Затем, приведя заявление Мессерсмита о том, что «Шахт всегда пытался вести двойную игру», обвинитель цитирует другой отрывок из заявления Мессерсмита, в котором сказано: «По моему мнению, Шахт никоим образом не был принужден нацистами посвящать <<вое время и свои способности их интересам. Вероятнее всего, он мог бы ограничить свою деятельность или вообще прекратить ее. Однако он продолжал служить нацистам».
Теперь, говорит Брайсон, мы докажем, во-первых, что Шахт знал об агрессивных намерениях Гитлера, а. во-вторых, что он лично выступал за агрессию.
Имеется достаточно доказательств, что Шахт способствовал вооружению Германии для того, чтобы увидеть осуществление своей веры в агрессию, как в оружие германской национальной политики. Шахт уже давно стоял за экспансию. Еще в 1927 году он выступал против Версальского договора. Ему принадлежат слова: «Версальский договор не может существовать вечно».
Общеизвестно, что Шахт энергично выступал за захват Германией колоний, а также новых территорий в Европе. 15 апреля 1929 года на парижской конференции по вопросам репараций Шахт заявил: «В общем и целом Германия может платить только в том случае, если Польский коридор и Верхняя Силезия будут возвращены Германки и если где*либо на земле для Германии будет найдена колония». В сентябре 1939 года в беседе в американском посольстве в Берлине Шахт недвусмысленно подчеркнул, что Германия, если необходимо, приобретет колонии силой. «Колонии, — сказал он, — необходимы Германии. Если возможно, мы приобретем их путем переговоров, если нет — мы захватим их».
Обвинитель устанавливает, что Шахт использовал все ресурсы Германии для того, чтобы создать вооруженные силы, которые дали возможность Гитлеру осуществить его завоевательные намерения. В этой связи значительный интерес представляет меморандум правления Рейхсбанка Гитлеру, подписанный Шахтом 7 января 1939 года. В меморандуме говорится: «С самого начала Рейхсбанк отдавал себе отчет в том, что успешная внешняя политика может быть проведена только путем перестройки германских вооруженных сил. Поэтому Рейхсбанк в значительной мере взял на себя ответственность за финансирование вооружений, несмотря на то. что это наносило ущерб стабилизации валюты».
После этого обвинитель переходит к доказательству того, что Шахт знал о гитлеровских планах агрессин, для которой Шахтом создавались соответствующие предпосылки. В период с 1933 по 1937 год Шахт имел многочисленные беседы с Гитлером.
В сентябре 1934 года, продолжает Брайсон, Шахт сообщил послу США Додду, что он знал об агрессивных намерениях Гитлера. В 1935 году Шахт заявил, что Германии необходимо приобретать колонии силон.
Обвинитель Брайсон сообщает далее, что 31 августа 1936 года военный министр фон Бломберг послал Шахту копию своего письма, адресованного Герингу.
В этом письме указывалось: «Согласно приказу фюрера , создание всех авиационных частей должно быть завершено к 1 апреля 1937 года. Поэтому в 1936 году должны быть сделаны значительные затраты, которые при составлении бюджета 1936 года были намечены лишь на последующие годы. Это увеличение темпов проведения авиационной программы должно быть согласовано с Шахтом».
Шахт знал, говорит обвинитель, что Гитлер готовил войну против России. В январе 1937 года Шахт заявил послу Дэвису, приехавшему в Берлин, что он уполномочен правительством представить Франции и Англии некоторые предложения, которые фактически являлись требованием о предоставлении колоний, сопровождавшимся угрозой войны. Б ноябре 1937 года, продолжает обвинитель, Шахт был осведомлен о том, что Гитлер решил добиться присоединения Австрии и, по крайней мере, автономии для немцев в Богемии, а также, что у Гитлера были определенные намерения в отношении Польского коридора. В период, когда Шахт был близким сотрудником Гитлера и членом кабинета, был осуществлен захват Австрии, введена воинская повинность, оккупирована Рейнская область и присоединена Судетская область.
