Отвечая на другие вопросы обвинителя, свидетель рассказывает, что среди заключенных в Маутхаузене были священники, с которыми эсэсовцы обращались так же, как и с другими заключенными.
К допросу свидетеля приступает главный обвинитель от Советского Союза Руденко, который просит Франсуа Буа рассказать, что ему известно об истреблении а лагере советских военнопленных.
— Первые русские военнопленные, — говорит Б уа. — были доставлены в лагерь в ноябре 1941 года. Перед их прибытием были приняты особые меры предосторожности. Везде были расставлены пулеметы. Несколько тысяч русских военнопленных, привезенных в Маутхаузен, были размешены в небольших бараках по 1.600 человек в каждом. Советские военнопленные были очень измучены и почти совершенно раздеты, несмотря на то, что дело происходили в ноябре и было более 10 градусов мороза. После прибытия сразу же умерло 24 человека. Несколько недель спустя пленные совершенно измучились. Тогда их стали истреблять, заставляя работать в невероятно тяжелых условиях и систематически избивая их палками. Через 3 месяца из 7.000 русских военнопленных в живых осталось только 39. Эти последние 30 человек были сфотографированы, и у меня сохранилась эта фотография.
Руденко: Что вам известно о казнях югославов и поляков?
Свидетель: Поляки, которые прибыли в лагерь в 1939 г., были взяты в плен после разгрома Польши. Гитлеровцы истребляли их десятками тысяч. Югославов привезли в гражданской одежде и расстреливали якобы как гражданское население. В первом эшелоне было 165 человек, во втором — 180, затем они прибывали небольшими группами по 20–30 человек. Эсэсовцы убивали югославов различными способами. Среди югославов были и женщины. В первой же группе расстрелянных было 4 женщины. Некоторые перед расстрелом плевали в лицо своим палачам.
На вопрос Руденко, правильно ли он заключил из показаний свидетеля, что концентрационный лагерь Маутхаузен по существу являлся комбинатом смерти, свидетель отвечает утвердительно.
К допросу свидетеля приступает защитник СС и СД адвокат Бабель.
Защитник интересуется наблюдениями Франсуа Буа в отношении «капо». Последний отвечает, что капо в лагере назывались добровольные помощники эсэсовцев, отобранные из числа уголовных преступников. По отношению к заключенным они вели себя, как звери. Но большинство заключенных, которым предлагали такого рода «работу», предпочитали лучше быть убитыми, нежели стать предателями.
К допросу свидетеля вновь приступает главный советский обвинитель Руденко, который сообщает, что сейчас есть возможность предъявить трибуналу фотографию, доставленную в зал заседания, о которой свидетель говорил некоторое время тому назад. Суду демонстрируется снимок, на котором заснята группа советских военнопленных.
Франсуа Буа вновь подтверждает, что на этом снимке заснята группа 30 русских военнопленных, оставшихся в живых к концу зимы 1941–1942 года из числа 7 тысяч советских военнопленных, привезенных в лагерь в ноябре 1941 года.
После этого свидетель знакомит трибунал с другими фактами злодейского умерщвления в лагере советских военнопленных. В 1943 году в лагерь прибыл эшелон с советскими военнопленными офицерами. С первого же дня их начали истреблять, но через несколько дней от высшего начальства был получен приказ по поводу обращения с этой группой. Тогда пленных советских офицеров разместили в одном блоке. Им выдали новую форменную одежду, прилично кормили и даже снабжали папиросами. Потом их отвели в каменоломню, где им дали очень легкую работу. Руководитель службы информации лагеря Маутхаузен сделал 48 снимков, свидетельствовавших якобы о хорошем обращении с этой группой военнопленных. После того, как фотографии были проявлены, у военнопленных советских офицеров отняли чистую одежду, отвели их в газовую камеру и всех до одного уничтожили.
