Такое отношение главнокомандующего флотом позволило флоту, как единственному роду войск до конца войны, не передавать Народным судам или специальному суду никакие уголовные дела политической окраски».

На странице 113 в томе II моей документальной книге, я включил длинный фрагмент из экземпляра GB-211, документа обвинения и это ходатайство главнокомандующего флотом адресованное фюреру с просьбой о поставках для строительства и ремонта военно-морских и торговых кораблей. Во время допроса и перекрёстного допроса адмирала Дёница на данный документ уже ссылались. Я лишь хотел отметить, что данный меморандум содержит больше 20 страниц, обвинение взяло два пункта содержащиеся в нём.

Возникновение документа рассмотрено в документе Дёниц-46, страница 117 и следующие страницы. Это письменные показания офицера который готовил меморандум. Я могу подытожить содержание. Меморандум касается мер которые на самом деле не находились в сфере главнокомандующего флотом. Это возникло на основе дискуссии которая состоялась между всеми ведомствами принимавшими участие в строительстве и ремонте военно-морских и торговых судов. Все эти меры подытожены в данном меморандуме. Пункт которому особо возражает обвинение как рассматривающий предложение в пользу карательных мер против саботажа на верфях подробно рассмотрен на странице 119. Я хочу особо отметить, что тогда семь из восьми строившихся кораблей были уничтожены в результате саботажа.

Это не был вопрос террористических мер, а карательных мер предусматривающих лишение определённых преимуществ и при необходимости, концентрацию работников в лагерях примыкавших к верфям, таким образом отрывая их от всяких саботажных агентов.

Следующий экземпляр GB-209 обвинения, которые рассматривают предположительный отказ от Женевской конвенции, я предъявляю Дёниц-48, который на странице 122 и следующих страницах. Это показывает образцовое обращение оказанное союзным военнопленным в единственном лагере военнопленных который находился в компетенции адмирала Дёница как главнокомандующего флотом.

Для начала, документ содержит письменные показания двух офицеров которые занимались делами военнопленных в высшем командовании флота. Данное заявление о том, что следовали всем предложениям Международного красного креста относительно этих лагерей.

Следующий фрагмент – отчёт последнего коменданта этого лагеря, корветтен-капитана Рогге и я хочу прочитать второй параграф из этого отчёта:

«В лагере Вестертимке в моё время размещалось около 5500-7000, в конце 8000 военнопленных и интернированных разных наций, в основном военнослужащие британского флота. Это было лучшее место в Германии. Это было прямо сказано на конгрессе британских и других врачей военнопленных о всех германских лагерях, которая состоялась в Шванвердере под Берлином на вилле Геббельса приблизительно в декабре 1944. Данное заявление подтверждалось британским главным врачом в Вестертимке, майором, доктором Харви, британская королевская армия, которого я называю в качестве свидетеля».

Я также прочитаю последний абзац на странице 126:

«Так как я был заместителем коменданта я оставался в лагере до капитуляции и сдал командование обычным образом британским войскам которые были вполне удовлетворены передачей. Лидер эскадры, А.Дж. Эванс вручил мне письмо подтверждающее это. Я прилагаю фотокопию письма».

Данная фотокопия находится на следующей странице, и она гласит:

«Корветтен-капитан В. Рогге являлся 10 месяцев старшим офицером лагеря марлаг в Вестертимке. Без исключения все военнопленные в этом лагере сообщили о том, что он обращался с ними честно и внимательно».

Затем следуют письменные показания офицера разведки в этом лагере. Я хочу отметить, что данный офицер родился в феврале 1865 и хотя бы его возраст, как я думаю, исключает использование каких-нибудь террористических мер. Я прочитую со страницы 129, третий с конца абзац:

«В дулаге Норд не использовались никакие средства давления. Если человек говорил ложь его отправляли обратно в его комнату и не допрашивали 2 или 3 дня. Мне кажется, что в дулаге Норд никогда не было ни одного удара».

Я хочу кратко сослаться на обвинение выдвинутое против подсудимого согласно которому он как «фанатичный нацист» продолжал безнадёжную войну. Я предъявляю Дёниц-50, который содержит заявления сделанные адмиралом Дарланом278, господином Чемберленом279 и господином Черчиллем в 1940. Они находятся на страницах 132 и 133 документальной книги и они покажут, что вышеуказанные люди также считали уместным в критической ситуации взывать к нации – очасти успешно и отчасти безуспешно – чтобы оказывать всевозможное сопротивление.

Во время допроса адмирал Дёниц привел в качестве причины своих взглядов то, что он хотел спасти германских граждан на Востоке. В качестве доказательства этого я обращаю ваше внимание на экземпляр GB-212, который можно найти на странице 73 британской документальной книги. Это указ от 11 апреля 1945 и я прочитаю две фразы под заголовком 1:

«Капитуляция конечно означает оккупацию всей Германии союзниками вдоль линий раздела обсуждавшейся ими в Ялте. Таким образом это означает уступку России дальнейших значительных частей Германии к западу от реки Одер. Или же кто-то думает, что на этом этапе англосаксы не выполнят свои договорённости и будут возражать дальнейшему продвижению русских орд в Германию с помощью вооружённых сил и начнут ради нас войну с Россией? Довод: «Пустим англосаксов в страну, тогда хотя бы не придут русские» - такой же ошибочный».

Я также процитирую из экземпляра GB-188, который на странице 10 документальной книги обвинения – я прошу прощения, страница 11. Это приказ германским вооружённым силам от 1 мая 1945. Я процитирую второй абзац:

«Фюрер назначил меня своим преемником в качестве главы государства и верховным главнокомандующим вооружёнными силами. Я принимаю верховное главнокомандование всеми родами германских войск с готовностью вести борьбу против большевиков до тех пор пока сражающиеся войска и сотни тысяч семей из немецких восточных районов не будут спасены от рабства и уничтожения».

Это, господин председатель, конец моих документальных доказательств.

Всё ещё важны два опросных листа. Один от капитана цур зее Рёзинга280 и ещё один от фрегаттен-капитана Зурена281. Кроме того – и это то о чём я особо сожалею – пока не пришёл опросный лист от главнокомандующего американским флотом, адмирала Нимица. Я предъявлю эти документы как только их получу.

И теперь с разрешения трибунала я хочу вызвать своего свидетеля, адмирала Вагнера.

Додд: Господин председатель, пока вызывают свидетеля, я бы хотел поднять перед трибуналом один вопрос. В субботу я понял, что перед трибуналом поднимался вопрос, когда нужно было вызвать свидетеля Пуля. И как я понимаю по записи, защитнику оставили решать вопрос о том нужно ли вызвать его до начала дела Рёдера или после дела Рёдера.

Я хочу сказать, что у нас есть кое-какие причины просить о том, чтобы его вызвали до дела Рёдера и их две: прежде всего, он в тюрьме под своего рода арестом отличающимся от того как его содержали французы на французской территории и во-вторых, лейтенант Мельтцер, который помгал по делу Функа очень стремится – вынужден по личным причинам – вернуться в Соединённые Штаты и конечно не сможет сделать это до тех пор пока мы не закончили дело Функа. И, господин председатель, по моему суждению не займет много времени заслушать этого свидетеля. Он здесь для перекрёстного допроса по его письменным показаниям и мы были бы признательны если бы он смог прийти по завершению дела Дёница.

