Обвинитель докладывает трибуналу о мероприятиях оккупантов в Люксембурге.

В 1940 году гитлеровцы издали приказ, согласно которому была распущена палата депутатов и запрещены все политические партии. В том же году были запрещены все культурные ассоциации, действовавшие на территории Люксембурга. Для дальнейшей германизации страны жителям ее специальным приказом было предложено изменить имена и фамилии. Герцогство Люксембург стало называться «гау» (область), гаулейтером был назначен Густав Симон. Принудительная военная мобилизация, а также перевод в немецкое гражданство осуществлялись гитлеровскими властями такими же методами, как в Эльзасе и Лотарингии. В стране была создана специальная организация, так называемое «народное немецкое движение», целью которой было фашизировать местное население. Все служащие, адвокаты, врачи, промышленники должны были в обязательном порядке состоять в этой организации, в противном случае они подвергались репрессиям со стороны оккупантов.

Для нацификации Люксембурга немцы пытались использовать лингвистический принцип. Они утверждали, что по лингвистическому принципу Люксембург принадлежит к германской нации. Диалект, на котором говорят в Люксембурге, является якобы одним из диалектов Мозеля. Однако, когда население страны воспротивилось этой «теории», оккупанты резко изменили свой курс и в 1942 году запретили служащим люксембургской администрации пользоваться родным языком при общении с гражданским населением.

Особые усилия гитлеровцы направляли на завоевание молодежи. Обвинитель зачитывает трибуналу официальный немецкий циркуляр, направленный директорам высшей школы, в котором говорится, что гаулейтер предложил вести воспитание в духе, близком Германии. Весь педагогический персонал должен был в обязательном порядке в течение трех месяцев изучить гитлеровские доктрины по книге «Майн кампф» для того, чтобы передать их учащимся.

— Следует отметить, — говорит обвинитель, — что так же, как и жители других оккупированных территорий, люксембуржцы противились германским мероприятиям. Нацисты решили сломить их сопротивление при помощи террора. Доказательством этому служит «приказ о вступлении в силу в Люксембурге закона о гестапо». Трибуналами, созданными на основании этого приказа, были вынесены патриотам 16 смертных приговоров и 384 приговора к лишению свободы. Принимая во внимание немногочисленность населения Люксембурга, это количество приговоров является значительным.

Кроме того, много представителей интеллигенции, военных и духовенства было сослано в концентрационные лагеря.

Французский обвинитель обращает внимание трибунала на ряд документов, свидетельствующих о том, что германские власти проводили германизацию местной промышленности.

Для этой цели во все важнейшие промышленные предприятия были выделены немецкие представители.

Вслед за тем французский обвинитель переходит к вопросу о нарушении гитлеровцами суверенности Франции, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии и Люксембурга.

Обвинитель докладывает, что немцы применяли дифференцированные методы нарушения суверенности оккупированных ими стран, и перечисляет различные формы преступной деятельности немецких властей в этом отношении.

По предложению обвинителя Фора в суд для допроса приглашается свидетель Коос Форринк, голландец, председатель социалистической партии Голландии. Отвечая на вопросы обвинителя, Форринк рассказывает трибуналу о хозяйничании немцев в Голландии, о том, как они назначали на командные должности в Голландии гитлеровцев, как разрушали семью, духовно развращали голландскую молодежь.

— Оккупировав Голландию, — говорит Форринк. — немцы без промедления занялись нацификацией страны. Нацификация проводилась во всех областях жизни. Во всех организациях нацисты вводили принцип фюрерства. Так, например, — продолжает свидетель, — немцы не закрыли в Голландии профсоюзов, но они послали в наши профсоюзы своих комиссаров и заявили: «Время демократии прошло!».

Несмотря на то, что голландские нацисты всячески поддерживали оккупантов, им не удалось все-таки удержать рабочих в своих организациях.

— Одним из самых отвратительных преступлений, совершенных нацистскими заговорщиками в Голландии, — сообщает свидетель, — было безжалостное преследование евреев. Как известно, евреи принимали самое активное участие в культурной и общественной жизни Голландии. Можно с уверенностью сказать, что в Голландии ранее не существовало антисемитизма. В начале оккупации немцы обещали, что они не тронут голландских евреев. Однако убийства евреев начались с первых же дней. Евреи были изгнаны из университета и со всех государственных и общественных постов.

Голландское население, — говорит свидетель, — протестовало против этого. Когда нацисты изгнали из университета профессоров-евреев, рабочие Амстердама организовали забастовку. То, что за этим последовало, характеризует нацистскую систему, как систему варварства и мракобесия. Нацисты окружили центральную часть Амстердама и насильственно увезли в неизвестном направлении всех евреев — стариков и молодых, мужчин и женщин. Я видел, — рассказывает свидетель, — как они выбрасывали из домов 70-летних старух и увозили их на голодную смерть в свои лагеря. Я видел мать с грудным ребенком, которая была вытащена нацистами из дома. Она вынуждена была оставить своего ребенка посторонней женщине не еврейского происхождения.

Сейчас в Голландии имеются тысячи семей, где воспитываются еврейские дети, у которых немцы отняли родителей.

По вопросу о преследовании немцами религии свидетель Форринк показал, что они с самого начала пытались полностью завладеть церковью. Они арестовывали без всяких причин служителей церкви и многих из них высылали в концентрационные лагеря.

— Можете ли вы сказать нам, — спрашивает свидетеля Форринка обвинитель, — какие мероприятия были предприняты нацистами по отношению к голландской культуре, искусству и образованию.

— Они пытались всеми силами и любыми путями германизировать нашу культуру и искусство, — отвечает Форринк. — Это распространялось на театр, кино и радио.

Они требовали также, чтобы все ведущие статьи в газетах печатались на немецком языке. Что касается произведений искусства, немцы бесцеремонно присваивали их и увозили в Германию.

Голландский писатель, например, не мог опубликовать своей книги, не предъявив ее для предварительного ознакомления безграмотному нацисту. Нацисты всячески старались оказывать также свое разлагающее влияние на школы, отравляя нацистским бредом умы голландской молодежи.

После обвинителя Фора ряд вопросов свидетелю Форринку был поставлен представителями защиты. Защитник Зейсс-Инкварта спросил свидетеля, правильно ли, что голландская школа во время правления Зейсс-Инкварта руководилась голландскими гражданами.

— Да, это правильно, — отвечает свидетель, — но, однако, мы не можем рассматривать этих граждан, как настоящих голландцев, потому что они в настоящее время находятся в тюрьме, как предатели народа.

Защитник Зейсс-Инкварта безуспешно пытается добиться утвердительного ответа на вопрос, будто бы имперский уполномоченный Голландии Зейсс-Инкварт был защитником религии и евреев. Свидетель утверждает обратное. Именно во время «правления» Зейсс-Инкварта в Голландии были запрещены богослужения, были разрушены синагоги, были вывезены ценные произведения искусства и библиотеки.

После окончания допроса свидетеля Форринка французский обвинитель Фор приступил к предъявлению доказательств, касающихся германизации Дании. Обвинитель представляет трибуналу официальный отчет датского правительства. Из этого отчета видно, что еще до вторжения в Данию немцы вели в этой стране свою разрушительную заговорщическую деятельность.

До войны эта работа проводилась главным образом средствами гитлеровской пропаганды, после захвата Дании немцы провели в этой стране ряд организационных мероприятий, направленных к полной нацификации Дании.

Окончание представления документов о германизации гитлеровцами Дании переносится на 4 февраля.