Как и прежде, Розенберг уклоняется от прямых ответов на вопросы обвинителя. Он изворачивается, пытаясь словесными выкрутасами затуманить неприятную для него и его сообщников истину.

Начиная поход против Советского Союза, гитлеровцы объявляли, что они предпринимают его с целью расчленения СССР, овладения его богатствами, порабощения и истребления советских людей. Розенберг был одним из глашатаев, а затем и участником этого разбойничьего похода. Теперь на суде, когда дело дошло до ответа, Розенберг пытается представить себя неповинным в этих преступлениях.

Тов. Руденко предъявляет Розенбергу его меморандум, датированный 2 мая 1941 года.

Из этого документа обвинитель читает: «Война может продолжаться в случае, если все вооруженные силы на третьем году войны будут снабжаться продовольствием из России. Нет никакого сомнения, что в результате многомиллионное население погибнет голодной смертью, если мы возьмем в стране то, что нам необходимо». К этому тов. Руденко добавляет еще одну цитату из указанного документа, которая гласит: «Целью имперского уполномоченного для Эстонии, Латвии, Литвы и Белоруссии является создание германского, протектората с тем, чтобы впоследствии превратить эти области в составную часть великой Германской империи путем германизации подходящих в расовом отношении элементов».

— Припоминаете вы эту инструкцию? — спрашивает тов. Руденко.

— Так точно, эта инструкция мне знакома.

Спохватившись, что это признание противоречит его предшествовавшим показаниям, подсудимый Розенберг начинает пространно рассуждать по поводу переводов с немецкого на русский, с одной лишь целью увести обвинителя и трибунал от существа вопроса.

Возвращенный, однако, обвинителем к теме допроса, Розенберг признает, что планы порабощения народов Советского Союза заранее разрабатывались гитлеровскими заговорщиками и что предъявленная ему инструкция составлялась в его, Розенберга, учреждении.

Из другой инструкции Розенберга, адресованной всем рейхскомиссарам оккупированных восточных областей, обвинитель Руденко цитирует следующее место: «Эта грядущая борьба явится борьбой за снабжение Германии и всей Европы сырьем и продовольствием».

Обвинитель: Это вы подтверждаете?

Подсудимый: Да.

Тов. Руденко напоминает подсудимому разделявшиеся Розенбергом высказывания Гитлера о захвате Германией Прибалтики, Крыма, Бакинского района.

Подсудимый Розенберг утверждает, будто бы он был против некоторых захватнических планов Гитлера.

Тогда тов. Руденко предъявляет подсудимому его директиву о целях гражданского управления в оккупированных восточных областях.

В этой директиве даются указания о беспощадном обращении с населением оккупированных советских районов и указывается, что «положения Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны, которыми предусматривается управление страной, оккупированной иностранной державой, не имеют действия, так как СССР надо считать уничтоженным». Далее Розенберг подчеркивал в этой своей людоедской инструкции: «Допустимы все мероприятия, которые германской администрации кажутся необходимыми к удобными для проведения этой обширной задачи».

Обвинитель: Подсудимый, вы согласны, что эта директива выдает ваши тайные замыслы, хотя вы тогда несколько и поторопились объявить Советский Союз уничтоженным?

Подсудимый вынужден признать существование предъявленной ему директивы, хотя и с оговоркой, что он это не писал, но это появилось в свет от имени «восточного министерства». «Я, конечно, несу ответственность за эту директиву», — говорит Розенберг.

Подсудимый подтверждает также, что гитлеровцы собирались, захватив Прибалтику, Кавказ и другие районы Советского Союза, превратить их в германские колонии.

Уличенный вопросами тов. Руденко, подсудимый Розенберг признает также отрицавшиеся им ранее факты, устанавливающие, что Розенберг не только принимал участие, но и руководил кровавыми полицейскими расправами немецких захватчиков над мирным населением советских городов и деревень, временно подпавших под фашистское иго.