Председатель: Очень хорошо, господин Додд, его можно доставить для перекрёстного допроса после дела Дёница.

Председатель: Пожалуйста, вы назовете своё полное имя?

Вагнер: Герхард Вагнер.

Председатель: Повторите за мной эту присягу: «Я клянусь господом – всемогущим и всевидящим, что я скажу чистую правду и не утаю и не добавлю ничего».

Председатель: Вы можете сесть.

Кранцбюлер: Адмирал, когда вы поступили на флот?

Вагнер: 4 июня 1916.

Кранцбюлер: Какие должности вы занимали в высшем командовании флота и в какое время?

Вагнер: С лета 1933 до лета 1935 я был консультантом в оперативном отделе высшего командования. Я был капитан-лейтенантом и затем корветтен-капитаном. В 1937, с января по сентябрь я занимал такую же должность. С апреля 1939 по июнь 1941 я был главой оперативной группы, известной как «IA», в оперативном отделе штаба руководства войной на море. С июня 1941 по июнь 1944 я был начальником оперативного отдела штаба руководства войной на море. С июня 1944 по май 1945 я был адмиралом по особым поручениям при главнокомандующем флотом.

Кранцбюлер: Таким образом в течение всей войны вы были сотрудником штаба руководства войной на море?

Вагнер: Да, это так.

Кранцбюлер: В чём заключались главные задачи штаба руководства войной на море?

Вагнер: Задачи штаба руководства войной на море включали всё то, что включала морская война, как на море так и при обороне побережья, а также защита своего торгового судоходства. Что касалось территориальных задач, штаб руководства войной на море не имел никаких, ни дома ни на оккупированных территориях.

Кранцбюлер: Штаб руководства войной на море являлся частью высшего командования флота, ОКМ?

Вагнер: Штаб руководства войной на море являлся частью высшего командования флота.

Кранцбюлер: В чём заключались отношения между штабом руководства войной на море и верховным главнокомандованием вооруженных сил, ОКВ?

Вагнер: ОКВ передавало указания и приказы Гитлера, который был верховным главнокомандующим вооружённых сил, по вопросу ведения войны, обычно, что касалось морской войны, после изучения и рассмотрения штабом руководства войной на море. В общих вопросах ведения войны решали без предварительных консультаций с сотрудниками штаба руководства войной на море.

Кранцбюлер: Каким образом проводились приготовления высшего командования флота к возможному ведению войны?

Вагнер: В целом, они включали мобилизационную подготовку, тактическую подготовку и стратегические соображения на случай возможного конфликта.

Кранцбюлер: Штаб руководства войной на море в ваше время получал приказ готовиться к явной возможности войны?

Вагнер: Первым примером был приказ по плану «Белый», войны против Польши. До этого, нам ставили только задачи о мерах безопасности.

Кранцбюлер: Разрабатывались планы для морской войны против Англии?

Вагнер: Плана войны против Англии вообще не существовало до начала войны. Такая война казалась нам за гранью реальности. Учитывая подавляющее превосходство британского флота, которое вряд ли можно выразить соответствующими цифрами и учитывая стратегическое доминирование Англии в морях такая война казалась нам абсолютно безнадёжной. Единственным средством которым Британии можно было причинить эффективный урон являлась подводная война, но даже подводному вооружению не придавался режим благоприятствования ни ускорялось его производство. Ему просто придавалось соответствующее место при создании хорошо сбалансированного однородного флота.

В начале войны всё, что мы имели было 40 субмарин готовых к бою, из которых, насколько я могу вспомнить, лишь половину можно было использовать в Атлантике. Это в сравнении с опоясывающими землю военно-морскими средствами в распоряжении первоклассной мировой державы Англии, ничего не стоило. В качестве сравнения, я бы хотел привести тот факт, что и британский и французский флот одновременно имели больше 100 субмарин каждый.

Кранцбюлер: Тогда капитан Дёниц, как начальник субмарин имел какое-нибудь отношение к планированию войны?

Вагнер: Тогда капитан Дёниц был подчинённым фронтовым командиром, под командованием начальника флота и он, в виду своего военного опыта, имел задачу подготовки и тактического руководства неопытным подводным личным составом.

Кранцбюлер: Он в свою очередь вносил какие-нибудь предложения или инспирировал какие-нибудь планы по войне?

Вагнер: Нет, эта подготовка и это военное планирование, в частности для плана «Белый» исключительно являлись задачей штаба руководства войной на море.

Кранцбюлер: Дёниц в какое-нибудь предыдущее время слышал о военных намерениях штаба руководства войной на море?

Вагнер: Нет.

Кранцбюлер: Адмирал Дёниц слышал о военных намерениях штаба руководства войной на море раньше чем за время необходимое для исполнения приказов отданных ему?

Вагнер: Нет, он слышал об этом из приказов приходивших к нему из штаба руководства войной на море.

Кранцбюлер: Адмирал Вагнер, вам известно Лондонское соглашение от 1936 о подводной войне. Штаб руководства войной на море делал какие-нибудь выводы из этого соглашения в своей подготовке к войне, в частности, для ведения возможной экономической войны?

Вагнер: Существовавшие с прошлой войны призовые правила были пересмотрены и приведены в соответствие с Лондонским соглашением. С этой целью был сформирован комитет который включал представителей из высшего командования флота, министерства иностранных дел, рейхсминистерства юстиции и научных экспертов.

Кранцбюлер: Эти новые призовые правила были доведены до командиров за какое-то время до войны или их довели до них, когда они были опубликованы незадолго до начала войны?

Вагнер: Эти новые призовые правила были опубликованы в 1938 как внутренний указ флота, который был доступен для цели подготовки офицеров. В течение осенних манёвров флота в 1938 был организован ряд учений с целью ознакомления офицерского корпуса с этими новыми правилами. Лично, я тогда…

Председатель: Где вы ссылаетесь на новые призовые правила?

Кранцбюлер: Я говорю о правилах опубликованных 26 августа 1939, которые находятся в моей документальной книге. Они на странице 137, в томе III моей документальной книги.

Председатель: Спасибо.

Кранцбюлер: Прошу прощения, господин председатель, дата не 26, а 28 августа.

Председатель: Свидетель сказал, что проводились учения.

Кранцбюлер: Да, в 1938 году.

Председатель: Да.

Кранцбюлер:

[Обращаясь к свидетелю]

Какие концепции имел штаб руководства войной на море после начала войны в связи с развитием морской войны против Британии?

Вагнер: Штаб руководства войной на море думал, что Великобритания наверное начала бы там где она остановилась в конце Первой мировой войны. Это бы означало голодную блокаду против Германии, контроль торговли нейтральных стран, введение системы контроля, вооружение торговых судов и делимитацию оперативных вод.

