<Главная страница дня
60-й день
15 1946
Пятница
Утреннее заседание
Вечернее заседание
Председатель Имеются некоторые вопросы процедурного характера, которые трибунал хочет рассмотреть до того как будет рассмотрен вопрос отложения судебного разбирательства. Соответственно, он не будет заседать завтра в открытом режиме в целях рассмотрения вопроса отложения, но он будет заседать завтра утром с 10 часов в закрытом режиме для рассмотрения вопросов процедурного характера и он будет заседать утром в понедельник в 10 часов на полтора часа для заслушивания аргументации в открытом режиме по вопросу отложения, один представитель будет заслушан с каждой стороны в течение 15 минут.

Смирнов Я прервался на цитировании документа на странице 3 документального дела, второй абзац, первый столбец текста. Я считаю возможным пропустить много пунктов в этом документе, так как эти факты просто подтверждают общие выводы которые были выражены в начале документа и которые уже подтверждены множеством фактов оглашённых мною под протокол вчера. Я прошу трибунал позволить мне обратить его внимание на формулировки ноты, которые трибунал найдёт на странице 3 книги документов, второй абзац, первый столбец текста. Мирных жителей немецкие фашисты насильственно отправляют в концентрационные лагеря, искусственно и незаконно увеличивая этим число военнопленных и перенося нечеловеческий режим, который был установлен немецко-фашистскими властями для военнопленных, на мирное население.

Я предъявляю суду, далее, выписку из протокола судебного заседания военного трибунала 374-й стрелковой Любанской дивизии от 29 ноября 1944 г. Этот документ предъявляется под номером СССР-172. Трибунал найдёт этот документ на странице 67 документальной папки.

Кауффман Я хочу заявить два ходатайства по поводу вопросов относящихся к предъявлению доказательств по данному делу, а также в отношении общей процедуры. Первое ходатайство заключается в том, что я хочу попросить, с учётом статьи 21, о том, чтобы предъявление документов следственных комиссий, а также любые ссылки на них были запрещены, постольку, поскольку эти документы не содержат источников информации обсуждаемых здесь; во-вторых, о том, чтобы письменные заявления, которые содержат лишь общую информацию, оглашали без каких-либо личных замечаний, и о том, чтобы оглашение таких заявлений допускалось только при возможности перекрёстного допроса свидетеля.

Я хочу привести следующие причины: статья 19 устава допускает все доказательства которые имеют доказательственную ценность. Статья 21 предоставляет суду право запрашивать подтверждения относительно документов представляемых так называемыми «следственными комитетами». Однако, цель обеих статей заключается в том, что упростить предъявление доказательств. Допуск письменных доказательств разного рода приводит к опасности того, что такие заявления будут дискриминировать весь народ и всю нацию. Таким добразом, требование защиты заключается в том, чтобы только те документы в которых такая опасность устранена, насколько возможно, допускались, что выглядит оправданным.

Многие письменные заявления и фрагменты из отчётов комитета оглашённые русским обвинением не имеют никакой доказательственной ценности, однако, кроме того, поскольку их содержание нельзя проверить – они предназначены для того, чтобы создать ложное впечатление об исторических событиях.

Председатель Почему же они не подпадают в последние две строчки статьи 21: «Материалы и выводы военных или иных трибуналов любой из Объединённых Наций?».

Кауффман Да, по мнению защиты, статья 21 допускает интерпретацию. Статья 21 допускает оглашение таких документов и таких отчётов, но ничего не говорит о той степени которая необходима для того, чтобы защитники проверяли источники на которых основаны отчёты следственных органов. По нашему мнению те свидетели которых допрашивали, по причинам сочувствия, мести, и т. д., не в состоянии объективно описывать события. Будучи юристами, нам известно, что крайне трудно описать правдиво даже простые события. Таким образом, мы в долгу и несём ответственность перед немецким народом за попытку проверить эти источники и соответственно помочь объяснить и разъяснить реальное положение вещей, которое мы видем иначе.

Председатель Защитники получат возможность, в надлежащее время критиковать любые доказательства, которые представлены обвинением. Они смогут указать на то, были даны эти показания исходя из симпатии, они смогут критиковать доказательства которые предоставлены любым способом в подходящее время. Но сейчас время для этого не пришло.

Статья 21 совершенно понятная, и она указывает трибуналу на то, что следует принимать судебные уведомления о различных документах, которые составлены, и прямо ссылается на материалы и выводы военных и других трибуналов любой из Объединённых Наций. Это материал и приговор военного трибунала советского суда. Поэтому, трибуналу прямо предписано статьей 21 выносить о нём уведомление. Это не препятствует защитникам, при подготовке своих защитных речей, критиковать доказательства на которых основаны эти материалы и приговоры, но говорить о том, чтобы их не допускали, в любом случае для меня и как я думаю других членов трибунала, это полностью необоснованное возражение.

Кауффман Благодарю.

Смирнов Господин председатель, могу я продолжать. Таким образом, документ который представлен трибуналу находится на странице 67 документальной папки. Я позволяю здесь себе своими словами изложить биографические сведения об обвиняемом Ле-Курте, который был предан военно-полевому суду.

Это был не эсэсовец, а ординарный беспартийный обер-ефрейтор немецкой армии, 27 лет. Он родился и проживал до войны в городе Штрафгарте, являлся владельцем кинотеатра, затем был призван в армию. Военную службу проходил в 1-й роте 4-й авиапехотной дивизии. Я начинаю цитировать заявления в качестве доказательств которые дал Ле-Курт в разделе «судбное следствие», начиная с параграфа 2. Трибунал найдёт это место в документальной книге на странице 68, пятый абзац. По существу дела Ле-Курт показал:

«До пленения меня войсками Красной Армии, то есть до 4 февраля 1944 г., я служил в 1-й самокатной роте 2-го авиапехотного полка 4-й авиапехотной дивизии при комендатуре аэродромного обслуживания «Е 33/XI» лаборантом.

Кроме фотоснимков, я выполнял и другие работы в свободное время, то есть я вместе с солдатами занимался в свободное от работы время ради своего интереса расстрелом военнопленных бойцов Красной Армии и мирных граждан. Мной делались отметки в особой книге, сколько я расстрелял военнопленных и мирных граждан».