Франсуа Буа рассказывает далее о режиме, царившем в блоке № 20, в котором находились главным образом русские военнопленные, а также группа югославов и несколько англичан. Этот барак охранялся очень тщательно. Несмотря на то, что кругом были проволочные заграждения, здесь над стеной была натянута колючая проволока, через которую был пропущен электрический ток. Никто не мог входить в этот барак, кроме двух старших офицеров. Эти пленные не имели никаких опознавательных знаков или номеров, по которым можно было бы узнать, к какой национальности они принадлежали.
Свидетелю удалось проникнуть в этот блок и сфотографировать его. Скученность здесь была еще большей, чем в других бараках. Обитатели их не получали даже той скудной пищи, какая выдавалась другим заключенным. При раздаче пищи эсэсовцы расстреливали овал жертвы. Каждый день из этих бараков доносились выстрелы. Когда русские военнопленные, находившиеся здесь, узнали от новоприбывших, что советские войска приближаются к Югославки, они напали на охрану, уничтожили ее, сорвали колючую проволоку, чтобы убежать из лагеря. Однако из 700 восставших только 62 удалось убежать к партизанам.
Защитник СС и СД Бабель вновь приступает к перекрестному допросу свидетеля, ставя под сомнение приведенные последним цифры. Он спрашивает Франсуа Буа, откуда тот мог так точно подсчитать численность прибывавших. Свидетель отвечает, что новые партии, доставляемые в лагерь, всегда вводились колоннами по 5 человек в шеренге к их легко было сосчитать.
На этом заканчивается допрос свидетеля Франсуа Буа. В зал вводят нового свидетеля, вызванного французским обвинителем, норвежца по национальности — Ганса Каппелен. Юрист по образованию, свидетель был арестован гестаповцами в ноябре 1941 г. и перевезен в гестаповскую тюрьму в Осло.
Свидетель рассказывает о жестоких пытках, которым немецкие гестаповцы подвергали его во время допросов. Ему вырывали волосы, избивали резиновыми дубинками, выкручивали и ломали руки и ноги. Во время одного из допросов они надели на ногу своей жертвы аппарат с каким-то винтом и заворачивали его таким образом, что мышцы сходили с костей. При помощи другого аппарата палачи сдирали кожу и мышцы с шеи заключенного. На одном из допросов эсэсовцы вгоняли булавки под ногти свидетелю, поджигали ему ноги.
Ганс Каппелен заявляет, что и другие заключенные вместе с ним в тюрьме норвежцы подвергались такому же жестокому обращению.
Не добившись никакого признания от свидетеля, гестаповцы отправили его в концентрационный лагерь в Германии. Вначале он содержался в лагере в Эльзасе. Находившиеся здесь норвежцы, французы, русские, голландцы, бельгийцы, датчане работали в тяжелых условиях в каменоломнях. После этого он был переведен в лагерь Дахау, а через короткое время был отправлен в специальную команду в районе Гамбурга, где заключенных заставляли рыть землю для строительства укреплений. Работа была настолько изнурительной, что большинство заключенных погибло в течение пяти-шести недель. Тогда Каппелен вместе с группой других норвежцев был переведен в другой лагерь.
По просьбе обвинителя Дюбосса, свидетель Каппелен рассказывает трибуналу о лагере Натцвайлер в Эльзасе. Режим в этом лагере был не мягче, чем в других, говорит он. В нем так же, как и во многих других концентрационных лагерях Германии, производились бесчеловечные опыты над заключенными. Наблюдал за результатами этих опытов «ученый» из Страсбургского университета Хирт.
Свидетель описывает результаты испытаний какого-то газа, произведенных гитлеровскими «учеными» над группой цыган. Подавляющая часть подвергшихся «опытам» цыган погибла. Далее свидетель описывает поспешную эвакуацию концлагеря в Гроссрозене, в котором он очутился к концу войны. Гитлеровцы вынуждены были неожиданно покинуть его, так как войска Красной Армии быстро приближались к Бреславлю. Колонна, в которой шел и свидетель, состояла из 2.800 узников.
