Занимая пост генерал-губернатора, Ганс Франк снискал мрачную известность, как кровавый палач Польши. Было представлено много доказательств его деятельности, направленной к уничтожению польского, украинского и еврейского населения страны, преследования им интеллигенции и разграбления культурных ценностей Польши.

Обвинение предъявило трибуналу, в частности, собственный дневник подсудимого Франка, где отражена преступная деятельность последнего в Польше на протяжении ряда лет. Сейчас, противореча общеизвестным фактам и своим собственным записям в дневнике, Франк отпирается от большинства предъявленных ему обвинений и лишь изредка, под давлением неопровержимых улик, сознается в проведении тех или иных преступных мероприятий.

Ряд вопросов адвоката был направлен к тому, чтобы получить от своего подзащитного ответы об «ограниченности» его полномочий.

Цитировавшийся ранее на заседаниях трибунала дневник Франка показывает, что подсудимый вмешивался буквально во все функции управления и оккупации Польши.

Свою деятельность он осуществлял в тесном контакте с органами «службы безопасности» и полиции, а также с гитлеровскими войсковыми частями. Теперь же Франк пытается уверить трибунал, будто чиновники полиции и СС не были подчинены ему, и что он якобы не давал им никаких приказов, так как они «все равно не были бы выполнены». Попутно Франк пытается обелить преступную деятельность полиции и СС.

На вопрос защитника, участвовал ли когда-либо Франк в уничтожении евреев, подсудимый вынужден признать, что за эти «мероприятия» он не может снять с себя ответственности. «Борьбу против евреев, — цинично заявляет Франк, — мы вели годами и делали соответствующие высказывания по этому вопросу. Мой дневник является свидетельством этого.:.» На вопросы защитника, ввел ли он в генерал-губернаторстве еврейские гетто, а также принудительные работы для населения.

Подсудимый отвечает утвердительно, однако оговаривается, что о «необходимости» этих мероприятий он будет говорить во время его допроса обвинителями.

Когда защитник переходит к разделу обвинения о разграблении Франком ценностей в Польше, а также разорении библиотек, подсудимый пытается доказать, что он якобы не был причастен к этого рода преступлениям, так как у него «не было времени присваивать себе произведения искусства». Правда, он признает, что произведения искусства «изымались» из генерал-губернаторства в большом количестве, но что они вывозились в Германию.

— Обвинение инкриминирует вам, — говорит защитник Зайдль, — что страна, во главе которой вы стояли в качестве генерал-губернатора, была разграблена. Что вы можете сказать по этому поводу?

Не отрицая, что Польша была разорена и ограблена, подсудимый Франк долго и витиевато распространяется на тему о том, как он старался якобы восстановить страну.

Обращаясь к Франку, защитник Зайдль говорит: — Вы дали показания о том, что вы делали в интересах благосостояния народа в генерал-губернаторстве. Однако вам вменяется в вину целый ряд высказываний, которые относятся к вашему личному дневнику и которые противоречат вашим другим высказываниям. Как вы объясните эти противоречия?

Франк на минутку задумывается, а потом с напускным пафосом говорит: — Это было время борьбы, это было время штурма и натиска в стране, представлявшей собой пылающий костер. В такой обстановке могли быть произнесены любые слова. И должен прямо сказать, что некоторые слова были ужасны. Я сам был потрясен этими словами.

Защитник просит подсудимого рассказать об уничтожении немцами краковских профессоров и о так называемой акции «А — Б».

— Я установил, — показывает Франк, — что СС и полиция созвали краковских профессоров на собрание, арестовали их и направили всех в концлагерь Ораниенбург.

Среди них были и глубокие старики. Ситуация была чрезвычайно напряженной, количество покушений увеличилось. Таким образом, необходимо было провести акцию «А — Б» не только в генерал-губернаторстве, но и в других областях.

Таким образом, подсудимый Франк признал, что он лично руководил истреблением польской интеллигенции, осуществив преступную акцию, носившую условное наименование «А — Б».

Представитель советского обвинения тов. Смирнов, приступив к перекрестному допросу подсудимого Франка, с первых же шагов разоблачает его выдумку, будто бы полиция и СС не подчинялись ему.

Обвинитель: Помните ли вы приказ Гитлера о назначении вас на должность генерал-губернатора Польши? Этот приказ датирован 12 октября 1939 года. Этим приказом вы были подчинены непосредственно Гитлеру.

После некоторых препирательств Франк признает, что он подчинялся непосредственно Гитлеру.

Обвинитель Смирнов предъявляет подсудимому декрет Гиммлера, в котором, между прочим, говорилось, что даже указания рейхсфюрера СС и полиции не могли выполняться, если на то не было согласия генерал-губернатора.

— Не свидетельствует ли это, подсудимый, о значительных правах, предоставленных вам в области руководства полиции и СС в генерал-губернаторстве? — замечает советский обвинитель.

— Текст указа подтверждает это, — признает подсудимый.

На этом утреннее заседание трибунала заканчивается.