Я опускаю три абзаца описывающих расстрел военнопленных Ле-Куртом и продолжаю цитату…

Председатель Полковник Смирнов, отрывок который вы недавно прочли о записи количества в его книгу нет у меня в переводе. Я не знаю, имеется ли это в вашем подлиннике. Полагаю, что да. Вы уверены в том, что это есть в подлиннике?

Смирнов Здесь, господин председатель, я только что сличил фрагмент который процитировал с книгой подлинных документов. Он точно соответствует тексту.

Председатель Очень хорошо. Я лишь хотел убедиться в том, что он есть в подлиннике, так как у меня в переводе этого нет. Продолжайте.

Смирнов Я прервался на цитате со страницы 68 и пропустил три абзаца. Таким образом я дошёл до страницы 69. Наверное, поэтому, председательствующий не смог найти предложение которое я процитировал. Я продолжаю цитату:

«Кроме расстрела военнопленных, я еще занимался расстрелом партизан, мирных граждан и сжигал дома вместе с населением.

В ноябре 1942 года я принимал участие в расстреле 92 советских граждан.

С апреля я принимал участие в расстреле 55 человек советских граждан, я их расстрелял.

Я пропускаю абзац и продолжаю:

«Кроме этого, я еще участвовал в карательных экспедициях, где занимался поджогом домов.

Всего мной было сожжено более 30 домов в разных деревнях. Я в составе карательной экспедиции приходил в деревню, заходил в дома и предупреждал население, чтобы из домов никто не выходил, дома будем жечь. Я поджигал дома, а если кто пытался спастись из домов, никто не выпускался из дома, я их загонял обратно в дом или расстреливал. Таким образом, мною было сожжено более 30 домов и 70 человек мирного населения, в основном старики, женщины и дети.

Всего, лично я застрелил 1200 человек».

В целях экономии времени я опускаю шесть абзацев и цитирую далее. Вы найдете это на странице 70 документальной книги.

«Германское командование всячески поощряло расстрелы и убийства советских граждан. За хорошую работу и службу в немецкой армии, выразившуюся в том, что я расстреливал военнопленных и советских граждан, мне досрочно, 1 ноября 1941 г., присвоили звание оберефрейтора, которое мне должны были присвоить 1 ноября 1942 г., наградили «Восточной медалью».

Ле-Курт отнюдь не был исключением, и в подтверждение этого я позволю себе в весьма кратких извлечениях сослаться на приговор военного трибунала Смоленского военного округа по делу группы бывших военнослужащих германской армии, преданных суду за совершенные ими зверства в отношении мирного населения и военнопленных в городе Смоленске. Этот документ был представлен суду моим коллегой — полковником Покровским под номером СССР-87 и приобщен к материалам процесса. Трибунал найдет этот документ на странице 71 документальной книги.

Я опускаю всю общую часть приговора и лишь прошу разрешения суда привлечь его внимание к тому месту приговора, где сказано, что лишь в 80 ямах-могилах, разрытых и обследованных судебно-медицинскими экспертами, в городе Смоленске и Смоленской области обнаружено свыше 135 тысяч трупов советских женщин, детей и мужчин разного возраста.

Далее я опускаю вторую страницу приговора и перехожу к той части документа, которая дает характеристику преступных деяний отдельных преданных суду по этому делу лиц. И здесь я приведу данные, характеризующие не всех 10 обвиняемых, а всего лишь нескольких — двух-трех.

Трибунал найдёт эту часть на странице 73 документальной книги. Это шестой абзац текста. Я цитирую:

«Хиршфельд, являясь переводчиком Смоленской областной немецкой комендатуры, лично избивал ни в чем не повинных, беспричинно схваченных на улицах города Смоленска советских граждан, независимо от пола и возраста, вынуждая их давать вымышленные показания. По получении ложных показаний, добытых путем избиения, комендатурой были истреблены десятки невинных советских граждан. Лично участвовал в истреблении советских людей в городе Смоленске в мае 1943 года посредством удушения их окисью углерода в «душегубке», участвовал в январе-феврале 1943 года в карательных экспедициях против партизан и мирных советских граждан в районе Невель-Усвяты. Являясь командиром немецкого карательного отряда, со своими солдатами чинил злодейскую расправу над мирными жителями, вместе с вверенными ему солдатами сжег 9 советских сел и деревень; производил грабежи колхозников и расстреливал ни в чем не повинных мирных советских граждан, выходивших из леса к пепелищам своих сгоревших домов в поисках продуктов для питания; участвовал в отправке советских граждан в немецкое рабство».

Председатель Полковник Смирнов, в переводе трибунала на английский язык, пропущены страницы с 34 по 45. Как вы думаете можно ли найти эти страницы? На наших страницах – думаю, ваша нумерация отличается, но документ, на который вы сослались, СССР-87, начинается на странице 34 нашего перевода и затем перевод начинается со страницы 45.

Смирнов Господин председатель, я цитирую не номера страниц перевода, а страницы документальной книги.

Председатель Да, я это понимаю, однако я интересуюсь, может быть из-за опечатки, эти страницы перевели, но не включили в нашу копию документов и можно ли их найти. Поймите, у нас нет всех страниц в переводе.

Смирнов Господин председатель, я ещё не видел перевод. Если председатель позволит, во время перерыва я проверю перевод, и представлю перевод в полном порядке.

Председатель Да, пока продолжайте.

Смирнов Вместе со своими солдатами, он сжёг девять советских деревень и хуторов. Он разграбил фермеров и расстрелял невиновных мирных советских граждан, которые выходили из лесов, чтобы взять дрова от сожжённых домов и чтобы найти еду. Он участвовал в депортации советских граждан в немецкое рабство.

Я позволю себе привести еще один пример, касающийся Модиша— лекарского помощника в 551-м германском военном лазарете. Трибунал найдёт эту часть на странице 73 документальной книги в последнем абзаце:

«2.Модиш, являясь лекарским помощником в 551-м германском военном лазарете в городе Смоленске, с сентября 1941 года по апрель 1943 года был очевидцем и принимал личное участие в умерщвлении пленных раненых бойцов и офицеров Красной Армии, над которыми немецкие профессора и врачи Шом, Гетте, Мюллер, Отт, Штефан, Вагнер и другие под видом лечения производили разные эксперименты и испытания не опробованных ранее биологических и химических препаратов, подвергая после этого раненых военнопленных заражению крови — сепсису, а затем их умерщвляли».

