Касаясь преступлений против физических лиц, совершенных гитлеровцами в оккупированных странах, обвинитель заявил, что эти преступления, непосредственно вытекающие из гитлеровской доктрины, состояли в казнях заложников, принудительных высылках, преступлениях против военнопленных, террористических действиях против участников движения сопротивления и истреблении гражданского населения.
Гитлеровцы пытались придать этим преступным действиям «законный характер». Германскимн оккупационными властями был опубликован целый «свод законов о заложниках». На основании общего приказа Кейтеля от 16 сентября 1941 года генерал Штюльпнагель опубликовал во Франции 30 сентября 1941 года свой приказ, в котором указывалось, что все французы, находящиеся в заключении по распоряжению германских властей, вне зависимости от мотивов их ареста, а также все французы, взятые под стражу «французскими властями» в интересах германских властей, рассматриваются как заложники. В приказе Штюльпнагеля имеется следующее разъяснение: «Следует избегать того, чтобы после погребения трупов общие рвы и могилы стали местом паломничества для значительного числа лиц, так как позднее эти места погребения могут быть использованы в интересах антинемецкой пропаганды».
В осуществление упомянутого приказа проводились заслужившие печальную известность казни заложников. После убийства двух германских офицеров, одного в Нанте 2 октября 1941 года, а другого — в Бордо несколько дней спустя, германские власти расстреляли 27 заложников в Шатобриане и 21 в Нанте. 15 августа 1942 года было расстреляно много заложников из Монвалерьен. В сентябре 1940 г. в Париже было расстреляно 116 заложников.
С гнусной политикой по отношению к заложникам связаны и репрессии, которыми угрожали семьям патриотов — участников движения сопротивления. В «Паризер цейтунг» от 16 июля 1942 года комендатурой было опубликовано следующее уведомление о том, что будут расстреливаться ближайшие родственники «организаторов смуты».
Казни заложников, продолжает обвинитель, осуществлялись повсеместно вплоть до освобождения Франции, но в последний период они стали лишь побочным средством. Преступления, совершенные гитлеровскими полицейскими организациями, вызывают наибольшее возмущение в сравнении со всеми другими преступлениями против лиц гражданского населения оккупированных стран. Эти преступления совершались полицией, которая являлась непосредственным выразителем гитлеровской «идеологии» и политики, за которые подсудимые целиком несут ответственность. Аресты производились без обеспечения элементарных гарантий, по доносам, без проверки их достоверности, без предварительного расследования. С заключенными обращались жесточайшим образом еще до установления их виновности. Почти повсеместно стали правилом пытки при допросах. Обычными формами пыток были: избиение палками и розгами, многодневное и беспрерывное содержание в кандалах, погружение в ледяную воду, погружение в ванну и пропускание электрического тока через воду ванны, пропускание электрического тока через наиболее чувствительные части человеческого тела, причинение ожогов на различных частях тела, вырывание ногтей. Помимо широкого применения пыток, германская полиция совершила значительное число убийств.
Угон населения, говорит обвинитель, преследовал двойную цель: обеспечение дополнительной рабочей силы для германской военной машины, окончательное ослабление оккупированных стран и последовательное истребление наиболее убежденных противников гитлеризма. Население угоняли также для того, чтобы освободить переполненные тюрьмы и окончательно ликвидировать патриотов. Угон населения и методы обращения в концентрационных лагерях вызвали глубокое возмущение всего цивилизованного мира. Эти действия также являются естественным следствием гитлеровской доктрины, в соответствии с которой человек не имеет самоценности, если не служит интересам германской расы.
Отметив, что трибуналу уже было сообщено об обращении, которому эсэсовцы подвергали заключенных, де Ментон приводит другие подробности, характеризующие степень морального падения гитлеровцев. Он сообщает, что в лагере Бухенвальд за первые три месяца 1945 г. умерло 13.000 из 40.000 заключенных, в Дахау умерло от 13 до 15 тысяч за 3 месяца, предшествовавших освобождению лагеря. В Освенциме число истребленных узников достигает многих миллионов. По официальным данным, из 250 тысяч угнанных французов только 35 тысяч возвратились на родину.
