Максвелл-Файф: Милорд, не знаю хочет ли ваша светлость слова обозначающие эти сокращения. У меня это есть если этого хочет ваша светлость – в последнем документе PS-1201.

Председатель: Ох, большое спасибо, да.

Максвелл-Файф: Милорд, думаю всё, что требуется вашей светлости, посмотреть туда где указано имя доктора Гротиуса.

Председатель: Да.

Максвелл-Файф: Wi Ru Amt это Wirtschaftsrustungsamt, управление экономики и вооружения, которое как вспомнит ваша светлость, управление генерала Томаса116 в ОКВ.

Милорд, остальные буквы «KVR» это Kriegsverwaltungsrat, советник по военной экономике.

Милорд, не думаю, что есть какой-то спор о том, что документ исходит из ведомства генерала Томаса в ОКВ.

Председатель: Да.

Латернзер: Господин председатель, могу я кое-что сказать в отношении этого документа. Я хочу только отметить некоторые соображения. Следует установить откуда возник заголовок, то есть, первая строка. Вторая строка, на которую сослался сэр Дэвид, начинается с букв «AZ». AZ (Aktenzeichen) означает «номер дела», другими словами, ссылку на письмо из управления экономики и вооружения. Однако это не объясняет автора этого документа, что можно установить только, когда мы выясним, что означает заголовок, или первая строка.

Председатель: Что же, вы это понимаете?

Латернзер: Да, понимаю.

Председатель: Очень хорошо.

Латернзер: Автора написанного можно установить только если мы выясним, что означает первая строка, потому что вторая строка это только документальный номер дела, что можно видеть по первым двум буквам AZ, что значит Aktenzeichen, и в этом письме кажется сделана ссылка на письмо из управления экономики и вооружения.

Вот всё, что мне нужно сказать об этом.

Максвелл-Файф: Не знаю хочет ли ваша светлость дальнейшей информации. Мне кажется, что всё ясно. Это из материалов ведомства названного мной, Wirtschaftsrustungsamt.

Председатель: Да. Вы имеете в виду относится к таким же буквам.

Максвелл-Файф: Таким же буквам, да.

Председатель: Мне сейчас объяснили, что сказал доктор Латернзер, это то, что буквы «AZ i. K. 32/510» лишь означают, что это дела этого ведомства.

Максвелл-Файф: Да, милорд. Значит, найдя ведомство чьё это дело, вы снова получаете Wi. Ru, что Wirtschaftsrustungsamt, что управление экономики и вооружения и это отдел вооружения, номер III.

Председатель: Да.

Максвелл-Файф: Сэр Дэвид, трибунал подумал, что лучше всего было бы посадить свидетеля за стол и оставить его на представителей обвинения и защиты.

Максвелл-Файф: С позволения вашей светлости, мой друг, господин Робертс собирается заняться этим свидетелем, и милорд, он довольно кратко отобрал фрагменты из заявлений которые будут зачитаны.

Председатель: Очень хорошо.

Председатель: Свидетель, вы не встанете, пожалуйста?

Вилен: Да, конечно.

Председатель: Как ваше имя?

Вилен: Макс Вилен.

Председатель: Ваше полное имя?

Вилен: Макс Вилен.

Председатель: Повторяйте за мной данную присягу: «Я клянусь господом, всемогущим и всевидящим, что я скажу чистую правду и не утаю и не добавлю ничего».

Председатель: Можете сесть.

Робертс: Макс Вилен, вы сделали два заявления в Лондоне через полковника Хичли Кука.

Вилен: Да.

Робертс: И это фотокопии двух заявлений – первое датировано 26 августа 1945 и второе датировано 6 сентября 1945?

Робертс: Это фотографии ваших подлинных заявлений? Вы опознаете их? Вы видите подпись в конце каждого?

Вилен: Да.

Робертс: И эти два заявления говорят правду?

Вилен: Да, я сказал правду.

Робертс: Милорд, возможно мне следует прочитать несколько отрывков для того, чтобы они могли попасть в протокол.

[Обращаясь к свидетелю]

Не возмете ли вы сначала первое заявление, заявление которое начинается с вашего имени и должностей которые вы занимали в СС и криминальной полиции. Это правильно, не так ли?

Вилен: Да.

Робертс: И теперь, следите за началом данного заявления.

Вилен: Какого заявления, 6 сентября?

Робертс: Я сказал первого.

Вилен: Первого? Понятно.

Робертс: Следите пока я читаю. Я полностью прочитаю первую страницу:

«Оберрегинрунгсрат и криминальрат, оберштурмбаннфюрер СС…»

Вилен: Оберрегинрунгсрат и криминальрат криминальной полиции, а не СС…

Робертс: Я не хочу, чтобы вы читали, просто слушайте меня.

«…бывший офицер ответственный за криминальную полицию в Бреслау.

Я должен заявить в ответ на вопрос, о том известно ли мне, что-нибудь о расстреле английских военнопленных, офицеров воздушных сил из лагеря Саган, что я имею сведения по делу и желаю сделать следующее заявление:

Расстрел состоялся по прямым личным приказам бывшего фюрера, Адольфа Гитлера и был исполнен сотрудниками Geheime Staatspolizei117.

Ответственным офицером Staatspolizei в Бреслау был оберрегинрунгсрат, оберштурмбаннфюрер СС, доктор Шарпвинкель118. Его непосредственными начальниками были начальник Зипо, обергруппенфюрер, доктор Кальтенбруннер, и начальник управления IV из Reichssicherheitshauptamt, группенфюрер СС Мюллер. Я не способен назвать имена ответственных офицеров других районов Geheime Staatspolizei, которые проводили расстрелы в своих районах.

Я добавляю здесь небольшую схему показывающую организацию Sicherheitspolizei119…»

Я перехожу вниз страницы 3 в английской копии, и это внизу страницы 3 в копии на немецком языке, которую свидетель имеет на руках:

«С течением времени» - и это сказано про шталаг авиации III – «было прорыто 99 туннелей для побега. Все они были обнаружены военными. Сотый туннель, вырытый в марте 1944, способствовал тому, что 80 офицеров смогли бежать.

Приняв телефонное сообщение из штаба лагеря в Kniminalpolizeileitstelle120, я отдал приказ о «Kriegsfahndung121» согласно установленным чрезвычайным инструкциям. По предложению доктора Абсалона122, и учитывая задержку по времени был приказан «Grossfahndung123». Более того, ответственный офицер из Reichskriminalpolizeiamt124 должен был быть проинформирован, который одобрил и подтвердил приказ о «Grossalarm».

Постепенно розыск, который вели во всех частях Германии привел к аресту практически всех бежавших английских офицеров за исключением, мне кажется троих. Большинство из них поймали всё ещё в Силезии. Несколько добрались до Киля, Страсбурга и Альгау.

Затем, однажды в полдень я получил телеграфное указание от генерала Небё немедленно прибыть в Берлин для информирования о секретном приказе. Когда, тем вечером я прибыл в Берлин, я встретил генерала Небё в его ведомстве на Вердешер маркт 5/7. Я представил ему короткий, сжатый доклад о состоянии дела. Затем он показал мне приказ по телетайпу подписанный доктором Кальтенбруннером, в котором говорилось о том, что по прямым личным приказам фюрера, более половины офицеров сбежавших из Сагана должны были быть расстреляны после их поимки. Ответственные офицеры из управления IV, группенфюрер Мюллер, получил соответствующие приказы и дал указания Staatspolizei. Проинформировали военные ведомства.

Генерал Небё сам был шокирован этим приказом. Он был сильно подавлен. Потом мне говорили о том, что ночью он не пошёл спать, а провёл ночь в кабинете.

Я тоже был возмущен ужасным шагом который должны были предпринять и возражал его исполнению. Я сказал о том, что это противоречило законам войны, и это обязательно приведёт к репрессалиям против наших собственных офицеров которые были военнопленными в английских лагерях, и что я абсолютно отказываюсь принимать какую-либо ответственность. Генерал Небё ответил, что в этом конкретном случае, я на самом деле вообще не имел ответственности, потому что Staatspolizei будет действовать полностью самостоятельно, и что, в конце концов приказы фюрер нужно выполнять без сомнения. Я хочу отметить, что, когда я впервые отказался, я действовал импульсивно и чувствовал, хорошо зная, что я не могу надеется на успех в виду условий которые недавно возникли в Sicherheitspolizei.

Затем Небё добавил, что я, со своей стороны, конечно находился под обязательством соблюдать абсолютную секретность, и что после демонстрации подлинного приказа у меня не должно было быть никаких трудностей vis-a-vis Staatspolizei.

В связи с этим я хочу объяснить, что до этого, возвращение пленных в лагерь являлось ответственностью Kriminalpolizei, либо она сама возвращала их в лагерь, или содержала их до того как их забирали сотрудники лагеря. В ответ на вопрос, я заявляю о том, что оберрегинрунгсрат, доктор Шульце125 присутствовал на дискуссии с генералом Небё. Он кивнул головой согласившись с моим возражением, но иным образом не принял в нём участия.

По возравщению в Бреслау, я узнал от доктора Шарпвинкеля о том, что Geheime Staatspolizei надлежащим образом проинформировано группенфюрером Мюллером. Меня не уведомили о самих указаниях. Я также не знаю был ли отдан похожий приказ каждому ответственному офицеру из Staatspolizeileitstellen126, и были отданы приказы только в тех районах где производились аресты и казни.

