Параграф 1: Трибунал не может принять параграф 1 ходатайства обвинения от 11 февраля 1946 в отношении доказательств подсудимых, однако распоряжается о том, чтобы в соответствии со статьей 24 (d) устава, защитники ограничивались в своих доказательствах тем, что соотносится с предъявленными обвинениями.
Трибунал объявит позднее своё решение о параграфах 2-5 ходатайства обвинения.
Параграф 2: в отношении наименования свидетелей, и т.д., защиты, согласно статье 24 (d) устава, на что ссылается параграф 1 меморандума доктора Штамера трибуналу от 4 февраля 1946, трибунал распоряжается следующим образом:
Для того, чтобы избежать задержки в обеспечении присутствия свидетелей и истребовании документов, при этом не ограничивая права подсудимых по заявлению дальнейших ходатайств до завершения дела обвинения, защитники Геринга, Гесса, Риббентропа и Кейтеля, должны до 5 часов вечера четверга, 21 февраля, вручить генеральному секретарю письменные заявления приводящие имена свидетелей которых они хотят вызвать и характеристики документов приобщаемых в качестве доказательств, со сводкой о фактах которые ими подтверждаются и изложением относимости к делу.
Трибунал, настоящим назначает субботу, 23 февраля в 10 – то есть, 10 часов – для заслушивания аргументации о таких заявлениях в открытом заседании.
Параграф 3: трибунал будет, по ходу процесса, принимать указания о приобщении подобных заявлений от имени остальных подсудимых.
Параграф 4: трибунал объявит позднее своё решение по другим вопросам которые затронуты в меморандуме доктора Штамера.
Трибунал сейчас заслушает ходатайство защитников о перерыве.
Защитники благодарны за возможность предоставленную трибуналом подробно заявить о причине своего ходатайства от 4 февраля об отложении процесса после завершения дела обвинения. Данное ходатайство является результатом серии предложений с помощью которых защита стремилась достигнуть простого, ясного и быстрого представления по делу.
Всего несколько пунктов этого ходатайства требуют дальнейшего развития.
Все подсудимые обвиняются в участии в заговоре. Видимо это означает, что каждое деяние предъявленное в ходе данного процесса, независимо от того кем оно было совершено и кем было исполнено, предъявлено каждому из подсудимых, и он может быть осуждён за каждое из этих деяний. При том, что отдельный защитник считает, что есть отдельные сферы которыми он должен заниматься конкретно, несмотря на это, не существует тех которые он может проингнорировать.
Поскольку большинство защитников работают только с одним помощником, а иногда в одиночку, можно понять насколько огромным является масштаб работы необходимый для исследования и обсуждения материала который ежедневно представляет обвинение. Необходимы обсуждения с подсудимыми при использовании вечерних часов и дней, в которые нет заседаний. Более того, эти обсуждения, ввиду мер безопасности очень утомительные.
Таким образом, за пределами сил отдельного адвоката, при его присутствии на процессе и его постоянной работе, с материалом представленным на процессе, осуществлять интеллектуальную и техническую подготовку которые являются оправданными на процессе такого значения.
Представленный материал не является окончательным. Русское обвинение ежедневно представляет новые доказательства. По мнению защиты это приведёт к некорректной оценке масштаба и важности обвинений, которые русская делегация представит если от защиты ожидается завершить свою подготовку к защите до того как она даже заслушает выводы по делу обвинения.
Трибунал уже проинформирован в письменном ходатайстве о сложностях связанных с получением доказательств. Несколько примеров можно привести в этой связи, примеров которые могут дополнить все защитники.
Один из защитников, в ноябре прошлого года, ходатайствовал о вызове некоего свидетеля, который имел решающее значение в презентации своего дела. Ходатайство было одобрено трибуналом. Хотя этот свидетель являлся высокопоставленным немецким чиновником, только в январе этого года удалось установить лагерь, в котором он интернирован. Свидетеля пока нет в Нюрнберге. Таким образом, защитник до сих пор, не знает о том по каким вопросам свидетель может дать показания, и о чём он даст показания.
