Заутер: Господин председатель, могу я продолжить допрос подсудимого Функа?

Доктор Функ, вчера вы дали нам краткий отчет о вашей жизни, сказав нам, что вам 56 лет, что вы женаты 25 лет, что вы 10 лет были редактором «Berliner Borsenzeitung» и в заключение вы нам вчера сказали, какими были ваши убеждения относительно будущего развития Германии.

Вероятно, вы снова можете рассказать нам кое–что о вашей точке зрения, поскольку вас вчера прервали и поскольку вчерашним вечером, ваше здоровье была в таком плохом состоянии, что вы едва могли вспомнить, что вы говорили суду. Что же, в чем заключались ваши взгляды на немецкие экономические планы во время, когда вы вступили в партию? Вероятно, вы снова можете коротко пройти это.

Функ: В то время Германия была в эпицентре очень сложного экономического кризиса. Этот кризис был вызван в основном репарациями, способом, которым эти репарации должны были выплачивать и неспособностью правительств у власти решить экономические проблемы. Наиболее разрушительной особенностью репарационной политики было то, что кредиты в немецких марках в огромных суммах выводились в иностранные государства не получая взамен никакого эквивалента. В результате здесь были огромный излишек и избыточное давление на рейхсмарку из–за рубежа. Это вело к инфляции в Германии и страны со стабильными валютами скупали Германию. Немецкая промышленность наращивала тяжкие кредиты и соответственно временно переходила под иностранный контроль, немецкое сельское хозяйство стало закредитовано. Средние классы, являвшиеся основными представителями немецкой культуры, были обездолены. Каждая третья семья в Германии была безработной, и само правительство ни имело ни власти ни отваги решать эти экономические проблемы. И эти проблемы нельзя было решить только экономическими мерами. Первостепенной необходимостью было наличие правительства имеющего полный авторитет и ответственность и затем развития единой политической воли в народе.

Национал–социалисты тогда получили 40 процентов мест в Рейхстаге, людской поток в эту партию возрос до миллионов, в особенности молодых людей, которыми двигал идеализм. Впечатляющая личность фюрера действовала как гигантский магнит. Экономическая программа партии сама была расплывчатой и по моему мнению, она была подготовлена в основном для пропагандистских целей. О ней были оживленные споры в партийных кругах, с которыми я вступил в контакт в 1931.

Следовательно, в то время я решил оставить свою позицию в качестве редактора газеты с крупным оборотом в средних классах и начал самостоятельно редактировать службу экономических и политических новостей, которые шли к большинству секторов экономики, к ведущим партийным кругам также как и экономически заинтересованным частям Германской национальной партии65, Народной партии66, и даже демократам.

Заутер: Доктор Функ, вы ранее приблизительно, сказали, что согласно мнению высказанному в 1931 только правительство с полным авторитетом и единой политической волей могло вывести Германию из кризиса того времени, который был, конечно просто частью мирового кризиса. Вы в то время, когда-либо размышляли, что фюрер-принцип, который позже развивался в нарастающей степени – можно ли было гармонизировать фюрер-принцип с вашими идеями экономической политики? Или выразив от противного, вы тогда ожидали серьезных ошибок в результате этого фюрер-принципа?

Что вы об этом скажете?

Функ: Что касается принципа правления, что же, то есть, фюрер-принципа, никто не мог сказать априори был ли он хорош или плох. Это зависело от существовавших обстоятельств и, прежде всего, от того, кто правил. Демократически–парламентарный принцип не был успешным в Германии. Германия не имела парламентарной или демократической традиции, которая имелась у других стран. Условия, наконец, были такими, что когда правительство принимало решения, несколько голосов экономической партии были решающими и они были наиболее весомыми. Таким образом, другой принцип должен был стать доминирующим, и в авторитарном правительстве, если тот кто обладает полномочиями и ответственностью хороший, тогда правительство тоже хорошее. Фюрер-принцип, по моему мнению, означал, что лучшие люди и лучший человек должны править и что власть тогда бы осуществлялась сверху вниз и ответственность снизу вверх. И в беседах с Гитлером и другими ведущими личностями в партии в 1931, и как я сказал, из веры и энтузиазма, которые немецкий народ привнёс в это политическое движение, я сформировал мнение, что эта партия придёт к власти и что это единственное спасение которое может настать. Я сам хотел воплотить свои экономические идеи на практике в этой партии.

Заутер: Доктор Функ, вы только что говорили о личности Гитлера. С помощью кого вы встретили Гитлера? – то есть, кто те люди в партии, которые впервые склонили вас к партии?

Функ: Как я вчера сказал, в основном Грегор Штрассер, который организовал мою первую встречу с Гитлером. Немногим позже, в Берлине я встретил Германа Геринга. Кроме них у меня было в то время очень мало знакомых в партии, и я сам не играл в ней роли.

Заутер: Когда вы встретили Гитлера, какое впечатление он на вас произвёл? Я хочу сказать заранее, вы были тогда – 1931, я думаю – взрослым мужчиной старше сорока. Какое впечатление тогда на вас произвела личность и цели Гитлера, и т. д.?

Функ: Мой первый разговор с Адольфом Гитлером был очень сдержанным. Это неудивительно, так как я пришёл из мира, который был совершенно чуждым для него. У меня сразу же сложилось впечатление об исключительной личности. Он на лету схватывал все проблемы и знал, как представить их наиболее выразительно, бегло и с ярко выраженной жестикуляцией. У него была привычка погружаться в проблемы в длинных монологах, так сказать, таким способом поднимая проблемы на новый уровень. Тогда я объяснил ему свои экономические идеи и особо сказал ему, что я придерживался идеи частной собственности, которая для меня была фундаментальным принципом моей экономической политики и которая была неотделима от концепции различных способностей человека. Он сам, сердечно со мной согласился и сказал, что его экономическая теория также основана на отборе, то есть, принципе индивидуальной производительности и созидательной личности, и он был очень рад, что я хотел работать в таких линиях в партии и создавать контакты и поддерживать его в экономической сфере – что я на самом деле сделал. Однако, в то же, время, мои отношения с фюрером тогда не стали ближе, потому что он сам сказал: «Сейчас я не могу занимать себя экономической политикой и взгляды, выражаемые моими экономическими теоретиками, такими как господин, Готфрид Федер67, не обязательно мои собственные».