Что сделал лично Модиш?

«Лично Модиш умертвил путем впрыскивания большой дозы яда (строфантина и мышьяка) не менее 24 военнопленных красноармейцев и офицеров Красной Армии. Кроме того, он использовал для лечения раненых немецких военнослужащих кровь советских детей в возрасте 6 — 8 лет, беря кровь в больших дозах, после чего дети умирали; производил изъятия спинномозговой жидкости у русских военнопленных, у которых ввиду истощения наступал паралич нижних конечностей; участвовал в грабежах советских медицинских учреждений в Смоленске».

Суд может убедиться в том, что каждый из этих десяти преданных суду лиц совершил такой длинный ряд преступлений, за которые они по закону любой цивилизованной страны подлежали бы смертной казни. Я привлекаю в качестве примера этого одно из обвинений, доказанных на cуде, в отношении Курта Гаудиана. Я обращаю внимание суда на то, что Гаудиян изнасиловал 7 девушек, а затем их убил.

Я завершаю эту часть, цитируя только три строки которые гласят:

«При этом в августе 1943 года при его участии было расстреляно и сожжено заживо в сарае до 60 человек жителей деревни близ города Осиповичи, а также сожжена и деревня».

Я опускаю часть, относящуюся к Генчке, и цитирую из приговора место, относящееся к некому Мюллеру — ефрейтору 355-го охранного батальона.

«В разное время подсудимым Мюллером убито 96 человек советских граждан, в том числе стариков, женщин и грудных детей. Мюллером было изнасиловано 32 советских женщины, причем 6 из них после изнасилования были им же убиты. Из изнасилованных женщин было несколько девушек в возрасте 14— 15 лет».

Мне думается, что облик этих преступников, жизнь семи из десяти которых уже закончилась на виселице, ясен суду. Но для характеристики не тех, кто исполнял преступления, а тех, кто распоряжался жизнью населения оккупированных восточных областей, я прошу разрешения уважаемого суда обратиться к дневнику подсудимого Ганса Франка, который уже был предъявлен трибуналу нашими уважаемыми американскими коллегами под номером PS-2233. Мы цитируем отдельные факты из дневника Франка как экземпляр СССР-223. Трибунал найдёт эти фрагменты на странице 78 документальной книги. Я цитирую ту часть выдержки, которую трибунал найдёт на странице 86 документальной книги, третий абзац, первый столбец текста.

6 февраля 1940 г. он дал интервью корреспонденту «Volkischer Beobachter» Клайссу. Я цитирую этот раздел беседы который уже отмечали трибуналу. Я начинаю цитату:

«Интервью генерал-губернатора корреспонденту «Volkischer Beobachter» Клайссу, 6 февраля 1940, страница 3:

Клайсс: Быть может, было бы интересно разработать положения, отличающие Протекторат от генерал-губернаторства?

Генерал-губернатор: Образно я могу об этом сказать так. В Праге были, например, вывешены красные плакаты о том, что сегодня расстреляно 7 чехов. Тогда я сказал себе:

Если бы я захотел отдать приказ о том, чтобы вывешивали плакаты о каждых семи расстрелянных поляках, то в Польше не хватило бы лесов, чтобы изготовить бумагу для таких плакатов. Да, мы должны поступать жестоко...»

Начавшееся 10 мая 1940 г. наступление на Западном фронте отвлекло внимание мирового общественного мнения от преступлений, совершавшихся под непосредственным руководством Франка, и позволило Франку осуществить осуждение военно-полевыми судами к смертной казни и физическое уничтожение нескольких тысяч представителей польской интеллигенции.

Я цитирую выступление Франка на заседании полиции от 30 мая 1940 г., где окончательно был решен вопрос об этом злодеянии:

«10 мая началось наступление на Западе, и в этот день во всем мире пропал интерес к событиям, которые происходят здесь, у нас. То, что натворили во всем мире ужасной пропагандой и клеветой на поведение национал-социалистских властителей в этой области, было бы для меня совершенно безразлично — тревожит ли это американцев, французов, евреев или, папу римского, однако ужасно для меня и для каждого из вас непрерывно в продолжение этих месяцев слышать из министерства пропаганды, из министерства иностранных дел, из министерства внутренних дел и даже из армии голоса о том, что мы проводим режим убийц, что нам надо прекратить эти злодеяния и т. д. При этом, конечно, было ясно, что мы должны сделать заявление о том, будто бы мы этого больше делать не будем. Было также ясно, что до тех пор, пока эта область находилась под перекрестным огнем всего мира, мы были лишены возможности предпринимать нечто подобное в большом масштабе. Но с 10 мая мы не придаем этой ужасной всемирной пропаганде никакого значения. Теперь нам нужно использовать удобный момент».

Я пропускаю два абзаца и продолжаю цитату:

«Я признаюсь откровенно, что тысячи поляков поплатятся за это жизнью, и прежде всего это будут руководящие представители польской интеллигенции. Нас всех, как национал-социалистов, это время обязывает позаботиться о том, чтобы польский народ не был в состоянии оказывать сопротивление».

Я особенно привлекаю внимание суда к следующей фразе:

«Я знаю, какую ответственность мы этим берем на себя».

Я пропускаю один абзац и продолжаю цитату, которую трибунал найдёт на странице 86 документального материала, пятый абзац.

«...Более того, обергруппенфюрер СС Крюгер377 и я решили, что мероприятие по умиротворению будет проведено ускоренными темпами. Я прошу вас, господа, помочь нам со всей энергией при выполнении этой задачи. Что касается меня, то я сделаю все, что могу, для того, чтобы облегчить ее выполнение. Я обращаюсь к вам как борец национал-социализма, и больше мне нечего вам сказать. Это мероприятие мы проведем. И, говоря откровенно, во исполнение приказа, данного мне фюрером. Фюрер сказал мне: «Вопрос о немецкой политике и обеспечении ее проведения в Генерал-губернаторстве является сугубо личным делом ответственных лиц Генерал-губернаторства».