Согласно инструкциям, полиция в районах где производились аресты должна была информировать Reichskriminalpolizeiamt (Kriegsfahndungszentrale127) телеграммой или по телефону о том, что военнопленных взяли под арест. Kriminalpolizeileitstelle Бреслау также нужно было информировать.

Как производился расстрел мне неизвестно, но я предполагаю, что после сбора Staatspolizei соответствущих офицеров из тюрем, их застрелили в каком-то отдалённом месте, и т.д. – из пистолетов, служебных пистолетов Stapo. В ответ на вопрос о том забивали ли офицеров до смерти, я заявляю о том, что мне так не кажется, потому что приказ фюрера особо указывал «расстрел».

Staatspolizei, согласно указаниям полученным от РСХА, управления IV, описало расстрелы как если бы они произошли в целях самообороны или для предотвращения побега. Об этом я впоследствии узнал от доктора Шарпвинкеля.

Позднее Kriminalpolizeileitstelle Бреслау получило письмо от РСХА, управление V, которое нужно было довести до коменданта лагеря с просьбой о том, чтобы текст сделали известным английским военнопленным офицерам для того, чтобы запугать их. Письмо объясняло, что расстрел произошёл по вышеуказанной причине. Текст письма довели до Oberst128 Линдейнера129 или одного из сотрудников штаба лагеря.

Что касается выбора офицеров подлежавших расстрелу, список подготовили лагерные власти, по просьбе управления V, в котором особо указывались офицеры которых считали элементами беспокойства – заговорщики и руководители побега. Имена выбрал либо комендант или один из его офицеров. Соответственно расстрел указанных офицеров был приказан управлением IV и соответствующие инструкции направили Staatspolizei соответствующего района».

Я опускаю следующий абзац, и перехожу вниз английской копии, страница 4, внизу копии свидетеля - страница 7. Свидетель вы перевернете на страницу 7, пожалуйста. Вы найдете отрывок отмеченный карандашом внизу страницы 7. Вы нашли страницу? Я аккуратно пронумеровал страницы.

Вилен: Здесь ничего не отмечено.

Робертс: Знаю, но если вы перевернете страницу вы найдете, то, что отмечено.

Вилен: На странице 7 ничего не отмечено, а на странице 8…

Робертс: Вы найдете кое-что отмеченное в самом низу страницы 7. Во всяком случае, следуйте за этими словами – следите за этими словами, не так ли:

«Чтобы предотвратить расстрел…».

Вилен: Да, теперь нашёл.

Робертс:

«…приблизительно 40 английских офицеров которых арестовало не Staatspolizei, а Kriminalpolizei между тем вернули в лагерь».

Когда вы сказали – ответьте на вопрос, свидетель, вы сказали приблизительно 40 офицеров – вы не знали точные цифры, не так ли?

Вилен: Цифра неправильная. Было не 40. Я тогда не знал.

Робертс: Правильно, потому что это не правильная цифра. Думаю 50.

Вилен: Тогда я допустил ошибку.

Робертс: Правильно.

«Им вообще не причинили вреда. Я должен полагать, что…»

Вилен: Дополнительно пятнадцать вернули обратно.

Робертс: Да, да. Я только хочу, чтобы вы послушали, если вы будете достаточно любезны:

«…я должен полагать, что обращение с ними было совершенно корректным. Невозможно было обойтись без помещения их в полицейские тюрьмы ввиду преобладавших условий.

Я не знаю кто допрашивал офицеров в полицейских тюрьмах. Полагаю, что сделали местные полицейские власти, так как за каждым уведомлением об аресте должен был следовать допрос. Я не знаю имен сотрудников Staatspolizei или Gemeindepolizei130 (небольшого местного полицейского отряда) которые взаимодействовали в этом деле, но доктор Абсалон должен дать ответ на данный вопрос».

Я перехожу в начало абзаца: «Урны…». Если угодно вашей светлости:

«Урны содержавшие прах офицеров которых застрелили, Staatspolizei передала Kriminalpolizei. Какой крематорий использовала Staatspolizei я не могу сказать. Урны передали коменданту лагеря по приказу РСХА для военных похорон. Таким образом возвращая урны через Крипо – Staatspolizei маскировало свою связь с делом».

Затем я пропускаю следующий абзац. Затем я читаю одно предложение, следующая строка:

«Я не знаю, почему пятерых офицеров допросили в Берлине».

И затем, милорд, я перехожу к странице 6.

И, свидетель, переходите вниз страницы, вашей страницы 10 – внизу страницы, вашей страницы 10 – просто переверните страницу как обычно. Милорд, я беру абзац в середине. Всего два абзаца со страницы 6:

«В общем может представлять интерес, что ещё до моего отбытия в Берлин, криминалькомиссар, доктор Абсалон сказал мне о том, что он слышал в лагере Саган – ему об этом сказали самым тайным образом – что должны пройти расстрелы для того, чтобы устрашить офицеров. Из этого можно сделать вывод о том факте, что лагерь уже проинформировали по военным каналам про приказ о расстреле от доктора Кальтенбруннера.

Было бы полезнее установить, что известно об этом деле Герингу, потому что фюрер конечно же проинформировал его о приказе, так как это касалось лагеря Люфтваффе». (документ номер UK-48)

Милорд, это всё из заявления, что я считаю нужным прочитать. Милорд, я стремлюсь избежать оглашать много из второго заявления насколько смогу, потому что это во многом повторение.

Свидетель вы возьмете второе заявление? Боюсь, это то, которое не отмечено.

Милорд, третий абзац, третий и четвёртый абзацы на первой странице заявления:

«Что касается того, когда Staatspolizei начала расстрелы, я не в состоянии сказать, но я представляю, что это случилось, когда совсем немного пленных находились на свободе и их поимки уже нельзя было ожидать.

Что касается промежутка времени между приказом о «Grossfahndung» и демонстрацией приказ о расстрелах, это могло быть вопросом нескольких дней. Я уже не помню точные даты. Однако, я точно знаю, что нигде не состоялось никаких расстрелов, когда мне показывали приказ».

Затем, я могу прочитать предпоследний абзац на этой странице:

«Перед тем как состоялся массовый побег, я ничего не слышал о необходимости принятия более решительных мер против пленных. Я услышал об этом только после окончательного побега, но перед этим в Берлине мне показали приказ о расстрелах. Тогда доктор Абсалон сказал мне о том, что он слышал в лагере Саган – от кого, я не знаю, хотя мне кажется, что от полковника Линдейнера – что в будущем состоятся расстрелы. Когда этот приказ показали мне в Берлине, мне это показалось, просто доказательством того, что военные стояли за этой жестокой мерой или по крайней мере имели сведения об этом до РСХА.

Что касается выражения «больше половины» в приказе Кальтенбруннера, это то как формулировка отложилась у меня в голове. Однако, вполне возможно, что была указана конкретная цифра, и что я, быстро просмотрев приказ, интерпретировал это таким образом: «Но это больше чем половина» - и так это осталось в моей памяти».

Милорд, возможно я могу прочитать – опустив первые несколько абзацев которые повторяются – абзац немного дальше половины внизу страницы. Он начинается:

«Я не знаю как Geheime Staatspolizei забирало из местных полицейских тюрем офицеров подлежавших расстрелу. Однако, возможно, что Stapo связалась с местными отделами Kriminalpolizei.

В Нижней Силезии, расстрельные отряды были проинструктированы ответственным офицером доктором Шарпвинкелем или по его приказам. Я никогда не слышал о том кто относился к этим отрядам.

Затем последний абзац на этой странице:

«Я заявляю, в ответ на вопрос о том, почему Крипо не проводило расстрелы, тем, что при исполнении своих обязанностей Kriminalpolizei считало себя связанной нормами Staatsprozessordnung131 и Reichsstrafgesetzbuch132, и её личный состав был подготовлен в соответствии с такими стандартами. С другой стороны, во время войны, Staatspolizei, настроенная Гиммлером, стала менее скурпулёзной. Они проводили казни по приказам РСХА или с одобрения этого ведомства, всегда, когда требовалось. В этом заключается причина того, почему отвращение немецких граждан к Staatspolizei не распространялось на Kriminalpolizei.

Урны очевидно вернули Kriminalpolizei с единственной причиной, чтобы вмешательство Staatspolizei не стало публичным, то есть, английские офицеры в лагере не должны были об этом знать».

Милорд, думаю это всё, что нужно прочитать.

Председатель: Кто-нибудь из защитников хочет задать свидетелю какие-нибудь вопросы?

Нельте: Свидетель, в течение вашей деятельности и во время этого ужасного дела, вы каким-либо образом находились на связи с ОКВ или подсудимым, фельдмаршалом Кейтелем?

Вилен: Ни с ОКВ, ни с фельдмаршалом Кейтелем, ни с кем-нибудь из других высших офицеров.

Нельте: Я правильно вас понял, когда вы заявили о том, что приказ о котором мы здесь говорим, насколько вам известно, шёл по следующим каналам: от Гитлера к Гиммлеру, в главное управление безопасности Рейха, и затем в ведомства ниже?

Вилен: Да, это правильный организационный путь.

