12 июля наступающие с севера части 4-й танковой армии вермахта соединились в районе Миллерова с наступавшими с запада частями 1-й танковой армии. В окружение, известное как «миллеровский котел», попали около 40 тыс. бойцов и командиров 9-й, 24-й, 38-й советских армий. К 15 июля 1942 года немецкие части оккупировали Миллерово. В период с 15 по 17 июля в районе Миллерово было захвачено в плен 75 тыс. советских воинов.

Во время оккупации в городе Миллерово располагалось несколько концлагерей. Самый масштабный назывался «Миллеровская яма».

Это был временный, пересыльный лагерь, в которых военнопленные находились на открытом воздухе, их быт и питание не были организованы. Во время наступления немецких войск в 1942 году пленных было настолько много, что их не успевали отправлять на запад, и заключенные пребывали в этом концлагере месяцами, хоть он и был временным. Советские военнопленные находились под открытым небом с июля по декабрь 1942 года: летом под нестерпимой жарой, а зимой на сильном морозе.

После освобождения Ростовской области от фашистов, в конце марта 1943 года, специальной комиссией были произведены вскрытия захоронений на территории лагеря.

ИА REGNUM обращается к материалам ростовского краеведа Натальи Орленко, лучше других описавшей «яму смерти» и собравшей немногие воспоминания о ней.

«Во время оккупации в г. Миллерово располагалось несколько концлагерей. Самый масштабный был Дулаг-125, или Миллеровская яма.

Это был временный, пересыльный лагерь. В таких лагерях не полагалось содержать военнопленных в помещениях, а также не организовывалось их питание и быт. Но военнопленных в 1942-м было настолько много, что их не успевали отправлять на запад. И заключенные пребывали в этом концлагере месяцами, хоть он и был временный. По разным источникам, в этом месте погибло от 40 000 до 200 000 людей, как и красноармейцев, так и местных жителей.

Концлагерь Дулаг-125 располагался в долине реки Глубокой, южнее города Миллерово. Место для лагеря немцы выбрали очень удобное. Рядом была железная дорога, что позволяло оперативно отправлять людей в Германию. А по обеим сторонам реки берега круто возвышались на 20−30 метров. Вся местность отлично просматривалась. Это было естественным препятствием для побегов. Их было больше, пока немцы не установили колючую проволоку, вышки и собак. После этого побеги уменьшились, все попытки пресекались расстрелами бежавших и просто толпы заключенных. Но местные жители всё равно приходили, выменивали пленных на продукты, передавали им еду, под угрозой собственной жизни. Тех, кому удалось бежать, скрывали в собственных домах.

Количество военнопленных было огромное, и воду быстро выпили. Съели всю растительность и живность, даже кустарников не было. Много лет после в этой долине ничего не росло, не водилось и даже не квакало. Пленных почти не кормили, раз в несколько дней давали котелок баланды на нескольких человек. Естественно, была жуткая антисанитария, высокая смертность.

Кое-где в оврагах на поверхность выходили камни песчаника. Мы детьми гуляли там, и я помню надписи, выцарапанные на тех камнях, что-то вроде «Ив. Белов Бел. Церк. 1920». А потом эти надписи кто-то затер. При современных возможностях поиска… Но эти надписи — ничего по сравнению с другими уничтоженными свидетельствами. Как рассказывал местный житель, будучи пацаном, пионером, в послевоенные годы он с друзьями находил в схронах по этой балке много медальонов и армейских документов. Говорит, целое ведро набрали, отнесли в военкомат, им объявили благодарность, то, что они принесли, сожгли в котельной печи. Об этом, много позже, признался бывший работник военкомата, каялся перед смертью тому, уже взрослому, пионеру. Такой был приказ свыше, скрывали реальные потери.

Из воспоминаний: А. Гондусов: «По контуру лагеря стояли эсэсовцы с собаками и автоматами. Мы, мальчишки, нарвав яблок в саду местного техникума, скатывали их со склона горы для наших, а они, бедняги, хватали их, но кричали: «Уходите, вас постреляют!» Автоматная очередь тут же подтверждала их слова. По рассказам наших матерей, вместе с детьми, когда они с возвышенности над ямой высматривали своих родных среди пленных, фашисты часто выхватывали симпатичных молодых женщин и девушек, бросали их в лагерь, и они пропадали бесследно… Пленных было столько, что они почти выпили речушку Глубокая, съели всю растительность в округе, в том числе терновники с корнями. Некоторые пытались бежать из лагеря, и тогда по ночам слышались автоматные очереди и лай собак».