В многочисленных случаях, место проживания свидетелей, чья явка на процесс запрошена трибуналом в ноябре или декабре прошлого года, не установлено. Соответственно защита совершенно не способна помочь в их обнаружении в тех случаях, где свидетели, интернированные в союзных лагерях военнопленных, не имеют никакой возможности дать информацию о своём местонахождении. Некоторые защитники предложили допрашивать свидетелей вне Германии направив им опросники, которые позволят им быть допрошенными по месту жительства. Ни в одном случае ответы на опросники не дошли до защитника.
В случае свидетелей проживающих в Германии, защита непрерывно просила как проводить допрос самостоятельно или же представлять письменные показания. Поскольку защита ограничена Нюрнбергом во время заседаний, она сможет прояснить данный вопрос только во время дополнительного перерыва.
Наконец, один из защитников, в начале ноября, ходатайствовал за разрешением представить серию документов необходимых в его деле. Эти документы находятся в распоряжении подписантов устава. Их изучило обвинение и представило в качестве доказательства обвинения, постольку поскольку они служат с целью уличить подсудимого. Защитник всё ещё не имеет этих документов.
Мы снова хотим подчеркнуть чисто технические трудности, которые возникают при мимеографировании и размножении переводов…
Вы так сказали о документе?
Защита думает, что она согласна с трибуналом в том, что данный процесс настолько важен в истории человечества, что его следует проводить с миром и рефлексией которые характеризуют его ход. Per contrа398, необычайная важность не должна способствовать понятному нетерпению тех кто настаивает на быстром завершении процесса. В этом смысле защита просит обвинение поддержать своё ходатайство. Время о котором просят, 3 недели, нельзя считать неразумным ввиду общей длительности времени которое обвинение предусмотрело для завершения своего дела. Предоставление такой продолжительности, с другой стороны позволяет тот факт, что защита, при ведении своего дела, и духовно и материально оказывается в очень трудном положении. Следует отметить, что ряд из нас подписали сегодняшнее ходатайство, вопреки мнению подсудимых, которых мы представляем, которые желают быстрого завершения процесса. Мы чувствуем, что мы не ответственны ни перед кем кроме собственной совести и наших профессиональных обязанностей в качестве защитников.
Поэтому я прошу трибунал заметить, что после серьёзного и тщательного рассмотрения, мои коллеги и я, без исключения, убеждены в том, что длительность запрошенного времени, то есть, 3 недели, являются минимумом времени необходимым для надлежащей подготовки к защите.
По первому пункту я обращаю внимание трибунала на способ которым они изложены в ходатайстве, подписанном доктором Штамером, которому следовал сегодня профессор Краус. Сказано о том, что передышка требуется для построения защиты после завершения обвинительного заключения, то есть обвинения; во-вторых, о том, что защита, до настоящего времени, не имела времени подготовить свою защиту таким образом, чтобы было гарантировано правильное функционирование; и в-третьих, строчкой или двумя ниже, по справедливости нельзя ожидать, что защита может отвечать экспромтом.
Я почтительно прошу внимания трибунала на некоторые вопросы о датах.
Обвинительное заключение по данному делу было вручено 18 октября, что 4 месяца тому назад. Подсудимые были незамедлительно ознакомлены с содержанием обвинительного заключения и оно является документом достаточного публичного значения, чтобы было обоснованным убеждение в том, что защита должна, в любом случае, думать о его общем содержании.
В тот день генерал Никитченко, председательствующий трибунала, заявил в Берлине: «Следует понимать, что трибунал, который руководствуется уставом в целях обеспечения ускоренного слушания вопросов возникающих из обвинений, не допустит никакой задержки ни при подготовке защиты ни в процессе».
Я напоминаю трибуналу о том, что обвинительное заключение содержит больше характеристик нежели любое другое обвинительное заключение в истории юриспруденции.
Третье положение заключается в том, что предварительный список документов был передан в информационный центр подсудимых 1-го ноября. Приобщение предварительных документов, не полное, но насчитывающее много сотен, произошло 15-го ноября. За исключением одного, доктора Бергольда, в интересах подсудимого Бормана, все защитники представляющие отдельных подсудимых были назначены 10 ноября.