Нельте: Кто потребовал список о котором вы говорили, список который содержал имена беспкойных элементов?

Вилен: Об этом попросило главное управление безопасности Рейха.

Нельте: Во второй половине прочитанного сейчас, содержалось предложение: «Комендант лагеря должен был быть заранее информирован от военных офицеров о запланированном расстреле …»

В отношении этого предложения…

Вилен: Что же, я бы не повторил это настолько сильно. Это возможно, так как расстрелы могли обсуждать в лагере, или факт, такой серьёзной готовности использовать оружие в отношении английских офицеров если продолжатся побеги, но в связи с этим я не знал ничего конкретного, а именно, в связи со сделанным замечанием.

Нельте: Значит вы не хотите настаивать на том факте, что здесь мы касаемся замечаний сделанных до побега?

Вилен: Что же, не настолько, чтобы это касалось расстрелов, по крайней мере не в прямой взаимосвязи с конкретным побегом.

Нельте: Но невозможно знать заранее, если кто-то собирается бежать. По этой причине я спрашиваю вас, относится ли это замечание к какой-то дискуссии которая состоялась после побега этих офицеров и которая была направлена на будущее предотвращение побегов?

Вилен: Это полностью возможно, потому что попытки побега в Сагане совершались ежедневно.

Нельте: Значит вы хотите прояснить заявление согласно которому полковник Линдейнер как сказано, заявил о том, что военные офицеры стояли за этими мерами и заранее были информированы о них? Вот как…

Вилен: Мне не кажется, что я так выразился. Вы могли бы это повторить?

Нельте: Согласно моим записям, вы сказали о том, что полковник Линдейнер заявил о том, что военные офицеры стояли за этой мерой и были информированы о ней заранее.

Вилен: Я не думаю, что мог сделать такое заявление.

Нельте: Значит вы хотите сказать, что вы не можете заявить о том, что полковник Линдейнер делал такое утверждение?

Вилен: У меня никогда не было впечатления, что Линдейнер был человеком информированным об этом вопросе. Во всяком случае, у меня не было для этого ни малейшей причины.

Нельте: Спасибо, больше нет вопросов.

Штамер: Свидетель, согласно протоколу, вы заявили о том, что криминалькомиссар Абсалон проинформировал вас ещё до отбытия в Берлин о том, что он слышал в лагере Саган, что состоятся расстрелы.

Вилен: Я сейчас говорил в связи с тем же самым, да.

Штамер: Это то, что вы…

Вилен: Это тоже самое.

Штамер: Другой вопрос: во время дискуссии с генералом Небё в Берлине, генерал Небё сказал вам о том, что были информированы военные ведомства, и заявил более точно, о том какие военные ведомства были заинтересованы?

Вилен: Нет, об этом мне не сказали. Я не знаю было ли вообще реализовано такое намерение, потому что военные ведомства на самом деле не должны были информировать, и дело нужно было рассматривать как секретное и держать в тайне.

Штамер: В своих показаниях, вы также упоминали, рейхсмаршала Геринга. У вас есть какие-нибудь документальные доказательства того, что рейхсмаршал Геринг знал об этих расстрелах, или это просто ваше соображение?

Вилен: Нет, пожалуйста учтите из того, что было сказано и как сказано, что я хотел оставить этот вопрос совершенно открытым. Таким образом, я также сказал о том, что я не знал об этом положительно, и не имел доказательств этого, но так это касалось лагеря Люфтваффе, я прошу о том, чтобы был выслушан рейхсмаршал, так как он сможет предоставить об этом информацию.

Штамер: Другими словами, это было лишь предположение с вашей стороны о допросе рейхсмаршала о том был ли он информирован?

Вилен: Потому, что я должен был оставить этот вопрос открытым, я предложил это, чтобы дальше идти по делу.

Штамер: На этом всё.

Кауфман: Свидетель, вы заявили о том, что приказ отдали Кальтенбруннер и Мюллер. Сейчас я вас спрашиваю, этот приказ был в форме телетайпа или телеграфного сообщения или вы видели приказ с подлинной подписью?

Вилен: Мне кажется, я могу заявить совершенно чётко, что это был приказ по телетайпу.

Кауфман: Вам точно известно, что это не была подлинная подпись?

Вилен: Это не была подлинная подпись. Фактически я имел сомнения в этом позднее. Вы весьма можете представить, что я думал об этом сотню раз, удивляясь возможно ли такое…

Кауфман: Говорите медленнее.

Вилен: …что это была подпись Гиммлера, но с организационной точки зрения это должен был быть Кальтенбруннер, кто его подписал.

Кауфман: Таким образом, если я правильно вас понимаю, вы не можете чётко сказать, что телетайп на самом деле имел подпись Кальтенбруннера, но скорее полагаете это по своим сведениям об организации.

Вилен: Меня настолько впечатлило содержание сообщения, результаты, и необходимость подготовить разработку дела, что я уделил мало внимания механическим вопросам, то есть, внешней стороне. Как результат, они не отпечатались в моей памяти как таковые, чтобы я мог сделать о них заявление с точной надёжностью.

Кауфман: Спасибо.

Робертс: Больше нет вопросов.

Председатель: Свидетель может удалиться.

Доктор Нельте на этом дело подсудимого Кейтеля завершено?

Нельте: Что касается свидетелей, дело Кейтеля закончилось. У меня есть несколько замечаний в отношении презентации доказательств.

Трибунал своим распоряжением от 6 апреля 1946 одобрил письменные показания Кригера. Я прошу трибунал позволить мне предъявить эти письменные показания в качестве доказательства как документ Кейтель-15. У меня есть подлинник? и я хочу зачитать только ту часть письменных показаний которая описывает отношения между Гитлером и Кейтелем. Это включает три коротких абзаца:

«Отношения между Гитлером и бывшим фельдмаршалом Кейтелем были официально корректными, и со стороны Гитлера, казались в целом доверительными, вытекавшими из почета и уважения старательного сотрудника. Отношение Кейтеля было прямым и солдатским. Однако, между ними не было более дружественного или доверительного настроя. Помимо официальных приёмов, и так далее, Кейтель, как можно установить, вряд ли принимал участие в неформальных беседах Гитлера, не разделял с ним стол. Также, вызовы на дискуссии с Гитлером за рамками официальных совещаний, когда не было стенографистов, не наблюдались.

При подготовке решений или формулировании приказов, Кейтель выражал свои собственные взгляды, даже отличавшиеся, в беспристрастной, чёткой, солдатской манере. Видимо он точно знал, за многие годы сотрудничества с Гитлером, границы возможного, по части влияния своего мнения или решений или изменения его мыслей. По этой причине он в целом принимал решения Гитлера как приказы в солдатской манере. В отдельных случаях, он категорически пытался и добивался изменения решений, или по крайней мере откладывал их для того, чтобы изучить.

То, что Гитлер временами полностью не доверял Кейтелю я могу заключить по одному из замечаний Гитлера…»

Председатель: Доктор Нельте, трибуналу кажется, что на самом деле это не нужно читать. Кейтель уже говорил это, это кумулятивно в отношении него, и сам по себе документ приобщен в качестве доказательства, поэтому мы сами сможем его прочитать.

Нельте: Это не нужно, но просто подтверждает то о чём здесь свидетельствовали. Поэтому, я могу…

Председатель: Достаточно того, что вы нам это сказали.

Нельте: Далее, я получил ответы на несколько опросных листов которые допустил трибунал.

Первое, есть ответ господина Ромилли133 на опросный лист. Я могу приобщить этот опросный лист под присягой в качестве доказательства в трибуналу, и могу отказаться от его оглашения.

Тоже самое, правда об ответах на опросные листы представленные свидетелям Ротрауду Рёмеру по вопросу клеймения русских военнопленных.

Опросные листы профессора Навиля и посла Скапини134 пока не на руках. Я представлю их как только они придут. Остается…

Председатель: Обвинение имеет эти документы?

Нельте: Да.

Председатель: Вы присвоили им номера? Вы присвоили документ Кейтель-15 последним письменным показаниям. Вы должны пронумеровать остальные.

Нельте: Ромилли это документ Кейтель-16, и Рёмер это документ Кейтель-17.

У меня есть только одни письменные показания покойного фельдмаршала фон Бломберга. Как решил трибунал 26 февраля, было разрешено, чтобы его допросили. Я направил подлинник обвинению и прошу позволить приобщить в качестве доказательства ответы под присягой фон Бломберга. Это в документальной книге 1 и известно и трибуналу и обвинению.

Председатель: Да.

Нельте: На этом моё дело закончено.

Председатель: Спасибо – итак, доктор Хорн, думаю – доктор Нельте, вы вручили эти подлинные документы которые пронумерованы Кейтель-16, 17 и 18, вы вручили их генеральному секретарю?

Нельте: Да.

Председатель: Их перевели?

Нельте: Да.

Председатель: Очень хорошо.

Доктор Нельте, мы не видели перевода Кейтель-16, но вы уверены в том, что его перевели, не так ли?

Максвелл-Файф: Я видел его английский перевод.

Председатель: Видели?

Максвелл-Файф: Его показали мне, когда он пришёл. Я вполне уверен, что помню как читал его.

Председатель: Очень хорошо, возможно ведомство генерального секретаря проследит за подготовкой копий.