В подтверждение виновности Шахта в подготовке агрессивной войны обвинитель приводит цифры имперского долга, который утроился под тяжестью увеличения вооружений. Расходы на вооружение возросли с 750 млн. рейхсмарок в 1932 году до 11 млрд, рейхсмарок в 1937 году и 14 млрд. — в 1933 году.
В ноябре 1937 года Шахт ушел с постов министра экономики и особого уполномоченного по вопросам военной экономики. Он принял пост министра без портфеля и продолжал быть президентом Рейхсбанка. Эта смена постов, говорит Брайсон, явилась лишь результатом столкновения двух личностей, которые стремились к власти, — Геринга и Шахта. Различие их взглядов касалось лишь методов вооружения, но не самих принципов вооружения. Потеря Шахтом власти не означала, что он не был готов и в дальнейшем помогать агрессин.
Обвинитель обращает внимание трибунала на конфликт, который продолжался между Герингом и Шахтом, в связи с назначением Геринга уполномоченным по проведению четырехлетнего плана и начальником управления по сырью и синтетическим материалам. В этом месте председатель трибунала прерывает обвинителя и задает вопрос: «Подсудимый Шахт признает в своих показаниях, что причина его ухода в отставку заключалась в расхождении между ним и подсудимым Герингом?» Обвинитель: «Да. Он признает, и то же самое говорит в своих показаниях подсудимый Геринг. Шахт показал, что он ушел в отставку ввиду столкновения интересов, а не ввиду того, что он был не согласен с агрессивными целями».
Обвинитель Брайсон указывает далее, что. как явствует из многочисленных документов, связанных с отставкой Шахта с обоих этих постов, эта отставка не означала разрыва между Гитлером и Шахтом в связи с предстоящей военной агрессией. Гитлер был уверен, говорит обвинитель, что Шахт и в дальнейшем будет служить ему как председатель Рейхсбанка и министр без портфеля. В качестве доказательства Брайсон цитирует выдержку из письма Гитлера к Шахту, в котором Гитлер писал: «Я счастлив, что в будущем вы также останетесь моим личным консультантом. Я назначаю вас с сегодняшнего дня имперским министром без портфеля».
Шахт оправдал надежды Гитлера и продолжал заниматься своими обязанностями в полном соответствии с агрессивными планами гитлеровских заговорщиков. В период захвата Австрии он был председателем Рейхсбанка. Обвинитель предъявляет трибуналу документ, опубликованный в «Рейхсгезетцблатт» («Свод имперских законов»), свидетельствующий о том, что Рейхсбанк поглотил австрийский Национальный банк именно в период, когда председателем Рейхсбанка являлся Шахт. Обвинитель ссылается далее на протокол совещания у генерала Томаса в марте 1938 года, из которого следует, что подсудимый Шахт принимал участие в планировании нападения на Австрию.
Затем обвинитель напоминает трибуналу содержание речи Шахта, произнесенной нм уже после его отставки. В этой речи Шахт выражал свою гордость тем, что именно он. Шахт, помог перевооружению германской армии.
Брайсон цитирует выдержки из протоколов допроса бывшего министра финансов фон Крознка. Фон Крозика спросили: «Говорил ли вам когда-нибудь Шахт, что он хочет уйти в отставку, потому что развитие программы вооружений привело его к заключению, что перевооружение является подготовкой к войне, а не к обороне?» Фон Крозик ответил: «Нет, он никогда этого не говорил». Вопрос: «Возражал ли Шахт против дальнейшего развития программы перевооружения или против бюджета вооруженных сил после того, как руководителем верховного командования стал Кейтель?» Фон Крозик и на этот вопрос ответил отрицательно.
Из вышеизложенного, говорит обвинитель, совершенно ясно, что отставка Шахта ни в коей степени не означала его отхода от идей Гитлера по вопросу о предстоящей агрессии.
