Обвинитель рассказывает об организованной немцами счистке гражданской администрации в Эльзасе и Лотарингии. Фор ссылается на официальное немецкое распоряжение «о введении германского режима» из которого явствует, что присоединенные Германией территории были реорганизованы на германский административный лад. Во главе каждого округа был поставлен германский комиссар.

— После того, как гитлеровцы германизировали структуру администрации, — продолжает обвинитель, — они принялись за германизацию персонала. Оккупанты не только назначили на командные административные посты многочисленных германских чиновников, но и пытались заставить французских чиновников подписать специальные заявления о лояльном отношении к введенному оккупантами режиму.

Оккупационные немецкие власти ввели в Эльзасе и Лотарингии в качестве единственного платежного средства германскую рейхсмарку. Путем ряда последовательных мероприятий оккупанты ввели на присоединенных территориях этих французских департаментов германский суд.

Немецкая администрация издала также ряд правил и распоряжений, имевших своей целью установить в Эльзасе и Лотарингии германскую систему образования. Обвинитель цитирует ряд приказов, декретов и распоряжений оккупационных властей, в том числе о роспуске профсоюза преподавателей, спортивных обществ и ассоциаций в Эльзасе, о введении немецкого уголовного кодекса и т. д.

Далее Фор останавливается на двух вопросах, тесно переплетающихся между собой: немецкое гражданство и набор в германскую армию. По мере того, как германская армия стала испытывать затруднения в наборе новых контингентов, оккупанты стали расширять категории лиц, которых они считали немецкими подданными, чтобы тем самым иметь возможность мобилизовать их в армию. Обвинитель оглашает многочисленные распоряжения оккупационных властей, направленные к поголовной мобилизации взрослых жителей Эльзаса и Лотарингии, а также Люксембурга в немецкую армию или на трудовую повинность.

— Анализ этих германских документов, — говорит обвинитель, — свидетельствует о том, что германское гражданство было вменено в обязанность большому числу людей и что эльзасцы и лотарингцы призывались на немецкую военную службу против их воли.

Французский обвинитель знакомит трибунал с текстом протеста французского национального комитета, принятого в Лондоне в сентябре 1942 года. «После того, — говорится в протесте, — как немецкая империя в разгаре войны объявила о присоединении Эльзаса и Лотарингии, угнала и ограбила большое число жителей, применила самые строгие меры германизации, империя принуждает теперь эльзасцев и лотарингцев, объявленных ею «немцами», служить в германской армии и драться против своих соотечественников и против союзников Франции. Национальный комитет — защитник целостности и единства Франции и хранитель принципа международного права протестует перед цивилизованным миром против этих новых покушений, совершенных , в нарушение международных конвенций и против воли населения, горячо преданного Франции. Он заявляет о нерушимом праве эльзасцев и лотарингцев оставаться членами французской нации».

— Этот протест, — заявляет Фор, — неоднократно передавался по радио, и немцы не могли не знать о нем, тем более, что дальнейшие мероприятия оккупационных властей, направленные против патриотов, отказывавшихся служить в немецкой армии, свидетельствовали об активном протесте местного населения против незаконной мобилизации.

Ссылаясь на выступление гаулейтера Вагнера и на цитаты из немецких газет, обвинитель отмечает, что многие жители Эльзаса и Лотарингии пытались избежать мобилизации, тайно переходя границу. Немецкие пограничники получили приказ стрелять в этих людей. Недаром одна немецкая газета в Страсбурге писала: «Мы особенно настаиваем на том факте, что попытки незаконно перейти границу являются попытками к самоубийству». Обвинитель оглашает также телеграмму, посланную из Страсбурга гаулейтером Вагнером председателю суда в Карлсруэ, в которой говорится: «В Эльзасе особенно необходимо, чтобы кары, которым подвергаются неподчиняющиеся военной службе, произвели бы устрашающее действие».

— Когда выяснилось, — продолжает обвинитель, — что угроза быть приговоренным к смертной казни за отказ служить в немецкой армии оказалась недостаточной, чтобы сломить сопротивление эльзасцев и лотарингцев, оккупанты прибегли к репрессиям и отношении их семей. Эдгар Фор ссылается на опубликованное в Страсбурге в сентябре 1942 года уведомление немецких властей, озаглавленное: «Строгие кары против тех, кто не является на военные комиссии». Текст уведомления гласит: «В вышеупомянутых случаях было доказано, что родители, которые не проявили своей родительской власти, таким образом доказали, что они еще не поняли требований настоящего времени, которые им предъявляются, как к людям, достойным доверия. Родители вышеупомянутых молодых людей будут перевезены в скором времени на территорию старой Германии для того, чтобы приобрести снова в национал-социалистской среде взгляды, соответствующие германскому духу».

Более того, немецкие оккупационные власти начали принуждать местное население к доносам, чтобы осуществить принудительную военную мобилизацию эльзасцев и лотарингцев. В одном из немецких распоряжений прямо говорилось: «Члены семьи, которые представят доказательства их серьезных усилий для того, чтобы отговорить беглеца от его поступка или избежать необходимости побега, не подвергаются карам».