Кранцбюлер: Я собираюсь показать вам боевой приказ от 3 сентября 1939. Это документ Дёниц-55. Его можно найти на странице 139, в томе III документальной книги. Вы увидите из этого, что субмарины, как и все военно-морские силы имели приказы придерживаться в экономической войне данного призового указа.

Затем, в конце, вы найдете приказ который я предлагаю вам прочитать. Это на странице 140:

«Подготовлен приказ об интенсификации экономической войны ввиду вооружения вражеских торговых судов.

1) Следует ожидать вооружения, и таким образом сопротивления большинства английских и французских торговых судов.

2) Субмарины будут останавливать торговые суда только если нет угрозы собственным кораблям. Атаки субмаринами без предупреждения разрешены против явно опознанных вражеских торговых судов.

3) Крейсерам и вспомогательным крейсерам следить за возможностью использования вооружения торговыми судами в случае остановки».

Я хочу спросить вас, готовился ли этот приказ давно или же был импровизирован в последний момент?

Вагнер: В начале войны мы были вынуждены импровизировать очень много приказов которые издавали, потому что их тщательно не подготовили.

Кранцбюлер: Данный приказ вообще вступил в силу?

Вагнер: Нет.

Кранцбюлер: Почему нет?

Вагнер: После консультации с министерством иностранных дел, мы решили о том, что мы будем строго придерживаться Лондонского соглашения до тех пор пока не получим явных доказательств того, что британский торговый флот используют в военных целях. С прошлой войны мы помнили силу которую имела вражеская пропаганда и ни при каких обстоятельствах мы не хотели давать никакого повода снова хулить нас как пиратов.

Кранцбюлер: Когда, на каком этапе, военное использование вражеских торговых судов стало ясным штабу руководства войной на море?

Вагнер: Тот факт, что вражеские торговые суда вооружены выяснился спустя несколько недель войны. У нас было много докладов об артиллерийских боях которые случались между подводными лодками и вооружёнными вражескими торговыми судами. Точно одну, и наверное несколько лодок мы потеряли. Некий британский пароход, думаю он назывался «Stonepool282», публично восхвалялся британским адмиралтейством за своей успех в борьбе с субмаринами.

Кранцбюлер: Трибунал уже осведомлён о приказе от 4 октября позволявшем атаковать все вооружённые торговые суда противника, а также приказе от 17 октября позволявшем атаки на все вражеские торговые суда за некоторыми исключениями.

Эти приказы являлись результатом опыта который имел штаб руководства войной на море в связи с использованием вражеских торговых судов?

Вагнер: Да, исключительно.

Кранцбюлер: Оба приказа содержат благоприятствование пассажирским судам. Их не должны были атаковать даже, когда они были в составе вражеского конвоя. В виду чего были эти исключения?

Вагнер: Они были ввиду приказа фюрера. В начале войны он заявил о том, что Германия не имела никакого намерения вести войну против женщин и детей. По этой причине он желал, чтобы также в войне на море следовало избегать любых инцидентов в которых могли погибнуть женщины и дети. Соответственно, была запрещена даже остановка пассажирских судов. Военные потребности морской войны затрудняли исполнение данного приказа та, в частности там где пассажирские суда шли во вражеских конвоях. Позднее, шаг за шагом, этот приказ изменялся, так как стало очевидно, что уже вообще нет никакого мирного пассажирского трафика и что вражеские пассажирские суда были в особенности сильно вооружены и всё больше использовались как вспомогательные крейсера и транспортные корабли.

Кранцбюлер: Приказы штаба руководства войной на море о борьбе с вооружёнными вражескими кораблями и позднее вражескими кораблями в целом доводились до британского адмиралтейства?

Вагнер: Ни одна сторона не уведомляет о своих военных мерах во время войны и это тоже правда в данном случае. Но в октябре, германская пресса не оставила вообще никакого сомнения в том, что каждое вооруженное вражеское торговое судно было бы потоплено нами без предупреждения и позднее было хорошо известно, что мы были вынуждены считать весь вражеский торговый флот находящемся под военным руководством и используемым для военных целей.

Эти заявления нашей прессы без всякого сомнения должны были быть известны британскому адмиралтейству и нейтральным правительствам. Кроме этого, я думаю это было в октябре, гросс-адмирал Рёдер дал интервью прессе на эту же тему.

Кранцбюлер: В середине октября был издан меморандум штаба руководства войной на море: «О возможностях интенсификации войны против торгового судоходства»; я собираюсь показать вам этот меморандум. Это номер GB-224. После просмотра данного меморандума, пожалуйста скажите мне в чём заключается его смысл и что содержит меморандум.

Господин председатель, некоторые фрагменты можно найти на странице 199, в томе IV документальной книги.

Вагнер: Данный меморандум был издан ввиду обстановки существовавшей с начала войны. 3 сентября 1939 Британия начала полную голодную блокаду Германии. Естественно это было направлено не только против сражавшихся, а также и против несражавшихся, включая женщин, детей, стариков и больных. Это означало, что Британия объявляла все продовольственные пайки, все предметы роскоши, всю одежду, а также всё сырье необходимое для этих вещей, контрабандой и вела строгий контроль за нейтральным судоходством которого Германия лишалась настолько насколько оно шло через воды контролируемые Великобританией. Кроме этого, Англия осуществляла нарастающее политическое и экономическое давление на европейских соседей Германии для того, чтобы прекратить всяческую торговлю с Германией.

Такое намерение тотальной голодной блокады категорически подтвердил глава британского правительства, премьер-министр Чемберлен в речи в Палате общин в конце сентября. Он описал Германию как осаждённую крепость и он добавил, что не было заведено предоставлять пайки осаждённой крепости. Это выражение осаждённая крепость также взяла на вооружение французская пресса.

Кроме того, премьер-министр Чемберлен заявил приблизительно в начале октября – согласно данному меморандуму это было 12 октября, что в этой войне Британия воспользуется всей своей силой для уничтожения Германии. Из этого, с учётом опыта Первой мировой войны мы сделали вывод, что Англия вскоре под тем или другим предлогом ударит по немецкому экспорту.

С надвигавшейся тенью тотальной голодной блокады, которая без сомнения тщательно готовилась в предыдущие мирные годы, нам нужно было многое усвоить, так как мы не готовились к войне с Великобританией. Мы изучали, как с правовой так и военной точки зрения, возможности в нашем распоряжении которыми мы могли перерезать британские поставки. В этом заключался смысл и цель меморандума.

Кранцбюлер: Следовательно, вы говорите, что данный меморандум содержит соображения относительно средств противодействия британским мерам соответствующими германскими мерами?

Вагнер: Да, в этом чёткий смысл этого меморандума.

Кранцбюлер: Изучив меморандум вы найдете фразу – С. 1 параграф – согласно которой штаб руководства войной на море должен в основном оставаться в рамках международного права, но что решающие военные меры следовало проводить даже если существующее международное право не могло к ним применяться.

Это означало, что с международным правом в целом можно было не считаться со стороны штаба руководства войной на море, или в чём смысл данной фразы?