Он выразился следующим образом: «Необходимо ликвидировать имеющееся в настоящее время в Польше руководящее ядро, что еще подрастет потом, — нам нужно выявить и через определенный промежуток времени также устранить. Зачем нам нужен Германский Рейх. Чтобы не обременять этим имперскую организацию немецкой полиции, нам не нужно сажать эти элементы в германские концентрационные лагеря, потому что тогда у нас начались бы хлопоты и ненужная переписка с их семьями,— мы ликвидируем их в самой стране. Сделаем мы это в самой простой форме...»

Я завершаю эту цитату и перехожу к странице 87, второй абзац, первый столбец текста. Думаю, эта цитата характерная, так как именно Франк, что подтверждает его дневник, был первым, кто впервые размышлял о создании специальных концентрационных лагерей, позднее известных как «Vernichtungslager» лагерях уничтожения.

Я цитирую тоже самое выступление Франка, страница 9, первый абзац:

«Что касается концентрационных лагерей, то ясно, что мы не хотим устраивать в Генерал-губернаторстве концентрационные лагеря в полном смысле этого слова. Кто нам подозрителен, должен быть тотчас же ликвидирован. Если в концентрационных лагерях Рейха находятся заключенные из Генерал-губернаторства, то они должны быть предоставлены операции «АБ378» или уничтожены на месте».

Цитирую далее продолжение этого же выступления в разделе «Дополнительные выдержки из дневника Ганса Франка, относящиеся к 1940 году».

«Мы не можем сваливать на имперские концлагеря наши собственные дела. Ужас, сколько мы имели хлопот с краковскими профессорами. Если бы мы за дело взялись отсюда, вышло бы по-другому. Поэтому мне хочется настойчиво просить вас никого больше не спихивать в концлагеря империи, а на месте проводить ликвидацию или налагать надлежащие наказания. Все прочее обременяет империю и приводит к постоянным затруднениям. Здесь у нас совсем другая форма обращения, и этой формы мы должны придерживаться. Я настоятельно обращаю внимание на то, что даже в случае заключения мира в этом обращении ничего не изменится. Этот мир будет только означать, что мы как мировая держава будем еще интенсивнее, чем до сих пор, проводить в жизнь нашу обычную политическую линию».

В связи с этим я считал бы возможным привлечь внимание суда к тому обстоятельству, что все крупнейшие лагеря уничтожения были действительно размещены на территории «Генерал-губернаторства».

В злодеяниях фашистских преступников, в увеличении объема этих злодеяний была своя периодичность, и если в 1940 году Франк произнес перед полицейскими длинную речь, обосновывая так называемую «акцию» в отношении нескольких тысяч польских интеллигентов, то 18 марта 1944 г. в своей речи в Рейхсгофе он заявил:

«Если бы я пришел к фюреру и сказал ему: «Мой фюрер, я докладываю, что я снова уничтожил 150 тысяч поляков», то он бы сказал: «Прекрасно, если это было необходимо».

Этот фашистский специалист по правовым вопросам уничтожил в подчиненной ему, временно подпавшей под власть фашистских захватчиков, стране три миллиона евреев. При этом Франк говорил (цитирую его речь на рабочем совещании ораторов НСДАП в Кракове 4 марта 1944 г.). Трибунал найдёт этот фрагмент на странице 93 документальной книги, второй абзац, второй столбец текста; я начинаю цитату доктора Франка:

«Если сегодня мы имеем какого-либо сострадателя, который плачет по евреям и говорит: разве не ужасно, что сделали с евреями, — тогда его нужно спросить: держится ли он сегодня такого же мнения. Если бы мы сегодня имели на одной стороне эти два миллиона евреев при всей их активности, а с другой— имели бы немного немцев в стране, то мы не были бы господами положения. Евреи — это раса, которая должна быть уничтожена. Где бы мы ни поймали хотя бы одного, с ним будет покончено...»

Я пропускаю ту часть дневника Франка…

Председатель Следует ли нам прерваться?

Объявлен перерыв

Смирнов Господин председатель, я получил информацию от наших сотрудников о том, что 11 страниц, которые не были включены в английский текст, вручили вам. Это так сэр?

Председатель Да.

Смирнов Могу я продолжать?

Председатель Пожалуйста.

Смирнов При этом Франк говорил (цитирую его речь на рабочем совещании ораторов НСДАП в Кракове 4 марта 1944 г.): Заседание политических руководителей НСДАП в Кракове 15 января 1944 г. начинается так: «Доктор Франк: Я не постеснялся заявить, что если будет убит один немец, то будет расстреляно до ста поляков...»

В эти черные времена польский народ относился к жертвам Франка и подчиненных ему злодеев, как к мученикам. Вот почему, как мне кажется, именно 16 декабря 1943 г. на правительственном заседании в Кракове Франк заявил:

«Нужно обсудить, является ли целесообразным проводить казнь по возможности там, где было совершено покушение на какого-либо немца. Нужно также обсудить, не следует ли организовать особые места для казни, так как установлено, что польское население стекается к доступным местам казни, набирает в сосуды пропитанную кровью землю и несет в церкви...»

Я задержал ваше внимание, уважаемые судьи, на дневнике Франка потому, что он как один из наиболее приближенных Гитлера и наиболее известный «ученый юрист» германского фашизма был на самом деле подлинным «альтер эго» тех, кто рассекал надвое детей в Яновском лагере. Именно Франк был, вместе с тем, одним из создателей отвергающего основы правосудия немецко-фашистского права. По существу, вся убогая (я внимательно проглядывал эту книгу и не нашел иного смысла в тексте) юридическая мудрость «Mein Kampf» свелась к зловещей формуле: «Только в силе лежит право» (цитирую по 64-му изданию, страница 740).

Франк был для Гитлера тем необходимым ему злым гномом юриспруденции, который облек в форму «законов» человеконенавистнические теории фашизма. В подтверждение того, как далеко зашло профанирование основных правовых положений, характерных для уголовно-процессуального и материального права всех цивилизованных народов, я представляю cуду в подлиннике, напечатанном в «Вестнике постановлений генерал-губернаторства» за 1943 год, одно из постановлений Франка. Оно датировано 2 октября 1943 г. и предъявляется cуду под номером СССР-335. Я цитирую документ полностью:

«Постановление о подавлении сопротивления германскому строительству в Генерал-губернаторстве, 2 октября 1943 г.