Далее, существует четыре подробных речи обвинения поясняющие сферу и характер дела обвинения. Каждый опытный адвокат знает о том, что вступительная речь дающая характеристику является одним из наиболее важных вопросов для защиты.
Как сказал профессор Краус, с начала ноября, были ходатайства о свидетелях. Я позже рассмотрю отдельные моменты, но я хочу в целом сказать, что любой, кто читал эти ходатайства должен быть в курсе того, что защита с ранней даты, учитывала не только то с чем она сталкивается, но и линию которой она будет следовать.
Моё восьмое положение заключается в том, что заслушав практически всё дело по пунктам один и два, общий план и агрессивная война, подсудимые получили 12-дневный перерыв на рождество, и председатель отмечал, что в любом случае это оказало им содействие.
Справедливо сказать, что большинство из нас участвовали в весьма важных процессах, на которых ставкой являлась человеческая жизнь, когда любой вопрос отложения не появлялся. Здесь это не препятствие.
Моя следующая мысль заключается в том, что пункты один и два, общий план и агрессивная война, дела против индивидуальных подсудимых являлись скоординированными и соответствующие документы собраны в индивидуальных презентациях. В каждом деле защитники имели эти документы и обзоры как самое позднее к середине января. Все презентации закончились 17 января за исключением четырёх. Был затронут вопрос презентаций господина Дюбоста, господина Кватре, и моих советских коллег об их длительности. Кроме того, расшифровки, копию которых получает каждый подсудимый, показывают весомость и характеристку которые обвинение придаёт различным индивидуальным делам.
Все мы знаем, по собственному опыту, что нельзя подготовить никакую защиту в процессе не сидя ночами за документами; но я заверяю трибунал, что содействие которое было оказано, примечательно в данном деле.
Ещё более кратко я хочу рассмотреть механическую сторону, потому как профессор Краус довольно честно и довольно любезно сказал о том, что обвинение предоставило содействие. И я хочу сказать, что мы полностью готовы, когда был какой-то вопрос фотокопирования немецкого документа, или мимеографирования или копирования документа другим образом, или предоставления дополнительного секретарского содействия, доходя до того, что мы удовлетворяли любой запрос как только могли.
Сейчас я хочу рассмотреть существенное положение о котором заявил профессор Краус, о том, что обвинение имело длительное время для подготовки и разработки своего дела, и защита имела соответствующие права.
По моему почтительному соображению, существует большая разница между делом обвинения и делом защиты. Обвинение должно охватить всю сферу, защита выбирает вопросы, за которые она будет бороться.
Я почтительно не соглашусь с утверждением профессора Крауса о том, что это отменяется тем фактом, что мы здесь занимаемся обвинением в заговоре. Независимо от обвинения в заговоре, есть отдельные факты которые не оспариваются. Есть некоторые факты которые будут, как отметил доктор Штамер в меморандуме, предметом правовой аргументации или обсуждения о подлинном смысле вытекающем из них, и факт заключается в том, что дело основанное на заговоре не отменяет того факта, что отдельные вопросы либо противоречат доказательствам или остаются неоспоренными.
Лично я, ничего не могу предложить, что например, собираются оспаривать по воссозданию вооружённых сил в Германии, оккупации Рейнланда399, аншлюса Австрии, существованию и обстоятельств концентрационных лагерей, многим акциям дивизий СС и органов подчинённых Гиммлеру, потому что защитники имели возможность перекрёстного допроса свидетелей по многим из этих вопросов, и в перекрёстном допросе не было оспаривания.
Я сейчас не задаю вопрос и не ищу решения трибунала, которое, конечно же, я приму со всей лояльностью, однако я надеюсь, трибунал не подумает плохо обо мне за упоминание в пояснении того, что обвинение стремилось для защиты устранить проблемы и было готово, поскольку это касается его, согласиться на определённое время которое дали для этой цели. Однако пока, подсудимые говорили – и снова я не жалуюсь – о том, что они не готовы это сделать. Таким образом, эта причина для отложения отпадает.