Сектор экономической политики, который тогда существовал, был под руководством доктора Вагнера68.

Заутер: Сектор экономической политики чего? Рейхсляйтунга69?

Функ: Сектор экономической политики рейхсляйтунга возглавлял некий доктор Вагнер. Меня не приглашали на политические беседы. Близкую связь с фюрером – или тесную связь с фюрером – я действительно имел только в 1933 году и в первой половине 1934, когда, в качестве начальника управления прессы правительства Рейха, я регулярно ему докладывал. Тогда однажды даже случилось, что он внезапно прервал пресс–конференцию выйдя со мной в музыкальную комнату и заставил меня играть для него на пианино.

Затем наши отношения снова охладились, и когда я стал министром экономики фюрер, держал меня более и более на дистанции – имелись ли у него особые причины для этого, как свидетельствовал здесь Ламмерс70, я не знаю. В течение моей должности в качестве министра, фюрер вызывал меня для консультаций вероятно четыре раза – пять самое большее. Но он на самом деле не нуждался во мне, потому что его экономические директивы давали рейхсмаршалу, ответственному главе экономических дел и позже, с 1942, Шпееру, поскольку вооружение преобладало во всей экономике и, как я сказал, у меня были тесные связи с ним только в 1933 и в первой половине 1934 до смерти рейхспрезидента фон Гинденбурга.

Заутер: Доктор Функ, у вас еще много впереди. Мы хотим сейчас вернуться в 1931 и 1932, время, когда вы вступили в партию. Когда это было?

Функ: Летом 1931.

Заутер: Летом 1931. Вы уже рассказали суду, что по указанным причинам вы не возражали фюрер-принципу.

Функ: Нет, напротив, фюрер-принцип был абсолютной необходимостью.

Заутер: Напротив, вы считали фюрер-принцип необходимым для чрезвычайного периода, который тогда существовал. Итак, меня интересует знать: другие точки зрения, конечно, также были представлены в партийной программе, которые в дальнейшем работали неблагоприятно, и в ходе данного процесса широко использовались против подсудимых. Я укажу на один пример, например, лозунг жизненного пространства; в течение этого процесса вы слышали его снова и снова. Подсудимый, доктор Шахт, также рассматривал эту проблему. Вероятно, вы можете кратко привести свою позицию об этой проблеме и по данному вопросу?

Функ: Проблема выживания это не лозунг и проблема выживания тогда действительно была проблемой немецкого народа. Под проблемой выживания…

Заутер: Вы имеете в виду жизненное пространство?

Функ: … или жизненного пространства – я, тогда не подразумевал покорение зарубежных государств; мысль о войне была такой же чуждой для меня, как и вероятно для большинства остальных немцев. Под жизненным пространством я понимал открытие мира для жизненных интересов Германии, то есть, участие немецкого народа в полезном использовании мировых товаров в которых был сверхизбыток.

Следовало ли это сделать с помощью колоний или концессий или международных торговых соглашений, я себя не затруднял выяснять это.

Экспансия Германии в мировую экономику перед Первой мировой войной была решающим фактором, который заставил меня стать экономическим журналистом. Участие Германии в румынской нефтяной промышленности, концессия Багдадской железной дороги, рост немецкого влияния в Южной Америке, в Китае, в целом на Дальнем Востоке – всё это меня сильно вдохновляло. Тогда я уже познакомился с такими людьми как Франц Гюнтер из «Discount Bank71», Артур фон Гвиннер72 из «Deutsche Bank73», Карл Гельфрейх, крупный гамбургский импортер Витхофт, и многими другими немецкими экономическими первопроходцами, и приступил к своей профессии с полным энтузиазмом молодого журналиста.

Таким образом, жизненное пространство заключалось для меня тогда в осуществлении этих экономических требований, то есть, немецкое участие в мировых товарах и отмена ограничений, которые сжимали нас со всех сторон. Было полной чушью, что Германия со своей стороны должна была платить репарации и долги, в то время как нации кредиторы со своей стороны отказывались принимать платежи в единственно возможном виде, то есть, платежи товарами и продукцией.

Этот период отмечен в мире началом огромной волны протекционистских пошлин. Я вспоминаю американскую экономическую политику того времени, я вспоминаю Оттавские соглашения74, и эта ошибочная экономическая политика привела к всемирному экономическому кризису в 1929 и 1930 также тяжко ударившему по Германии.

Заутер: Доктор Функ, вы закончили?

[Подсудимый утвердительно кивает]

Доктор Функ, обвинение в своём судебном обзоре утверждало, что вы приняли участие в формулировании нацисткой программы. Что вы можете об этом сказать?

Функ: Я не знаю, что обвинение понимает под нацисткой программой.

Заутер: Я думаю – партийную программу.

Функ: Это совершенно невозможно. Партийная программа, насколько я знаю, была сформулирована в 1921. В то время я ничего не знал о национал–социализме или Адольфе Гитлере.

Заутер: Свидетель, обвинение далее обвинило вас в разработке так называемой программы восстановления, программы экономического восстановления в 1932, программы реабилитации немецкой экономической жизни. Верно, что вы создали эту программу экономического восстановления?

Функ: В 1932 я скомпилировал для речи Грегора Штрассера некоторые пункты экономической программы, которые сам Штрассер отметил как исходившие от меня. Он направил их в различные партийные организации в качестве инструкции и вопроса пропаганды.

Программа экономического восстановления, которая по словам обвинения стала экономической библией для партийных функционеров, она, мне кажется, никакая не революционная или даже сенсационная и она могла, как мне кажется, быть принята и воспринята любым демократическим правительством. Я думаю на это указано в книге из которой обвинение взяло различные куски информации.

Заутер: Свидетель, вероятно это напечатано в книге доктора Пауля Ойстраха75, которую непрерывно цитировали. Эта книга содержит вашу биографию под названием «Вальтер Функ, жизнь для экономики» и использовалась обвинением как документ PS-3505, экземпляр USA–653.

Доктор Функ, передо мной есть текст программы.

Функ: Пожалуйста, прочитайте её.

Заутер: Вся программа занимает половину страницы и в основном ничего в действительности не излагается, что можно рассматривать как характерно национал–социалистические направления мысли.