На основании § 5 раздела 1 указа фюрера от 12 октября 1939 г. («Reichsgesetzblatt», I, страница 2077) постановляю:

§ 1

1. Те немцы, которые в целях воспрепятствования германскому строительству в Генерал-губернаторстве или в целях его расстройства совершат нарушение законов, постановлений или, я подчеркиваю это, ведомственных распоряжений, должны караться смертью.

2. Пункт 1 не распространяется на граждан союзных с великой Германией государств, а также государств, не находящихся с нею в состоянии войны.

§ 2

Подстрекатели и сообщники наказываются как исполнители. Покушение наказывается как законченное деяние.

§ 3

1. Для вынесения приговоров уполномочиваются военно-полевые суды полиции безопасности.

2. По особым соображениям военно-полевые суды полиции безопасности вправе передавать дело немецкой прокуратуре.

§ 4

Военно-полевые суды полиции безопасности составляются из одного фюрера СС, принадлежащего к составу управления начальника полиции безопасности и СД, и из двух сотрудников этого же учреждения.

$ 5

1. В письменном виде следует обозначать:

1) фамилии судей;

2) фамилии осужденных;

3) доказательства, которые обосновывают обвинительный приговор;

4) состав преступления;

5) дату осуждения;

6) дату исполнения приговора».

«2. В остальном военно-полевой суд полиции безопасности ведет производство по делу в соответствии с сознанием своего долга.

§ 6

Приговоры военно-полевых судов полиции безопасности подлежат немедленному исполнению.

§ 7

Если деяние, являющееся преступлением в соответствии с § 1 и 2 настоящего постановления, одновременно представляет собой другое преступление, подсудное военно-полевому суду, должны быть применены только процессуальные правила настоящего постановления».

Параграф 8.

«Это распоряжение вступает в силу 10 октября 1943.

«Генерал-губернатор Франк. Краков. 2 октября 1943 г».

Таким образом, пункт первый параграфа первого этого постановления вводил единую меру наказания — смертную казнь за любое действие «не немца», независимо от того, квалифицировалось ли оно немецкими «господами» как нарушение закона или даже как нарушение ведомственного распоряжения. Этим же наказанием каралась любая форма покушения на подобные действия, к числу которых чины полиции практически могли отнести вообще любые действия или высказывания заподозренного лица (параграф второй постановления).

Обвиняемый лишался всяких процессуальных гарантий. Тот документ, который в соответствии с параграфом пятым должен был заменить приговор суда, как видно из перечня вопросов, подлежащих обозначению в письменном виде, преследовал фактически цель регистрации отдельных случаев расправ, а не цели обоснования применения наказания. Исключались всякие возможности кассационного обжалования или апелляции в вышестоящие инстанции. Приговоры подлежали немедленному исполнению.

И, наконец, самый «суд», конструируемый на основании «постановления» Франка, по существу представлял издевательство над правосудием. В составе суда (причем слово «суд», как кажется мне, следует взять в кавычки) находились три чиновника той самой полиции безопасности, которая на улицах польских городов арестовывала невинных людей и производила массовые расстрелы заложников.

О том насколько оправданы выводы сделанные мною на основе вышеуказанного документа, можно понять из текста документа предъявленного Трибуналу как документ СССР-332. В документальной папке которая представлена суду, находится заверенная копия протокола допроса адвоката, Стефана Корбонского379. Он также содержит перевод документа на русский язык, который удостоверен сотрудниками польской делегации. Стефан Корбонский проживает в Варшаве и по информации полученной от польской делегации, при необходимости, может быть доставлен в трибунал для перекрёстного допроса.

Я позволю своими словами изложить первую, вводную, часть документа. В Варшаве 31 октября 1945 г. был допрошен под присягой Стефан Корбонский, адвокат, который о себе заявил, что он являлся одним из руководителей движения Сопротивления польского населения немецким оккупантам. Стефан Корбонский говорит как раз о том постановлении Франка, которое я только что зачитал суду. В пункте первом протокола допроса он говорит, что в начале октября 1943 года немцы расклеивали на стенах домов в Варшаве и других городах «Генерал-губернаторства» текст того самого постановления, которое было оглашено мною суду.

Я продолжаю цитату до конца, опуская первую часть на странице 99 в документальной книге, которая имеется в распоряжении трибунала, потому что мне кажется, что этот документ весьма характерный. Я начинаю цитату:

«Вскоре по обнародовании этого приказа, независимо от увеличившегося числа казней, совершенных немцами тайно на месте бывшего Варшавского гетто и в варшавской тюрьме, называвшейся «Павиак», немцы начали публичные казни, то есть расстрелы целых групп поляков числом от 20 до 200 человек каждая.

Эти казни совершались в разных районах города, на улицах, открытых для нормального движения, которые оцеплялись небольшими участками чинами Гестапо непосредственно перед самым совершением казни для того, чтобы польское население наблюдало казни из окон или улиц, расположенных за цепью чинов Гестапо.

Во время совершения этих казней немцы расстреливали или лиц из «Павиака», где они были заключены после облав, сделанных на улицах, или лиц, арестованных иными способами, а также и людей, захваченных непосредственно перед совершением казни. Число этих публичных казней, а также и число людей, расстрелянных при каждой казни, увеличивалось до тех пор, пока оно достигало 200 человек, расстреливаемых одновременно. Они продолжались до самого начала Варшавского восстания380.

Сначала немцы привозили поляков на место казни в закрытых грузовиках. Они были одеты в штатские костюмы, и иногда их руки были связаны за спиной. Но так как жертвы, привозимые для казни, кричали: «Долой Гитлера!», «Да здравствует Польша!», «Долой немцев!» и т. д., немцы стали лишать их возможности кричать, наполняя им рот гипсом или заклеивая им губы пластырем. Заключенных из тюрьмы «Павиак» привозили на расстрел одетыми в рубашки или другую одежду, сделанные из бумаги.