В заключение этого раздела своего выступления французский обвинитель приводит документальные доказательства насильственной мобилизации на трудовые работы не только мужского, но и женского населения Эльзаса и Лотарингии.

К свидетельскому столу подходит вызванный французским обвинением свидетель Эмиль Рейтер, адвокат при суде в Люксембурге, депутат люксембургского парламента.

Свидетель показывает, что в августе 1939 года гитлеровский посол в Люксембурге дал люксембургскому министру иностранных дел заверение в том, что Германия в случае европейской войны будет уважать независимость и нейтралитет Люксембурга, если Люксембург не нарушит нейтралитета. За несколько дней до вторжения, в мае 1940 года, немцы построили понтонные мосты через реку Мозель, протекающую по границе. Вскоре после этого немецкие части перешли по этим мостам через Мозель и фактически оккупировали территорию Люксембурга.

— Некоторое время спустя после вторжения, — продолжает свидетель, — гитлеровские оккупанты провели «плебисцит» по вопросу о присоединении Люксембурга к немецкой империи. Однако результаты этого «плебисцита» не были опубликованы, ибо они не были полностью собраны. Первые результаты голосования показали, что совершенно ничтожная часть населения ответила в благоприятном для немцев смысле на вопросы, поставленные в анкете. Немецкие власти поэтому предпочли приостановить «плебисцит». Оккупационные власти продолжали систематически проводить свою политику германизации страны. Лица, сопротивлявшиеся германизации, подвергались репрессиям.

Лица, которые отказывались сотрудничать с оккупантами и продолжали оставаться патриотами своей родины, вывозились немцами за пределы Люксембурга.

По меньшей мере 7 тысяч люксембуржцев были выселены из страны, при чем предупреждение о предстоящем выселении они получали за час или два до этого. Не менее 4 тысяч жителей было заключено в концентрационные лагеря.

— Немецкие власти, — рассказывает далее Эмиль Рейтер, — насильственно записывали люксембуржцев в немецкую армию.

Такой принудительной мобилизации были подвергнуты пять призывных возрастов, что составило примерно 11 — 12 тысяч человек.

Как сейчас установлено, с сентября 1944 года в рядах германской армии погибло на войне по крайней мере 3 тысячи жителей Люксембурга. Многие молодые люксембуржцы, стремясь уклониться от мобилизации, пытались бежать через границу. Эти люди преследовались полицией и гестапо.

Их предавали суду, их семьи выселялись, имущество их и их семей конфисковывалось.

Большинство молодых людей, преданных суду, было приговорено к смертной казни или к каторжным работам в концентрационных лагерях.

Французский обвинитель Фор задает свидетелю последний вопрос.

— Думаете ли вы, что совокупность мероприятий, которые были осуществлены немцами в отношении Люксембурга, могла остаться неизвестной кому-либо из лиц, принадлежащих к правительству империи или верховному командованию германской армии?

Эмиль Рейтер отвечает: — Нельзя представить себе, чтобы это положение вещей было незнакомо немецким властям или военному командованию, хотя бы уже потому, что молодые люди, которые принудительно мобилизовывались в германскую армию, протестовали против этого даже после прибытия в воинские части. Кроме того, многие немецкие министры посещали Люксембург и, могли на месте убедиться в том, какова была реакция населения на существующее положение. Борман и Заукель также бывали в Люксембурге. Наконец, инструкция к одному из немецких приказов о конфискации имущества в Люксембурге была напечатана за подписью министра внутренних дел Фрика.

Защитники подсудимых, которым председатель трибунала предоставил право произвести перекрестный допрос Эмиля Рейтера, отказались от допроса.

Вслед за этим французский обвинитель Фор переходит к третьему разделу своего выступления, относящемуся к мерам по вывозу гитлеровцами населения и к колонизации Эльзаса и Лотарингии. Обвинитель докладывает трибуналу, что методы вывоза населения Эльзаса и Лотарингии были совершенно идентичны методам, о которых только что рассказывал свидетель из Люксембурга.

Принудительный вывоз населения имел своей главной целью осуществить колонизацию Эльзаса и Лотарингии немцами.

Германские власти расселяли в оккупированных департаментах немцев, передавая им землю и имущество выселенных жителей.

Одновременно с этим оккупанты устраняли те элементы населения, которые считались не поддающимися «перевоспитанию».

Обвинитель оглашает многочисленные документы, свидетельствующие о том, что гитлеровцы позволяли эльзасцам и лотарингцам оставаться на родине только в том случае, если последние признали себя гражданами Германии. Оккупанты вывозили патриотов в места, находившиеся под строгим контролем немцев. Многие были вывезены даже в Польшу. Общее число эльзасцев и лотарингцев, вывезенных с родины, составляет примерно 70 тысяч человек.

Перед концом вечернего заседания трибунала Эдгар Фор сообщил, что французское обвинение предполагает произвести на следующем заседании трибунала допрос свидетеля — голландца по национальности.

Для информации защиты французский обвинитель предупредил, что вопросы, которые будут поставлены свидетелю, относятся к германизация Голландии.