Я не хочу, чтобы трибунал думал, что мы неразумны или не имеем воображения. Нам известно, потому что, мы видим другую сторону щита, что существуют механические вопросы и вопросы завершения подготовки, которые должны быть сделаны до начала дела. Мы полностью осознаем, что защитникам Геринга, Гесса и Риббентропа может потребоваться день или два для разложения по полкам, но я хочу дать понять, что на наш взгляд, это отличается от 3 недельного отложения.
Я почтительно согласен с каждым словом которое сказал профессор Краус о поддержании достоинства процесса, но это не важно, по моему почтительному соображению, для сохранения достоинства процесса, чтобы процесс проходил медленно. Это будет не только неправильно, но и прямо будет противоречить той части устава, на которую ссылался генерал Никитченко в Берлине.
В отношении свидетелей, как известно трибуналу, существуют определённые трудности, начиная с того, что подсудимые запросили много свидетелей, которые постоянно повторяются, и они, как я сужу по ходатайству, недавно начали давать понять, кто является важными свидетелями и трибунал распорядится об этом.
Я приведу лишь один пример. Профессор Краус упомянул вопрос отдельных документов, о которых просил доктор Кранцбюлер, которые как я понял, журналы подводных лодок. Я организовал, чтобы помощник доктора Кранцбюлера смог поехать в Лондон и изучить эти документы в адмиралтействе. Это есть на бумаге в нашем ответе. Я почтительно полагаю, что такого рода отношение самое лучшее и самое полезное, чтобы позволить защите получить то, что она желает.
Господин председатель, я почти исчерпал своё время, и я скажу лишь одно в заключение: обвинение вынуждено согласовывать и координировать действия затрагивающие длительный период, точнее 12 лет, в некоторых случаях 20 лет. Мы согласовываем и координируем доказательства об этих деяниях. Мы представили дело, которое основано на письменных заявлениях или письменных материалах о заявлениях сделанных самими подсудимыми. Задачей защиты является то, чтобы дать пояснения тому, что было сказано в подлинном смысле слова – и не оспаривается – сказанное собственными устами.
Она имела время, о котором я сказал, и я не повторяюсь, но состояние дела таково, что обвинение относится, как я скажу, со всяческим желанием помочь любым способом для возможности настоящей работы, механическая она или подготовка документов или иная, поэтому защита не может правомерно просить дальнейшего времени для общей рефлексии и соображений по делу, которое обосновывается этим. Таким образом, мы почтительно, но твёрдо возражаем всякому отложению кроме отдельных дней, не более недели, разумеется – меньше этого – в целях завершения подготовки и разрешения механических вопросов.
Таково, господин председатель, отношение всех моих коллег.
До того как я сяду, меня попросили мои коллеги дать понять. Лично я, не связываю себя в своей аргументации каким-либо количеством дней, потому что выходные могут попасть и могут возникнуть другие соображения, но мои коллеги пожелали выразить свой взгляд трибуналу, принимая во внимание время которое, истечёт перед завершением советского дела, и аргументацию по организациям которую разрешили, что 2 дня это цифра о которой мы думаем, хотя, как я скажу, выходные могут вмешаться, которые добавятся к этому. Я хочу пояснить это, что мы точны.
Благодарю.
Я предъявляю под номером СССР-256(а) подлинник «Объявления» от 12 августа 1941 г., в котором сообщается о расстреле 10 заложников. Отпечатанный плакат подписан германским полицейским комиссаром в Лашко (Лаак) Храдецким.
Далее я представляю под номером СССР-148 заверенную фотокопию «Объявления» о расстреле 57 лиц. Этот плакат датирован 13 ноября 1941 г. и подписан Кучерой.
Следом за ним я представляю под номером СССР-144 заверенную фотокопию «Объявления» от 21 января 1942 г. 0 расстреле 15 заложников. Плакат подписан Розенером.
Далее я представляю под номером СССР-145 заверенную фотокопию «Объявления» 1942 года (месяц не известен) о расстреле 51 заложника. Плакат подписан тоже Рёзенером.
Далее я представляю под номером СССР-146 подлинник «Объявления» от 31 марта 1942 г. о расстреле 29 заложников. Отпечатанный плакат подписан также Рёзенером.
Далее я представляю под номером СССР-147 заверенную фотокопию «Объявления», согласно которому 1 июля 1942 г. расстреляно 29 заложников.