Да, думаю вот он. Это Кейтель-16.

Максвелл-Файф: Конечно, думаю Ромилли это Кейтель-16. Я его смотрел.

Председатель: Очень хорошо.

Доктор Хорн, вы помните, что мы прочли эти документы в то время, когда одобряли их допустимость?

Хорн: Да, господин председатель.

Председатель: Возможно, поэтому вы не займете долго представлением их в качестве доказательств?

Хорн: Я ограничу себя по минимуму, господин председатель.

Председатель: Спасибо.

Хорн: Я хочу попросить трибунал сначала принять судебное уведомление о документе Риббентроп-75 находящемся в томе III, на странице 191 документальной книги Риббентропа. Здесь вопрос соглашения между союзными и присоединившимся державами и Польшей от 1919 года. Это соглашение определяет права немецкого меньшинства в Польше. В статье 2 этого договора, которая на странице 3 данного документа, сказано, что Польша согласна, что поскольку нормы вышеуказанной статьи применяются к лицам расовых, религиозных и языковых меньшинств, эти нормы формируют основу для обязательств международного интереса и передаются под надзор Лиги наций.

В последующие годы Польша постоянно нарушала данный договор. Это можно видеть из двух следующих документов, документ Риббентроп-82, на странице 208 документальной книги номер 4.

Это юридическое решение Постоянного международного суда135. Это от 19 сентября 1923. Для того, чтобы сэкономить время я могу прочитать вывод, где сказано:

«Суд считает, что отношение польского правительства определённое пунктами «а» и «b» не соответствует международным обязательствам Польши».

Я прошу трибунал принять судебное уведомление об этом документе, а также следующем документе Риббентроп-84, который на страницах 212 и 212-а документальной книги Риббентропа номер 4. Это, также заявление со стороны судебного комитета Лиги наций по вопросам меньшинств. Я прошу трибунал вынести судебное уведомление об этом докладе.

Незамедлительно после принятия Гитлером правительства, это правительство предприняло попытку установить хорошие отношения с Польшей. В доказательство этого, я ссылаюсь на документ Риббентроп-85, который на странице 213 документальной книги. Я читаю со страницы 2 этого документа.

Председатель: Минуточку. Это документальная книга Риббентропа 4?

Хорн: Это документальная книга Риббентропа 4, господин председатель, страница 213. Я читаю со страницы 214, центр последнего абзаца, как следующий:

«Он, канцлер, желал только того, чтобы ожидавшие решения политические вопросы существовавшие между Германией и Польшей можно было изучить и спокойно разрешить государственным деятелям обеих стран. Он был убеждён в том, что может быть найден выход из сложившегося неправильного положения. Германия желала мира. Принудительная экспроприация польской территории не являлась его намерением, но он оставлял за собой те права на которые он был вправе согласно пакту, и он бы настаивал на них в любое время, когда бы не посчитал подходящим».

По поводу конференции, по просье польского посла были изданы два официальных коммюнике. Это документ Риббентроп-86, который германское коммюнике и я прошу трибунал вынести о нём судебное уведомление, а также следующем документе, документе Риббентроп-87, на странице 216 документальной книги, который польское коммюнике. Для экономии времени, я не предлагаю читать эти коммюнике.

15 июля 1937 значительные части германо-польского пакта136 который был подписан в Женеве в 1922, относительно Верхней Силезии, истекли. Поэтому возникла необходимость создать новый пакт между двумя странами, в частности поскольку возникли новые трудности из-за вопроса меньшинств и обращения с немецкими меньшинствами. В качестве доказательства этого я ссылаюсь на документ Риббентроп-117, на странице 257 документальной книги, и я хочу прочитать второй абзац где сказано:

«Рейхсминистр также отметил польскому послу, что неизменная польская точка зрения на изгнание тех кто выражает предпочтение Германии является для нас неприемлимой».

Председатель: Я не вижу это на странице 254.

Хорн: Страница 257, господин председатель.

Председатель: Да, вижу.

Хорн: Результат этих конференций между Польшей и Германией это пакт который представлен как документ Риббентроп-123, на странице 263 документальной книги. Это совместная декларация польского и германского правительств относительно охраны соответствующих меньшинств, которая была опубликована 5 ноября 1937. Таким образом, экономя время, я могу отметить, что германским меньшинствам были предоставлены такие права какие являются обычными между цивилизованными государствами в похожих случаях. Могу я также заметить, что это соглашение не содержит ничего, что можно было считать санкционированием чего-либо неправильного совершенного в данной сфере, точка зрения которую недавно представило обвинение.

Что касается устранения сложностей между Вольным городом Данциг137 и польским правительством которые возникли в отношении меньшинств и экономических вопросов, соглашение было достигнуто 5 августа 1933, что документ Риббентроп-127 и находится на странице 270 документальной книги. Могу я также попросить трибунал вынести судебное уведомление об этом документе?

Поскольку, несмотря на эти договорные соглашения по вопросу меньшинств и проблеме Вольного города Данциг, продолжали возникать сложности между двумя нациями, Гитлер отдал подсудимому Риббентропу приказ после решения судето-германского вопроса в октябре 1938, приступить к переговорам относительно вопросов Данцига и коридора138, а также вопроса меньшинств. По этой причине польского министра иностранных дел, полковника Бек139 пригласили в Берхтесгаден. Дискуссии которые состоялись по этому поводу между Гитлером и польским министром иностранных дел содержатся в документе Риббентроп-149, на странице 301, документальной книги Риббентропа номер 5. Могу я процитировать со страницы 2 документа, чтобы пояснить в чём заключались основные черты этой конференции? На странице 6 сказано:

«Для Германии это не только вопрос Мемеля140, который будет решен способом соответствующим немецким взглядам – так как она присматривается готовы ли литовцы сотрудничать в поиске разумного решения – но и в рамках прямых германо-польских взаимоотношений подлежит решению также проблема Данцига и коридора, которая, с точки зрения чувств, была очень серьёзной для Германии».

На странице 3 этого же документа, последняя строка предпоследнего абзаца, сказано, что министр иностранных дел Бек пообещал, что «он бы, однако, был рад спокойно рассмотреть проблему».

Из этого Германия посчитала, что переговоры относительно этой проблемы начались.

24 января, то есть, на следующий день, тогдашний рейхсминистр фон Риббентроп имел ещё одну дискуссию с польским министром иностранных дел Беком во время которой снова затронули вопрос меньшинств. Эта дискуссия находится в документе Риббентроп-150, на странице 304. Я прошу трибунал вынести об этом документе судебное уведомление.

По приглашению тогдашнего министра иностранных дел Бека, рейхсминистр иностранных дел фон Риббентроп поехал в Варшаву 24 января 1939. Там снова обсуждалась проблема в целом.

21 марта, после разрешения чешского вопроса, стала необходимой реорганизация на Востоке. 21 марта 1939 тогдашний рейхсминистр иностранных дел фон Риббентроп, таким образом, попросил польского посла посетить его. Отчёт об этом совещании находится в документе Риббентроп-154, на странице 310 документальной книги. Могу я процитировать третий абзац, страница 2, что ведущий пункт относительно совещания:

«В целом, решение о коридоре рассматривается тяжелейшим бременем навязанном Германии Версальским договором».

Несколькими строчками ниже рейхсминистр иностранных дел фон Риббентроп пояснил:

«Однако, предпосылкой этого было то, что чисто немецкий город Данциг должен вернуться в Рейх, и чтобы между Рейхом и Восточной Пруссией было создано экстерриториальное автомобильное и железнодорожное сообщение.

Он пообещал, что Германия в обмен гарантирует коридор.

Посол Липски141 пообещал соответственно проинформировать господина Бека и затем дать ответ».

Могу я попросить трибунал вынести судебное уведомление также об этом документе?

Хотя германское правительство тогда ожидало, что в силу этих дискуссий вопрос меньшинств и вопрос Данцига и коридора получат некое решение, эти дискуссии имели обратный эффект.

Из документа Риббентроп-155 видно, на странице 313, и документ Риббентроп-156, на странице 314 документальной книги, что Польша тогда приказала о частичной мобилизации. Такая частичная мобилизация могла быть направлена только против Германии.

Более того, решение чехословацкого вопроса 15 марта 1939 привело к изменению отношения со стороны Британии. Тогдашний премьер-министр Чемберлен142 под давлением оппозиции, начал консультации с различными европейскими государствами. Как докзательство этого факта, я ссылаюсь на документ Риббентроп 159, который на странице 317 документальной книги. Это беседа рейхсминистра иностранных дел фон Риббентропа с польским послом Липски в Берлине 28 марта 1939. Могу я процитировать начало, как следующее:

«21 марта британское правительство предложило сначала в Варшаве, также как в Париже и Москве, что следует принять «формальную декларацию» британского, французского, русского и польского правительств».

Я пропущу несколько строчек и далее цитирую следующее – строка 7 снизу:

«Польское правительство, которое 23 марта приказало о частичной мобилизации, никоим образом не удовлетворено таким британским предложением о переговорах, а скорее потребовало гораздо более конкретных обязательств Англии в пользу Польши. Таким образом, также 23 марта, министр иностранных дел Бек проинструктировал польского посла в Лондоне, графа Эдварда Рачинского143 представить британскому правительству следующее предложение об англо-польском союзе:

Касательно английского предложения» - говорится далее – «от 21 марта, я прошу вас спросить лорда Галифакса144 если: (1) в виду затруднений и неизбежных осложнений и вытекающей потери времени…».

