Сейчас возник именно такой вопрос.

Если в решениях трибунала будет преобладать мнение, что подсудимый может давать ответы, по характеру подобные данному подсудимым Герингом, то контроль над судопроизводством перейдет в руки подсудимого, и представитель обвинения от Соединенных Штатов Америки не будет иметь возможности пользоваться правом перекрестного допроса, согласно устава, так как перекрестный допрос в этом случае не может быть эффективным».

Председатель заявил: «Я совершенно согласен с вами, что ссылка подсудимого на секретность мобилизации в Соединенных Штатах Америки совершенно не относится к делу. Подсудимый должен отвечать, если это возможно, «да» или «нет» и может давать объяснения для дополнения прямого ответа.

Эти объяснения должны быть краткими, а не представлять собой речи. Что касается ответа, данного подсудимым Герингом, то, по мнению трибунала, он совершенно не относится к делу».

«Я хорошо помню указания суда о том, — продолжает обвинитель Джексон, — что подсудимый должен отвечать «да» или «нет». Конечно, подсудимый не сделал ни малейшей попытки поступить так, и я должен сказать, что не могу винить его, так как он защищает свои интересы. Мы стоим лицом к лицу с тем, что заявление подсудимого занесено в протокол, так как оно появилось самовольно, прежде, чем трибунал мог вынести решение о нем, и прежде чем я имел возможность сделать возражения.

В этом случае инициатива во время судопроизводства переходит в руки подсудимого, ибо сначала подсудимый делает заявление, а затем предоставляет нам возможность игнорировать его или отрицать его путем длительного перекрестного допроса.

Я думаю, что специфическое заявление, сделанное против Соединенных Штатов Америки со свидетельского пульта, является именно таким случаем».

Джексон указывает далее, что трибунал теряет контроль над ведением дела в том случае, когда подсудимый имеет возможность заниматься пропагандой. «В таких условиях, — заявляет Джексон, — представители обвинения Соединенных Штатов Америки не смогут вести допроса».

Председатель трибунала лорд Лоуренс указывает обвинителю, что было бы правильным игнорировать заявление такого рода, какое сделал подсудимый.

Обвинитель указывает, что он не беспокоится о том, что подсудимый скажет по адресу США, но случай с ответом подсудимого Геринга указывает на то, что ход процесса может ускользнуть из рук трибунала.

«Суд знает, — продолжает обвинитель, — что за дверями зала трибунала разрешается большой социальный вопрос — быть или не быть нацизму и что одной из задач подсудимого Геринга является возрождение и увековечение нацизма путем пропаганды на этом процессе».

Защитник Штамер заявляет, что подсудимому, дающему показания, должна быть предоставлена возможность не только отвечать «да» или «нет», но делать разъяснения своего ответа в соответствии с решением, вынесенным трибуналом.

Заключая обсуждение этого вопроса, председатель указывает, что трибунал считает единственно возможным и правильным решением прямой ответ подсудимого на поставленный ему вопрос без каких-либо других объяснений до тех пор, пока подсудимый не ответит «да» или «нет». После прямого ответа на любой вопрос подсудимый может дать краткое объяснение.

Затем обвинитель Джексон приступает к допросу.

Вчера, задает вопрос обвинитель, вы заявили, что протоколы совещания имперского Совета обороны, которые были вам предъявлены, не являются протоколами совещания имперского Совета обороны. Вы продолжаете утверждать, что имперский Совет обороны никогда не устраивал совещаний?

Геринг: Да, я об этом говорил.

Тогда обвинитель предъявляет подсудимому протокол второго совещания имперского Совета обороны и обращает его внимание на первые страницы, где указывается, что «председательствовал рейхсмаршал Геринг». Подсудимый, получив этот изобличающий документ, старательно ищет в нем каких-либо спасительных пометок и просит разрешения до конца прочитать документ.

Обвинитель снова указывает, что в документе прямо говорится, что генерал-фельдмаршал Геринг председательствовал. Стараясь выиграть время для ответа, подсудимый заявляет, что он еще не просмотрел всего протокола и не может сразу ответить.

После паузы Геринг все же признает, что «документ вполне правилен».

— Вы заявили, — продолжает допрос обвинитель, — что по еврейскому вопросу некоторые из членов правительства были более решительны, чем вы. Может быть, вы назовете, кто были эти члены правительства?

Вместо ответа Геринг пускается в пространные рассуждения. Обвинитель прерывает подсудимого и требует, чтобы он ответил на вопрос прямо. Такого же ответа требует от подсудимого и председатель.

После этих требований Геринг называет Геббельса и Гиммлера.

— А Гейдрих? — спрашивает обвинитель.

«Гейдрих, — отвечает Геринг, — был подчинен Гиммлеру, и если я упомянул Гиммлера, то я имел в виду и Гейдриха».