Вагнер: Этот вопрос надлежащим образом долго изучал штаб руководства войной на море. Я хочу отметить, что на странице 2 меморандума, в первом параграфе, сказано, что соблюдение рыцарских законов стоит прежде всего в морской войне. Этим с самого начала мы предотвращали варварское ведение войны на море. Однако мы думали, что современные технические разработки создадут условия для морской войны которые бы разумеется оправдывали и обсулавливали дальнейшее развитие законов морской войны.

Кранцбюлер: Какие технические разработки вы имеете в виду?

Вагнер: В основном я думаю о двух вещах: во-первых, масштабное использование самолёта в морской войне. В результате скорости и дальности самолёта, охраняемые военные зоны можно было создать у берегов всех воеваших наций и в отношении этих зон уже нельзя было говорить о свободе морей. Во-вторых, создание оборудования электрического ориентирования которое позволило уже в начале войны, замечать невидимого оппонента и направлять против него боевые силы.

Кранцбюлер: В данном меморандуме сказано, что решающие военные меры следует предпринимать при том, что они создают новые законы на море. Возникали поводы для таких мер?

Вагнер: Нет, во всяком случае ни разу. Между тем, думаю 4 ноября, Соединённые Штаты Америки объявили так называемую американскую боевую зону и конкретной причиной указанной для этого было то, что в этой зоне боевые действия представляли угрозу для американского судоходства. В результате этого объявления некоторые пункты этого меморандума пришлось незамедлительно пересмотреть. Как правило мы оставались в рамках мер как они использовались обеими сторонами в течение Первой мировой войны.

Кранцбюлер: Под этими мерами вы имеете в виду предостережение от навигации в определённых зонах?

Вагнер: Да.

Кранцбюлер: Согласно некоторым экземплярам использованным обвинением, номерам GB-194 и 226, субмаринам разрешили атаковать все суда без предупреждения в определённых районах, начиная с января 1940. Атаки нужно было по возможности проводить незаметно, под предлогом, что суда столкнулись с минами.

Будьте добры сказать трибуналу, о каких морских линиях или районах шла речь? С этой целью я вручаю вам морскую схему. Я предъявляю его трибуналу как экземпляр Дёниц-93.

Будьте любезны объяснить, что можно понять из этой карты.

Вагнер: В середине карты вы найдете Британские острова. Большая часть океана которая заштрихована с края показывает вышеуказанную американскую боевую зону. Заштрихованные части моря рядом с британским побережьем это такие части о которых было приказано как об оперативных зонах германских субмарин. Им присвоены буквы от А до F в соответствии со временем, когда их создали.

Кранцбюлер: Вы можете сказать нам на какую глубину уходили германские оперативные зоны?

Вагнер: Думаю, наверное до 200 метровой линии.

Кранцбюлер: Такая глубина гарантирует благоприятное использование мин?

Вагнер: Да, до 200 метров использование якорных мин возможно без всякой трудности.

Кранцбюлер: В этих оперативных зонах вписаны определённые даты. Будьте любезны объяснить как получилось, что в эти конкретные даты и в таком порядке, эти территории сделали оперативными зонами?

Вагнер: Все те районы были объявлены оперативными зонами где наши боевые силы вступили в контакт с вражеским движением и концентрацией вражеской обороны, что в итоге привело к основным боевым районам.

В начале, это были зоны северного и южного конца зон германского минирования объявленные вдоль британского восточного побержья и в Бристольском проливе. Так, вы можете видеть, что зона А лежит к востоку от Шотландии и датирована 6 января. Зона Бристольского пролива датирована 12 января и наконец южный конец этой опасной зоны, то есть к востоку от Лондона, датирован 24 января.

Позже, согласно колебаниям фактических боев, обозначались дальнейшие районы вокруг Британских островов и затем французского побережья.

Кранцбюлер: До какой даты это продолжалось?

Вагнер: Последняя зона была объявлена 28 мая 1940.

Кранцбюлер: Нейтралов предостерегали от навигации в этих зонах?

Вагнер: Да, официальная нота информировала нейтральные страны о том, что всю боевую зону США нужно было считать представляющей опасность, и что они должны были вести навигацию в Северном море к востоку и югу от германского заминированного района который находился к северу от Голландии.

Кранцбюлер: В чём заключалась разница между обстановкой показанной на этой карте и германской декларацией о блокаде от 17 августа 1940.

Это, господин председатель, декларация предъявленная мной как Дёниц-104, что можно найти на странице 214 тома IV документальной книги.

Вагнер: Что касалось границ опасной зоны, на самом деле не было никакой разницы. Об этом факте одно время также заявил премьер-министр Черчилль в Палате общин. Однако, разница которая существовала заключалась в том, что до этого времени мы ограничивали себя районом который я только, что описал, рядом с британским побережьем, в то время как теперь мы считали всю боевую зону США оперативной зоной.

Декларация о блокаде основывалась на том факте, что между тем Францию устранили из войны и что Британия теперь являлась точкой притяжения всех боевых действий.

Кранцбюлер: Зона германской блокады полностью соответствует или более менее боевой зоне США?

Вагнер: Она почти такая же как боевая зона США. Были несущественные поправки.

Кранцбюлер: Господин председатель, я предъявляю ещё один чертёж моря как Дёниц-92, в котором…

Председатель: Думаю, наверное было бы лучше прерваться.

Кранцбюлер: Итак, господин председатель, как Дёниц-94 я предъявляю чертёж зоны германской блокады от 17 августа.

Адмирал Вагнер, ради повторения, какими были границы района германской блокады в соотношении с боевой зоной США?

Председатель: Я думал вы уже сказали нам об этом. Вы сказали нам о том, что зона блокады была такой же как американская зона, не так ли?

Кранцбюлер: Да, господин председатель, я думал, что мы не совсем правильно поняли это до перерыва.

[Обращаясь к свидетелю]

В чём заключалась морская практика противника, что касалось оперативной зоны? Существовала какая-нибудь практика которой он следовал?

Вагнер: Да, практика со стороны противника была идентичной нашей. В районах контролируемых нами на Балтике, в восточной части Северного моря, вокруг Скагеррака и позднее в норвежских и французских водах противник использовал любое подходящее вооружение без предупреждения, без уведомления нас заранее о том какими вооружениями должны были топить другие суда – субмаринами, минами, авиацией или надводными кораблями. В этих регионах тоже самое относилось к нейтралам, и в особенности к Швеции.

Кранцбюлер: Сейчас я хочу предъявить вам заявление первого лорда британского адмиралтейства. Вы найдете это на странице 208 моей документальной книги, том IV. Данное заявление датировано 8 мая 1940 и я удостоверился, господин председатель, в том, что к сожалению это ошибочно воспроизведено в британской документальной книге, поэтому я буду цитировать из подлинника.

«Таким образом мы ограничили наши операции в Скагерраке субмаринами. Для того, чтобы проводить такую работу как можно эффективнее обычные ограничения которые мы возлагали на боевые действия субмарин были ослаблены. Как я сказал палате, все германские суда днём и все суда ночью должны топить как только представиться возможность».

Я хочу предъявить это как экземпляр Дёниц-102.