Функ: Что же, тогда я еще не был национал–социалистом или, по крайней мере, был достаточно молодым членом партии.

Заутер: Эта программа экономического восстановления должна быть на самом деле зачитана для того, чтобы самому убедиться в том насколько мало она содержит характерно национал–социалистических требований. Это программа, про которую Функ говорит, что она могла быть принята почти любым либеральным или демократическим правительством или иной буржуазной партией. Программа называлась «Прямое создание занятости путём новых государственных и частных вложений». Это первое требование. Затем продуктивное предоставление кредита Рейхсбанком без инфляции, скорейшее воссоздание твёрдой валюты и твёрдой финансовой и кредитной экономики для развития производства.

Общее снижение процентных ставок с вниманием к отдельным условиям экономики. Создание ведомства внешней торговли и центрального валютного ведомства. Реорганизация экономических отношений с зарубежными государствами, предоставление преференций жизненно необходимому для внутреннего рынка при особом внимании к экспортной торговле абсолютно необходимой для Германии. Возрождение здоровых публичных финансов, включая общественное страхование. Отмена несостоятельных методов для сбалансированности бюджета. Государственная поддержка сельского хозяйства. Реорганизация системы имущественной и земельной собственности согласно принципов производительности и здоровья нации. Расширение баз немецкого сырья, создание новых национальных производств и отраслей, организация фабрик на основе технических нововведений. Всё это включалось в так называемую программу экономического восстановления.

Функ: Эта программа была, как сказало обвинение, официальной партийной догмой по экономическим вопросам. Я был бы рад, если бы партия признавала эти принципы. В последние годы у меня были огромные сложности со всеми этими партийными учреждениями в связи с моим основным отношением к экономической политике. Меня всегда считали, даже в партийных кругах, либералом и чужаком…

Заутер: Либералом?

Функ: Да. Я боролся со всеми коллективистскими тенденциями и, по этой причине, я постоянно вступал в конфликт с Трудовым фронтом76. Меня поддерживал, особенно в моих взглядах на частную собственность рейхсмаршал Геринг. Даже в течение войны, он частично денационализировал концерн «Герман Геринг»77. Я был противником национализации экономики, потому что национализированная экономика всегда даёт только средние результаты. Национализированная экономика означает стерильную экономику. Экономику, которая без стремления к конкуренции и индивидуальному соперничеству будет оставаться вялой, и добиваться средних результатов. Фюрер ранее, всегда с энтузиазмом соглашался с этими моими принципами. И для меня было огромным разочарованием, когда, наконец, в последние годы, фюрер так остро выступил против буржуазного мира, что практически означало, что рухнуло дело всей моей жизни.

Председатель: Доктор Заутер, трибунал думает, что он может перейти к чему–нибудь более важному, чем его взгляды на государственную экономику и частное предпринимательство.

Заутер: Да, господин председатель.

[Обращаясь к подсудимому]

Доктор Функ, вы точно знаете, что бралась в расчет большая проблема безработицы в то время, когда Гитлер захватил власть. Какие планы у вас были по ликвидации безработицы, поскольку вы знали, что именно это обещание…

Председатель: Доктор Заутер, мы слышали почти от всех подсудимых об условиях в Германии в то время. И здесь нет никаких обвинений против подсудимых из–за немецкой экономики между 1933 и 1939.

Заутер: Господин председатель, я хотел спросить подсудимого доктора Функа лишь о том, как он думал устранить безработицу, из показаний других подсудимых, я понял, что они планировали устранить её иными средствами, такими как перевооружение, и так далее. Насколько я знаю, это не так в его случае, и я думаю, что в суждении о подсудимом Функе, вопрос о том, как он предлагал справиться ликвидацией безработицы, в результате перевооружения или какими-то другими средствами, имеет кое-какое значение. Господин председатель, я не думаю, что это займет много времени. Подсудимый Функ, я уверен будет очень краток.

Вероятно, он может…

Председатель: Я думаю, он может ответить на это одной фразой.

Заутер: Господин Функ, будьте как можно более кратким.

Функ: Если мне нужно ответить только одной фразой, я лишь могу сказать, что тогда я представлял ликвидацию безработицы с помощью очень чёткого плана, но в любом случае без перевооружения, без вооружения…

Заутер: Вместо них?

Функ: Методами, которые мне бы нужно было объяснить. Но в любом случае, вопрос вооружения никогда не приходил…

Заутер: Но – вы, вероятно, можете рассказать нам в нескольких словах?

Функ: Прежде всего, возможности для работы так сказать предоставлялись повсюду. Императивом было создать масштабную дорожно-строительную программу в Германии это было нужно для оживления двигателя промышленности, в особенности автомобильной промышленности, которую, конечно, нужно было подобающим образом защитить. Требовалась обширная программа строительства жилья; требовались сотни тысяч домов…

Заутер: Короче…

Функ: Сельскому хозяйству не хватало механизации и моторизации.

Однако, я должен привести здесь, только две цифры, две пропорции, которые проливают свет на всю ситуацию. До войны две трети общего производства Германии шли на частное потребление и только одна треть на общественные нужды. Следовательно, до этого момента, промышленность вооружений не играла решающей роли.

Заутер: Доктор Функ, теперь мы переходим к другой главе.

Вы вспомните, что обвинение утверждало в своём судебном обзоре, что доказательства в отношении вас в основном косвенные. Поэтому, я полагаю, что оно руководствовалось вашими должностями нежели вашими действиями. По этой причине мне интересно знать, какие партийные должности вы занимали в течение следующего периода.

Функ: Лишь однажды, в 1932 году…

Заутер: То есть в партии – не должности в правительстве.

Функ: Я понимаю. Только в 1932, и тогда только несколько месяцев, я получал партийные поручения, потому что Грегор Штрассер хотел создать для меня собственную должность, по частной экономике. Однако, эта должность была сокращена, спустя несколько месяцев после его ухода из партии и со своих должностей. Затем в декабре 1932 меня проинструктировали принять ответственность за комитет по экономической политике.

Заутер: В декабре 1932?

Функ: Да. И в феврале 1933, то есть, спустя два месяца, я снова сдал эту должность. Оба назначения были неважными и за короткое время, что они существовали, никогда не действовали. Все господа на скамье бывшие тогда на ведущих должностях в партии могут это подтвердить. Я никогда не имел никакой другой партийной должности, таким образом после 1933 я не получал никаких дальнейших ни партийную должность.