Я считаю, что комплекс этих документов может убедить в том, что заложничество применялось немецко-фашистскими преступниками в Югославии чрезвычайно широко.
Я предъявляю трибуналу под номером СССР-364 выдержку из сообщения номер 6 югославской государственной комиссии по расследованию военных преступлений. Под протокол я прочту один абзац этого документа:
«Группа заложников была повешена в Целье на крючьях, на которых мясники вывешивают мясо. В Мариборе каждые 5 из обреченных жертв были вынуждены класть расстрелянных заложников в ящики и грузить на грузовые машины. После этого эти 5 человек расстреливались и следующие 5 были обязаны продолжать погрузку. Так продолжалось беспрерывно. Улица Содна в Мариборе была вся залита кровью, текущей с грузовиков».
На этом я заканчиваю цитату.
Мне кажется, что предъявление трибуналу сводки о террористическом режиме установленном в странах Западной Европы, будет неполным не упомянув такую страну как Греция, страну которая также явилась жертвой террористического режима установленного немецкими фашистами. Я представляю Международному военному трибуналу доклад правительства Греческой республики, доклад этот заверен должным образом и подписан послом Греции в Великобритании, а также британским министерством иностранных дел. Этот документ представлен трибуналу как экземпляр номер СССР-379 (документ номер UK-82), и я оглашу под протокол несколько фрагментов из этого отчёта которые касаются создания фашистского террористического режима в Греции, что также затрагивает преступную систему заложничества.
Война Греции была объявлена Германией 6 апреля 1941 г. Уже 31 мая германский командующий в Афинах издал откровенно террористический приказ, направленный против мирного населения Греции. Непосредственным поводом к изданию этого приказа послужило то, что 30 мая 1941 г. греческие патриоты сорвали свастику с Акрополя.
Я привожу извлечение из этого приказа, командующего немецкими вооруженными силами в Греции, цитируя доклад правительства Греции на странице 33 русского перевода. Этот приказ угрожал тяжким наказанием по следующим причинам:
«...За то, что в ночь с 30 на 31 мая немецкое знамя, развевающееся над Акрополем, был сорван неизвестными лицами, виновные в совершении этого акта, а также их сообщники подлежат смертной казни.б. Ввиду мнения общества и прессы, все классы всё ещё выражают явную симпатию к англичанам, изгнанным с европейского континента».
Таким образом, даже симпатия к англичанам вызывает самое ужасное наказание.
«в. Ввиду того, что события на Крите не только не осуждаются, а благоприятно комментируются во многих кругах».
Здесь командующий германских вооружённых сил очевидно ссылается на патриотическое сопротивление жителей острова Крит.
«г. Ввиду того, что при наличии полного запрета, повторяются выражения симпатии, такие как подарки, цветы, фрукты, сигареты, и т.д., для британских пленных; и эти выражения допускаются греческой полицией которая не предотвращает их имеющимися средствами.д. Ввиду того, что поведение большого количества афинян по отношению к германским вооружённым силам стало менее дружественным».
С этого времени в Греции устанавливается тот же режим немецко-фашистского террора, который характеризует действия гитлеровских преступников на всех оккупированных ими территориях. В подтверждение данного факта, я цитирую отчёт греческого правительства на странице 34 русского перевода. Я цитирую, начиная со строки 4 вверху страницы:
«В нарушение статьи 50 Гаагских правил они систематически наказывали невиновных, строго придерживаясь при этом принципа, что за действия, совершенные отдельными лицами, ответственность должно нести все население в целом.Смирнов Я согласен с вами господин председатель. Разрешите мне перейти ко второму разделу, озаглавленному «Массовое уничтожение немецкими фашистами советских граждан и граждан Польши, Югославии, Чехословакии».Массовые уничтожения мирных жителей Советского Союза и стран Восточной Европы осуществлялись немецко-фашистскими преступниками повсеместно и, как видно из их официальных распоряжений и донесений об исполнении казней, проводились в целях:
1. Физического устранения тех слоев населения, которых они считали способными к сопротивлению. 2. По расовым мотивам для осуществления положений человеконенавистнической расовой теории. 3. В виде репрессий. 4. Якобы «для борьбы с партизанами», которых немецкие фашисты изловить и уничтожить не могли, а поэтому обрушивали тяжесть репрессий на мирное население.