Преступления, совершенные в отношении военнопленных, говорит обвинитель, с такой же силой свидетельствуют о той беспредельной бесчеловечности, которая была свойственна гитлеровской Германии. С подобным же варварством, заявляет де Ментон, сталкиваешься при ознакомлении с террористическими действиями германской армии и полиции против движения сопротивления. Выполняя приказ Кейтеля от 16 сентября 1941 г., гитлеровцы арестовывали, истязали и умерщвляли людей различных кругов за участие в движении сопротивления. После освобождения были обнаружены многочисленные места массовых казней, и трупы были подвергнуты медицинской экспертизе. На них были обнаружены явные следы насилия: вырезанный кожный покров на голове, вывихи позвоночника, переломы ребер, вплоть до полного, раздробления грудной клетки и разрыва легких, вырванные ногти и волосы. Общее число жертв германских зверств, которые осуществлялись в борьбе с движением сопротивления, не поддается учету. Безусловно, оно весьма велико. В одном лишь департаменте Роны, например, было обнаружено после освобождения 713 трупов.
Характеризуя политику насильственной германизации, обвинитель указывает, в частности, что в департаментах Эльзас и Мозель был запрещен французский язык, а названия местностей и фамилии граждан были германизированы. Лица, оказывавшие неподчинение их нацификации или же просто приносившие мало пользы в проведении гитлеровских мероприятий, подвергались массовой высылке; их вынуждали покидать свой очаг, взяв с собой лишь мелкий багаж. Их лишали принадлежавшей им собственности. Однако эти бесчеловечные высылки значительной части населения, которые сохранятся в воспоминании, как один из величайших ужасов нашего века, кажутся милостивым обращением в сравнении с высылками в концентрационные лагери.
«Таковы преступления, — говорит далее де Ментон, — совершенные национал-социалистской Германией в ходе агрессивной войны, которую она развязала. Народы-мученики взывают к суду цивилизованных наций и призывают высокий суд покарать национал-социалистскую империю в лице ее руководителей, которые остались в живых».
В разделе 7-м своей речи обвинитель указывает, что германские военные преступления влекут за собой ответственность всех подсудимых, руководивших в политической и военной областях, ответственность высших чиновников гитлеровской империи и руководителей гитлеровской партии. Остановившись на индивидуальной ответственности подсудимых, де Ментон далее заявил:
«Главные руководители национал-социализма нашли исполнителей своей воли в различных нацистских организациях, которые мы вас просим признать преступными с тем, чтобы вследствие этого каждый из их членов мог быть привлечен к ответственности и наказан. Имперский кабинет, руководящий состав нацистской партии, генеральный штаб и верховное командование вооруженными силами представляют только небольшую группу людей, необходимость в наказании которых очевидна, поскольку они, будучи полностью осведомлены в преступном характере этих действий, лично и непосредственно участвовали в принятии решений или обеспечивали их проведение в жизнь, занимая руководящие посты в политической и военной иерархии. Руководители нацистской партии, бесспорно, стоят в авангарде тех, кто участвовал в преступном заговоре. Верховное командование армии, в лице подсудимых Кейтеля и Йодля, ориентировало армию на убийства заложников, на грабеж, на не имеющие никакого оправдания убийства и разрушения». Вместе с тем де Ментон подчеркнул, что систематические военные преступления не могли бы быть совершены гитлеровской Германией без организаций СС, СД, гестапо и СА и без людей, которые их составляли. Это они от имени Германии не только совершали, но и стремились к совершению всех этих преступлений.
В заключение де Ментон, обращаясь к трибуналу, говорит:
«Ваш приговор должен быть вписан в историю международного права как принципиальный документ, чтобы подготовить создание истинно международного общества, исключающего обращение к войне навсегда, отдающего силу на службу правосудию народов. Он будет одним из оснований этого мирного порядка, к которому стремятся народы после перенесенных мучений.
Потребность народов-мучеников в справедливости будет удовлетворена, и их страдания не останутся бесполезными для прогресса человеческой цивилизации».
После выступления де Ментона слово получил представитель французского обвинения Эдгар Фор, который сделал вступление к разделу обвинения о принудительном труде.
На этом закончилось вечернее заседание трибунала 17 января.