Заутер: Значит, это так называемое управление частной экономики, если я вас правильно понимаю, существовало всего несколько месяцев в 1932 году, но фактически не действовало. И в декабре 1932, вас сделали главой другого ведомства, как он назывался комитета по экономической политике, как он назывался. Затем месяцем спустя, в январе 1933…

Функ: Феврале 1933,

Заутер: Феврале 1933, вскоре после захвата власти, вы отдали эту так называемую должность. Верно?

Функ: Да.

Заутер: Теперь о вашей связи с партией. Вы были членом, какой-либо партийной организации – СА, СС или какой–либо иной части партии?

Функ: Я никогда не принадлежал ни к какой партийной организации, ни к СА ни к СС, ни к какой–либо иной организации, и как я уже сказал, я не принадлежал к руководящему составу.

Заутер: Вы не принадлежали к руководящему составу?

Функ: Нет.

Заутер: Доктор Функ, вам известно, что партийные функционеры, то есть, ветераны партии, и так далее, ежегодно встречались в ноябре в Мюнхене. Вы сами видели фильм, показывающий эту встречу на годовщине.

Вас приглашали на эти собрания 8 и 9 ноября?

Функ: Я не знаю, получал ли я приглашения; это возможно. Но я никогда не был на таких собраниях, эти встречи особо предназначались для старых членов партии и ветеранов партии, в память о марше на Фельдхернхалле78. Я никогда не участвовал в этих собраниях, так как я избегал присутствия на крупных собраниях. В течение всего этого времени я только однажды присутствовал на партийном съезде, просто посетив одно или два мероприятия. Массовые собрания всегда создавали для меня психологический дискомфорт.

Заутер: Свидетель, вы получили золотой партийный значок после того как стали министром экономики?

Функ: Нет; я получил его, когда я всё еще был начальником управления прессы в правительстве Рейха.

Заутер: Вы не получили его как министр?

Функ: Нет.

Заутер: Как долго вы были национал–социалистическим депутатом Рейхстага?

Функ: Всего несколько месяцев.

Заутер: С какого по какой?

Функ: С июля 1932 по февраль 1933. Я не получал другое место, потому что председатель партии, председатель парламентской группы, доктор Фрик, проинформировал меня о том, что по указанию фюрера, только старые члены партии получат мандаты и вскоре я получил государственную должность.

Заутер: Свидетель, в отношении законов, которые имеют особое значение для данного процесса, такие как указ о чрезвычайных полномочиях, который практически ликвидировал Рейхстаг; закон запрещающий политические партии или закон о единстве партии и государства – в отношении всех этих законов, которые были подготовкой для последующего развития, вы всё еще были членом Рейхстага в то время или уже перестали быть?

Функ: Я уже не был депутатом Рейхстага. Но даже так, я считал эти законы необходимыми.

Заутер: Это другой вопрос. Но вы больше не были депутатом Рейхстага.

Функ: Нет, я также не был и членом кабинета.

Заутер: Доктор Функ, мы постоянно видели и слышали письменные показания американского генерального консула, Мессерсмита79, датированные 28 августа 1945, документ номер PS-1760. Он говорит в отрывке который вас касается:

«Он, являясь редактором одного из ведущих финансовых журналов в Берлине до прихода нацистов, имел очень мало открытой нацистской симпатии, когда они пришли».

Он продолжает говорить:

«…позднее он стал ярым нацистом и одним из их наиболее эффективных инструментов в силу его несомненных качеств в разнообразных сферах».

Вот то, что американский генеральный консул, Мессерсмит говорит о вас. Я хочу напомнить вам ещё один отрывок из книги доктора Ойстраха, которая уже упоминалась и которая называется «Вальтер Функ, жизнь для экономики». То есть PS-3505, который уже использовали и предъявили на этих слушаниях.

В этой книге автор говорит, что назначения, даваемые вам партией, даже если они охватывали период в несколько месяцев, можно считать особо важными.

Что вы можете нам сказать об этих двух цитатах?

Функ: Я уже заявлял о том, что я объявил себя партийцем и принял свою партийную работу с энтузиазмом. Я никогда не принадлежал к пропагандистской организации, как утверждает господин Мессерсмит. Я вообще не могу вспомнить, чтобы я даже когда–нибудь знал господина Мессерсмита и не помню, чтобы я обсуждал с ним Австрию, о чём он также утверждает.

Заутер: Ни аншлюс Австрии к Германии?

Функ: Я не помню этого, хотя конечно я считал союз Германии и Австрии необходимым, но я не вспоминаю такой дискуссии с господином Мессерсмитом.

Что касается книги доктора Пауля Ойстраха, я сожалею, что обвинение использовало эту книгу в качестве источника информации. Возникли ошибки, которых можно было бы избежать и которые я не опровергну здесь и сейчас. Ойстрах был человеком, который был совершенно вне партии.

Заутер: Кем он был?

Функ: Он владел немецкой газетой в Чили, и несколько лет был политическим редактором «Berliner Borsenzeitung»

Заутер: Политическим редактором?

Функ: Прежде всего, он естественно хотел обеспечить рынок для своей книги и по этой причине он преувеличивал важность моего положения в партии. Он мог думать, что таким образом делал для меня пользу. В любом случае, то как в ней описаны вещи, о них не сказано правильно.

Заутер: Свидетель, в документе номер PS-3563 представленном обвинением, есть заявление о том, что вас, доктора Функа, описывали в нескольких публикациях как советника Гитлера по экономической политике и в другом отрывке о вас говорили как об экономическом уполномоченном Гитлера. Это была партийная должность, или что именно означал такой термин? На какие функции это предположительно указывает?

Функ: Это не была ни партийная должность, ни партийный титул. Пресса часто так меня называла из-за моей деятельности от имени партии в 1932, и это очевидно переняли газетные авторы. Но это не была ни должность, ни титул. На самом деле бессмысленно считать мои занятия того времени такими важными, если бы они действительно имели значение, я должен был сохранить эти должности, когда партия пришла к власти.

Рейхсминистр продовольствия и сельского хозяйства также был рейхсляйтером; государственный секретарь Рейнгардт80 из министерства финансов, был главой отдела финансовой политики в рейхсляйтунге, и т. д. Но никогда не было «рейхсляйтера по экономике». Когда партия пришла к власти, я покинул Рейхстаг и все партийные организации.