Додд: С позволения вашей чести, я не вижу никакой причины – если я могу так сказать с большим уважением – читать, какую-нибудь часть из этих документов. Все они приобщены в качестве доказательств, или будут, как я полагаю. Всё, что нужно сделать, как нам кажется, это присвоить им номера. Я знаю, что мы читали и комментировали, когда представляли дело обвинения, но причин вынуждавших к этому сейчас нет и это нельзя применять в отношении подсудимых.

Председатель: Господин Додд, трибунал хотел бы знать на какие вынуждающие причины вы ссылаетесь.

Додд: Да, буду рад. Тогда для обвинения было физически невозможно иметь свой материал переведённым на все четыре языка или три языка в дополнение к одному на котором написан оригинал. Сейчас подсудимые имеют такие возможности. Будь мы способны перевести все наши бумаги, мы бы представили их и не комментировали бы их, но необходимость комментировать казалась нам очень реальной, потому что мы должны были зачитывать всё, чтобы всё, что мы хотели попало в протокол по системе выступлений, и если бы мы прочли много разрозненных отрывков из документов, мы бы не смогли представить трибуналу никакой причины доказывания перед трибуналом. Но я скажу, что теперь защита может это сделать, она может представить весь документ, и позднее, как я понимаю распоряжения и устав, защитник будет иметь возможность выступать и комментировать его как доказательство.

Председатель: Но вы вспомните, что данный вопрос обсуждался – думаю это было неделю или где-то так тому назад. И если я правильно помню, доктор Дикс выступал за право защитников читать те фрагменты какие они хотят, с короткими связывающими замечаниями, и мы придерживались такого правила.

Додд: Я не понял, что уважаемый суд уже распорядился. Я помню заявление доктора Дикса. Одна из его принципальных причин заключалась в том, что он хотел возможности довести эту информацию до прессы или публики. Если это также является его причиной, всё это доступно, пресса может получать это не оглашая это по микрофону. Однако я не настаиваю на вопросе если суд уже распорядился.

Председатель: Думаю так.

Руденко: Мне бы хотелось сказать несколько слов по поводу предложения господина Додда. Я полностью поддерживаю…

Председатель: Генерал Руденко, я сейчас заметил господину Додду, что мы приняли специальное распоряжение по данному предмету, и по мнению трибунала, доктор Хорн выполняет свою задачу с большой осмотрительностью.

Руденко: Я бы хотел только сделать несколько замечаний в связи с предложением господина Додда.

Как помнит трибунал, накануне допроса подсудимого Кейтеля, обвинение дало подробное заключение по представленным документам защитником Хорном. Трибунал специально рассмотрел каждый документ и вынес определение по существу приобщать такой документ в качестве доказательства, а какой отклонить, я должен напомнить трибуналу…

Председатель: Генерал Руденко, если вы повторяетесь, вы повторяете те же самые слова, которые я использовал в отношении доктора Хорна, когда он начал, и, я скажу, по мнению трибунала, доктор Хорн удовлетворяет взглядам трибунала и делает чтение этих документов разумно коротким.

Руденко: Я понимаю, господин председатель, я хотел только заявить, что обвинение считает, что эти комментарии излишни, ибо подсудимые комментировали слишком пространно здесь.

Председатель: Доктор Хорн, я уверен вы продолжите использовать все возможные средства сокращая настолько насколько вы можете.

Хорн: Надеюсь, господин председатель, что я убедил трибунал в том, что я буду как можно более кратким и что я зачитаю как можно меньше, только то, что необходимо для понимания того почему я представляю документы.

Председатель: Нам прерваться?

Хорн: Я уже процитировал несколько фрагментов из документа Риббентроп-159, страница 317 документальной книги, и я желаю кратко суммировать то к чему относятся эти документы.

Данный документ содержит просьбу Англии к польскому правительству сформулировать консультацию в конкретное соглашение. Данное соглашение было фактически заключено, между 21 марта и 26 марта, между Англией и Польшей.

Кроме того, и параллельно этому, есть политика коалиции со стороны Англии, которая подтверждается документами Риббентроп-182 по 186, на страницах 370 и следующих документальной книги Риббентропа номер 5. Как показано в документе 182, следующие государства были заинтересованы. Я цитирую из документа 182, внизу страницы 6:

«Говорится о том, что следующие страны пригласили к участию в вопросе гарантий: Россия, Польша, Турция и Югославия. Сказано, что это чётко определено». – далее говорится – «что к Венгрии не обращались. На Польшу оставили обращение к Литве, Эстонии и Латвии. Тоже самое предполагается применить к Турции в отношении Греции».

Как доказательство такой политики коалиции, я ссылаюсь на документ Риббентроп-185, страница 372 документальной книги. Это телеграмма от германского поверенного в Лондоне в министерство иностранных дел, и я хочу кратко процитировать из неё несколько отрывков. Они гласят:

«Доступные новости четко подтверждают, что план о декларации предварительно объявленный телеграммой со стороны Британии можно на самом деле разделить на две части. Первая часть касается гарантий Бельгии, Голландии и Швейцарии, вторая часть направлена на защиту от агрессии восточных стран. Говорится, что британский кабинет проинформировал военного представителя о том, что Румыния, ввиду своих нефтяных запасов, определённо нуждается в защите от военного захвата Германией».

Этот же предмет рассмотрен в документе Риббентроп-186. Я прошу трибунал вынести судбное уведомление о нём не читая из него. И я также прошу о том, чтобы о документе Риббентроп-183, который на странице 375 документальной книги, вынесли судебное уведомление, и снова для экономии времени я не предлагаю его читать.

Руководствуясь политикой коалиции со стороны Британии которая была направлена против Германии, 22 мая 1939 между Германией и Италией был заключён договор о дружбе и союзе. Я представляю его как документ Риббентроп-187, на странице 376 из документальной книги Риббентропа. Я прошу трибунал вынести о нём судебное уведомление не читая из него.

Результатом гарантии предоставленной Англией Польше было то, что посол Липски 26 марта 1939 по случаю конференции с рейхсминистром иностранных дел фон Риббентропом заявил – и здесь я ссылаюсь на документ Риббентроп-162 и цитирую из третьего абзаца:

«Господин Липски ответил, что его неприятный долг заключается в том, чтобы отметить, что любое дальнейшее преследование этих германских планов, в частности относительно возвращения Рейху Данцига, будут означать войну с Польшей».

Я прошу трибунал вынести судебное уведомление об этом документе. Тоже самое относится к предыдущему документу, документу Риббентроп-160, на странице 320 документальной книги, который относится к консультациям между Британией и ранее указанными правительствами.

В силу декларации Липски которую я прочёл – а именно, что дальнейшее преследование попытки изменить status quo145 относительно коридора и Данцига будет означать войну – рейхсминистр иностранных дел, 27 марта 1939 заявил польскому послу – я снова цитирую из документа Риббентроп-163, на странице 335 документальной книги – что такое отношение Польши не может быть основой для урегулирования этих вопросов, что касалось Германии. Соответствующий фрагмент это предпоследний абзац на странице 2 этого документа, где сказано:

«В заключение министр иностранных дел заметил, что он теперь не знает, что определяет отношение польского правительства. Оно дало отрицательный ответ на великодушные предложения которые Германия направила Польше. Министр иностранных дел не может считать предложение, поданное вчера польским послом, основой для урегулирования проблем. Отношения между двумя странами, таким образом, являются всё более и более напряжёнными».

Я прошу трибунал вынести судебное уведомление об этом документе.

Таким образом, чтобы подтвердить, что англо-польский пакт о взаимопомощи был чётко направлен против Германии, я представляю трибуналу в качестве доказательства документ Риббентроп-164, который на странице 338 документальной книги. Я цитирую две последних строчки, где сказано:

«…этот пакт применяется только в случае нападения Германии. Польское правительство подтверждает, что это так».

Я прошу трибунал вынести судебное уведомление о документе.

Результатом англо-польского соглашения от 6 апреля 1939, которое обвинение представило как документ номер ТС-72, и который появляется на странице 337 моей документальной книги, было прекращение польского-германского соглашения от 26 января 1934146, поскольку Германия была убеждена в том, что англо-польская декларация о гарантии противоречила духу данного соглашения.

Впоследствии был ряд эксцессов против немецких меньшинств в Польше. Документы относящиеся к этому содержатся в моей документальной книге как документы Риббентроп-165 по 181. Я прошу трибунал вынести судебное уведомление об этих номерах и экономя время, я ограничу себя очень краткими цитатами.

Я ссылаюсь на документ Риббентроп-166, который заявляет, что серьёзные инциденты произошли в Поммерелене, Нево и Бромберге.

Я также ссылаюсь на документ Риббентроп-167, на странице 353 документальной книги. Этот документ показывает, что в последние дни там было публичное заявление в Варшаве, которое открыто призывало к бойкоту немецкой торговли и ремёсел.