Немцы производили расстрелы военнопленных, которые из-за заболевания либо тяжелого ранения не были трудоспособными. Интересны выдержки из показаний генерал-лейтенанта Курта фон Остеррайха, арестованного в 1945 г. сотрудниками отдела контрразведки «Смерш» НКО СССР. Курт фон Остеррайх сообщал, что в немецких лагерях для военнопленных практиковалось нетрудоспособных (раненых, истощенных и больных) советских военнопленных умерщвлять при помощи ядов, используя для этого медицинский персонал лагерей, а также иным способом. Он был командирован на Украину на должность начальника отдела по делам военнопленных при штабе армейской группы «В». Во время посещения летом 1942 года Дулага-125 в Миллерово комендант лагеря на его вопрос о том, как он поступает с нетрудоспособными русскими военнопленными, доложил, что в течение последних восьми дней им было расстреляно около 400 человек.

Вот как описывает Дулаг-125 бывший его заключенный, офицер Красной Армии по фамилии Задера. Возле сельскохозяйственного техникума немцы огородили ров, куда загнали несколько тысяч военнопленных.

«Спали прямо на земле, раненым не оказывали никакой помощи, не кормили, но на первых порах охрана была минимальной, и можно было бежать. Но немцы быстро всё наладили с охраной, понагнали собак, колючую проволоку в три ряда поставили… но так же не кормили и помощи раненым не оказывали».

По свидетельству узников, лагерь был разделен на три отделения. По периметру были установлены вышки, а также пулемётные гнезда и минометные расчеты. Гражданское население из числа еврейской национальности, а также партийные работники содержались отдельно от военнопленных. В середине лагеря размещали раненых, которых в последующем отправляли в школу № 5 города Миллерово, где пленные советские врачи оказывали медицинскую помощь.

По свидетельству М. Р. Яценко, «тяжелораненых немцы чем-то отравляли внутри лагеря». Погибших от ран, болезней, расстрелянных и замученных специальные команды закапывали во рву за территорией лагеря.

По свидетельству Н. Ф. Хорошилова, внутри лагеря немцы, полицаи-охранники за неповиновение били палками, расстреливали заключенных. По свидетельству узника лагеря Усатенко, военнопленные на территории лагеря выкапывали колодцы, откуда добывали воду для питья, поскольку вода в речке Глубокой в течение нескольких недель существования лагеря была полностью вычерпана. С наступлением холодов пленные выкапывали землянки, которые служили им убежищем от дождя и снега. Кормили в лагере один раз в день, пищей служила, как правило, горелая пшеница и подсолнечные семечки, которые узники варили в огромных чанах. Поили военнопленных один раз в день, на одного заключенного полагался один черпак воды. Ночью военнопленным запрещалось подниматься со своего места, если кто-то вставал, то с вышек немцы сразу же стреляли.

В своих воспоминаниях очевидец тех лет А. Гондусов писал: «Оккупировав мой родной город Миллерово Ростовской области и расстреляв в первые же дни около трехсот патриотов и коммунистов, захватчики организовали затем на южной окраине города, в природной впадине реки Глубокой, огромный лагерь. Я был живым свидетелем — двенадцатилетним мальчиком, видевшим всю эту страшную трагедию, все издевательства фашистов над военнопленными. Там был поистине ад!»

При подготовке этой статьи в очередной раз чувствуется острая досада от того, что все фотографии сделаны немецкими военнослужащими. Я понимаю, что тут ситуация специфичная, никто другой, кроме них, и не мог сделать такие фото. Но какую военную тему ни возьми, на одну нашу фотографию найдется сотня немецких. И они нам их активно продают на интернет-аукционах. Чувствовали бы хоть немного вины, собрали бы все такие фото со всей Германии и отдали бы нам в качестве мизерной компенсации.