— Эсэсовцы очень нервничали, — говорит свидетель. — Они вели себя почти, как сумасшедшие. Им все казалось, что мы идем недостаточно быстро, и они подталкивали нас прикладами. Мы же были так истощены, что едва двигались. Тогда эсэсовцы отобрали пять человек из числа заключенных и разбили им головы. При этом убийцы заявили: «Это произойдет со всеми вами, если вы не пойдете хорошо». С теми, кто останавливался, эсэсовцы расправлялись беспощадно. Через 7–8 часов мы достигли какой-то железнодорожной станции. Несмотря на 12-градусный мороз, нас погрузили на открытые платформы, предназначенные для перевозки песка. Мы ехали, не получая ни пищи, ни воды, пять дней. Когда шел снег, мы открывали рты, чтобы утолить жажду. В конце концов мы прибыли в лагерь, расположенный недалеко от Бухенвальда. Две трети заключенных к моменту прибытия были уже мертвы. Как мы потом узнали, то же самое произошло и с остальными заключенными, следовавшими в других эшелонах.
— Возвратясь в Норвегию, — говорит свидетель Каппелен, — я узнал, что большое число норвежцев, насильно вывезенных гитлеровцами в Германию, погибло. Многие из них умерли уже после освобождения. Некоторые до сих пор находятся в госпиталях.
Обвинитель: Знало ли немецкое население о том, что происходило в концлагерях?
Свидетель: Естественно, мне очень трудно ответить на этот вопрос, но даже в Норвегии, когда я еще не был арестован, мы довольно хорошо знали, как немцы обращаются с заключенными. Следовательно, об этом должны были знать и немцы. Позже, когда я был в Дахау, мне приходилось работать по расчистке развалин Мюнхена и извлечению невзорвавшихся бомб. Нас было много. Мы выглядели полумертвыми, и немцы не могли не видеть в не понимать, в каком состоянии мы находимся.
Следующим, по предложению французского обвинителя, допрашивается свидетель Поль Розер, офицер французской армии, попавший в плен к немцам 24 июня 1940 года. После пяти неудачных попыток бежать из плена Поль Розер был направлен немцами в штрафной лагерь, расположенный возле Равы Русской. Поль Розер приводит многочисленные факты кровавых расправ немецких солдат с военнопленными, пытавшимися бежать или отказывавшимися работать.
— Как и большинство военнопленных офицеров, — говорит Поль Розер, — я отказывался работать на немцев, ссылаясь на Женевскую конвенцию, которую Германия подписала. Немецкая армия никогда не уважала и не соблюдала этого обязательства. Более того, за отказ от работы и за попытку к бегству с нами расправлялись самым беспощадным образом и даже отобрали у нас шинели, ботинки и все, что мы имели. Несмотря на это, попытки к бегству все же не прекращались. За 6 месяцев, например, было более пятисот побегов только из одного лагеря Рава Русская. Многие из наших товарищей при этом погибли. Другие были замучены впоследствии.
— Еще более жестокому отношению со стороны немцев, — продолжает свидетель, — подвергались евреи. Даже видавшие виды военнопленные были подавлены тем, что они видели вокруг нашего лагеря. Немцы превратили район Львова — Рава Русская в подобие огромного гетто. В этот район привозили евреев со всех концов Европы. Каждый день мы видели проходившие мимо нашего лагеря поезда, в которых перевозились мужчины, женщины и дети еврейской национальности. Однажды из этих вагонов раздался возглас: «Мы из Парижа, Нас везут на бойню». Очень часто военнопленные, которых выводили на работу за пределы лагеря, находили трупы, разбросанные вдоль железной дороги. Мы слышали, что в 17 километрах от нашего лагеря производились казни этих несчастных. Однажды, это было в июне 1942 года, вокруг нашего лагеря всю ночь раздавались выстрелы. Мы ясно слышали также крики женщин и детей. Утром мы видели банды немецких солдат, пробегавших мимо нашего лагеря с винтовками наперевес. Они кого-то преследовали. Как впоследствии мы узнали, в эту ночь немцы истребили 2.000 евреев. Позднее, в июне 1943 года, немцы устроили во Львове погром, во время которого было убито 30.000 евреев.
Показаниями свидетеля Розена заканчивается утреннее заседание трибунала.