Кроме того, как доказательство своего заявления, могу я сослаться на документ Риббентроп-180, который на странице 368 документальной книги Риббентропа. Могу я кратко прочитать короткий отчёт, который я цититую следующим образом:

«В течение последних нескольких месяцев германское министерство иностранных дел постоянно получало доклады от германского консульства в Польше о жестоком обращении которому поляки, которые всё сильнее и сильнее возбуждаются и скатываются к необузданному фанатизму подвергают расовых немцев. В приложении 38 собраны особо тяжкие случаи».

Из документа Риббентроп-181, на странице 369 документальной книги, видно, что эти стычки, фактически, проводились с ведома и при охране польских государственных деятелей и высших чиновников. Как доказательство этого, я ссылаюсь на документ Риббентроп-181, но по причинам времени я не собираюсь читать из него, но прошу трибунал вынести о нём судебное уведомление.

В начале августа 1939 возник острый кризис в германо-польских отношениях. Как доказательство этого я представляю документ Риббентроп-188, на странице 381 моей документальной книги. Причина на самом деле была небольшой. Был спор о функциях таможенных чиновников на границе Данцига. Ввиду этого спора, дипломатический представитель Польской республики в Данциге заявил протест президенту сената Вольного города Данциг. Данный протест содержится в документе Риббентроп-188. Он содержит ультиматум, что ясно из абзаца 3 документа.

7 августа, тогдашний президент Вольного города Данцига ответил на это, как видно в документе Риббентроп-189. Я прошу трибунал вынести судебное уведомление также об этом документе.

В документе Риббентроп-190, на странице 383, правительство Рейха предупреждает Польшу не предъявлять никакого ультиматума. Я прошу трибунал вынести судебное уведомление об этом документе, и я не предлагаю читать из него.

Следующий документ который я представляю это документ Риббентроп-192, который на странице 385 документальной книги. Это документ от заместителя государственного секретаря польского министерства иностранных дел германскому поверенному в Варшаве, и он датирован 10 августа 1939. Из последних двух строчек документа видно, что Польша сочтёт любое вмешательство правительства Рейха на ущемление прав Данцига агрессивным актом.

Эти ноты создали ещё более критическую ситуацию в германо-польских отношениях. Правительство Рейха и его ведомства попытались, в следующее время, избежать угрожавшего конфликта. Как доказательство этого я представляю документ Риббентроп-193, который на странице 404 документальной книги, и я прошу трибунал вынести об этом судебное уведомление.

Это меморандум государственного секретаря министерства иностранных дел относительно – это документальная книга Риббентропа 6, страница 404 – это меморандум относительно визита французского посла к государственному секретарю министерства иностранных дел Вайцзеккеру147. Во время этой беседы тогдашний государственный секретарь Вайцзеккер, подчеркнул, что Германия не имела более срочного желания чем германо-польская договорённость о Данциге. Французский посол заверил его в том, что его правительство будут содействовать в этих попытках.

Я прошу трибунал вынести судебное уведомление об этом документе, документе Риббентроп-193, и следующем документе, номер 194, на странице 406 документальной книги.

Последний документ касается дискуссии между государственным секретарем и британским послом, сэром Невилом Гендерсоном148, во время которой германский государственный секретарь отметил серьезность обстановки.

Я читаю со страницы 1 документа, третий абзац, пятая строка, следующее предложение которое характеризует обстановку:

«Данциг лишь защищал себя от своего протектора».

Кроме этого, государственный секретарь отметил, что обстановка относительно Данцига достигла крайней напряженности.

Следующий документ на который я ссылаюсь это документ Риббентроп-195, на страницах 408-415 документальной книги. Этот документ ссылается на совещание между Гитлером и послом Гендерсоном 23 августа 1939. Это совещание находится в документе Риббентроп-199, на странице 422 документальной книги Риббентропа. Я также прошу трибунал вынести судебное уведомление об этом документе, и, чтобы кратко выяснить содержание совещания, я собираюсь сослаться на страницу 4 документа, где сказано:

«Он снова обратил внимание на Данциг и польский вопрос в связи с которым отношение Англии заключалось в: «Лучше война чем, что-то в пользу Германии».

Второй абзац после этого, гласит:

«Фюрер заявил, что тот факт, что Англия противостоит Германии в вопросе Данцига глубоко потряс немецкий народ.

Затем Гендерсон заявил о том, что можно просто возражать принципу силы, соответственно фюрер хотел узнать пришла ли Англия к разрешению каких-нибудь идиотизмов Версаля в результате переговоров.

Посол не ответил на это, и тогда фюрер заявил о том, что согласно немецкой пословице, для дружбы нужны двое».

Ввиду напряжённых отношений покойный премьер-министр Чемберлен, 22 августа 1939 написал письмо напрямую Гитлеру. Это письмо это документ Риббентроп-200, на странице 426, документальной книги. Я прошу трибунал вынести об этом документе также судебное уведомление.

Следующий документ это документ Риббентроп-201, и он содержит ответ Гитлера британскому премьер-министру Чемберлену.

25 августа 1939 была ещё одна встреча между Гитлером и послом сэром Невилом Гендерсоном. Эта встреча содержится в документе Риббентроп-202, который на странице 431 документальной книги Риббентропа. Могу я сослаться на абзац 5, где Гитлер снова подчеркнул, что: «Проблема Данцига и коридора будет решена». На следующей странице, в абзаце 3 на странице 2, Гитлер говорит:

«Но после решения этой проблемы он готов и решился обратиться к Англии с крупным, всеобъемлющем предложением».

Это предложение подробно содержится в этом же документе номер 202.

Гендерсон сделал запись об этой дискуссии в дневнике, который экземпляр Риббентроп-195, и на странице 415, он ссылается на эту вышеуказанную встречу от 25 августа 1939:

«Моя беседа по этому поводу с Гитлером» - говорит Гендерсон – «на которой также присутствовали господин фон Риббентроп и доктор Шмидт149, длилась более часа. Канцлер говорил спокойно и видимо искренне. Он описал свои предложения как последнюю попытку ради обеспечения хороших отношений с Великобританией и предложил, что я должен лично лететь с ними в Лондон».

Под номером 8, на этой же странице, 415, Гендерсон продолжает говорить:

«В чём бы не заключался подспудный мотив данного финального жеста со стороны канцлера, это то, что нельзя игнорировать…».

Следующий документ, который подробно приводит ход событий и кризис который привёл к началу войны это документ Риббентроп-208, на странице 451 документальной книги. В той мере в какой я из него не читаю я прошу трибунал вынести о нём судебное уведомление, о документе в целом.

Первый фрагмент из этого документа, который телеграмма лорда Галифакса сэру Кеннарду150 в Варшаве, говорит следующее и я цитирую:

«Наш предполагаемый ответ господину Гитлеру проводит чёткую разницу между методом достижения соглашения по германо-польским разногласиям и характером решения к которому нужно прийти. Что касается метода, мы желаем выразить наш чёткий взгляд на то, что прямая дискуссия в равных условиях между сторонами подходящее средство».

Данная просьба о прямых переговорах важная часть последовавших событий.

Под номером 5 этого же документа, на странице 452 документальной книги, сказано следующее:

«Так как, видимо польское правительство в своём ответе президенту Рузвельту151 приняло идею прямых переговоров, Правительство Его Величества искренне надеется на то, что в свете соображений изложенных в предыдущем абзаце, польское правительство уполномочит его проинформировать германское правительство о том, что Польша снова вступает в прямые дискуссии с Германией».

В следующем документе, который имеет такой же номер и на той же самой странице, это телеграмма сэра Невила Гендерсона лорду Галифаксу, которая была принята 29 августа 1939. Снова разъяснялась роль Великобритании как посредника. Это сказано под номером 3 этого документа:

«Нота отмечала, что германские предложения никогда не имели своей целью какое-либо принижение польских жизненных интересов и заявляет о том, что германское правительство принимает посредничество Великобритании в виду визита в Берлин некоего польского уполномоченного. Германское правительство, добавляет нота, рассчитывает на прибытие такого уполномоченного завтра, среда, 30 августа.

Я заметил, что данная фраза звучит подобно ультиматуму, но после нескольких жарких замечаний, и господин Гитлер и господин фон Риббентроп заверили меня в том, что это лишь направлено на то, чтобы подчеркнуть срочность момента, когда две полностью мобилизованные армии стоят лицом к лицу».

Эти предложения, которые я ранее представил в специальном экземпляре, имели следующую реакцию в Великобритании – я читаю со страницы 453 документальной книги Риббентропа. Это телеграмма лорда Галифакса сэру Невилу Гендерсону от 30 августа 1939. Она гласит:

«Мы внимательно изучим ответ германского правительства, но, конечно же, неразумно ожидать, что мы можем обеспечить польского представителя в Берлине сегодня, и германское правительство не должно этого ожидать».

Между тем обстановка стала настолько серьёзной, что сэр Невил Гендерсон не считал возможным успех британской акции. Это показано в этом же документе на странице 454. Это телеграмма от сэра Невила Гендерсона лорду Галифаксу. Я читаю только короткую цитату, экономя время, с пункта 3 телеграммы:

«В то время как я все же рекомендовал, чтобы польское правительство проглотило эти одиннадцатичасовые усилия по созданию прямого контакта с господином Гитлером, даже если это только будет, чтобы убедить мир в том, что они готовы принести собственные жертвы ради сохранения мира…».

