Из дальнейшего допроса выясняется, что Риббентроп вместе с Гитлером «оформлял» все немецкие захваты чужих территорий, издавая соответствующие декреты.

Обвинитель предъявляет соглашение Риббентропа с Гиммлером о тесном сотрудничестве в разведывательной области. Подсудимый признает, что действительно подписал такое соглашение, однако пытается утверждать, будто германские миссии за границей не занимались шпионажем. По его словам, между разведывательными органами Гиммлера и германскими миссиями долгие годы шла грызня. В результате усилий Кальтенбруннера удалось устранить «нездоровое соперничество», после чего агенты Гиммлера получили более широкий доступ в дипломатические миссии Риббентропа.

Подсудимый утверждает, будто соглашение не было осуществлено в виду быстрого конца гитлеровской Германии, прервавшего «деятельность» Гиммлера и Риббентропа.

Однако обвинитель устанавливает, что Риббентроп явно «скромничает». По просьбе Кальтенбруннера Риббентроп согласился финансировать подрывную деятельность гестапо в Иране. Подсудимый признает, что действительно отдал распоряжение предоставить Кальтенбруннеру требуемую сумму.

Переходя к вопросу о подготовке нападения Германии на Советский Союз, обвинитель уличает подсудимого во лжи. Риббентроп утверждал, будто бы он «не знал» о подготовке немецкого нападения на СССР.

Однако устанавливается, что еще в августе — сентябре 1940 года Риббентроп имел длительную беседу с Кейтелем относительно планировавшегося нападения на Советский Союз. Подсудимый снова лжет, пытаясь избежать прямого ответа. Он заявляет, что разговор с Кейтелем носил «чисто теоретический « характер. Однако тут же Риббентроп проговаривается, что он дал Кейтелю обещание поговорить с Гитлером по вопросу об опасностях, которые таит война с Россией. Отвечая на вопрос обвинителя, подсудимый признает, что он говорил с Гитлером на эту тему несколько раз.

После этих признаний подсудимый возвращается к тактике сплошного отрицания.

Он оказывается, «ничего не знал» о «зеленой папке» Геринга, о распоряжениях, создававших чудовищный произвол германской военщины на оккупированных территориях Советского Союза, об огромной подготовительной работе к нападению на Советский Союз.

Обвинитель предъявляет новый документ — телеграмму Риббентропа германскому послу в Токио. В телеграмме говорится: «Я прошу вас всеми находящимися в вашем распоряжении средствами повлиять на Мацуока, чтобы Япония как можно быстрее вступила в войну с Россией. Чем быстрее произойдет это тем лучше. Конечной целью должно быть, чтобы Япония и мы протянули протянули друг другу руки на Сибирской железной дороге еще до наступления зимы. С крахом России позиции держав оси во всем мире будут настолько гигантскими, что вопрос разгрома Англии или полного уничтожения английских островов явится делом времени».

Обвинитель спрашивает: «Это и есть ваши усилия по локализации войны?» Подсудимый делает в ответ смехотворное заявление о том, что «если это не было локализацией войны, то это было попыткой сократить войну».

Обвинитель разоблачает болтовню Риббентропа о том, что он якобы знать не знал о немецких концлагерях. Прижатый к стенке, подсудимый признает, что знал о существовании концлагерей Гиммлера, но лишь из иностранной печати. Отвечая на новые вопросы обвинителя, подсудимый признает, что имел «некоторое представление» о немецких зверствах.

Когда обвинитель предъявляет немецкий документ о разграблении немцами сокровищ искусств, Риббентроп пытается уверить трибунал, будто речь шла не о разграблении, а о «сохранении» произведений искусств. Обвинитель оглашает тогда письмо Геринга, где прямо говорится, что Розенберг занимался расхищением произведений искусств в оккупированных странах. Подсудимый все же пытается вывернуться, заявляя, что не понимает смысла и целей письма Геринга.

После перерыва майор Барингтон от имени всех обвинителей выступает с замечаниями относительно документов, предъявленных защитником Риббентропа. Он указывает, что защитник Горн намерен предъявить 350 документов, составляющих 9 папок. Представители обвинения рассортировали собранные документы на девять групп. Майор Барингтон подробно обосновывает мнение обвинения о том, какие документы могут быть приняты и какие нет. «Во-первых, — говорит он, — германские «белые книги», составляющие основную массу документов защитника, были изданы правительством нацистских заговорщиков для собственного оправдания и поэтому не могут быть рассмотрены, как доказательства. Во-вторых, большое число документов затрагивает обсуждаемые вопросы лишь в очень общих и туманных выражениях.

По мнению обвинения, значительное число документов лишь повторяет общеизвестные факты».

Обвинение отводит также большую группу немецких документов, включая интервью Риббентропа, на том основании, что они были изданы с чисто пропагандистской целью.

Обвинение возражает против всех документов, затрагивающих так называемый «антикоминтерновскнй пакт», и против приобщения к Делу речей Гитлера об отношении Германии к Советскому Союзу.

Защитник Горн выступает с пространной речью, настаивая, чтобы трибунал допустил все документы, а затем решил вопрос об их достоверности. Его поддерживает защитник Дикс. Председательствующий советует защитнику ограничиться лишь обоснованием тех документов, против которых обвинение возражает. Трибунал решает несколько затянуть заседание, чтобы дать возможность Горну ответить на эти возражения. Вместо ответа по существу защитник увлекается общими разглагольствованиями. Председательствующий вынужден через пятнадцать минут объявить перерыв, ничего не добившись от защитника.