Я часто получал сведения от нашей подпольной организации через наших агентов, работавших в тюрьме «Павиак», о том, что немцы перед казнями совершали операции над осужденными: они выпускали им кровь и впрыскивали различные химические вещества, что вызывало физическую слабость и делало невозможным попытки к побегу или сопротивлению.

По этим причинам обреченные на казнь приводились на место ее совершения бледными, слабыми, апатичными, так что они еле могли стоять на ногах, хотя и вели себя героями и не просили о пощаде.

Тела расстрелянных загружались другими заключенными на грузовики и отвозились в бывшее гетто, где они обыкновенно сжигались на костре. Заключенные, которые должны были увозить и сжигать эти тела, являлись, главным образом, заключенными из «Павиака» и постоянно назначались на эту работу.

Польское население сейчас же покрывало цветами пятна, оставленные кровью на земле, ставило зажженные свечи на то место, где раньше лежали тела расстрелянных, и вешало на стенах кресты и иконы. Ночью члены подпольного движения делали на стенах лаком надписи такого характера, как «Слава героям», «Слава погибшим за Родину» и т. д.

Когда немцы замечали эти надписи, они арестовывали людей в этих местах и отводили их в тюрьму «Павиак». Иногда немцы стреляли в толпу людей, стоящих на коленях и молящихся на месте, где совершались казни, как, например, на Сенаторской улице, где было убито несколько человек и, кроме того, несколько человек было ранено.

После каждой публичной казни немцы развешивали в городе на стенах домов плакаты со списками имен убитых, под которыми были даны списки заложников, подлежащих расстрелу в случае неисполнения немецких приказов.

В Варшаве немцы расстреляли несколько тысяч поляков путем таких публичных казней, не считая жертв, расстрелянных в других городах. В Краковской области они также расстреляли несколько тысяч людей».

Так было претворено в жизнь предъявленное мною ранее суду «постановление» Ганса Франка. В свете показаний Корбонского становится совершенно ясно, почему 16 декабря 1943 г. Франк решил обсудить вопрос о целесообразности осуществления.

Председатель Разве это не 1942?

Смирнов 16 декабря 1943. Господин председатель, минуточку я проверю.

Председатель В нашем документе сказано «1942».

Смирнов Ваша честь, очевидно переводчик вставил неправильную дату в текст который есть у вас. Повторяю, в соответствие с имеющимся у меня текстом, это заявление было сделано Франком 16 декабря 1943 на правительственном заседании в Кракове. Если вы разрешите мне, я ещё раз сверю текст цитаты.

Председатель Что же, в нашем заявлении из документа переведено как 16 декабря 1942. Очевидно, есть ошибка или там или тут.

Смирнов В самих показаниях, в параграфе 1, Корбонский упоминает, что в начале 1943 немцы разместили эти плакаты на стенах домов. Если трибунал обратиться к подлиннику документа он найдёт «в начале декабря 1943».

Председатель Вижу, это 1943. Перевели неправильно.

Смирнов Да, 1943. Я могу продолжать?

Председатель Да.

Смирнов На территории Польши впервые были введены в действие уголовные законы, прямо утверждающие особое право «господ» и драконовское право для народов, которые эти фашистские «господа» считали уже покоренными.

В докладе польского правительства, представленном уже Международному военному трибуналу под номером СССР-93, дан краткий обзор того режима произвола и бесправия, который был установлен под видом особого

законодательства в оккупированной Польше.

Я позволю себе сослаться на две коротких выдержки из доклада правительства Польской республики, который уже представили трибуналу мои коллеги как экземпляр СССР-93. Я сначал прочту под протокол, абзац который находится на странице 110 в документальном материале, имеющегося у трибунала, раздел касается «Германизации польского права». Это четвёртый абзац после заголовка, и я процитирую только два абзаца этого раздела:

«В Генерал-губернаторстве механизм правосудия был особенно изменен декретом от 26 октября 1939 г. за подписью Франка.

Польские суды были подчинены надзору немецких судов, созданных в Генерал-губернаторстве. Юрисдикция польских судов была ограничена только теми делами, которые были вне подсудности немецких судов. Введены были новые принципы права. Наказание могло быть наложено «по интуиции», обвиняемый был лишен права выбора защитника и права апелляции.

Немецкое право было введено, а польское право онемечено».

Я пропускаю весь раздел который касается предмета и продолжаю цитату на странице 51 русского текста. Трибунал найдёт её на странице 129 в документальной книге в третьем абзаце текста в «судебных вопросах». Это страница 129, третий абзац текста. Я начинаю цитату:

«а) 4 декабря 1941 г. Геринг, Фрик и Ламмерс подписали... декрет, который фактически ставил всех поляков и евреев на «присоединенных территориях» вне закона. Декрет делает из поляков и евреев особую второстепенную группу граждан. По этому декрету поляки и евреи обязаны к безусловному послушанию по отношению к Рейху, но, с другой стороны, будучи второстепенными гражданами, они не имеют права на охрану, которую закон обеспечивает другим».

Я пропускаю один абзац и продолжаю цитату той части которая касается вынесения смертных приговоров. Она начинается следующим образом:

«Смертные приговоры допустимы также в следующих случаях:

1) за устранение или публичное повреждение плакатов, вывешенных немецкими властями;

2) за акты насилия в отношении представителей немецких вооруженных сил;

3) за оскорбления чести Рейха или нанесение вреда его интересам;

4) за повреждение имущества, принадлежащего немецким властям;

5) за повреждение предметов, предназначенных для работ общественного характера;

6) за вызывающее отношение и неподчинение постановлениям и распоряжениям, изданным немецкими властями, и в некоторых других случаях, которые могли оправдать не более как тюремное заключение на короткий срок.

Я опущу один отрывок и ограничусь цитированием двух следующих пунктов:

б) Полякам было запрещено, согласно официальному распоряжению нацистов, поддерживать отношения с немками, чтобы не опорочить благородную кровь «Herrenvolk381». Кто бы осмелился или пытался сделать это, неизбежно рисковал жизнью. Но не только немецкий суд был призван выносить приговоры в таких случаях. Признано было лишним устраивать процессы — простое распоряжение полиции считалось достаточным, чтобы лишать людей жизни...»