Председатель: В чём разница с копией которая у нас: …все суда нужно топить днём и германские суда ночью…» - вот это?

Кранцбюлер: Да, господин председатель. Нужно это исправить и читать: «Все германские суда днём и все суда ночью нужно топить».

Председатель: Понимаю, я сказал неправильно: «Все суда ночью». Да, очень хорошо.

Кранцбюлер: Адмирал Вагнер, в чём заключалась значимость данного заявления и такая практика, что касалось германских судов?

Вагнер: Это означает, что все германские суда днём и ночью в данном районе должны были топить без предупреждения.

Кранцбюлер: А, что это означает для нейтральных судов?

Вагнер: Это означает, что без предупреждения все нейтральные суда в данном районе ночью…

Председатель: Доктор Кранцбюлер, разумеется документ говорит сам за себя. Нам не нужна интерпретация свидетеля который не является юристом.

Кранцбюлер: Очень хорошо.

[Обращаясь к свидетелю]

Тогда, пожалуйста скажите мне, с какого по какой период согласно немецкому опыту, данная практика существовала в Скагерраке?

Вагнер: Точно с 8 апреля 1940, но мне кажется, что я вспоминаю, что уже к 7 апреля данная практика уже существовала.

Кранцбюлер: Данный район в тот период времени, то есть 7 или 8 апреля был объявлен опасной зоной?

Вагнер: Нет, первая декларация об опасной зоне в данном районе появилась 12 апреля 1940.

Кранцбюлер: Сейчас я передам вам для работы морскую схему британских опасных зон и это будет Дёниц-92. Пожалуйста, кратко объясните значение данной схемы для трибунала.

Вагнер: Данная схема показывает на основе немецких данных опасные зоны в европейских водах объявленные Англией. Следующие районы имеют особое значение:

Прежде всего район у Гельголандского залива который 4 сентября 1939, то есть на второй день войны, был объявлен опасным. Затем вышеуказанная опасная зона, Скагеррак и район вокруг юга Норвегии, который был объявлен 12 апреля 1940. Затем опасная зона на Балтике от 14 апреля 1940 и после этого, остальные опасные зоны объявленные в ходе 1940 года.

Я хочу также заметить, что по моим воспоминаниям все эти опасные зоны были объявлены 17 августа 1940 зонами минной опасности, за исключением зоны Канала и Бискайского залива. В целом это были опасные зоны.

Кранцбюлер: В этих районах на самом деле преобладали британские морские и воздушные силы или продолжалось немецкое движение?

Вагнер: В этих районах даже был очень оживлённый немецкий трафик. Таким образом, Балтийской море, которое идёт с Востока на Запад, приблизительно длинной в 400 морских миль, объявленное опасной зоной, на самом деле контролировалось нами в течение всей войны. В данном районе был обширный грузовой трафик, весь трафик руды из Швеции и соответствующий экспорт в Швецию.

Кранцбюлер: Там был трафик только германских судов или также нейтральных судов?

Вагнер: Данный трафик был из германских и шведских судов, но другие нейтралы также принимали участие в данном трафике, например Финляндия. Схожая ситуация применялась к Скагерраку, где, кроме германского трафика снабжения, шла большая часть продовольствия норвежскому населению. Конечно, в это время теряли и германские и нейтральные суда.

Кранцбюлер: Таким образом, я полагаю, что гибли и германские и нейтральные моряки. Это верно?

Вагнер: Конечно, личный состав тоже нёс потери.

Кранцбюлер: Германские торговцы, в то время, когда были объявлены эти оперативные зоны, вооружались – то есть, в конце 1939 или начале 1940?

Вагнер: До середины 1940 германских торговцев вообще не вооружали. С того времени их вооружали сравнительно легко, в особенности противовоздушным вооружением.

Транспортные суда флота всегда вооружали, то есть, правительственные корабли, которые снабжали германские крейсера и вспомогательные крейсера в Атлантике.

Кранцбюлер: Сейчас я представлю вам документ обвинения, экземпляр обвинения GB-193, который находится в документальной книге обвинения на странице 29. Этот документ касается предложения командира подводных лодок о том, что: «…в Канале, затемнённые суда можно топить без предупреждения». Вы можете сказать чьи идеи мы рассматриваем в заявлениях изложенных в данном документе?

Вагнер: По подписи в данном документы кажется, что речь идет о документе подводного эксперта в штабе руководства войной на море.

Кранцбюлер: Кто это был?

Вагнер: Лейтенант Фресдорф, который был моим подчинённым.

Кранцбюлер: Эти заявления соответствуют фактическим обстоятельствам и они были одобрены штабом руководства войной на море или какой была ситуация?

Вагнер: Здесь речь идёт о довольно романтических идеях молодого эксперта, идеях которые никоим образом не соизмерялись с обстановкой. Обстановка скорее была следующей: тогда, то есть в сентябре 1939, вторая волна британского экспедиционного корпуса ушла из Англии во Францию. Траспорты шли в основном ночью и затемнёнными. В то же время существовал приказ согласно которому французские суда нельзя было ни атаковать ни останавливать, это было в силе по политическим причинам.

Совершенно очевидно, что ночью затемнённое французское судно нельзя было отличить от затемнённого английского судна, также как ночью торговое судно нельзя или очень трудно отличить от военного корабля.

Эти приказы, таким образом означали, что ночью, для того, чтобы избежать ошибки практически нельзя было стрелять, и поэтому английским войсковым транспортам совершенно не мешали. Это привело к на самом деле гротескной ситуации. Было установлено, что германская подводная лодка в благоприятной позиции для атаки позволила пройти полностью загруженному английскому транспортному судну в 20000 тонн, так как была возможность совершить ошибку. Штаб руководства войной полностью согласился с командирами подводных лодок в том, что никакую морскую войну нельзя вести таким образом. Если затемнённое судно плывёт в районе боевых действий, лучше всё же, в районе где есть сильный трафик снабжения или войск, нужно подозревать и нельзя ожидать, что война прекратиться на ночь ради этого.

Следовательно это не был вопрос нашего объяснения или оправдания самих себя за потопление судна без предупреждения, потому что мы ошиблись, но очевидно имевшегося факт, что только затемнённое судно нужно было винить если оно не было опознано и было потоплено без предупреждения.

Кранцбюлер: В этих записях мы находим, что от командиров подводных лодок, потопивших торговое судно без предупреждения, требовалось внести заметку в свой журнал о том, что они приняли его за военный корабль и что приказ, устный приказ, об этом нужно было отдать командирам подводных лодок. Правильно, что это делалось на практике?

Вагнер: Нет, мы никогда не делали ничего такого.

Кранцбюлер: Флагман подводных лодок дал строгие и чёткие приказы о том, чтобы ночью затемнённые суда в Канале можно было атаковать без предупреждения?

Вагнер: Да. Был издан ясный приказ, но ничего больше.

Кранцбюлер: Если заявления этого молодого офицера неправильные, и если не было издано никаких приказов, как получилось, что такие вещи оказались в журнале боевых действий штаба руководства войной на море?