Особо жестокими в системе гитлеровского террора были казни детей. Применение особо мучительных способов умерщвления детей является одной из основных и наиболее отвратительных особенностей гитлеровского террористического режима на временно оккупированных территориях Советского Союза.
Сразу же после захвата власти фашистами, Герман Геринг начал издавать законы против вивисекции. Он жалел собак, морских свинок и кроликов на которых проводили научные эксперименты в интересах человечества. В подтверждение, я ссылаюсь на книгу Геринга «Статьи и речи» опубликованную в 1940 Эрихом Грицбахом401 в Мюнхене (документ номер СССР-377). На странице 80 этой книги мы находим речь Геринга «Борьба против вивисекции». Я не буду цитировать длинные отрывки из этой книги и просто укажу на одно предложение, которое свидетельствует о том, что из побуждений любви к животным, Герман Геринг широко осуществлял своё право заключать людей в концентрационные лагеря.
На встрече группенфюреров СС в Позене, как известно трибуналу, Гиммлер заявил, документ номер PS-1919: «Мы немцы, единственный народ который гуманно обращается с животными».
Однако эти преступники от Гиммлера до Кейтеля, гитлеровцы неизменно предписывали подчиненным бесчеловечные, бессмысленные по жестокости убийства детей. Гиммлер говорил:
«Если кто-либо придет ко мне и скажет: «Я не могу строить противотанковые рвы с детьми или женщинами. Это бесчеловечно, ибо они умрут»,— то я скажу: «Ты убийца своей крови».Многочисленными расследованиями немецко-фашистских зверств в Советском Союзе с бесспорностью установлено, что при массовых расстрелах многих детей бросали в ямы живыми. В подтверждение этого я обращаюсь к официальным документам.
Я прошу cуд обратить внимание на документ который уже представил мой коллега полковник Покровский под номером СССР-46. Это cообщение Чрезвычайной государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в городе Орле и Орловской области. Трибунал найдёт его на странице 334 документальной книги, последние три абзаца страницы и на странице 335. Я цитирую:
«Расстрелянных в городе свозили и бросали в траншеи, преимущественно в лесистой местности. Казни в тюрьмах совершались так: мужчины ставились лицом к стенке, жандарм производил выстрел из револьвера в затылочную область. Этим выстрелом повреждались жизненные центры, и смерть наступала мгновенно. В большинстве случаев женщины ложились лицом вниз на землю, и жандарм стрелял в затылочную область.Второй способ: группу людей загоняли в траншею и, обернув их лицом в одну сторону, расстреливали из автоматов, направляя выстрел в ту же затылочную область. В траншеях обнаружены трупы детей, которых, по свидетельству очевидцев, закапывали живыми».
Далее ссылаюсь на документ под номером СССР-1. Это сообщение Чрезвычайной государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских оккупантов в Ставропольском крае. Я цитирую со страницы 271 документальной книги, параграф 3, начинающийся следующим образом:
«При осмотре другого оврага, расположеннного недалеко от горы Кольцо, на расстоянии 250 метров от дороги…»Я опускаю следующее предложение.
«…была обнаружена размытая насыпь глубиной в 10 метров, из которой были видны отдельные части человеческих трупов. В этом месте с 26 по 29 июля 1943 г. были произведены раскопки, в результате которых извлечено 130 трупов. Судебно-медицинским осмотром было установлено: труп четырехмесячной девочки насильственных признаков смерти не носил, ребенок был брошен в овраг живым и погиб от удушения».Я пропускаю следующую фразу и цитирую из следующего абзаца:
«При осмотре трупов младенцев медицинская экспертиза установила, что все они были заживо брошены в овраг вместе с расстрелянными матерями. На всех остальных трупах обнаружены следы пыток и истязаний...»Позволю сослаться далее на приговор военного трибунала 4-го Украинского фронта, предъявленный ранее мною суду за номером СССР-32.
Председатель Вероятно, лучше прерваться.Объявлен перерыв до 14 часов