В течение почти полутора часов подсудимый, отвечая на вопросы защитника, дает подробные показания о лагерях для военнопленных и о содержании в них военнопленных различных армий.

Защитник предъявляет Кейтелю ряд приказов и инструкций, касающихся обращения с советскими военнопленными. Подсудимый подтверждает правильность этих документов и добавляет, что в основе всех этих распоряжений лежит принцип жестокого обращения с советскими военнопленными.

Подсудимый Кейтель пытается отрицать свою вину и вину верховного командования германских вооруженных сил (ОКВ) в жестоком обращении с советскими военнопленными, несмотря на то, что обвинение предъявило многочисленные документальные доказательства зверского обращения гитлеровцев с советскими военнопленными и несмотря на то, что документальные фильмы раскрыли перед трибуналом ужасную картину истребления советских военнопленных.

Подсудимый подтверждает, что все военнопленные, схваченные при побеге, передавались гестапо.

Давая показания об использовании труда военнопленных в германской военной промышленности, Кейтель утверждает, что он и ОКВ занимались будто бы лишь контролем над распределением военнопленных по предприятиям в соответствии с существовавшими правилами и инструкциями.

На вопрос защитника Нельте, известно ли Кейтелю, что советские военнопленные подвергались клеймению, подсудимый показывает, что он знал о распоряжении Гитлера относительно клеймения советских военнопленных в связи с массовыми побегами их из лагерей. Кейтель подтверждает, что он разрабатывал это «мероприятие» в соответствии с приказом Гитлера о клеймении, но лично-де никакого приказа по этому поводу не издавал. Однако в свидетельских показаниях секретаря подсудимого Кейтеля указывается, что приказ ОКВ о клеймении советских военнопленных был действительно издан.

Отвечая на вопрос относительно расстрела 50 английских летчиков, Кейтель всячески отрицает свою причастность к этому преступлению и всю вину перекладывает на Гитлера и Гиммлера.

Защитник: Говорил ли вам Гитлер. что он распорядился о расстреле этих военнопленных?

Кейтель: Нет. Он мне этого никогда не говорил. Я узнал о расстреле от рейхсмаршала Геринга. Вообще весь этот инцидент обсуждался много раз.

Говоря о насильственном угоне рабочих из оккупированных стран, подсудимый отрицает в этом свое и ОКВ участие, но указывает, что «вербовка» осуществлялась специальными органами Заукеля, командованием сухопутных войск и соответствующими центральными учреждениями Германии.

На вопрос защитника о роли подсудимого в расхищении произведений искусства в подвергавшихся немецкой оккупации районах, Кейтель отвечает, что он действительно давал приказы «собирать, рассматривать и регистрировать» предметы искусства. «Не моя вина, — говорит он, — что оккупационные власти конфисковывали эти предметы, которые распределялись в соответствии с желанием фюрера и штаба Розенберга».

Кейтель цинично добавляет, что он не считает несправедливым подобное «изъятие» произведений искусства.

С полным знанием дела говорит подсудимый Кейтель об организации экономического ограбления оккупированных областей как на Западе, так и на Востоке. Кейтель не отрицает того, что было сказано обвинением в отношении экономического грабежа, производившегося немцами в оккупированных областях. Он добивается лишь одного — избежать личной ответственности по этой статье обвинения. Поэтому всю вину за организацию грабежа он сваливает целиком на бывшего «уполномоченного по четырехлетнему плану» подсудимого Геринга, указывая, что грабеж чинился по его плану «Барбаросса — Ольденбург» специально для этой цели созданным «экономическим штабом — ОСТ» под руководством Геринга.

По утверждениям Кейтеля, он (как и другие подсудимые, которых успел уже допросить трибунал) ничего будто бы «не знал и не ведал» о том, что происходило в созданных немцами концентрационных лагерях.

Продолжая прикидываться простачком, Кейтель говорит, что, если бы не суд, он бы так и не узнал, что такое Дахау и Маутхаузен.

Защитник Нельте объявляет, что у него нет больше вопросов к подсудимому Кейтелю.