Польское правительство, вместе с тем, было не готово вступить в прямые переговоры. Это можно видеть из этого же документа на странице 455, из которого я прочту только первые три строчки. Это телеграмма от британского посла в Варшаве лорду Галифаксу, и в ней сказано:

«Я чувствую уверенность в том, что будет невозможно склонить польское правительство незамедлительно направить господина Бека или какого-нибудь другого представителя в Берлин…».

В этой же телеграмме британский посол подчеркивает, под номером 4, и я цитирую:

«Я, конечно же, не выразил польскому правительству никаких взглядов, как и не сообщил ему ответ господина Гитлера пока не получу указания, которые, как я доверяю, последуют без задержки».

В результате неудачи передачи предложений германского правительства польскому правительству, прямые переговоры были расстроены. Как доказательство факта, что польского правительство, тоже не имело намерения вступить в такие прямые переговоры, я ссылаюсь на страницу 465 этого же документа, который телеграмма лорда Галифакса сэру Кеннарду в Варшаву. Он снова просит посла пригласить польское правительство к вступлению в прямые переговоры. Я не цитирую из этого документа, но я процитирую из следующего документа, страница 466, который фрагмент из британской «Синей книги152» и который ссылается на польскую реакцию. Это телеграмма сэра Кеннарда лорду Галифаксу, 31 августа 1939.

Я собираюсь прочитать первые три абзаца из этого документа. Из этих абзацев становится ясно, в чём заключалось польское отношение в отношении возможности прямых переговоров. Я цитирую:

«Господин Бек сейчас вручил мне в письменном виде польский ответ на мой demarche153 прошлой ночью».

Второй абзац гласит:

«Я спросил господина Бека о том какие шаги он предлагает предпринять для того, чтобы установить контакт с германским правительством. Он ответил, что проинструктирует господина Липски искать беседы с министром иностранных дел или государственным секретарём для того, чтобы сказать, что Польша приняла британские предложения. Я призвал его сделать это без задержки.

Затем я спросил его каким будет отношение польского посла если господин фон Риббентроп, или кто-угодно кого он увидит, вручит ему германские предложения. Он сказал о том, что господину Липски не разрешили принять такой документ так как, в виду опыта прошлого, он может сопровождаться некого рода ультиматумом».

Данный фрагмент из британской «Синей книги» подтверждает, что касалось Польши, во всех возможностях прояснения вопроса Данцига или меньшинств было отказано. Таким образом германскому правительству или британскому правительству было невозможно дальше обсуждать этот вопрос с Польшей. Как доказательство дальнейших усилий, я представляю трибуналу документ Риббентроп-209, на странице 494, о котором я прошу трибунал вынести судебное уведомление. Я не цитирую из него, или из документа Риббентроп-210, который я также предъявляю трибуналу для судебного уведомления.

Следующий документ это документ Риббентроп-213, который на странице 504-b моей документальной книги. Этот последний документ, это германский доклад по теме и основе переговоров в ходе польско-германского кризиса.

Так как Польша была неспособна обсуждать эти вопросы Данцига или коридора с Германией, возникла война между двумя странами. В своей заключительной речи, я буду особо обсуждать правовой аспект этой войны и её характер в отношении международного права. Что я хочу сегодня сказать это то, что нехватка какого-нибудь международного учреждения для изменения непоколебимого status quo явилась окончательной причиной которая привела к началу войны в 1939.

Следующая группа документов которые я представляю трибуналу это те которые относятся к оккупации Германией Дании и Норвегии. Это документы Риббентроп-216(а) – на странице 509 документальной книги – 216(b), и 217. Я прошу трибунал вынести судебное уведомление об этих документах и, что касается доказательств и подлинных событий, я ссылаюсь на документы и заявления которые мой коллега, доктор Симерс представит трибуналу, когда он выступит от имени Рёдера.

Следующая группа документов это те которые относятся к оккупации Голландии и Бельгии. Это документы номер 218 и следующие, на странице 518 документальной книги. Документы находятся в документальной книге номер 7. Чтобы объяснить немецкую точку зрения, я цитирую из документа Риббентроп-218, страница 518 в документальной книге номер 7. Я собираюсь процитировать следующие короткие отрывки, абзац 2:

«Как было задолго осведомлено правительство Рейха, подлинная цель Англии и Франции это аккуратная подготовка и теперь незамедлительная неминуемая атака на Германия с Запада, для продвижения через Бельгию и Голландию в района Рура. Германия признавала и уважала неприкосновенность Бельгии и Голландии, естественная предпосылка заключалась в том, что эти две страны, в случае войны между Германией и Англией и Францией, сохранят строжайший нейтралитет.

Бельгия и Нидерланды не выполнили данное условие».

На странице 2 этого же документа, под номером 8, сделана ссылка на доказательства которые были известны в то время германскому правительству и которые я приобщу надлежащим образом в поддержку этого утверждения. Он гласит:

«Документы находящиеся в распоряжении германского правительства доказывают, что уже далеко продвинулась подготовка Британии и Франции на бельгийской и нидерландской территории.

Таким образом, за некоторое время, все препятствия на бельгийской границе в сторону Франции которые могли препятствовать вступлению английской и французской армии вторжения были тайно убраны. Аэродромы в Бельгии и Нидерландах были рекогносцированы английскими и французскими офицерами, и было приказано их расширение. Бельгия предоставила транспортные средства на границе, и недавно передовые партии штабного личного состава и подразделений французской и английской армии прибыли в различные части Бельгии и Нидерландов. Данные факты, совместно с дальнейшей информацией которая накоплена за последние несколько дней, обеспечивают решительные доказательства того, что английское и французское нападение против Германии неминуемо и что такой напор будет направлен против Рура через Бельгию и Нидерланды».

В качестве доказательства этих заявлений и ссылаюсь на документы Риббентроп-221-229, которые я представляю трибуналу для судебного уведомления. Они, это англо-французские планы по подготовке нарушения голландского и бельгийского нейтралитета по согласованию с этими странами.

Председатель: Доктор Хорн, трибунал должен перейти в 5 часов в закрытый режим. Он весьма надеется, что вы завершите своё исследование этих документов к этому времени.

Хорн: Очень хорошо, господин председатель. Поэтому экономя время, я буду лишь кратко заявлять о чём эти документы. Документ Риббентроп-221 - доказательство запланированной интервенции в Бельгию. Это доклад военного атташе французского посольства в Лондоне, генерала Лелонжа154, адресованный начальнику французского генерального штаба национальной обороны. Я собираюсь очень коротко процитировать отрывок из него который гласит:

«Интервенция в Бельгию.

Британская делегация с готовностью признала то насколько неточны условия для окончательной интервенции в Бельгию. Предложено, что мы, для того, чтобы предотвратить битву на перекрёстке бельгийской низменности, должны запланировать организацию нашей обороны по крайней мере вдоль Шельде, или предпочтительнее, вдоль канала Альберта. По просьбе британской делегации, рассматриваются следующие пункты:

(1) Возможность интервенции вдоль линии Антверпен-Брюссель-Намюр, предполагая, что возможно организовать такую позицию в подходящее время.

(2) Значение удержания бельгийской и голландской территории как базы для возобновления наступления против Германии».

Вновь, экономя время, я не буду ссылаться на какие-то другие документы в связи с данной группой. Я просто прошу трибунал, чтобы о документе Риббентроп-219, на странице 521 документальной книги, который меморандум германского правительства правительству Люксембурга от 9 мая 1940, и документе Риббентроп-220 следует вынести судебное уведомление, для того, чтобы я мог сослаться, когда представлю своё дело. Кроме того, я прошу трибунал вынести судебное уведомление о документах номер 230, 230(а), 231, 231 (а), 232, 233, 234, 235, 236, 237, 239, 240, 241, 242, 243, 244 и 245, которые снова документы исходящие от французского генерального штаба и ясное доказательство того, что со стороны Британии и Франции до 9 мая 1940 готовились детальные планы военного взаимодействия, и что британские и американские155 передовые партии уже находились на бельгийской и голландской территории до того как германские войска пересекли границу. Это конец этой конкретной группы.

Теперь я перехожу к тем документам, которые я намерен представить трибуналу в связи со ссылкой на оккупацию Югославии и Греции. Это документ Риббентроп-272 и следующие, страница 604 и следующие документальной книги. И снова, мы касаемся документов которые отчасти поступили из материалов французского генерального штаба. Первый документ такого типа это документ Риббентроп-272 который нота германского правительства югославскому правительству датированная мартом 1941. Это касается присоединения Югославии к Пакту трёх держав156. Этот документ показывает, что Германия и державы оси вообще не планировали предъявлять Югославии требования во время войны, по крайней мере в связи с маршем войск через югославскую территорию. Документы Риббентроп-273 и 274 содержат протокол вступления Югославии в Пакт трёх держав от 25 марта 1941 и связан с нотой правительства Рейха югославскому правительству. Документом Риббентроп-277 я представляю трибуналу ноту правительства Рейха греческому правительству, которую вручили этому правительству, после оккупации греческой территории британскими войсками. Со страницы 3 я цитирую следующее предложение:

«В течение последних дней, Греция стала оперативным районом британских войск».