Перехожу к тому, что, мне кажется, совершенно правильно в докладе правительства Чехословакии названо «Судебный террор немецких фашистов в Чехословакии». В этой стране мы можем последовательно проследить, как с течением времени во все более возрастающей прогрессии происходило разрушение гитлеровцами общепризнанных правовых норм.

В докладе чехословацкого правительства, также уже представленном суду моими коллегами под номером СССР-60, весьма подробно показан этот процесс, начиная от так называемых «народных судов» до организации так называемых «Standgerichte382», являющих нам знакомую уже по Польше картину органов прямого нацистского произвола.

Этот процесс полного распада, вернее развала, правовых норм фашистами показан очень подробно, я привожу только краткие цитаты:

«Право объявления чрезвычайного положения было осуществлено не позже чем 28 сентября 1941 г. Декретом того же дня (прил. 12), подписанным Гейдрихом, чрезвычайное положение было объявлено для района «Оберландрата» в Праге, а через несколько дней для оставшейся части протектората. «Standgerichte», которые были немедленно введены, действовали в течение всего периода и вынесли 778 смертных приговоров. Все были казнены. Тысяча человек была передана Гестапо, то есть концлагерям».

Я пропускаю конец абзаца, и цитирую следующий абзац:

«Единственное руководство к учреждению, составу и процессуальной стороне «Standgerichte» находится в постановлении от 27 сентября 1941 г».

Я опускаю остальную часть абзаца и продолжаю цитату на странице 163, пятый абзац книги документов.

«Постановление не указывает на то, кто должен исполнять должность судьи в этих «Standgerichte», и должны ли быть судьи профессиональными или непрофессиональными, и должны ли быть приговоры вынесены присяжными заседателями или одним судьей. Постановление только гласит: «Standgerichte» могут быть введены имперским протектором. Он компетентен выбрать лиц, которые должны исполнять функции судей».

Я опускаю остальную часть и продолжаю цитату на странице 163 книги документов, последний абзац:

«Ссылаясь на информацию, которой мы в настоящее время располагаем, судьи в этих «Standgerichte» были только как редкое исключение судьями профессиональными.

Самое большое значение имела партийная благонадежность. Это является причиной, почему судьи были, можно сказать, без исключения членами и администраторами НСДАП или других национал-социалистских организаций, то есть людьми, которые, за редкими исключениями, не имели ни малейшего понятия о праве и не обладали никакой практикой в уголовных процессах».

Я опускаю следующие фрагменты и продолжаю цитату на странице 166 документальной книги, в начале последнего абзаца, отсюда я продолжаю на странице 167:

«Standgerichte» никогда не разбирал дел публично. Так как публика не допускалась на судебные заседания «Standgerichte», само существование этого трибунала увеличивало неуверенность в безопасности под существующим законом. Не допускалось никакой апелляции на приговоры, вынесенные «Standgerichte». Протоколы судебного следствия «Standgerichte» содержат только перечень имен судей, обвиняемого и свидетелей, а также описание преступления и дату приговора (раздел 4, п. 2 постановления). Распоряжения, допускающие и даже рекомендующие столь неполные данные, могут иметь только одну цель — воспрепятствовать какому-либо контролю, скрывая все то, что происходило во время следствия, таким образом, чтобы уничтожить все следы того, что было сделано.

В соответствии с разделом 4, § 1 постановления «Standgerichte» могут вынести только смертный приговор или передать обвиняемого тайной государственной полиции.

Я опускаю следующие абзацы содержащие отдельные общие комментарии к этому же самому вопросу и продолжаю свою цитату на странице 168, первый абзац:

«Приговоры, вынесенные «Standgerichte», должны быть исполнены немедленно (раздел 4, § 3 постановления). Многочисленные примеры указывают на то, что жестокое нацистское законодательство никогда не смягчалось. В конце так называемого судебного следствия предоставлялось судьям решать, должен ли осужденный быть расстрелян или повешен (раздел 4, § 3 постановления). Не давался даже и самый короткий срок к предсмертным приготовлениям. О помиловании вообще не было речи в постановлении. Во всяком случае, жестокая поспешность, с которой выполнялся приговор, делала помилование невозможным».

Я заканчиваю этот фрагмент, также как весь раздел посвященный террористическому законодательству гитлеровцев в Чехословакии, с цитатой со страницы 169, четвёртая строка сверху, и далее. Здесь говорится:

«Совершенно очевидно, что «Standgerichte» не носили того характера, который, согласно общему мнению, должен иметь трибунал, а также что судебное разбирательство в «Standgerichte» нарушало фактически все принципы, которые должны быть соблюдаемы правом всех цивилизованных наций. «Standgerichte» не могут быть названы трибуналами, а их разбирательство не может быть названо судебным следствием и решением». Очевидно, было бы более правильно сказать — приговором.

Казни, являющиеся следствием «приговоров» «Standgerichte», не отличаются ни в какой степени от казней без суда. Они должны быть квалифицированы как убийство.

Невозможно найти в установлениях, регулирующих процедуру «Standgerichte», малейший признак гуманности. Например, правило, которое требует немедленной казни и фактически не дает осужденному ни малейшего срока к приготовлению к смерти, является формой жестокости, которая, как и весь институт «Standgerichte», имеет целью терроризирование населения».

Учреждение «Standgerichte» не отменяло и не исключало полицейского осуждения, как это было установлено Франком в Польше.

Мне кажется, что все законы, приведенные мной выше, свидетельствуют о том, что из права, призванного карать за преступления, гитлеровцы пытались создать право, творящее преступления. Именно для этого и создавали они свои так называемые «законы».

Я перехожу к тем террористическим законам и распоряжениям гитлеровских преступников, которые были изданы в отношении мирных граждан Советского Союза.

Дело в том, что, начав преступную войну против СССР, немецко-фашистская разбойничья клика сочла недостаточными и эти специально созданные для оправдания преступления «законы» и установленные ими нормы «права» разбойников.

Большая часть этих документов уже представлена трибуналу и я ограничусь некоторыми краткими цитатами. С разрешения трибунала, я зачитаю только три строчки из ранее представленного документа. Я ссылаюсь на документ номер L-221 представленный трибуналу обвинением Соединённых Штатов. В нём зафиксирована реплика, брошенная Гитлером Герингу на совещании 16 июля 1941 г. Трибунал найдёт место на странице 189 документальной папки в первом абзаце, первая строка:

Председатель Документ уже читали.