Вагнер: Данная бумага сама по себе не часть журнала боевых действий штаба руководства войной на море. Сам по себе журнал боевых действий, в который ежедневно вносили события, подписывался мной, начальником штаба руководства войной на море и главнокомандующим флотом. Здесь речь идёт о записи эксперта которая предназначалась для сбора материалов и была мотивирована журналом боевых действий.

Кранцбюлер: Значит, это означает, что соображения и мнения экспертов собирали и хранили независимо от того одобрялись ли они или вводились на практике?

Вагнер: Да. Все эти материалы собирали для других целей.

Кранцбюлер: Штаб руководства войной на море получал новости об инцидентах которые случились после потопления «Laconia», и он одобрял меры предпринятые командиром подводных лодок?

Вагнер: Штаб руководства войной на море, тогда как и всегда, прослушивал все радиограммы от главнокомандующего по делу «Laconia». Он одобрил предпринятые им меры, но было бы вовсе не удивительно, если бы командир подводных лодок прекратил всю спасательную работу при самой первой воздушной атаке на подводные лодки.

Кранцбюлер: Штабу руководства войной на море известен приказ командира подводных лодок от 17 сентября, в котором прямо запрещалась спасательная работа подводных лодок?

Вагнер: Данный приказ отданный командиром подводных лодок тоже слышали по радио.

Кранцбюлер: Штаб руководства войной на море интерепретировал данный приказ как означавший, что это должен быть приказ расстреливать потерпевших кораблекрушение людей?

Вагнер: Нет, никому не пришла в голову такая мысль.

Кранцбюлер: Господин председатель, сейчас я хочу задать несколько вопросов которые относятся к достоверности заявлений сделанных свидетелем Хейцигом. Но я хочу заранее спросить есть ли какие-нибудь возражения тому, что я задам эти вопросы, поскольку мои документы относящиеся к свидетелю Хейцигу не были допущены.

Председатель: Цель вопросов которые вы предлагаете задать свидетелю заключалась в том, что свидетель Хейциг не тот свидетель которому можно верить в его присяге? В этом заключалась ваша цель?

Кранцбюлер: Главная цель показать то как возникли показания данного свидетеля, то есть показания предъявленные суду.

Председатель: Что вы имеете в виду под «возникли»?

Кранцбюлер: То есть, какое влияние на свидетеля Хейцига формирует основу данных показаний.

Председатель: Какой именно вопрос вы хотите задать? Вы можете сказать, и мы позволим свидетелю подождать пока мы не поймем в чём заключается вопрос.

Кранцбюлер: Я хочу спросить свидетеля: «Свидетель Хейциг сообщал вам о том как возникли его письменные показания которые он представил высокому трибуналу в качестве доказательства обвинения»?

Председатель: Вопрос, что вы сказали, как я это записал, был: «Что вам сообщил свидетель Хейциг о том как возникли его письменные показания»? Это вопрос?

Кранцбюлер: Да, ваша честь.

Председатель: Что вы намерены доказать, узнав о сообщении Хейцига данному свидетелю?

Кранцбюлер: Я хочу этим доказать, господин председатель, что Хейциг находился под определённым влиянием, то есть, что он ошибочно предполагал, что он сможет помочь этими показаниями своему товарищу.

Председатель: Кто просил у Хейцига письменные показания?

Кранцбюлер: Господин председатель, я не понял.

Председатель: Хейциг дал письменные показания, не так ли?

Кранцбюлер: Да.

Председатель: Обвинению, не так ли?

Кранцбюлер: Это так.

Председатель: И вы попросили его перекрёстно допросить?

Кранцбюлер: Я допрашивал его об этих письменных показаниях, господин председатель.

Председатель: Допрашивали?

Кранцбюлер: Да, я спрашивал его, и я обратил его внимание на противоречия между письменными показаниями и его показаниями здесь в суде.

Максвелл-Файф: Милорд, я не читал расшифровку об этом почти 10 дней. Но я читал её тогда, и вспоминаю, что свидетелю Хейцигу никогда не предлагали, что он дал свои письменные показания под давлением, что как я понимаю предлагают сейчас. Ваша светлость вспомнит, что хотя у нас имелись письменные показания, мы вызвали свидетеля Хейцига. Он сказал о том, что то, что было в его письменных показаниях было правдой, и затем он дал свои показания, дал подробный отчёт о всех относящихся к делу вопросам. Таким образом мы полностью позволили доктору Кранцбюлеру во время перекрёстно допросить его и показать любую разницу, как доктор Кранцбюлер сказал, что намерен доказать, между письменными показаниями и устными показаниями.

Председатель: Доктор Кранцбюлер сейчас сказал, как я думаю, что он на самом деле перекрёстно допрашивал его.

Максвелл-Файф: Он его перекрёстно допрашивал об этом – о любой разнице которая показалась между письменными показаниями и его устными показаниями. Но он был здесь для перекрёстного допроса и если собираются предложить, что письменные показания были получены неподобающими средствами, это предложение следовало сделать вовремя, и тогда мы бы могли это рассмотреть.

Милорд, я возражаю переходу к этому на данной стадии, после того как свидетеля Хейцига отпустили и таким образом у нас нет никакой возможности изучить дело или получить здесь показания, что можно было сделать, когда Хейциг давал свои показания и мы бы могли подготовить любые контрдоказательства.

Милорд, строго говоря, разумеется, если я могу так сказать, есть две разных линии. Если бы это был вопрос о том допустимы ли показания Хейцига или же они получены под давлением, тогда это было бы совершенно возможно проверить на данном процессе при вопросе о допустимости. Но если эти доказательства, в целом, просто направлены на достоверность показаний Хейцига, тогда я покорно полагаю это подпадает под тоже самое возражение, что я заявил в субботу об общих доказательствах направленных против достоверности свидетеля.

Председатель: Я не думаю, что предполагается, что было какое-нибудь давление обвинение на Хейцига. Я не понимаю, это вы этим предполагаете, доктор Кранцбюлер, не так ли?

Кранцбюлер: Нет, не давление, а картина как она описана была неправдой.

Максвелл-Файф: Я понял доктора Кранцбюлера – если я неправильно его понял, так даже легче – я понял, что он говорит о том, что он хотел привести эти показания про некое влияние. Я подумал это слово использовалось.

Председатель: Думаю, он имел в виду, не влияние оказанное обвинением, а ошибочным посылом в уме свидетеля, о том, что он помогает другу.

Максвелл-Файф: Понимаю, милорд, тогда это просто относится к достоверности и это подпадает под моё общее возражение, то есть, если мы собираемся иметь показания направленные на достоверность, мы продолжим ad infinitum283.

Председатель: Доктор Кранцбюлер, трибунал разрешает данный вопрос в данном конкретном случае, но он не устанавливает никакого общего правила о допустимости подобных вопросов.

Кранцбюлер: Большое спасибо, господин председатель.

Адмирал Вагнер, в декабре вы находились здесь в тюрьме вместе со свидетелем Хейцигом. Это правильно?

Вагнер: Да с первого по пятое декабря.

Кранцбюлер: И что вам сказал Хейциг о соображениях лежащих в основе его письменных показаний?