Документом Риббентроп-278 я представляю трибуналу официальное заявление правительства Рейха от 6 апреля 1941, которое адресовано Югославии и Греции. В этой ноте высказаны причины, которые после мятежа Симовича157, привели к военной акции Германии в Югославии. Эти причины можно найти на странице 4 данного документа. Как доказательство того, что документы содержащиеся в нём являются правдой, я ссылаюсь на так называемые «материалы Шарите» которые являются материалами французского генерального штаба.

На этом завершается группа документов в связи с Югославией и Грецией, но я хочу снова добавить, что я буду полагаться на дальнейшие доказательства которые представит мой коллега доктор Симерс для подсудимого Рёдера и который также сошлётся на германскую акцию против Греции.

Следующая группа документов относится к России. Это те, что в документах Риббентроп-279 и следующих, которые можно найти в документальной книге. Я прошу трибунал вынести судебное уведомление о номерах 279, 280, 282, 283 и 284. В ходе презентации своей аргументации я потом сошлюсь на эти документы.

Следующая и последняя группа документов это те которые ссылаются на обвинение против подсудимого Риббентропа относительно Антикоминтерновского пакта158 и его политику в связи с Японией и США.

Первый документ такого типа, это документ Риббентроп-291, на странице 652 документальной книги. Этот документ содержит текст Антикоминтерновского пакта. Документ Риббентроп-281 ссылается на расширение Антикоминтерновского пакта, Пакт трёх держав от 27 сентября 1940. Я представляю эти документы трибуналу как доказательство того факта, что Риббентроп и правительство Рейха посредством такой политики предпринимали усилия удержать от войны Соединённые Штаты. Несмотря на такую политику, имела место активная поддержка Соединёнными Штатами наших оппонентов. Как доказательство этого я ссылаюсь на документы в документе Риббентроп-306 и документ Риббентроп-308, страницы 700 и 702 и следующие документальной книги. Эти документы последние которые я представляю трибуналу со ссылкой на политику Германии в течение лет, когда подсудимый фон Риббентроп был министром иностранных дел. Наконец я кратко сошлюсь на документ Риббентроп-313. Это письменные показания легационного советника Бернда Готтфридсена159. Эти письменные показания на самом деле не имеют никакого отношения к агрессивной войне, а ссылаются на вопросы которые подняло обвинение в связи с делом Риббентропа, и эти письменные показания содержат заявления относительно недвижимого имущества подсудимого Риббентропа и относительно его владения предметами искусства.

Могу я отметить, что легационный советник Готтфридсен, как он заявляет в своих письменных показаниях, руководил финансовыми делами министерства иностранных дел и в частности министра иностранных дел. Я процитирую короткий отрывок в связи с этим из вопроса номер 5:

«Вопрос: Какова ситуация в отношении владения фон Риббентропом художественным имуществом?

Ответ» - легационного советника Готтфридсена – «господин фон Риббентроп был обеспеченным человеком до того как вошёл в дипломатическую жизнь. Во время своей деятельности в вышеуказанном ведомстве он приобрёл несколько полотен, по большей части на художественном рынке в самой Германии. Каждое из этих полотен приобреталось надлежащим образом, и прежде всего, по правильным ценам, и конечно оплачивалось из личных фондов рейхсминистра иностранных дел.

В свою бытность министром иностранных дел, господин фон Риббентроп приобретал предметы искусства за рубежом в целях меблировки министерства иностранных дел и германских миссий в зарубежных странах, что становилось государственным имуществом и соответственно использовалось. Все эти предметы искусства вносились в каталог и инвентаризационные ведомости. Никакие зарубежные предметы искусства не приобретались незаконно, то есть под давлением, и т.д. Личные предметы искусства господина фон Риббентропа также вносились в каталог, и сами предметы отчетливо мне запомнились».

Я пропускаю один абзац и читаю конец заявления который гласит:

«Во время войны он незаконно не приобретал никаких предметов искусства на любых территориях оккупированных германскими войсками, будь то для личного пользования или рейхсминистерства иностранных дел».

Я хочу добавить, что легационный советник Готтфридсен подробно знал о личных имущественных делах подсудимого фон Риббентропа, и ежегодно составлял совместно с ним отчёт со справкой в целях налогообложения и инвентаризации.

Наконец, я хочу процитировать абзац из письменных показаний которые документ Риббентроп-317, и которые в документальной книге на странице 749. Это письменные показания госпожи фон Риббентроп данные нотариусу в Нюрнберге. Они ссылаются на обвинения поднятые обвинением в связи с русской политикой которой следовал Риббентроп. Я цитирую, следующее:

«В 1940 мы имели самое неадекватное бомбоубежище в министерстве иностранных дел (официальной резиденции). Поэтому во время воздушных налётов по приказу Адольфа Гитлера мы использовали бомбоубежище рейхсканцелярии, так как он считал важным, чтобы мой муж, как рейхсминистр иностранных дел и документы министерства иностранных дел были в безопасности от воздушных налётов. Тогда я ждала своего младшего ребёнка, который родился 19 декабря 1940 и могу чётко вспомнить воздушный налёт который произошёл незадолго до этого события, который заставил нас пойти в бомбоубежище рейхсканцелярии. По этому случаю, Адольф Гитлер также находился там и вошёл в нашу комнату в убежище. Он, мой муж и я сидели за столом в этой комнате. В ходе нашего пребывания мой муж долго говорил о своих усилиях убедить Россию присоединиться к Тройственному пакту. Он развивал возможности такой дипломатической акции и свои мысли о том как он воображал заключение такого пакта. Я чётко помню, что Адольф Гитлер завершил беседу словами: «Риббентроп, зачем нам нужно стремиться к этому, когда мы и так достигли многого?»

Мой муж представил свои идеи с большим élan160 и сильной впечатлительностью. После того как он закончил, я заметила, что Адольф Гитлер, который воспринял заявления моего мужа без заметных замечаний, казалось был немного отстранён, поэтому у меня сложилось впечатление, что заявления моего мужа не произвели на него никакого убедительного впечатления».

Я предъявил эти письменные показания для того, чтобы доказать, что тогда Риббентроп всё ещё стремился избежать конфликта с Россией.

На этом завершается презентация документов от имени подсудимого фон Риббентропа.

Председатель: Сэр Дэвид вы можете нас проинформировать о том насколько вы смогли разобрать с доктором Тома его документы, то есть, документы Розенберга?

Максвелл-Файф: Милорд, американская делегация, советская и французская занимаются Розенбергом.

Председатель: Возможно, господин Додд сможет нам сказать.

Додд: Капитан Кригер из нашего персонала, ваша честь, консультируется с доктором Тома и продолжит это, с целью следовать процедурам установленным судом.

Председатель: Да.

Додд: Пока мы на этой теме, если можно, я хочу проинформировать суд о том, что мы закончили наши беседы с доктором Диксом и мы, думаю так честно сказать, имеем кое-какие разногласия. Думаю будет нужно заслушать в суде те вопросы которые мы не согласовали. Однако, мы согласовали значительное количество пунктов по Шахту.

Председатель: Да, но в чём я хочу удостовериться это то, что не будет никакой задержки в конце дела Кальтенбруннера в связи с делом Розенберга. И как я понял, документы по делу Розенберга, которые предположительно мы можем рассмотреть весьма многочисленны, и вскоре трибунал лучше их поймет.

Додд: Мы сможем побеседовать с доктором Тома в любое время и начнём прямо сейчас – вечером, если он позаботиться этим заняться.

Председатель: Наверное это желательно, как мне кажется, представить трибуналу документы которые перевели раньше других, я имею в виду, не все вместе, потому что, есть, без сомнения, разные тома.

Додд: Пока есть три, я понимаю, будет больше. Но мы займемся этим и продолжим беседовать с доктором Тома и как только возможно, по готовности первой книги мы будем готовы заслушать это в суде.

Председатель: Доктор Тома, не будет ли лучше для вас, представить суду тома которые перевели для того, чтобы он мог рассмотреть их заранее, как мы сделали с книгами доктора Хорна?

Тома: Да, милорд, это возможно. Документы уже в обработке. В связи с моими документальными книгами номер 2 и 3, я обсудил их с капитаном Кригером в комнате 216, и мы договорились.

Председатель: Да, что же вы сможете уточнить эту договорённость по книгам. Я полагаю вы сможете показать, какие документы вы готовы отозвать.

Тома: Да.

Председатель: Что же, тогда, как можно скорее вы вручите эти книги генеральному секретарю, показав договорённость с капитаном Кригером, правильно?

Тома: Но я хочу отметить, что я договорился с капитаном Кригером в комнате 216, только в связи с книгами 2 и 3, что это относится только к айнзацштабу и рейхсминистру оккупированных восточных территорий.

Я пока не договорился по философии и сочинениям Розенберга, но я сделаю как положено.

Председатель: Нет, эта – это книга 1?

Тома: Да.

Председатель: Что же, если вы не способны прийти к договоренности, вы можете указать на это, и мы рассмотрим эти вопросы. Возможно вы сможете воспользоваться временем с капитаном Кригером – освободив время для суда – для того, чтобы договориться в отношении книги 1 и в отношении остальных книг.

Сколько книг у вас есть?

Тома: Всего четыре книги.

Председатель: Ещё четыре?

Тома: Всего четыре документальные книги.

Председатель: О, да. Понятно. Значит нужно перевести ещё одну.

Тома: Да.