Продолжая допрос подсудимого Розенберга, главный обвинитель от СССР Руденко напоминает ему о расстреле сотен советских граждан в районе Умани, совершенном лишь потому, что эта местность нужна была оккупантам для охоты. Пытаясь опровергнуть этот вопиющий акт злодеяния немецких оккупантов, Розенберг утверждает, будто местность в районе Умани должна была якобы быть использована для заготовки лесных материалов военными учреждениями и что для охраны находившихся в лесу рабочих от партизан необходимо было произвести переселение местных жителей.

Опровергая лживые утверждения подсудимого, Руденко зачитывает справку немецкого лесного управления, приложенную Розенбергом к своему письму на имя Гитлера по этому поводу. В справке лесного управления говорилось: «Несомненно, что прежде всего из интересов охоты была произведена эвакуация многих деревень, расположенных на лесном массиве Умани».

— Так ведь было написано в справке лесного управления? — спрашивает обвинитель.

Розенберг говорит, что справка составлялась лесным управлением в Берлине, а вариант о поставке леса подтверждался Кохом, находившимся на Украине.

После этого тов. Руденко возвращается к сделанному накануне заявлению Розенберга о том, что последний якобы намеревался уйти в отставку. Главный обвинитель от СССР напоминает, что при этом Розенберг ссылался на свое письмо Гитлеру от 12 октября 1944 г. Но известно, что к этой дате имперский министр восточных областей оказался уже без областей. Советский обвинитель предъявляет трибуналу другое письмо Розенберга Гитлеру, датированное 6 февраля 1938 года.

Обвинитель: В этом письме вы высказали свою обиду в связи с назначением подсудимого Риббентропа министром иностранных дел?

Подсудимый: Так точно.

Обвинитель: Вы считали, что министром иностранных дел гитлеровского кабинета могли быть вы лично? Это правда?

Подсудимый: Да.

Обвинитель: Вы просили назначить вас в тайный совет?

Подсудимый: Да.

Обвинитель: Просили пост имперского министра?

Подсудимый: Так точно.

Резюмируя допрос, тов. Руденко приходит к выводу, что Розенберг был ближайшим сподвижником Гитлера в выполнении всех его планов и замыслов.

Представитель французского обвинения посвящает перекрестный допрос деятельности «штаба Розенберга» во Франции. Он спрашивает подсудимого, правильно ли, что сгон евреев из Франции и казнь их дали возможность так называемому штабу Розенберга овладеть ценностями и движимым имуществом, которые раньше принадлежали евреям. Подсудимый вынужден признать, что это соответствует действительности.

Французский обвинитель напоминает об уже представленном ранее трибуналу документе, где говорится, что в Париже, начиная с 1941 года и до конца оккупации, по вторникам созывались специальные совещания, на которых собирались представители различных немецких служб, в том числе «штаба Розенберга». Приведя содержание отчетов об этих совещаниях, обвинитель констатирует, что Розенберг должен был быть регулярно информирован о зверствах немцев во Франции, в частности об антисемитской деятельности во время оккупации.

Французский обвинитель излагает часть одного из документов, из которой явствует, что «штаб Розенберга» извлекал для себя выгоду от мероприятий по расстрелу патриотов, и поэтому сотрудники Розенберга в своей практической деятельности помогали «освободиться от людей», чтобы затем можно было конфисковать их имущество.

На этом заканчивается допрос подсудимого Розенберга, и по предложению председателя трибунала его под конвоем отводят на скамью подсудимых.

В зал суда вводят свидетеля зашиты Ганса Рике, заведовавшего отделом питания и сельского хозяйства в имперском министерстве восточных областей, возглавлявшемся подсудимым Розенбергом.

Свидетель констатирует, что задачей подведомственного ему отдела было «использование русского сельского хозяйства», а также использование южных районов Советского Союза для пропитания немецкой империи и германских войск.

Заключительная часть вечернего заседания трибунала была посвящена рассмотрению дополнительных ходатайств защитников о вызове свидетелей и представлении документов.