Обвинитель переходит к доказательству прямой вины Геринга в преследовании евреев.

Геринг признает, что по его инициативе евреи были исключены из экономической жизни, и что это предусматривалось четырехлетним планом.

Обвинитель Джексон переходит к рассмотрению конкретных действий подсудимого, выраженных в законах, направленных против евреев.

— Вы опубликовали нюрнбергский закон, направленный против евреев? — спрашивает обвинитель.

Геринг: Да, в качестве президента рейхстага я издал этот закон в 1935 году.

Обвинитель: 1 декабря 1936 года вы опубликовали закон, по которому подлежали смертной казни евреи, которые переправляли свою собственность за границу?

Подсудимый: Да, это правильно.

Далее обвинитель напоминает Герингу один за другим ряд законов и распоряжений, направленных против евреев и подписанных им, Герингом.

Обвинитель предъявляет подсудимому два документа. Первый — это декрет Геринга от 1 июля 1941 года, обращенный к Гиммлеру, начальнику полиции безопасности, и группенфюрерам, о том, что должна быть произведена подготовка полного «разрешения еврейского вопроса». Вначале Геринг в этом документе выискивает «неточности перевода», просит разрешить ему сделать одно за другим несколько заявлений по поводу этого документа, делает их, но ,в конце концов, признает, что документ является правильным. Второй документ — отчет Гейдриха Герингу о разграблении и разрушении еврейских магазинов, сожжении еврейских здании, синагог, об аресте евреев в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года.

После долгих запирательств Геринг признает, что получил этот отчет, но якобы лишь для того, чтобы самому разобраться и принять меры по этому делу. Однако в пометках на отчете есть ссылка на указание Геринга о том, чтобы никаких шагов по этому делу не предпринимать.

Вторая половина утреннего заседания была посвящена выяснению роли подсудимого Геринга в антисемитских мероприятиях гитлеровских заговорщиков. Несколько дней назад, отвечая на вопросы своего защитника, Геринг всячески старался изобразить себя «благодетелем» евреев. Сегодня главный обвинитель от Соединенных Штатов Джексон развенчал эту выдумку и показал истинное лицо Геринга, как ярого погромщика.

Обвинитель Джексон цитирует одну из речей Геринга, опубликованную в «Фелькишер беобахтер». В статье говорилось: «Полиция и охранные войска не будут использованы для охраны евреев. Полиция существует для охраны немцев, но не для того, чтобы охранять евреев».

Обвинитель: Вы это сказали?

Подсудимый: Это было сказано.

В противовес тому, что утверждал подсудимый Геринг, заявлявший, будто бы он был в сильной степени возмущен этими погромами и заступился за евреев перед Гитлером, Джексон на основе стенографического отчета совещания, которое проводил Геринг через несколько дней после еврейских погромов в Германии, доказал, что Геринг был из породы тех «благодетелей», которые в короткий срок истребили несколько миллионов еврейского населения, начиная от грудных младенцев и кончая древними старцами.

На этом совещании, которое проводил Геринг 12 ноября 1938 года в своем министерстве авиации, присутствовали Геббельс, начальник берлинского гестапо Гейдрих, министр внутренних дел Фрик, министр экономики Функ, министр финансов фон Крозик и представитель страхового общества. Протокол совещания, цитируемый Джексоном, изобличает Геринга в тем, что он был возмущен не тем, что во время погромов было убито и ранено множество евреев и сожжены их магазины и дома, а прежде всего тем, что в результате неумело проведенной, по его мнению, «операции» могли пострадать немецкие страховые общества.

«Я хочу, чтобы вы убили двести евреев, но не вызвали материального убытка», — кричал на совещании Геринг.

«Если в будущем, — заявил он на совещании, — будут необходимы демонстрации (так Геринг называет еврейские погромы. — Прим, ред.), то я хочу, чтобы они нам не причиняли никакого вреда и проводились таким путем, чтобы мы не ранили самих себя, ибо если разнести и поджечь еврейские магазины, то придется идти на то, чтобы страховые общества выплачивали убытки... Мы пришли сюда не для того, чтобы болтать и принимать решения. Я требую, чтобы соответствующие учреждения принимали меры для искоренения евреев из германской экономики».

Джексон, закончив чтение протокола, спрашивает подсудимого: — Правильно?

— Да, это правильно, — отвечает Геринг.

Дальнейшие цитаты из стенографического отчета об этом же совещании показывают, как подсудимый Геринг состязался с Геббельсом в изобретении способов «искоренения евреев».

Обвинитель Джексон читает выдержки из этого документа, и Герингу ничего не остается, как подтвердить правильность записи отчета и бормотать что-то невразумительное, вроде того, что все это говорилось им в состоянии возбуждения.

На этом заканчивается утреннее заседание трибунала.