Вагнер: Он лично сказал мне следующее: на допросе ему сказали о том, что лейтенант Хофманн, вахтенный офицер капитан-лейтенанта Экка свидетельствовал о том, что тогда он слышал речь адмирала Дёница в Готенхафене осенью 1942 и что он посчитал это требованием убивать выживших в кораблекрушении. Хейцигу сказали:

«Если вы подтвердите показания Хофманна, тогда вы спасёте не только Экка и Хофманна, но также двух других кого могут приговорить к смерти. Вы предотвратите возбуждение любого рода судебного разбирательства в отношении капитана Мёле. Конечно, таким образом вы инкриминуете гросс-адмирала Дёница, но материал против адмирала Дёница такой огромный, что он всё равно поплатиться жизнью».

Далее он сказал мне, и без подсказки, что тогда, в связи с речью адмирала Дёница, он был глубоко потрясен. Он только, что вернулся из Любека где испытал и видел ужасные последствия воздушной атаки, это то чего он вероятно не испытывал, но по крайней мере он видел последствия. Его ум был настроен на месть за эти жестокие меры и он посчитал возможным, что такое эмоциональное состояние повлияло на его интерпретацию речи гросс-адмирала Дёница.

Кранцбюлер: Сейчас мы переходим к другому пункту.

Председатель: Сэр Дэвид.

Максвелл-Файф: Да, милорд.

Председатель: Если обвинение желает это сделать, оно может, конечно повторно вызвать Хейцига с целью дальше это выяснить.

Максвелл-Файф: С позволения вашей светлости, Хейцига здесь уже нет, это сложно, когда это делается в таком порядке. Однако, мы рассмотрим вопрос, милорд, и мы благодарны трибуналу за разрешение.

Председатель: Хейциг не под арестом? Это вы говорите?

Максвелл-Файф: Да, милорд, он уже не под арестом.

Кранцбюлер: Он изучает медицину в Мюнхене, его можно легко найти.

Максвелл-Файф: Спасибо.

Кранцбюлер: С какого времени вы были адмиралом по особым поручениям при главнокомандующем флотом и в чём заключались ваши задачи в этой должности?

Вагнер: С конца июня 1944 и далее и цель моего назначения была следующей: после успеха англосаксонского вторжения в северной Франции, адмирал Дёниц рассчитывал на усиление напряженности в военной обстановке. Он верил в то, что однажды он будет вынужден покинуть штаб руководства войной на море, либо постоянно оставаясь в ставке фюрера или по крайней мере длительный период времени, для того, чтобы поспевать за развитием всей военной обстановки, или ввиду того, что мог потребоваться перевод штаба руководства войной на море из-за усилившихся воздушных атак на Берлин. С этой целью гросс-адмирал хотел старого и опытного морского офицера в его непосредственной доступности, офицера который был хорошо знаком с проблемами морской войны и который был знаком с обязанностями и задачами штаба руководства войной на море.

Таким образом, моя миссия заключалась в своего рода посредничестве между главнокомандующим флотом, штабом руководства войной на море и остальными ведомствами высшего командования на период отсутствия гросс-адмирала в высшем командовании.

Кранцбюлер: Вы регулярно сопровождали гросс-адмирала в его визитах в ставку фюрера?

Вагнер: Да, в указанный период я присутствовал регулярно.

Кранцбюлер: Сейчас я вручаю вам перечень этих визитов который представило обвинение как GB-207. Это можно найти в документальной книге обвинения на странице 56. Пожалуйста взгляните на этот перечень и скажите мне правильные ли по сути даты.

Вагнер: Даты по сути правильные. В конце перечень не полный, за период с 3-го – нет; 10 апреля по 21 апреля 1945 отсутствуют. В тот день гросс-адмирал последний раз принял участие в совещаниях в ставке фюрера. Кроме этого, мне кажется, что список присутствующих людей неполный. Я также не знаю согласно какой точке зрения это составлялось.

Кранцбюлер: Если вы внимательно изучите этот список людей, можете ли вы сказать мне, всегда ли адмирал Дёниц находился с этими людьми в указанные даты или это означает лишь то, что эти люди находились в ставке фюрера в то же время, что и он? Вы можете вспомнить это?

Вагнер: Да. Если эти люди принимали участие в военных совещаниях, тогда адмирал Дёниц по крайней мере их видел. Конечно, высокопоставленные люди часто находились в ставке фюрера которые не принимали участия в военных совещаниях и которых гросс-адмирал не видел до тех пор пока они не имели с ним особой беседы.

Кранцбюлер: По какой причине гросс-адмирал Дёниц…

Максвелл-Файф: Милорд, по этому поводу, если свидетель говорит, что какие-то из протоколов неполные, я был бы очень благодарен если бы он уточнил это, потому что мы можем принести сюда подлинные немецкие протоколы и подтвердить письменными показаниями.

Кранцбюлер: Мне кажется свидетель сказал только о том, что дополнительные люди принимали участие в этих дискуссиях и что, в конце, отсутствуют какие-то совещания. Однако, я не знаю о каких именно деталях я должен его спросить. Вероятно обвинение рассмотрит этот вопрос позже в перекрёстном допросе?

Председатель: Но сэр Дэвид хочет, чтобы он уточнил какие это, если может.

Кранцбюлер: Очень хорошо.

[Обращаясь к свидетелю]

Вы можете уточнить о том, правильно ли названы те кто присутствовал или же присутствовали другие люди или же не присутствовал гросс-адмирал Дёниц в какие-нибудь из этих дат?

Вагнер: Я могу точно сказать, что этот перечень неправильный, потому что никогда не случалось, что ни фельдмаршал Кейтель ни генерал-полковник Йодль не присутствовали в ставке. Например, 4 марта 1945 не указан ни один из этих человек, ни 6 марта, ни 8 марта. Следовательно я делаю вывод, что этот перечень не может быть полным. Однако, в других местах, появляется имя Йодля, как например 18 марта 1945.

Кранцбюлер: Решающим, кажется будет то присутствовал ли гросс-адмирал Дёниц в ставке фюрера все эти дни. Вы можете это подтвердить?

Вагнер: Конечно, по памяти я не могу подтвердить это в отношении каждого дня. Однако, у меня сложилось впечатление, что перечень в этом правильный, так как частота визитов гросс-адмирала соответствует записям в перечне, и быстрая проверка показывает мне, что даты правильные.

Кранцбюлер: Зачем гросс-адмирал Дёниц приезжал в ставку фюрера? В чём заключались причины?

Вагнер: Основная причина частых визитов, которые стали ещё чаще в конце войны, заключалась в желании поспевать за развитием общей военной обстановки для того, чтобы он, Дёниц, мог возглавлять флот и соответственно вести морскую войну. Кроме этого, обычно возникали вопросы о которых адмирал не мог решать в рамках собственных полномочий и которые ввиду их важности, он хотел лично вынести или обсудить с представителями ОКВ и генерального штаба.

Кранцбюлер: В каждом из этих случаев бывал личный доклад гросс-адмирала фюреру?

Вагнер: Было так: о большинстве проблем и докладов фюреру заботились во время совещания в связи с докладом адмирала о военно-морской обстановке.