Заутер: Доктор Функ, партийный экономический совет Рейха – я повторю термин: партийный экономический совет Рейха – упоминался здесь однажды или дважды в ходе этого процесса. Что вам известно о вашем участии в этой партийной организации и об обязанностях и области этой партийной организации?

Функ: Мне пришлось долго подумать, прежде чем я вообще смог вспомнить эту группу, так как в особенности ни Гесс, ни Розенберг, ни Франк ничего такого не помнили. Но я смутно помню, что Готтфрид Федер имел круг людей, которых он вызывал для консультаций и которому дал довольно помпезное название «партийный экономический совет Рейха». После захвата власти эта группа перестала существовать. Я никогда не присутствовал ни на каких заседаниях, и был очень сильно удивлен узнав из обвинительного заключения, что я предположительно был заместителем председателя этой группы. Данная группа вообще не имела никакого значения.

Заутер: Вы назвали Готтфрида Федера.

Функ: Он был ответственным за экономическую программу и догматы партии с её создания до прихода к власти.

Заутер: Значит, он был экономическим теоретиком партии с её основания до прихода к власти?

Функ: Да. Доктор Вагнер и Кепплер81 позднее его затмили. Кепплеру публично был дан титул экономического советника фюрера.

Заутер: Доктор Функ, если я вас правильно понимаю, лица, которых вы прямо сейчас назвали это те, кого вы считаете экономическими советниками Гитлера?

Функ: Нет, это неправильно.

Заутер: И?

Функ: Гитлер не позволял советовать ему, особенно по экономическим вопросам. Эти были просто люди, которые разбирались с проблемами экономической политики в партийном руководстве, как до меня, так и после.

Заутер: Также c точки зрения публичного продвижения, как Готтфрид Федер?

Функ: Он много писал; например, он подробно занимался проблемой снижения процентной ставки.

Заутер: Доктор Функ, такими были ваши реальные или предполагаемые должности. Теперь я перехожу к вашим государственным должностям. После захвата власти – то есть, в конце января 1933 – вы стали начальником управления прессы в правительстве Рейха. В марте 1933 – вы, когда было создано министерство пропаганды, государственное министерство, вы стали государственным секретарем в этом министерстве пропаганды при министре Геббельсе. Как это случилось?

Функ: Могу я кратко подытожить эти вопросы?

Заутер: Минуточку…

Функ: Это было бы гораздо быстрее, чем задавать вопросы по-отдельности.

Заутер: Тогда я бы попросил вас одновременно рассмотреть вопрос, почему вы вошли в министерство пропаганды и были назначены начальником управления прессы в правительстве Рейха, хотя вы обычно занимались экономическими вопросами.

Функ: Рейхсмаршал уже заявлял в своих показаниях; во-первых, что он никогда не знал, что я вообще работал в партии до 1933, и во–вторых, что, как он сам правильно думал, моё назначение начальником управления прессы правительства Рейха стало совершенно удивительным. 29 января 1933 фюрер сказал мне о том, что у него нет никого среди старых членов партии, кто близко знаком с прессой и, что поэтому он, хотел попросить меня занять должность начальника управления прессы, так как в особенности это назначение включало регулярные доклады рейхспрезиденту, которому я очень нравился. Я часто был гостем в его доме и был в дружеских отношениях с его семьей.

Заутер: То есть, Гинденбургу?

Функ: Да, Гинденбургу.

В этом заключались причины, которые побудили Гитлера сделать меня начальником управления прессы правительства Рейха. Начальник управления прессы правительства Рейха был также министериальдиректором в рейхсканцелярии, и мне не нравилась идея внезапно становиться гражданским служащим, так как у меня никогда не было амбиций в таком направлении. Но я принял это назначение под влиянием общего энтузиазма того периода и преданности призывам фюрера.

Я представлял ему регулярные доклады прессы в присутствии Ламмерса. Такие совещания шли только полтора года до смерти рейхспрезидента, после чего они прекратились. Фюрер давал указания для прессы через начальника партийного управления прессы Рейха доктора Дитриха82, который позднее также стал государственным секретарём в министерстве пропаганды.

Когда создали министерство пропаганды, фюрер попросил меня организовать это министерство, для того, чтобы Геббельс не занимался проблемами администрации, организации и финансами. Затем управление прессы правительства Рейха, за которое я был ответственным до сих пор, было присоединено к министерству пропаганды под непосредственное руководство Геббельса. Оно также имело своего начальника.

С этого времени – то есть, спустя всего 6 недель деятельности в качестве начальника управления прессы правительства Рейха – моя деятельность относительно информации и инструктирования прессы подошла к концу. Затем это делал сам Геббельс, который в целом провёл четкую черту между политическими и административными задачами министерства. Он привёл с собой своих старых сотрудников из пропагандистского руководства партии, чтобы следить за пропагандой.

Мои услуги не потребовались для политической пропаганды. Геббельс заботился об этом с помощью партийного органа, членом которого я не был. Я имел, например, в качестве председателя наблюдательного совета, ответственность за финансы немецкой вещательной корпорации – вопрос сотни миллионов, но я никогда не передавал пропагандистские речи. Я не выступал ни на каких крупных государственных или партийных съездах. Естественно, я полностью учитывал важность пропаганды для руководства государства и восхищался действительно одаренной манере, в которой Геббельс проводил свою пропаганду; но я сам не играл роли в активной пропаганде.

Заутер: Тогда, если я вас правильно понимаю, ваши функции в министерстве пропаганды, которое было конечно, государственным министерством, были чисто административного и организационного характера, и вы оставили саму пропаганду министру, доктору Геббельсу и людям, приведённым им в министерство из партийного пропагандистского органа. Это верно?

Функ: Да. Геббельс естественно требовал исключительного права распоряжаться всем пропагандистским материалом и остальные значительные ограничения налагались на моё положение в качестве государственного секретаря по пропаганде тем фактом, что многие задания, остававшиеся в других министерствах за государственным секретарём, были в данном случае переданы эксперту Геббельса Ханке83, который позднее стал государственным секретарём и гауляйтером.

Заутер: Ханке?