Обвинитель читает еще одно письмо Гитлера Шахту, написанное за день до его отставки с поста президента Рейхсбанка. В письме говорилось: «По случаю вашего отозвания с поста президента Рейхсбанка я выражаю вам мою искреннюю и самую горячую благодарность за службу, которую вы сослужили Германии, и за помощь, оказанную лично мне на этом посту в течение этих долгих и трудных лет. Ваше имя всегда будет связано с первой эпохой национального перевооружения. Я счастлив иметь возможность пользоваться вашей помощью в разрешения новых задач на вашем новом посту имперского министра».
В заключение обвинитель Брайсон подчеркивает, что Шахт работал для подготовки агрессивной войны так же активно, как и любой из его коллег. Его помощь в начальной стадии гитлеровского заговора делала возможными последующие преступления гитлеровских заговорщиков. Уход Шахта со сцены вовсе не Означал его несогласия с политикой агрессивной войны.
Затем трибунал переходит к рассмотрению материалов обвинения против подсудимого Вальтера Функа. Выступает представитель американского обвинения лейтенант Мельтцер. Он представляет доказательства виновности подсудимого Функа в соответствии с пятью фазами участия последнего в заговоре. Первая фаза относится к периоду прихода гитлеровских заговорщиков к власти. Функ вступил в гитлеровскую партию в 1931 году и вскоре же вошел в тесный контакт с ее главарями. Обвинитель приводит выдержки из германских изданий, указывающие на то, что в тридцатых годах подсудимый Функ был личным консультантом Гитлера по экономическим вопросам.
В 1931 году Функ стал членом рейхстага. О его деятельности в этот период свидетельствует составленная им в 1932 г. экономическая программа гитлеровской партии. Эта программа получила одобрение Гитлера и была объявлена как обязательная для всех членов гитлеровской партии. Таким образом, говорит Мельтцер, программа, разработанная подсудимым Функом, стала как бы экономическим евангелием гитлеровцев. Обращаясь к практической деятельности Функа, обвинитель указывает прежде всего на его работу в качестве связного между гитлеровской партией и крупными германскими промышленниками. Пользуясь своими личными связями, Функ помог организовать финансовую и политическую поддержку Гитлера крупными германскими промышленниками. Подсудимый Функ на допросе в июне 1945 года признал также, что он помогал финансировать гитлеровскую избирательную кампанию 1932–33 годов.
Далее обвинитель останавливается на деятельности Функа в качестве генерального секретаря министерства пропаганды, которое было одним из самых важных и самых преступных гитлеровских институтов. Обвинитель говорит, что на этом посту Функ был не только помощником Геббельса, но и инициативным организатором гитлеровской пропагандистской машины. В доказательство обвинитель приводит выдержку из показаний бывшего имперского руководителя печати Макса Амана. В этом показании говорится: «Вальтер Функ был фактически министром пропаганды и просвещения и заправлял делами министерства. Он был душой министерства, и без него Геббельс не сумел бы создать его. Геббельс сказал мне, что Функ был его душой. Функ фактически осуществлял контроль над прессой, театрами, радио и музыкой. Как руководитель прессы в данном министерстве, Функ ежедневно встречался с фюрером и ежедневно проводил пресс-конференции, в течение которых он издавал директивы, направляющие деятельность прессы».
Обвинитель указывает далее на деятельность Функа в качестве вице-президента «имперской палаты культуры». В этой должности, говорит обвинитель, Функ также содействовал проведению в жизнь гитлеровской политики. В частности, он прижимал прямое участие в уничтожении евреев. После того, как Функ оставил министерство пропаганды и стал министром экономики, он продолжал проводить антисемитскую программу и поощрять антисемитскую кампанию. В июне 1938 года он подписал декрет, который предусматривал регистрацию еврейских учреждений. Этот декрет стал основой безжалостного экономического преследования евреев, которое последовало вслед за изданием этого декрета.
На этом утреннее заседание трибунала заканчивается.