Ее произносили главный обвинитель от Франции Шампетье де Риб и Шарль Дюбос.

— В продолжение 9 месяцев, — говорят Шампетье де Риб, — на этой трибуне мы восстанавливаем в памяти события истории последних 15 лет.

Напомнив, что в концлагерях, созданных гитлеровцами, погибли 15 миллионов человек, обвинитель констатирует, что это массовое уничтожение людей является одним из наиболее ярких выражений политики, которую проводили подсудимые.

— Все эти преступления, — говорит обвинитель, — были нами доказаны после предъявления документов, после того, как были заслушаны свидетели, после демонстрации кинофильмов, при просмотре которых даже сами подсудимые содрогались от ужаса.

Никто в мире не сможет утверждать, что лагери уничтожения, расстрелянные военнопленные, умерщвленные мирные жители, горы трупов, толпы людей, изуродованных душой и телом, газовые камеры и кремационные печи, — что все эти преступления существовали лишь в воображении антинемецки настроенных пропагандистов. Этого не сможет утверждать никто.

А разве нашелся хотя бы один подсудимый, который оспаривал бы справедливость сообщенных нами фактов. У них нет силы их отрицать. Они лишь пытались освободиться от ответственности, переложив ее на плечи тех своих сообщников, которые сами совершили над собой суд.

«Нам не было ничего известно об этих ужасах, — говорят подсудимые, — или же мы делали все, чтобы им воспрепятствовать, но всемогущий Гитлер отдавал приказы и не допускал, чтобы ему не подчинились, он; не допускал даже ухода в отставку».

Жалкая защита! — восклицает обвинитель.

Кого они могут заставить поверить в то, что лишь им одним не было ничего известно о том. о чем знал весь мир, в то, что их служба подслушивания никогда не сообщала им об официальных предупреждениях, которые делали по радио руководители Объединенных наций преступникам войны.

Истина заключается в том, что все они прекрасно знали гитлеровскую доктрину, так как участвовали в ее разработке. Им было прекрасно известно, к каким чудовищным преступлениям эта доктрина приведет ее сторонников и тех, кто проводил ее в жизнь. Они — подсудимые — взяли на себя ответственность за это, так как получили материальные и моральные выгоды, которыми они воспользовались. Но они твердо верили в то, что останутся безнаказанными, так как были уверены в победе, были уверены, что перед лицом торжествующей силы не возникнет вопрос о правосудии.

Они убеждали себя, что так же, как это было после войны 1914 года, никакое международное правосудие никогда не сможет свершиться. Они ошиблись!

Далее речь французского обвинения продолжал Дюбос. Рассмотрев вопрос об индивидуальной ответственности подсудимых, французский обвинитель доказывает, что лица, сидящие на скамье подсудимых в Нюрнберге, являются действительно главными немецкими военными преступниками.

— Все преступления подсудимых, — говорит обвинитель, — связаны с их политической жизнью. Подсудимые захватили германское государство и превратили его в разбойничье государство, подчинив своим преступным намерениям всю исполнительную мощь государства. Они действовали в качестве начальников или руководителей политического, дипломатического, юридического, военного, экономического и финансового штабов. Деятельность этих штабов обычно согласуется в любой стране, в виду того, что они преследуют общую цель, намеченную общей политической идеей. Но ; мы знаем, что в национал-социалистской Германии эта согласованность была усиленной вследствие взаимного проникновения партийных и административных органов.

Мы — говорит обвинитель, обращаясь к трибуналу, — представляем вам доказательства солидарности и общей виновности всех подсудимых в совершенном преступлении.

Далее французский обвинитель, ссылаясь на материалы судебного разбирательства, показывает долю участия каждого подсудимого в преступлениях, совершенных нацистским режимом, перечисляя одного за другим всех заговорщиков, сидящих на скамье подсудимых. Обвинитель кратко резюмирует их гнусные преступления, изложенные в обвинительном заключении, неопровержимо подтвержденные показаниями на суде многочисленных свидетелей и громадным количеством неоспоримых документов.

Обрисовав зверский характер преступлений, совершенных гитлеровским режимом, во главе которого находились лица, сидящие на скамье подсудимых, обвинитель, обращаясь к членам трибунала, восклицает.

— Вам известно преступление! Вам известно, по какой причине и с помощью каких средств оно было совершено! Это чудовищное преступление, не имеющее прецедента, — преступление «национал-социалистских» государств и партии. Но все подсудимые в качестве руководителей «национал-социалистской партии» и высших руководителей государства несут главную ответственность за то, что они замыслили или совершили это преступление. Их участие в этом преступлении является их личной виной, которая не может быть прикрыта каков бы то ни было личной неприкосновенностью. Они должны понести кару. Конечно, степень виновности подсудимых в некоторой мере различна, но разве из этого вытекает, что и наказание должно быть различным.

Ведь даже тот, кто, как мы считаем, виновен менее всех остальных, заслуживает смерти!

— Сразу же после того, как закончится настоящий международный процесс, после того, как главные военные преступники будут наказаны, мы возвратимся в свои страны и, возможно, там мы подвергнем судебному преследованию тех, кто лишь выполнял приказ национал-социалистского государства, тех, кто выступал лишь в роли палачей.

Но как смогли бы мы потребовать смертной казни для какого-нибудь нового Крамера, для начальников лагерей, на чьей совести — жизнь миллионов человеческих существ, которые были казнены по приказу, если бы сегодня у нас возникли колебания в отношении того, следует ли прибегнуть к высшему наказанию тех, кто являлся движущим рычагом преступного государства, издававшего эти приказы.

Удалившись на совещание, — говорит обвинитель, обращаясь к трибуналу, — вы должны в молчаливом раздумье внять призывам крови невинных, взывающих к правосудию!