Функ: Да. Мне не кажется, что в течение всего периода моей деятельности в министерстве пропаганды я подписал хотя бы три распоряжения в качестве заместителя Геббельса. Одна из этих подписей выхвачена обвинением. Эта подпись стоит на приказе об исполнении директивы и устанавливает дату, когда она вступает в силу.

Заутер: В чём заключалась эта директива?

Функ: Распоряжение о применении закона о Палате культуры Рейха84. Рейхскабинет принял законодательство в связи с Палатой культуры Рейха. Я не был членом рейхскабинета, но как государственный секретарь министерства пропаганды я, конечно, был формально ответственным и естественно способствовал пропаганде, как делал каждый, кто занимал ведущее положение в официальной или интеллектуальной жизни Германии. Вся культурная жизнь нации была пронизана этой пропагандой в размере соответствующем подавляющему, фундаментальному значению, которое правильно придавили пропаганде в национал–социалистическом государстве.

Заутер: Доктор Функ, обвинение считает вас ответственным за законы принятые в рамках вашей должности в качестве начальника управления прессы правительства Рейха. Я сошлюсь, например, на законы, представленные под номерами документов PS-2962 и PS-2963. Это хорошо известные вам законы которые касаются отмены гражданских прав в Германии и отмены парламентской формы правительства. Я прошу вас объяснить, какое отношение вы имели к этим законам? Вы как начальник управления прессы правительства Рейха имели какое–либо влияние на содержание и принятие этих законов?

Функ: Нет. На этот вопрос уже отрицательно ответили как рейхсмаршал так и доктор Ламмерс. Всё, что мне нужно было делать состояло в передаче содержания этих законов прессе, в соответствии с указаниями, данными мне фюрером.

Заутер: Таким образом, вы, конечно, присутствовали на заседаниях рейхскабинета…

Функ: Да.

Заутер: И вы делали заметки об обсуждениях и резолюциях рейхскабинета…

Функ: Да.

Заутер: В этом заключалась причина вашего присутствия там, но ваша единственная обязанность – и пожалуйста, скажите мне, правильно ли я говорю – заключалась в информировании прессы о принятых решениях после заседаний кабинета? Это верно?

Функ: Да, это верно.

Заутер: Значит, вы не имели никакого влияния на подготовку или содержание законов, ни на голосование? Правильно?

Функ: Да, это правильно. Я не имел ни места, ни голоса в кабинете.

Заутер: Вы были ответственны за газетную политику правительства Рейха – и я подчеркиваю: правительства Рейха, а не партии?

Функ: Я уже сказал о том, что я получал свои указания для прессы от фюрера это длилось 6 недель. Затем доктор Геббельс возглавил газетную политику.

Заутер: Вы уже говорили о том, что доклады о прессе рейхспрезиденту фон Гинденбургу завершились с его смертью в августе 1934?

Функ: Да.

Заутер: И также, с той же даты, вы докладывали о прессе Гитлеру, который был рейхсканцлером, не так ли?

Функ: Да, это верно. Рейхспрезидент Гинденбург тем временем умер.

Заутер: И потом начальник управления прессы Рейха, то есть партийный чиновник, доктор Дитрих, стремился все больше и больше занять ваше место?

Функ: Да, доктор Дитрих был одним из ближайших соратников фюрера и через него фюрер давал указания прессе.

Заутер: Доктор Функ, книга доктора Ойстраха, PS-3505, экземпляр USA–653, который вы уже рассматривали, содержит следующую цитату о вашей газетной политике, и я цитирую:

«Многие журналисты, работавшие в Берлине и провинциях благодарны Функу за тот способ которым он проводил их желания и жалобы, особенно в течение переходного периода.

Функ ответственен за наиболее широко цитируемые слова о том, что пресса не должна быть «шарманкой», которыми он выступал против единообразия» - используется немецкое слово, одностороннее моделирование и уравнение – «прессы и требовал для неё индивидуальности. Но он также защищал прессу от усилий различных ведомств «заткнуть рот…».

Это верно?

Функ: Да. Я, наверное, писал об этом и в этом заключалось моё мнение. Насколько это было в моей власти, я пытался защищать прессу от стандартизации и произвольного обращения, особенно от рук правительственных ведомств.

Заутер: Мне кажется, вы уже сказали, что вы не принимали участия в политическом руководстве министерством пропаганды – я подчеркиваю, политическом руководстве министерством пропаганды – или в самой пропагандистской работе. Это верно?

Функ: Да, это верно.

Заутер: Господин председатель, я перехожу к новому комплексу. Ваша честь, вы сейчас желаете объявить перерыв?

Председатель: Я думаю, мы продолжим. Мы прервемся в 12 часов.

Заутер: Свидетель, теперь я перехожу к вашему отношению к вопросу антисемитизма. Я так делаю, потому что вас считают более или менее ответственным, вместе с остальными, за эксцессы совершённые против евреев. Вы расскажите нам о принципах, на которых основано ваше отношение?

Функ: Я никогда не был антисемитом на основе расовых принципов. Сначала я думал, что антисемитские требования партийной программы были вопросом пропаганды. Тогда евреи во многих отношениях занимали доминирующее положение в совершенно различных и важных сферах немецкой жизни, и я сам знал много очень мудрых евреев, которые не думали, что это было в интересах евреев, что они должны доминировать в культурной жизни, юридических профессиях, науке и торговле в той степени, которая тогда была…

Тогда народ демонстрировал тенденцию к антисемитизму.

Евреи имели особо сильное влияние на культурную жизнь и их влияние казалось мне в особенности угрожающем в этой сфере, потому что тенденции, которые как я чувствовал, были точно ненемецкими и лишёнными художественного вкуса появлялись как результат еврейского влияния, особенно в области живописи и музыки. Был создан закон о Палате культуры Рейха, радикально исключавший евреев из немецкой культурной жизни, но с возможностью исключений. Я применял эти исключения повсюду, где было возможно. Закон, как я сказал, был принят рейхскабинетом, который несёт за него ответственность. Это было во время, когда я не был членом кабинета. В течение периода своей деятельности в министерстве пропаганды, я делал, что мог для помощи евреям и иным посторонним в культурной жизни.

Любой знающий о моей деятельности в тот период может и должен свидетельствовать об этом.