Кранцбюлер: Один момент. Адмирал всегда присутствовал на военных совещаниях, когда он находился в ставке?

Вагнер: Адмирал по крайней мере принимал участие в обсуждении на основном заседании каждый день.

Кранцбюлер: И в чём заключалось основное заседание?

Вагнер: Каждый день в полдень было военное совещание которое длилось несколько часов. Это было основное совещание. В дополнение, месяцами, заседания, включая специальные заседания, проходившие вечером или ночью в которых адмирал принимал участие только когда должны были обсуждать очень важные вопросы – вопросы особого значения для ведения войны. Тогда, как я сказал, он принимал участие.

Кранцбюлер: Вы говорите, что о большинстве вопросов которые гросс-адмирал должен был ставить перед фюрером заботились на военном совещании. Кроме этого были какие-нибудь личные доклады?

Вагнер: Личные доклады со стороны гросс-адмирала Гитлеру бывали очень редко, с другой стороны личные дискуссии с ОКВ и другими военными ведомствами в ставке шли ежедневно.

Кранцбюлер: Итак, я бы хотел узнать, что-нибудь более подробно о так называемых совещаниях об обстановке.

Обвинение склонно считать это своего рода военным кабинетом на которых, например Риббентроп докладывал бы о внешней политике, Шпеер о вопросах производства, Гиммлер о вопросах безопасности. Это правильная картина? Кто принимал участие в этих заседаниях, какие люди принимали участие регулярно и кто присутствовал между делом?

Вагнер: Участиниками совещаний в целом были следующие:

Регулярные участники: от ОКВ, фельдмаршал Кейтель, генерал Йодль, генерал Буле284, капитан цур зее Ассман, майор Бухс285 и ещё несколько начальников штабов. Затем начальник генерального штаба армии с одним или двумя помощниками, и как правило начальник генерального штаба воздушных сил с одним помощником. Далее регулярными участниками были: начальник управления кадров армии, который был главным адъютантом фюрера; генерал Боденшац286 до 20 июля 1944, вице-адмирал Фосс287 который был постоянным заместителем гросс-адмирала; группенфюрер Фегелейн, как постоянный заместитель Гиммлера; посол Хевель; посланник Зоннлейтнер288, постоянный заместитель министра иностранных дел, начальник прессы Рейха доктор Дитрих. Часто присутствовали следующие: главнокомандующий Люфтваффе, менее часто, Гиммлер. Кроме них было различное участие со стороны специальных офицеров, в основном из генерального штаба армии и со стороны высших фронтовых командиров армии и воздушных сил которые оказывались в ставке. Кроме это, в конце войны рейхсминистр Шпеер как министр боеприпасов также принимал нарастающие участие и в редких случаях рейхсминистр иностранных дел фон Риббентроп, оба как слушатели на совещаниях. Мне кажется это полный список.

Кранцбюлер: Кто докладывал на этих совещаниях и о чём докладывали?

Вагнер: Эти заседания имели единственной целью информировать Гитлера о военной обстановке – о восточной обстановке через генеральный штаб армии и через ОКВ про обстановку на всех остальных театрах боевых действий и касательно трех родов войск Вермахта. Доклад был следующим:

Прежде всего, начальник генерального штаба армии докладывал о восточной обстановке, затем генерал-полковник Йодль докладывал об обстановке на всех остальных театрах военных действий на суше. Потом, капитан цур зее Ассман из ОКВ докладывал о военно-морской обстановке. Между этим, часто, проходили часовые беседы которые рассматривали особые военные проблемы, танковые проблемы, авиационные проблемы и подобное. И после рассмотрения авиационных проблем дискуссия завершалась и мы уходили из комнаты. Я часто видел, что посол Хевель ходил к Гитлеру с пачкой докладов, видимо из министерства иностранных дел и докладывал о них не информирую нас о том, что в них содержалось.

Кранцбюлер: На этих совещаниях было голосование или были консультации, или кто отдавал приказы?

Вагнер: На этих совещаниях обсуждалась военная обстановка и фюрер часто приходил к решению, то есть, если для решения не требовались никакие дальнейшие приготовления.

Кранцбюлер: Что например делал министр иностранных дел фон Риббентроп, когда он присутствовал?

Вагнер: Я видел министра иностранных дел фон Риббентропа вероятно пять или шесть раз на этих совещаниях и не могу вспомнить, чтобы он, когда-нибудь, что-то говорил во время всего заседания. Он только присутствовал на совещании для собственной осведомлённости.

Кранцбюлер: Что насчёт министра Шпеера, что он делал?

Вагнер: Министр Шпеер тоже очень редко поднимал проблемы вооружений во время дискуссий. Я знаю, что вопросы вооружений всегда обсуждались между Гитлером и Шпеером на специальных дискуссиях. Однако, могли быть какие-то исключения.

Кранцбюлер: Что там делал Гиммлер или его постоянный заместитель Фегелейн? Они обсуждали вопросы безопасности или в чём заключалась их миссия?

Вагнер: Нет. Во время военных совещаний проблемы безопасности никогда не обсуждали. Гиммлер и его заместитель очень часто являлись в связи с Ваффен-СС и Фегелейн всегда должен был докладывать о создании, организации, вооружении, перевозке и боях дивизий СС. В то время дивизии СС согласно моему впечатлению ещё играли очень важную роль, так как якобы они представляли стратегический резерв и много обсуждались.

Кранцбюлер: У меня есть запись встречи которая написана вами. Это номер GB-209. Этого нет в документальной книге. В третьем абзаце сказано – и я прочту одно предложение:

«Заместитель рейхсфюрера СС в ставке фюрера, группенфюрер СС Фегелейн передаёт просьбу рейхсфюрера о том, когда он может рассчитывать на прибытие «Пантер289» - таких танков – «прибывающих из Либау».

Это типичная работа группенфюрера СС Фегелейна?

Вагнер: Да. Такие вопросы рассматривали на каждом из этих заседаний.

Кранцбюлер: В конце войны несколько раз также появлялся Кальтенбруннер. Он говорил или докладывал?

Вагнер: Я не могу вспомнить ни одного высказывания Кальтенбруннера во время этих военных совещаний.

Кранцбюлер: Какую роль играл адмирал Дёниц в дискуссиях?

Вагнер: Даже, когда присутствовал гросс-адмирал Дёниц, о военно-морской обстановке докладывал заместитель из ОКВ, капитан цур зее Ассмман. Однако, адмирал использовал этот повод, чтобы представить, в связи с отдельными театрами военных действий, в конце те вопросы о которых он думал. Адмирала не спрашивали и он не выражал никакого мнения по вопросам касавшимся воздушной или сухопутной войны, которые не имели никакой связи с ведением морской войны. В своих заявлениях он строго ограничивал себя сферой флота, и очень энергично возражал если кто-то ещё во время заседания пытался вмешиваться в вопросы морской войны.

Кранцбюлер: Господин председатель, я дошёл до перерыва. Если трибунал согласен объявить перерыв…

Председатель: Очень хорошо. Мы прервемся.