Смирнов Да, ваша честь. Я возьму смелость процитировать только три строчки из этого документа.

Председатель Что же, продолжайте, но я думаю, что остальная часть страницы это комментарии, и вы можете перейти прямо к следующему документу. Прочтите эти три строчки и затем я думаю, вы найдете…

Смирнов Это не совсем правильно, но я процитирую эти три строчки. Гитлер говорил: «...Гигантское пространство... должно быть как можно скорее замирено». Я цитирую из следующей фразы, где Гитлер говорит: «... Лучше всего это можно достигнуть путем расстрела каждого, кто бросит хотя бы косой взгляд...» Я привожу эти строки потому, что они являются лейтмотивом, который проходит через все распоряжения и законы Гитлера.

Председатель Я предлагаю вам, что остальная часть страницы которую вы проходите в нашем переводе совершенно ненужна для оглашения и вы можете прямо перейти, в любом случае, к директиве Кейтеля от 16 сентября 1941.

Смирнов Хорошо, господин председатель. Могу я продолжать?

Председатель Да.

Смирнов Я цитирую директиву Кейтеля. Она была предъявлена суду американским обвинением за номером C-148, экземпляр USA-555, я цитирую, на странице 190 вашей документальной книги, абзац 4, строка 4.

«...следует иметь в виду, что человеческая жизнь в странах, которых это касается, абсолютно ничего не стоит и... устрашающее воздействие возможно лишь путем применения необычайной жестокости».

Я представляю, далее, cуду фотостат документа, который уже был предъявлен под номером PS-459: «Всякого рода сопротивление будет сломлено не путем юридического наказания виновных, а тем, что оккупационные власти будут внушать тот страх, который единственно способен, — как говорилось в этой директиве,— отнять у населения всякую охоту к сопротивлению».

Позволю себе для подтверждения этого процитировать две строки из директивы командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала Рейхенау, которая была уже предъявлена cуду под номером СССР-12. Там говорится: «Страх перед германскими мероприятиями должен быть сильнее угрозы со стороны бродячих большевистских остатков».

Далее я хотел бы огласить cуду один документ, который носит печать той же квазиюридической аргументации, которая отмечает «законы» и постановления Ганса Франка. Говорю о циркулярном распоряжении главного управления имперской безопасности за номером 567/42-176, датированном 5 ноября 1942 г. Получается, что этот документ уже был представлен американскими коллегами как документ номер L-316. Я позволю лишь напомнить суду, что в этом документе говорилось о том, что даже принципы для оценки действий «не немцев» должны были быть иными, что всякий поступок чужестранца «должен рассматриваться не с точки зрения общей справедливости, а исключительно с точки зрения превентивности. Думаю, этот документ известен трибуналу и я воздержусь от его цитирования.

Таким образом, на тех территориях оккупированных стран, куда следом за войсками агрессора приходили эсэсовцы, мирное население подвергалось произволу со стороны этих специально вышколенных и свирепых представителей полицейских частей германского фашизма.

Разрешите сослаться на одну строку документа под номером PS-447, которую cуд найдет на странице 197 книги документов, пятый абзац, после заголовка «Район операции». В документе под номером PS-447 говорилось об особых полномочиях рейхсфюрера СС и указывалось, что «в рамках этих задач рейхсфюрер СС действует самостоятельно и на свою ответственность».

Хорошо известно, что представлял собой рейхсфюрер СС. Из многих высказываний Гиммлера я ограничусь здесь лишь одной цитатой, характерной, однако, как руководящее указание подчиненным Гиммлеру чиновникам СС, к которым он обращался. 4 октября 1943 г. на совещании группенфюреров СС в Познани Гиммлер говорил (этот документ был предъявлен трибуналу американским обвинением под номером PS-1919 и оглашен 19 декабря 1945 г.) Я процитирую шесть строчек со страницы 23 фотокопии документа. Трибунал найдёт документ на странице 201 в документальной книге. В короткой цитате есть цифры:

Председатель Трибуналу кажется, что если документ уже читали, то не нужно читать его снова.

Смирнов Мне кажется, что этот конкретный фрагмент не читали под протокол. Документ был представлен 19 декабря 1945 как документ номер PS-1919. Но именно этот отрывок который я хочу процитировать, не оглашался под протокол. В нём шесть строк.

Председатель Что же, если вы это установили и говорите с уверенностью, конечно прочитайте его.

Смирнов Я проверил расшифровку и не смог найти этот фрагмент. Поэтому мне кажется, что его не читали под протокол. Я ограничусь всего шестью строчками. Сейчас стоит вопрос только шести строчек.

Председатель Что же, вам лучше продолжать и процитировать его, потому что эти прерывания занимают слишком много времени.

Смирнов Начинаю цитату:

«Живут ли другие народы в благоденствии или они издыхают от голода, интересует меня лишь в той мере, в какой они нужны как рабы для нашей культуры. В ином смысле это меня не интересует. Погибнут ли от изнурения при создании противотанкового рва 10 тысяч русских баб или нет интересует меня лишь в том отношении, готовы ли для Германии противотанковые рвы...»

Суду был предъявлен документ, которым установлено, что легализация массовых убийств и истребления мирного населения Советского Союза, производимых непосредственно армией с целью терроризирования, были установлены Гитлером и его кликой еще 13 мая 1941 г.— более чем за месяц до начала войны. Я говорю в данном случае об уже широко оглашенном на cуде известном распоряжении Кейтеля «О применении военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых мероприятиях войск». Этот документ был предъявлен трибуналу под номером С-50. Полагаю, что он хорошо памятен суду. Я лишь напоминаю, что в этом документе в прямой форме отрицалась необходимость установления вины. Подозрение становилось достаточным основанием для применения смертной казни. Официально устанавливалась преступная система круговой поруки и массовых репрессий. Кроме того, указывалось, что «заподозренные» во всех случаях подлежали уничтожению; об этом прямо говорит пункт 5 раздела первого «Распоряжения».

Председатель Нам лучше прерваться.

Объявлен перерыв до 14 часов