Заутер: Я представил два письменных показания в моей документальной книге, документы номер Функ–1 и 2. Первые были даны редактором «Frankfurter Zeitung85», Альбертом Озером86; и вторые, адвокатом, доктором Розеном. Я прошу вас принять судебное уведомление по обоим документам. Первые письменные показания подтверждают, что подсудимый Функ имел большие проблемы защищая интересы вышеуказанного Альберта Озера, редактора «Frankfurter Zeitung» и редакции данной газеты, хотя делая так, он ставил под угрозу своё положение. В особенности, он настаивал на сохранении в членах редакции тех, кто не был арийского происхождения, кто соответственно, согласно намерениям партии, не должен был работать.

Функ: Это не соответствовало намерениям партии, но согласно закону о Палате культуры, чтобы они больше не должны были работать.

Заутер: Также согласно закону, принятому о Палате культуры.

Затем документ номер 2 из документальной книги, письменные показания подготовленные доктором Розеном, который подтверждает, что подсудимый Функ также вмешивался, например, от имени семьи композитора, доктора Рихарда Штрауса87, и его неарийской внучки и делая так подвергал себя некоторой личной опасности. Эти лишь несколько примеров, но вероятно подсудимый сможет рассказать вам об остальных случаях, в которых он отстаивал интересы людей.

Председатель: Какие номера экземпляров вы присвоили?

Заутер: Номера Функ–1 и 2 в документальной книге. Я приобщаю оригиналы.

Председатель: 1 и 2?

Заутер: 1 и 2.

[Обращаясь к подсудимому]

Доктор Функ, я только что сказал, что вы сможете – достаточно кратко – привести нам еще несколько примеров случаев, в которых вы использовали ваше официальное положение для защиты интеллигенции и художников, чьи взгляды приводили их к трудностям.

Функ: Рихард Штраус это особый случай. Этот наиболее замечательный живущий композитор оказался в больших неприятностях из-за либретто написанного евреем, Стефаном Цвейгом88.

Я добился приёма Рихарда Штрауса фюрером и вопрос был разрешен.

Доктор Вильгельм Фуртвенглер89 оказался в похожих неприятностях, потому что он написал статью, восхвалявшую композитора Хиндемита90 и композиторы с еврейскими жёнами, такие как Легар91, Кюннеке92 и остальные кто всегда оказывался в неприятностях из–за своих усилий избежать запрета на исполнение своих произведений. Я всегда добивался получения разрешения для композиторов, чтобы их произведения исполняли.

Председатель: Подсудимый может говорить, что он помогал сотням евреев, но это в действительности не отменяет факт, что он мог действовать враждебно подписывая распоряжения против еврейской расы – сам помогая нескольким еврейским друзьям. Все равно, я не думаю, что есть необходимость вдаваться в подробности.

Заутер: Господин председатель, мы считаем, что для того, чтобы судить о характере и личности подсудимого, может быть важно знать, подписывал ли он распоряжения, которые были каким–либо образом антисемитскими, потому что как чиновник он считал себя связанным присягой исполнять законы страны, или же он подписывал их, потому что сам был антисемитом, который желал преследовать еврейских граждан и лишать их прав, и только по этой причине…

Председатель: Доктор Заутер, трибунал думает, что вы достаточно ясно обозначили, что он помогал еврейским друзьям, но это не тот вопрос, о котором нужно вдаваться в подробности.

Заутер: Господин председатель, сейчас, в любом случае, я перехожу к другому. Я хочу спросить подсудимого о том, как его деятельность в министерстве пропаганды развивалась в последующие годы.

Функ: В том же самом направлении, что я здесь описывал. Постепенно я стал ответственным за крупный культурно-экономический концерн – кинокомпании, вещательные корпорации, театры. Я был директором и председателем наблюдательного совета филармонического оркестра и совета немецкой экономики, который коллективно занимался экономической деятельностью во всей экономической сфере внутри и за рубежом с активным участием в самой экономике. Такими были основные части моей работы.

Заутер: Свидетель, обвинение приобщило под документальным номером PS-3501 письменные показания бывшего начальника управления прессы Рейха – мне кажется – Макса Аммана93, о вашей деятельности в министерстве пропаганды. Я сейчас хочу на них сослаться. В этих письменных показаниях, мы находим заявление о том, что доктор Функ – и я цитирую дословно:

«…был во всех отношениях министром в министерстве пропаганды…» - и далее сказано – и я снова цитирую – «Функ осуществлял полный контроль за всеми средствами выражения в Германии: прессой, радио и музыкой».

Теперь, я попрошу вас прокомментировать это, но вы можете сделать это достаточно коротко, потому что я уже приобщил письменные показания Макса Аммана об обратном, на которые я сошлюсь позже.

Функ: Амман знал министерство только извне и поэтому, у него не имелось точных сведений о его внутренних делах. Моя работа проводилась таким способом как я её описал. Это полный абсурд утверждать, что при таком министре как доктор Геббельс министерство возглавлял кто-то кроме кроме министра.

Доктор Геббельс обладал такими исключительными и всеохватывающими функциями в сфере пропаганды, что он затмевал любого.

Заутер: Господин председатель, я приобщаю письменные показания этого же бывшего рейхсляйтера Аммана, касающиеся этого же предмета, в приложении к документальной книге Функа, под документальным номером Функ–14 – это будет экземпляр номер 3 – и я прошу вас принять судебное уведомление об этих письменных показаниях. Я не думаю, что мне нужно их зачитывать. Я подготовил эти письменные показания в присутствии и при содействии члена обвинения. Существенная часть этих письменных показаний от 17 апреля 1945 о том, что рейхсляйтер Макс Амман также признаёт, что Функ не имел никакого отношения к пропаганде как таковой. То есть, он не вещал и не пособничал никаким пропагандистским речам, но в основном занимался организацией и администрированием в министерстве. Итак, господин председатель, я перехожу к должности подсудимого в качестве рейхсминистра экономики.

[Обращаясь к подсудимому]

Доктор Функ, вы были государственным секретарём в министерстве пропаганды до 1937. В конце ноября 1937 вы стали рейхсминистром экономики, после вашего предшественника доктора Шахта, оставившего этот пост. Вы можете рассказать нам с необходимой краткостью – конечно – как состоялась эта замена и почему вас позвали на данный пост?

Функ: Это также и для меня было полной неожиданностью. Во время представления в опере, фюрер, который присутствовал, в антракте отвёл меня в сторону в вестибюле и сказал мне, что разногласия между Шахтом и Герингом уже нельзя сгладить, и что поэтому он был вынужден уволить Шахта с должности министра экономики и попросить меня принять пост министра экономики, так как он очень хорошо знал о моих знаниях и опыте в сфере экономики. Он также попросил меня связаться с рейхсмаршалом Герингом, который бы объяснил всё остальное.

Это был мой единственный разговор с фюрером об этом предмете.

Заутер: И затем вы побеседовали с самим Герингом? Вы расскажите нам об этом?

Функ: Затем я направился к рейхсмаршалу, который сказал мне о том, что он в действительности только лишь намеревался поставить государственного секретаря ответственным за рейхсминистерство экономики, но потом он решил, что обширный механизм четырёхлетнего плана должен быть соединен с механизмом министерства экономики. Однако, министру пришлось бы работать в соответствии с его директивами и в частности уполномоченные в отдельных решающих отраслях экономики сохранились бы и получали бы свои директивы напрямую от делегата четырёхлетнего плана. Для того, чтобы приступить к необходимой реорганизации, рейхсмаршал сам принял руководство рейхсминистерством экономики и в феврале 1938 он передал его мне.

Заутер: Значит, Геринг сам был во всех отношениях главой министерства экономики в период около трёх месяцев.

Функ: Реорганизация проходила под его контролем. Контроль за экономической политикой тогда был его в руках, так же как и позднее.

Основные контролирующие ведомства четырёхлетнего плана сохранялись; например, управление валютного контроля, которое давало указания Рейхсбанку; было управление продовольственного контроля, которое давало указания министерству продовольствия и сельского хозяйства; управление контроля за распределением рабочей силы, которое давало указания министерству труда и также уполномоченные отдельных отраслей экономики: угля, химикатов, и т.д., которые находились под прямым контролем делегата четырёхлетнего плана. Некоторые ведомства таким же образом переданные министерству экономики из четырёхлетнего плана, продолжали функционировать совершенно самостоятельно. Они включали управление экономического развития и исследований Рейха, которое находилось под руководством профессора Штрауха, и управление исследования почв Рейха под руководством государственного секретаря Кепплера, названного здесь в связи со Словакией и Австрией.

Я попытался восстановить независимость этих управлений. Я до сих пор в неведении, что делали эти управления. В любом случае, они думали, что ответственны скорее перед четырехлетним планом, нежели чем перед министерством экономики.

Заутер: Доктор Функ, в том, что вы сказали важно то, что вы получили титул министра, но в реальности не являлись министром, но могли бы иметь положение государственного секретаря и это так называемое министерство экономики полностью подчинялось директивам четырёхлетнего плана – другими словами вашего со–подсудимого Геринга – и было вынуждено следовать этим директивам.

Я вас правильно понял?

Функ: Последнее положение верно. Рейхсмаршал это здесь ясно выразил и подтвердил. Но первое заявление неверно, потому что, по крайней мере формально, я занимал положение министра, который занимался гигантской административной областью которой рейхсмаршал конечно не уделял внимания. Главной задачей реорганизации было то, что рейхсмаршал сохранял за собой управление и контроль экономической политики в наиболее важных и решающих вопросах и давал мне соответствующие указания, но их исполнение было естественно в руках министра и его организаций. Но это, правда, что положения министра, в обычном понимании термина не существовало. Было так сказать, высшее министерство. Но так происходило со мной всю мою жизнь. Я так сказать достиг порога, но мне никогда не позволяли его пересекать.

Заутер: Это не то, что касается данного суда.

Доктор Функ, обвинение утверждает, что хотя вы не были на самом деле министром с обычной ответственностью и самостоятельностью министра, вы, как доктор Функ, рейхсминистр экономики, всё же осуществляли надзор за такими частями немецкой экономики, которые группировались вокруг военной и промышленности вооружений, то есть, в частности, сырье и переработка, как и горнодобыча, стальная промышленность, электростанции, ремесленники, финансы и кредит, внешняя торговля и иностранная валюта. Я отсылаю вас доктор Функ, к заявлениям на странице 22 немецкого перевода судебного обзора, который я обсуждал с вами несколько дней назад.

Функ: Это формально правильно. Но я уже объяснял, как было на самом деле. Я не имел никакого отношения к промышленности вооружений. Промышленность вооружений была сначала в подчинении высшего командования вооруженных сил, в подчинении начальника управления вооружений, генерала Томаса, который состоял в заговоре Шахта, о чем мы здесь слышали. Министр вооружений Тодт94, который был назначен в 1940, сразу же забрал у меня всю власть над экономикой и позже я передал всё гражданское производство министру вооружений Шпееру.

Заутер: Что вы имеете в виду под гражданским производством?

Функ: Уголь, химикаты, товары широкого потребления и другие товары. Основные отрасли производства уже названные здесь, как я говорил ранее, были у делегата четырёхлетнего плана. Таким образом, дошло до того, что министерство экономики постепенно стало новым министерством торговли, которое занималось только распространением товаров широкого потребления.

Заутер: Господин председатель, вероятно, мы можем позволить ему продолжить ещё несколько секунд, потому что я затем перейду ко второму предмету президенту Рейхсбанка.

Председатель: Конечно.

Заутер: Пожалуйста, вы коротко продолжите? Вы остановились. Мне кажется вы хотели сказать больше о рабочей силе, золоте и иностранной валюте – о компетентных властях в этом.

Функ: Управление контроля за иностранной валютой в четырехлетнем плане являлось компетентным органом и Рейхсбанк должен был действовать в соответствии с его директивами – по крайней мере, в моё время.

Заутер: И руководство внешней торговлей?

Функ: Это было в руках министерства иностранных дел. Министр иностранных дел упрямо претендовал на это.

Заутер: А чем занималось министерство экономики?

Функ: Министерство экономики и Рейхсбанк обеспечивали техническое исполнение в данной сфере, то есть, техническое исполнение клиринговых соглашений, балансов, и т. д.

Заутер: Господин председатель, я перехожу к отдельной теме. Сейчас я хочу обсудить его положение как президента Рейхсбанка. Я думаю, может быть подошел момент для отложения.

Председатель: Суд отложен.